Больнее падать

Мол бегает до темноты, его легкие горят, икры простреливает болью при каждом шаге, но он упрямо ждет отмашки преподавателя. Тот надеется, что Мол начнет жаловаться и просить пощады. Унижаться. Смешно, конечно, такая нагрузка — ничто, по сравнению с тренировками Учителя. Да и Мол однажды уже этого преподавателя убил, так что злоба на него безвредно тлеет в груди. Даже этого вялого чувства хватило бы, чтобы свернуть преподавателю шею, но Мол сдерживается. Помнит, что убивать пока никого нельзя, чтобы не привлекать лишнего внимания. Кучевые облака давно собрались в свинцовые тучи, ветер с моря гнет тонкие деревца вокруг тренировочной площадки. В воздухе витает ощущение приближающейся бури. Преподаватель выходит из здания академии, где прятался от ветра, щурится во тьму, пытаясь найти Мола и машет наконец рукой. Мол замедляется, не сводя с преподавателя взгляда, потом останавливается и продолжает смотреть, не мигая. За его спиной первая вспышка освещает стены академии, отражается в окнах, выхватывает бледное лицо преподавателя. Тот отводит взгляд первым и убирается прочь. Грохот прокатывается по небу, и тяжелые капли падают на голову Мола. Его мышцы словно наливаются свинцом, пульс учащен, дыхание чуть сбилось. Над выносливостью надо поработать, не удивительно, что Учитель его постоянно наказывает. Мол запрокидывает голову, ливень умывает его лицо. Он открывает глаза и видит, как над ним молния расчерчивает темноту ночи. Его руки начинают трястись. Мол унимает спазм. Но всполохи воспоминаний в голове унять сложнее. Каждое перенесенное наказание, долгие часы пыток — сливаются в один сплошной поток агонии. Он так и не научил Мола этому трюку, хотя за годы жизни Мол познакомился с молниями Силы куда ближе, чем кто-либо другой. Мол идет в сторону академии, а потом сворачивает резко в сторону. Мысль о душной переполненной комнате вдруг становится невыносимой. Вечерний прием пищи он все равно давно пропустил, так что Мол скрывается за углом корпуса, забивается в тени хозяйственного блока. Ниша, в которой он оказался, защищает от ливня и ветра. Его трясет так, будто Учитель только что преподал урок, и лишние разряды заставляют все тело дергаться. Но это только в его голове, он понимает, все в его голове. Мол хватается за рога, с ним что-то не так. Воспоминания никак не отступают. Мышцы спины сокращаются до предела, его выгибает дугой, и кажется, что позвоночник сломается, как тростинка. Мол кричит. Мол сидит очень тихо и дышит. Он сидит, весь сжавшись в комок и не издает ни звука. Воспоминания — в голове. Мол перестал реагировать на физическую боль лет пять назад. …сорок пять? Молнии появились тогда же? Воспоминания… Он был маленьким — меньше, чем сейчас. Он перестал проявлять внешне… дискомфорт от переломов, ожогов, разрезов. Он мог продолжать тренироваться, продолжать бороться, несмотря на травмы. Учитель долго этого добивался. Отправил на Орсис, и уже тут, на личных тренировках познакомил его с молниями. Почему эти воспоминания вдруг заслоняют собою все остальное? До этого момента не помнил, до этого момента даже на пытках не заострял внимания, просто шел дальше, как всегда. Мол хочет встать и идти дальше, хочет продумывать свои планы, а не зацикливаться на каких-то давно забытых моментах детства. Однако он сидит, забившись в нишу с хозяйственными инструментами и вцепившись в свои рога, и ждет пока пройдет крупная дрожь, захлестнувшая тело. Гроза сходит на нет или перемещается глубже в материк. Мол замечает, что ливень превращается в дождь, ветер стихает. Он не знает, сколько времени прошло, внутренние часы совсем сбились, но дышать вдруг становится легче. Мол делает несколько