* * *
Казалось, все было как всегда привычно и отвратительно: бестолковые студенты, щедрой рукой розданные штрафные баллы, сующая везде свой нос тошнотворно-розовая Амбридж. Но не совсем. Часто мысли занимал другой человек, бесцеремонно вторгшийся в его и так непростую жизнь и заставивший задаться вопросами, которые Северус никогда себе не задавал. Отмахнуться бы от этих вопросов, забыть, спрятать в глубине сознания. Даже если найдутся на них ответы, все равно ничего нельзя будет изменить. Так есть ли смысл их искать и бередить старые раны? Благодаря Амбридж, один из ответов он все-таки нашел. В этот день Розовая любительница кошек так достала своим неприкрытым лицемерием, приторной улыбкой и дотошностью, что Северусу опротивело все вокруг, и он загорелся единственным желанием — убраться хотя бы на несколько часов куда-нибудь подальше от Хогвартса. И вместо того, чтобы лечь спать после отбоя, Северус аппарировал в Коукворт, оправдывая себя тем, что хочет кое-что проверить. В свое время он постарался избавиться от всех вещей, которые хоть как-то напоминали о Тобиасе. Исключением стали только документы, хранящиеся в старом чемодане. Северус открывал его один раз, когда надо было оформить наследство. Найдя нужные бумаги, он закинул чемодан на чердак и благополучно про него забыл. Пришло время вспомнить. Старомодный, рыжеватого цвета чемодан лежал на прежнем месте, покрытый толстым слоем пыли. Убрав грязь заклинанием, Северус отщелкнул Аллохоморой замки и открыл крышку. — Мордред тебя подери, Принц! На самом дне под пачкой технических журналов лежал перехваченный бечевкой сверток из пожелтевшей и рассыпающейся от старости газеты. В него были завернуты четыре фотографии и несколько писем от некоего Калеба Гелбрейта. Северус не стал читать письма, ему достаточно было увидеть на конвертах штемпель почтового отделения британских войск. А на одном из снимков, судя по надписи на обратной стороне, были Тобиас и тот самый Калеб, его «лучший друг и братишка». Северус невидяще уставился в стену. Он не знал об отце таких подробностей, никогда не интересовался его прошлым. Северус всегда презирал недалекого магла, а тот в ответ всем существом отвергал волшебство. Почему, собственно? Взгляд на юнца Принца ясно говорил — их жизнь могла сложиться по-другому. В какой момент стало настолько плохо, что возникла взаимная ненависть? Что случилось с его семьей? Проклятье или пресловутая драконья оспа, своеобразно повлиявшая на судьбы? Северус решительно сложил письма и фотографии обратно. Хватит. Пусть прошлое остается в прошлом, ему бы с нынешними проблемами разобраться. Он уже собирался захлопнуть крышку, но в последний момент передумал. Усмехнувшись, вытянул из стопки одну фотографию и положил в карман. Потом отлевитировал чемодан обратно, чтобы теперь забыть о нем окончательно.* * *
Я полный идиот. Ладно по дороге мне захотелось снег поесть, но потом-то где были мои мозги? Несмотря на то, что комната была в порядке, в ней была присущая закрытым нежилым помещениям затхлость и спертость. Я попросил блэковского домовика помочь открыть окно, чтобы впустить свежего воздуха. Страшненький ушастик в замызганной наволочке проскрипел что-то нелицеприятное, но просьбу выполнил. Пока я, предварительно наколдовав непромокаемую повязку на ногу, с наслаждением принимал ванну и расслаблялся, спальня успела проветриться и выстудиться. Мне было жаль портить морозную свежесть согревающими чарами, поэтому я завернулся в одеяло и какое-то время сидел у окна, наслаждаясь доносящимися с улицы звуками ночного города. После давящей тишины мрачного дома они были как умиротворяющая мелодия для души. Послышался скулеж, больше похожий на тихий вой. Свесил голову вниз и увидел собаку. Я посочувствовал бедной животинке и спустился вниз, чтобы кинуть ей что-нибудь из объедков, которые должны были остаться после ужина. Зря напрягался, пока ковылял до выхода, псина успела убежать. Вернувшись в спальню, самостоятельно закрыл окно и лег спать. А на следующее утро не смог встать с постели. Тело лихорадило и ломило, голова раскалывалась. Я вытащил палочку из-под подушки, но тут же умудрился уронить ее на пол. Позвать домовика тоже не получилось — горло заложило так, словно там застряло несколько камней. С трудом поправив одеяло, я скрючился и накрылся подушкой, чтобы хоть как-нибудь согреться... ...