Выбор без сожалений

      — И почему ты такая невыносимая?       Захотелось рассмеяться после этих слов.       — Я? Невыносимая? — я всё же хихикнула, пряча улыбку куда-то в ключицу мужчины. — Тогда как ты меня терпишь?       — С трудом, Кирштайн. С трудом.       Мы просто сидели, вот так в обнимку, и молчали, каждый думая о своём. Я вспоминала моменты прошедших дней, какими бы болезненными они не были. Хотелось узнать, как там мой бывший капитан, поправляется ли? Интересно, а Нанаба сейчас с ним? Они столько пережили за все эти годы, они определённо заслужили отдых и покой. Правда я не думаю, что они так просто сдадутся — разведчики ведь. Я абсолютно уверена, что как только Закариас восстановится, он вернётся в строй.       Мысли крутились вокруг Эрена и Хистории. Как же нам их вернуть? Пусть у нас сейчас есть что-то наподобие плана, не факт, что он сработает безотказно. Это не «лобешником в нокаут» от Шадиса, тут всё эфемерно и неточно. Так ещё и Военная Полиция нарисовалась. Когда это у них появился отряд специального назначения, так ещё и с таким оборудованием? Хотя, наблюдая за ними, я подметила кое-какие детали в их оружии. Даже в них есть минусы. Надо как-нибудь поговорить об этом с Армином, может, у него есть пара мыслей.       Кенни. Интересный тип. Почему он не убил меня? Он сказал что-то тогда, сначала будто удивился тому, как капрал назвал меня. Будто бы вспомнил что-то… или кого-то. Леви же назвал меня по фамилии…       — Мне кажется, тот Кенни знал моего отца, — мужчина чуть отстранился, чтобы увидеть моё лицо. — Его заинтересовали кинжалы папы. И, когда ты… позвал меня, ты как обычно назвал мою фамилию, и он будто бы замер. Я не знаю, но может, поэтому он не убил меня? Из-за того, что он знал папу?       — Вполне возможно, — Леви опустил голову, а я пыталась вспомнить, что ещё говорил этот мужик в странной шляпе. Что-то про Изрбранную… бред какой-то. — Я хочу рассказать тебе кое-что. Ты же помнишь Изабель и Фарлана? — я кивнула, пусть и знала, что это был риторический вопрос. — До того, как я подружился с ними, я жил какое-то время у Кенни. Это тот самый жнец Кенни.       Я в шоке распахнула глаза. Жнец Кенни… я слышала эту историю в далёком детстве, но всегда верила, что это лишь что-то вроде городской легенды, байка для горожан. Не мог же один человек собственноручно порешить сотню полицейских? Я была убеждена в этом, но похоже у капрала есть серьёзные намерения опровергнуть это.       — Моя мать, — Леви нахмурился, отводя глаза мне куда-то за спину, — она работала в борделе, но умерла. Я тогда был мелким и почти сдох от голода, но меня нашёл он. Кенни. Только имя. Больше я ничего о нём не знал. Он забрал меня к себе, научил держать оружие, чтобы я мог постоять за себя. Ты ведь знаешь, откуда я родом?       — Из Подземного Города.       Леви кивнул, а я вспоминала, как однажды Ханджи проболталась мне, что наша местная гроза тараканов и пылинок на самом деле пришла к нам с самых низов. Я даже удивилась, но многое тогда стало мне понятно: и его поведение, и прошлый образ жизни, когда я застала его полумёртвым в подворотне Троста, — и что он там вообще забыл? — и даже его неприличную манию к чистоте и уборке. Я много слышала о Подземном Городе из уст отца и военных. Гиблое место, высокий уровень смертей и болезней, ужасная антисанитария, а уровень преступности с лихвой перевалил за критическую метку. Если в этом мире и есть Ад, то Подземный Город стоит сразу вторым в списке его возможных местоположений. Первым в списке идёт территория за Стенами.       — По твоему лицу можно сказать, что ты имеешь кое-какие представления об этом месте, — разведчик усмехнулся, наблюдая за мной исподлобья. — Там очень сложно выжить, на каждом углу тебя может прирезать любой, кому не лень. Просто так, без причины. Кенни научил меня вариться в этом адском котле. А потом просто ушёл.       В его голосе было невозможно не заметить досаду, будто он всё ещё не понимал, почему Кенни ушёл. А также я слышала нотки обиды. Леви таил обиду на этого мужчину. За то, что тот оставил его там, в том ужасном месте, одного. Он привязался к Кенни, а тот безжалостно разорвал их связь. Я в каком-то смысле даже понимала его чувства, хоть никогда и не испытывала подобного. А хотя нет, постойте, вру. Леви хотел сделать что-то похожее со мной, но, вероятно, понимал, что из-за службы от меня он просто так уйти не сможет, так же, как и отослать меня. Поэтому решил использовать другой способ. Придурок, я ещё припомню ему это.       — Понятия не имею, почему он якшается с Военной Полицией, — в голосе мужчины было слышно замешательство. — Не похож он на блюстителя закона, — он замолчал, а затем вдруг усмехнулся. Усмешка его была наполнена таким ядом и иронией, что я невольно поёжилась, что не скрылось от взгляда капрала. Он сверкнул глазами, что в полутьме помещения были похожи на цвет самой чистой, благородной стали, но в то же время чудовищно острой. — А я похож на Кенни.       Такое чувство, словно Леви только что осознал это. Я нахмурилась, наблюдая, как его брови растерянно вскидываются, а рот слегка приоткрывается. Глаза затуманены, очевидный признак того, что он уходит глубоко в себя. К своим демонам, на добровольное растерзание.       — Леви, — я касаюсь его плеча, и этот жест вырывает капрала из раздумий. Он смотрит на меня недоумённо и обречённо.       — Я тоже убиваю людей, Жак, — его голос наполнился холодом, таким же, как тогда, когда он говорил мне те ужасные слова. Мне понадобилось немало сил, чтобы не одернуть руку. — Я убийца.       В горле образовался неприятный ком. Я знала, что Леви не так прост, знала с самой первой нашей встречи. В глубине души, понимала, что он не принц на белом коне, который храбро будет защищать свою возлюбленную от титанов.       Леви не принц и не герой, и конь у него вороной.       Но…       — Почему ты остался в Разведкорпусе после смерти Изабель и Фарлана? — капрал резко вскинул голову, ошеломлённый неожиданным вопросом. — Когда ты начал ценить жизни других солдат? Что тобой движет? Почему ты делаешь то, что делаешь?       За несколько месяцев я узнала этого мужчину с несколько иной стороны. Леви не был бесчеловечным. Он убивал людей, но, уверена, помнит каждого из своих жертв, терзает себя воспоминаниями, вина гложет его изнутри. Снаружи спокойный, частенько недовольный, закалённый войной солдат, а внутри брошенный на произвол судьбы мальчишка, запутавшийся в себе. Он осознаёт свои действия, и понимает, что убивать людей неправильно, даже если у тебя нет другого выхода. Леви из тех, кто запирает всех своих демонов на семь замков, а когда остаётся во мраке и одиночестве, ломает двери напрочь, выпуская их на волю. Мучение — он считает, что это самая малая плата за то, что он сделал. Но его выбор…       — Я считал себя виновным в их смерти, — и это звучит как исповедь. В серых глазах таится бесконечная грусть и сожаление. — Но Эрвин сказал мне кое-что тогда… любое принятое решение может повлиять на все последующие. Я решил, что никогда не буду сожалеть о своём выборе.       Я вздрогнула.       Никогда не жалейте о своих поступках.       — Я не знаю, — он опускает голову, обхватывая моё запястье и сжимая его. Поднимает на меня растерянный взгляд, отчего я так же теряюсь. — Я не знаю, почему продолжаю идти вперёд. Когда я потерял маму, я чувствовал одиночество, когда ушёл Кенни, почувствовал его снова, также, как и когда погибли Фарлан и Изабель. Каждый раз мне хотелось не чувствовать, забыться, умереть, но тем не менее, я вставал и шёл дальше. Я не знаю, что мной движет, Жак. Я буду снова переживать это чувство, если ты умрёшь. Но больше всего я боюсь того, что если это случиться, то я снова встану и пойду дальше.       