Меня мутило. Чьи-то бубнящие голоса то приближались, то отдалялись, то всверливались внутрь черепа своей громкостью, то, затихая, пропадали совсем. Я разлепил веки и в тусклом свете магической лампы увидел два силуэта. Они стояли близко друг к другу, размахивали руками и были какими-то одинаковыми. Оба почти одного роста и ширины, с длинными волосами до плеч, колыхающимися в такт движениям. В прозвучавшей вдруг отчетливо реплике я узнал голос Северуса: — Тебе доверили ребенка, и что в итоге? Он целые сутки пролежал один, больной. — Да с чего ты взял, что сутки? — Я, в отличие от тебя, — прозвучало ядовито, — умею накладывать диагностические чары. Голоса снова пропали, а когда появились, их было слышно совсем хорошо. — ...Он ничего не сказал. — Ты тупица, Блэк. Как он мог сказать, если лежал в горячке? — Эй, полегче, Снейп! Силуэты различить так и не получилось. Какой из них Северус, а какой — Сириус? Я хотел позвать Северуса, но подумал, что надо извиниться за доставленное беспокойство перед Сириусом. В результате язык выдал нечто среднее: — Севриус... Что за напасть? И сами похожи, и имена созвучные. Фигуры застыли, перестали махать руками и дернулись в мою сторону. — Севи и Сири, — нашел я выход — сократить показалось удобным и забавным — и сказал совсем не то, что собирался сказать: — Вы так громко спорите, — хихикнул, — и такие одинаковые. Фигура слева приблизилась и села рядом. — Ты бредишь, — вынес вердикт Северус, трогая мой лоб. Я радостно согласился: — Ага. — Пей. Он напоил меня зельем, после которого защекотало в ушах. Это оказалось Бодроперцовое, а уши щекотало из-за идущего из них пара. Стало опять смешно. Северус посмотрел на меня такими обеспокоенным взглядом, что я не удержался от замечания: — Ты так на папу похож, — и жалобно прохрипел: — Голова кружится, и глотать больно... А тебе читали книжки? — Помолчи и побереги горло. Молчать я не хотел, мне важно было объяснить: — Когда я был маленький, мне читали. Мама про приключения или «Историю Хогвартса», а папа про травы. — Травы? — Да, такую толстую, с потрепанным корешком. Северус неожиданно признался: — У меня есть «Наиполнейшая энциклопедия волшебных растений с иллюстрациями» Миранды Гуссокл. — Да, это она! — обрадовался я. — Там такие картинки интересные. Мне особенно нравилось про кусачее семейство пасленовых. — Они не опасные, но предосторожность не помешает, ягоды нужно собирать в перчатках или заклинанием, иначе... — Иначе... — подхватил я, и закончили мы одновременно: — Укусы будут долго заживать и зудеться. — У вас прямо идиллия, — вклинился в разговор Сириус. — Скройся, Блэк. Сириус показался мне таким несчастным, что я попросил Северуса: — Не злись на него. Ему просто тоскливо. Прямо как той собачке. — Какой еще собачке? — недовольно спросил Северус и почему-то с подозрением посмотрел на мистера Блэка. Я объяснил: — Из моего окна улицу хорошо видно. Ночью там собака сидела, на луну выла. Большая такая, черная. Я хотел ее пожалеть, косточку кинуть, но когда спустился, она уже ушла. Северус закашлялся, а Сириус невозмутимо пожал плечами, показывая, что он здесь ни при чем. Конечно, ни при чем, он же ее не видел, наверное. — Сириус по Гарри скучает, — я нащупал медальон, вытащил и прижал к щеке. — Я тоже скучаю, сильно-сильно. И шмыгнул носом. Стало очень-очень грустно. — Вашу Моргану мать, — пробормотал Сириус и быстро вышел. Чтобы позорно не разреветься, я зажмурился и решил поспать. Стало тепло и хорошо, я уснул. Снилось мне, что отец потрепал меня по голове, а мама поцеловала в лоб. Я улыбался и был невероятно счастлив.* * *
Дамблдор все-таки устроил ему ловушку, подтолкнув к ритуалу. Казалось бы, ничего сложного: очертить вокруг кровати простой круг, нарисовать кровью четыре руны, расположив их по сторонам света, да прочитать заклинание. И все. Но то ли сыграли роль руны, чуть видоизмененные Дамблдором, то ли иномирное происхождение Принца, возможно, Хогвартс, как место силы, внес изменения, но из Северуса выпило столько магии, что пришлось подключиться и директору, чтобы Северус не свалился от истощения. С одной стороны, ритуал получился мощнее, чем они рассчитывали — Принц получил хорошую, чем-то схожую с маглоотталкивающими чарами, защиту, отводящую излишне-враждебную заинтересованность, и это, безусловно, было большим плюсом. Но, с другой стороны, Северус получил то, к чему совсем не стремился — он внезапно почувствовал тревогу и понял, что его подопечному плохо. Поэтому вместо предполагаемого перерыва в несколько дней Северус появился на Гриммо следующим же вечером. Северус слегка прикоснулся наружной стороной пальцев ко лбу подростка. Лоб был прохладный, на коже выступила испарина. Все в порядке, обычную простуду вылечить легче, чем последствия проклятий. Спящий мальчишка нахмурился, вздохнул, потом чему-то улыбнулся и расслабился. Опять всколыхнулась неприязнь к неведомому двойнику — жалкому неудачнику, посмевшему допустить гибель прекрасной женщины и чуть не угробившему своего отпрыска. К неприязни присоединилась зависть. Зависть, что двойник все равно оказался гораздо счастливее и оставил после себя человечка, который его любил и искренне скорбел.* * *