Его хватка крепкая и нежная одновременно. Его дыхание чуть сбито из-за эмоций, бушующих внутри, а сердце гулко колотится от злости на самого себя. Он спокоен и взбешён. Силён и слаб. Его взгляд передаёт столько противоречивых чувств, что невольно задумываешься, как он ещё не утонул в этом безумии.       — Свобода. Нами движет одна цель. — мой голос непривычно хриплый и тихий, но капрал всё равно слышит его, всматривается в мои глаза, а в его серой радужке я неожиданно вижу проблески голубого. — Мы стремимся стать свободными, как птицы, что летают на небе, и мы также хотим летать на крыльях ветра. Почему птицы летают? Потому что так они ощущают себя живыми. Человек испытывает страх, гнев, печаль, радость, столько эмоций… так мы чувствуем себя живыми. Ты испытываешь тревогу за любимых людей, ненависть на себя за свои ошибки, печаль от потери близких, любовь к дорогому человеку, — я слабо, но искренне улыбаюсь, — в этом и есть суть. Тобой движет желание быть свободным.       Я смотрела, как Леви немного хмурится, пытаясь разобраться в моих словах, и, не выдерживая, тяну его к себе и обнимаю. Мы оба сидим и молчим, делясь друг с другом теплом, каждый в своих мыслях. Я же думаю о произнесённых словах.       Так мне говорил папа. Это было незадолго до его смерти, когда он в последний раз брал меня с собой на службу. В тот раз я не сидела у него в кабинете, как обычно делала, когда он проводил патруль на Стене, я пошла с ним. Он разрешил мне забраться вместе с ним на Стену, ведь я была уже достаточно взрослая, чтобы мыслить здраво, и вниз с такой высоты не сиганула бы. Мы были в безопасности, потому что находились на Стене Роза, а не на Стене Мария, да и близился закат. Папа тогда был очень задумчив, словно чувствовал надвигающуюся беду.

***

      — Знаешь, Жак, а я ведь хотел вступить в Разведкорпус, — высокий крепкий мужчина смотрел, как садится солнце, окрашивая немногочисленные облака яркими розоватыми лучами. — Исследовать земли за Стеной, чувствовать свободу, летать, как птица.       — А почему ты не пошёл туда? — маленькая русоволосая девочка с любопытством смотрела на своего отца. — Почему не стал разведчиком?       Карл перевёл взгляд на свою дочь, улыбаясь уголками губ. Небольшие морщинки собрались у уголков рта, но, по мнению девочки, это даже подходило её папе. «Так ты выглядишь ещё более мужественным!» — говорила она серьёзным голосом, на что её мать заливалась смехом, кидая в своего мужа хитрые взгляды.       — Я струсил, — честно признался он, улыбка стёрлась с его лица, и Жаклин почувствовала смену его настроения. — В Кадетском Корпусе у меня был знакомый из предыдущего отряда, он был старше меня на два года, всё храбрился и заявлял, что пойдёт в Разведотряд и будет убивать титанов. Спасёт человечество, — грустная усмешка на лице Карла появилась так же быстро, как и исчезла. — Меня впечатлили его слова, и я тоже захотел стать разведчиком. Но за месяц до своего выпуска я узнал, что его сожрали на его первой же вылазке. Тогда я засомневался в своём выборе. В итоге решил пойти в Гарнизон, потому что боялся повторить его судьбу. Но я не жалею о своём выборе, потому что здесь я встретил твою маму.       Тёплая улыбка озарила лицо мужчины, и девочка так же улыбнулась в ответ. Они стояли, наблюдая, как вдалеке ускользают последние лучи солнца, и на землю медленно садятся тени.       — Пап, а если я захочу стать разведчиком, ты будешь сердиться? — голос девочки был негромким, робким, будто бы она боялась, что своими словами обидит отца. Но тот лишь удивлённо хмыкнул.       — Нет, не буду. Жак, я поддержу любое твоё решение, знай это. Однако, советую тебе принимать их с умом.       Он погладил русую макушку, а затем слегка подтолкнул девочку вперёд, призывая двигаться. Уже темнело, а значит, пора домой. Девочка кивнула, чуть устало перебирая ногами, и прокручивала в голове слова отца. Что-то из его рассказа она всё-таки не поняла, что и поспешила высказать вслух:       — А что значит «летать, как птица»?       Мужчина усмехнулся, бросая тёплый взгляд на свою дочь.       — О, я тебе сейчас расскажу, что это значит…

***

      Стрёкот сверчка начинал по-тихому капать на нервы. Сидишь вот в такой оглушающей тишине, чтобы не спалиться властям, а этому животному и плевать, ему лишь бы пострекотать из куста. И прямо же напротив меня, засранец!       Когда в моей голове начали зарождаться мысли о совершении тяжкого преступления в виде размозжения сие букашки ботинком, я затылком почувствовала леденящий душу взгляд, направленный на меня сверху. Всевидящее око, блин. Ещё и мысли читает. Как бы не свалился с дерева в самый неподходящий момент. Хотя, с капралом такое уж точно не случится.       Перевожу взгляд на Микасу, что сидит на соседнем дереве. Как всегда, полностью сосредоточена и спокойна, чем очень сильно напоминает Леви. Саша тоже необычайно серьёзна, но это понятно: лес — её стихия, она слышит и чувствует каждый шорох в этом месте. А вот Конни сплошная противоположность Микасы. Видно, что в засаде сидеть ему не по нраву, да и опыта в этом у него почти нет. Шляпку смешную надел, веточки к ней прикрепил.       А вот и Гвардейцы. Передвигаются осторожно, с опаской озираясь по сторонам. Один из них наступил на сухую ветку и с ужасом посмотрел на напарницу, которая фыркнула и закатила глаза. Сразу видно, что зелёные ещё.       А вот и представление. Армин, будто бы не в курсе, что за кипиш творится у него за спиной, преспокойно заполняет фляжки водой, а затем его окликают наши гости. Тот медленно поднимается, стреляя в Гвардейцев грустными глазками. Чёрт, в Армине такой актёр умирает, аж жалко.       Мы обезоружили зелёных, связали, и сняли форму. Жан достал их паспорта, информацию в которых с видом мученика зачитал капрал. Оказалось, что эти ребята были из северного Кадетского Корпуса, с которыми мы ни разу не встречались даже. Вдруг, девушка, которую звали Хитч, начала обвинять нас в том, что произошло в Стохессе, а потом заговорила об Энни.       — Вряд ли у неё были друзья, — зло бормотала девушка.       — Я была её другом, — мой голос был твёрд и серьёзен, я окинула цепким взглядом растерявшуюся рядовую. Слова Леви ожидаемо повергли её в шок. Конечно же она не знала, что жила в одной комнате с титаншей. Мы тоже не знали, что три года жили бок о бок с врагами.       Второй Гвардеец, Марло, показался мне невероятно смелым, пусть и норовил наложить в штаны от одного только взгляда капрала. В его глазах можно было увидеть восхищение, когда он наблюдал за Сильнейшим Воином Человечества, но в то же время и трепетный ужас.       — А мне нравится этот человек-горшок, — я присела на корточки, с любопытством рассматривая парня. Тот с неким замешательством уставился на меня и настороженно покосился на мою руку, которой я коснулась его волос и взъерошила их. — Давайте возьмём его с собой?       — Он тебе что, домашний питомец? — Жан цокнул, закатив глаза.       — Руки прочь, Кирштайн, — я перевела взгляд на капрала, тут же натыкаясь на пару ледяных глыб. Холод так и сочился из них. Вроде как спокойная фраза, сказанная спокойным голосом, но его глаза так сверлили мою руку, словно ещё секунда и он отрежет её. Они были полны раздражения.       Я убрала руку с шевелюры Марло, поднимаясь с земли. Нужно было закругляться. Жан вызвался «оставить где-нибудь» наших пленников, но по его странному взгляду я сразу же заподозрила неладное. Вот дурак, вечно ему в благородные рыцари поиграть хочется.       — Я с тобой, — не обращая внимания на недовольного капрала, я умчалась за братом вглубь леса.       Жан, как безумный маньяк с ножом шёл позади рядовых, злобно скалясь. Да, это совсем на него непохоже, оттого и вызывает у меня какие-то смешанные чувства. Но, если верить вспотевшим от страха ребятам, в роль безумца-мясника братец влился успешно.       