— Слушай, Хэд, — Сириус выглядел смущенным, — та собака, про которую ты говорил... Это был я. — Когда говорил? — Вчера, когда болел. — Я, если честно, смутно помню, что было вчера. А в каком смысле — это были вы? — Понимаешь, ты ушел, а мне совсем невмоготу стало. Ну, я хлебнул немного винца да и перекинулся. Я во все глаза уставился на Сириуса: — Вы умеете превращаться в собаку? Вы — анимаг? — Да. Только ты Снейпу не говори, что я признался, хотя он и так, наверное, догадался. Не зря скалился во всю рожу. Я пообещал не рассказывать и получил в ответ занимательную историю, веселую в начале, но грустную в конце, про четырех друзей, трое из которых стали анимагами. Правда, веселая она была только для Сириуса, у меня рассказ вызвал противоречивые ощущения. Вроде и восхищали таланты друзей и преданность товарищу, но представить агрессивного оборотня, скачущего под стенами замка, полного ничего не подозревающих детей, было жутко. Мимоходом упомянутый «скользкий тип» Снейп также дал понять, что здесь что-то нечисто. Уточнять я не стал — сомневался, что Сириус будет со мной откровенен. Лучше спрошу потом у Северуса. Или не спрошу. Или спрошу, но позже, выбрав подходящий момент. Веяло от этой истории, на мой взгляд, чем-то очень личным. — Есть у меня для тебя... что-то вроде извинений, что ли. Прости, что не заметил, как тебе было плохо. — Да ничего. Вы не обязаны... — Ты у меня живешь, так что обязан. Идем. Заинтригованный, я пошел за Сириусом. Мы спустились на первый этаж, прошли мимо кухни и расположенных за ней кладовых и остановились в конце коридора перед последней дверью. — Это все наше с Регулусом еще со школы, — Сириус пропустил меня вперед, сам заходить не спешил. — Все хотел избавиться, — он болезненно скривился. — Но как зайду сюда, так и выйду... Я заметил, ты совсем без ничего, Снейп вон тебе вчера теплую мантию подкинул. В общем, бери, что нужно, — он махнул рукой, — хоть все забирай. Сириус ушел, а я стоял и не мог понять, что чувствую. Благодарность? Досаду? Досадную благодарность? Как никогда остро я ощутил себя жалким обездоленным чужаком. Я достал склянку и запил зельем приступ головной боли. Как начинаю фонтанировать эмоциями, так получаю очередной давящий на виски неприятный «подарочек». Встряхнулся и взял себя в руки. В конце концов, я и есть обездоленный. Что толку переживать? Надо принимать реальность такой, какая она есть, радоваться тому, что имеешь, и стремиться к лучшему. К тому же я видел — Сириус искренне хотел мне помочь, а я не в том положении, чтобы отказываться. Даже не сомневаюсь, что мне пригодятся перчатки из драконьей кожи и фартук зельевара с нарукавниками, лежащие на полке рядом с вешалкой, где висели разноразмерные мантии со слизеринской эмблемой. А шикарные высокие ботинки на рифленой подошве, стоящие на полу у противоположной стены и на которые упал гриффиндорский шарф, уверен, уже сейчас будут мне впору. Я предвкушающе улыбнулся: — Хоть все забирать, да? Мой внутренний нюхлер жадно потер лапки. Полный энтузиазма, я не вылезал из кладовки весь этот день и большую часть следующего. Самое интересное, что Кричер, поначалу сварливый и недовольный, внезапно сам пришел мне на помощь, помогая приводить одежду в порядок и раскладывая ее по ящикам и полкам, тщательно и любовно разглаживая складки. Возможно, подобрел он потому, что большинство понравившихся мне вещей принадлежало бывшему жильцу комнаты, и домовик рад был вернуть их на прежнее место. А может, сыграла роль непонятная благосклонность Вальбурги. Кто поймет домовика? Он был не менее странным, чем его нарисованная хозяйка. Я бы и дальше продолжал рыться в шмотках, но произошло событие, которое взбудоражило нашу тихую размеренную жизнь и наполнило дом тревожным гомоном постояльцев, поселившихся на Гриммо на несколько дней раньше, чем предполагалось.