Мы остановились около небольших скал, и я забралась на дерево, собираясь наблюдать за представлением из лучшего ракурса. Гвардейцы с испугом посмотрели на мой безразличный вид, а затем перевели взгляд на брата.       — Я не могу вам доверять, особенно тебе, горшочек, — Жан занёс руку с ножом, собираясь броситься прямо на них. — Кто в здравом уме будет так стричься?       — На свою гриву посмотри, идиот! — не могла не вставить я.       Он бросился к ним, намеренно споткнувшись о землю на полдороги. Нож типа сам полетел к Марло, и тот как дурачок купился, хватая его и принимаясь лихорадочно развязывать верёвки на руках. А братец и правда хорош в актёрском мастерстве, оказывается. Он быстро поднялся, приставляя к горлу паренька пистолет и начал что-то ему заливать. Тем временем Хитч успела сбегать за палкой в ту сторону где сидела я, похоже, и вовсе забыв, что я тут нахожусь. Девчонка побежала обратно и со всей дури долбанула Жана по башке, и я присвистнула.       — Ах ты рожа лошадиная!       Марло остановил свою напарницу от повторного нападения, хотя я уже была готова выпустить в девчонку трос. Уж первый удар брату я ей прощу, но не последующие. И ещё, не понравилось мне, как она капралу глазки строила у ручейка.       В итоге всё быстро разрешилось, я спустилась на землю с хитрющей ухмылкой, на что получила раздражённый взгляд брата. Он знает, что я ещё буду долго подшучивать над ним по поводу его промашки. Уверена, в мыслях он сейчас проклинает меня.       Возвращаемся также вчетвером, но уже с развязанными пленниками. Капрал оценивает их взглядом, смотрит на нас то ли осуждающе, то ли довольно, и хмыкает.       Громить пропускной пункт было даже весело. Армин и Микаса стояли на шухере, Леви наблюдал с ближнего расстояния, а я, Саша, Жан и Конни пошли на военных на тележке и прямо на таран. Наш боевой клич был больше похож на ор безумных птиц, но нам было всё равно. Застать врасплох было главной целью, а затем бы быстро расправились с кучкой Гвардейцев. Да, и как же эти люди в своё время попали в десятку лучших кадетов?       После наведённого беспорядка мы тихо мирно прошли через пропускной пункт дальше.       — Извините, дядя, я не хотела, — я аккуратно сняла со спины усатого мужчины его ружьё.       — Ты, должно быть, шутишь? — он еле дышал, до сих пор приходя в себя после нашей небольшой потасовки. Да, уворачивалась я знатно, но не моя же вина в том, что он такое бревно неповоротливое? — Что вам надо, чёрт возьми?       — Свобода и справедливость, дядя, — ответила я, решив, что лучше добить мужичка прикладом по голове, и спрятала бессознательное тельце под стол.       Мы пошли к небольшому холму, где лучше обзор. Леви вернулся, держа за шкирку того самого усатого мужичка, которому я устроила тихий час. Тот уже очнулся, шипя от ненависти, и, возможно, задетой гордости.       — И кто из вас его вырубил? Я его полчаса искал. — капрал просканировал нас, задерживаясь на мне. Я тут же приложила ладонь к груди, распахивая глаза от удивления, мол, кто же мог такое сотворить. Мужчина посмотрел на меня взглядом «и почему я не удивлён», а затем бросил Гвардейца на землю. Да, не быть мне актрисой.       Ох уж эти допросы. Усатый мужчина вырывался, шипел, рычал, орал и поносил весь Разведкорпус на чём свет стоит. А Леви — а что Леви, взял и заткнул его поганый рот своим сапогом. После у них завязался какой-то разговор, который я не слышала, потому что была дальше и выше всех, но мне не понравилось то, как капрал и Микаса переглянулись. Жан тоже напрягся.       — Там кто-то идёт! — воскликнула Саша, и мы все разбились по позициям. Я была на дереве, где одна из больших веток выгодно расположилась так, чтобы я спряталась в её тени.       — Их двое, — приглушённо сообщила я, так как лучший обзор на наших новых гостей был у меня. — Вооружены ружьями и УПМ.       Я напряглась, готовая в любой момент атаковать, но вдруг двое незнакомцев остановились, снимая капюшоны. Не такие уж и незнакомцы, оказывается.       — Это Ханджи и Моблит! — воскликнула я, спрыгивая с ветки на землю.       Ребята были рады видеть нас, как и мы их, и вскоре мы быстро разожгли костёр. Ханджи с помощником пришли с новостями, а именно со свежей газетой. Мы во все глаза читали то, что за всё это время произошло в Столице. Выходит, в Митре военные устроили переворот, свергли липового короля, взяли под стражу Центральную Полицию, выпустили Командора. А самое главное — с Разведкорпуса сняли все обвинения.       Мы были на седьмом небе от счастья. Обнимались, мутузили друг друга, поздравляли, делились впечатлениями. Я улыбалась и смеялась со всеми, и даже Микаса радостно сверкала своими тёмными глазками, хитро поглядывая на Жана. Тот носился как угорелый на пару с Конни, исполняя что-то наподобие победного танца. Выходило из рук вон хреново, как будто два дерева размахивают ветками в разные стороны. Да, уж, подруга, повезло тебе с избранником, любовь никого не щадит. Сочувствую.       Мой же «избранник» стоял в стороне, тихо переговариваясь с майором, изредка поглядывая на устроенный нами цирк. Как всегда, серьёзен, но факт того, что он не призывает нас прекращать дурачества, значит, что и он в хорошем расположении духа. Вообще, я заметила, что он сильно прикипел душой к нашему отряду за тот короткий срок, когда мы под его командованием. Это хорошо.       Тем не менее, у нас есть ещё дела, которые нужно закончить. Эрен и Хистория.       Мы ехали в повозке, я сидела рядом с Леви напротив странно задумчивой Микасы и Ханджи. Майор делилась информацией насчёт Райсов, трясла какой-то старинной книгой, указывая на факты. Было действительно сложно поверить в её теорию, но интуиция подсказывает, что она права. Выходит… Эрена собираются съесть и забрать у него силу титана. И нам нужно это предотвратить.       — Жнец Кенни. Он наша главная проблема, — Леви говорил спокойно и рассудительно, но небольшие морщинки, собравшиеся на лбу, говорили о том, что он встревожен. Да, Кенни та ещё заноза в заднице. Не знаю, получится ли у меня забрать у него свои кинжалы назад…       — Удивительно, Леви, — Ханджи задумчиво смотрела на капрала, — ты столько лет провёл со жнецом Кенни, но ничего о нём не знаешь. Как так вышло?       — Я только сейчас его полное имя узнал. Кенни Аккерман, значит, — он задумчиво протянул фамилию, и я удивлённо покосилась на Микасу. Так вот почему она так встревожена? — Слушай, а у тебя был момент, когда ты вдруг почувствовала мощный прилив сил?       Микаса задумалась на секунду, а потом широко распахнула глаза, смотря на капрала.       — Был, — тихо сказала она.       — Кенни Аккерман когда-то испытал нечто подобное, — мужчина сосредоточенно смотрел в глаза девушки, — однажды, внезапно его вдруг захлестнула огромная волна силы, и тело само начало двигаться. — Он замолчал, ощутимо медля, а потом перевёл взгляд на меня: — И со мной тоже такое случалось. Совсем недавно.       Я нахмурилась, ища в серых глазах ответа. Мощный прилив сил, он ощущал его, когда…       Леви знал, что я пойму. У него это случилось в Тросте, несколько дней назад, когда он при мне зарезал десяток человек так быстро, что я даже не сразу поняла, что произошло. Но если он правда почувствовал что-то такое, получается…       — Думаешь, ты — Аккерман? — спросила я так тихо, чтобы только капрал услышал меня.       Он всё ещё был хмур и задумчив, а в глазах растерянность. Я даже понимаю, в каком русле он сейчас мыслит. Почему Кенни бросил его? Кем он ему приходится?       Я коснулась его ладони, сжимая её, и плевать, что напротив сидят Ханджи и Микаса. Пусть думают, что хотят, я не собираюсь скрывать свои чувства к капралу. Леви перевернул свою ладонь под моей, сплетая наши пальцы, принимая поддержку. На душе сразу стало легко.       Вместе легче.