глубоких вдохов, наполняет легкие свежим воздухом, чувствует, что может распрямиться. Он откидывается на стену, выпрямляет ноги перед собой. Смотрит, как отскакивают капли от ботинок. Что это было? Не важно. Важнее — как часто это будет с ним происходить? Будет ли? С его везением — конечно. С тех пор, как проснулся тут — все время… С его головой что-то не так. Мол многое может переселить, но с безумием сам не справился в прошлый раз. Он не знает, как перестать быть таким. Ему надо бежать. Учитель может в любой момент прибыть на Орсис, Мол должен быть готов, должен всегда быть готов. Но ему надо постараться выиграть время. Медитация приведет разум в — относительный — порядок, тренировки сделают его сильнее, но на все нужно время. И снова — палящие солнца Татуина, безжизненная пустыня на мили вокруг, и месть в иссохших жилах. Лишь месть и ничего больше. Был ли хоть в чем-то смысл? Будет ли? Белый шум дождя заливается в уши, но Мол дышит раскаленным воздухом и утопает в песках. Что, если он не может ничего изменить? Что, если он может изменить какие-то ничтожные детали, а глобальным событиям галактического масштаба предначертано случиться, хоть расшибись он в лепешку? И что это за события такие? Как отличить одни от других? Мол отбрасывал любые сомнения в сторону в прошлый раз и шел напролом, а сейчас ни в чем не уверен. Его можно понять, конечно, не каждый день снова оказываешься в далеком детстве. Но если он будет только осторожничать, то в итоге может остаться ни с чем, так и не добившись своих целей. Найти баланс и не бросаться из крайности в крайность — вот уж странная для Ситха мысль. Но Мол давно уже понял, что идеологии — это оковы. Сила освободит меня. Из любой идеологии надо уметь извлекать пользу, а не позволять ей управлять своей жизнью и диктовать правила. Мол фыркает во тьму ночи: все эти рассуждения мало чем помогут, если он не станет сильнее. В прошлый раз он проигрывал и Ситхам, и Джедаям. Выигрывал тоже, но именно поражения всегда пылали нестерпимым жаром ненависти во тьме его души. Поражения не давали заснуть. Он смотрит на серую стену академии перед собой. До сих пор не дают. Его ботинки начинают промокать. Явно не самого лучшего качества обувь. Не самого лучшего качества и одежда, мгновенно промокшая до нитки и холодящая теперь кожу. Мол вспоминает одеяния Учителя из дорогой ткани, способной выдержать бластерный заряд. Хорошо бы раздобыть такую. Тяжелая усталость сковывает руки и ноги, делает мысли медленными. Мол чувствует каждый час, проведенный на тренировке, каждое мгновение, проведенное в этом углу. Он не должен даже знать, что такое усталость. Но, видимо, Мол протащил изнеможение сквозь пространство и время. А он-то думал, что ненависть — его вечный спутник. Мол поднимается на ноги, поводит плечами, разгоняя скопившееся напряжение, и идет в здание академии. Учитель может в любой момент нагрянуть на Орсис, а Мол сейчас не в состоянии бросить ему вызов. Если придется, конечно, он сразится, но исход тогда предрешен. Вода чавкает в ботинках, просачивается между пальцев ног. Способен ли он что-то изменить? Глухие стены скрадывают шлепающие звуки его шагов. На Орсисе ему точно теорию не протестировать… Да и разве отрицательный ответ Мола остановит? Будто он не будет до самого конца пытаться? Мол добирается до своей комнаты, до своей койки. За окном уже начинает светать. Он стягивает влажную одежду и мокрую обувь, надевает пижаму и забирается на кровать, которая выбирает этот момент, чтобы начать протяжно скрипеть ему в уши. Мол ложится на бок, его рука соскальзывает в узкий зазор между стеной и матрасом. Учитель может в любой момент… Пальцы нащупывают что-то шероховатое. На раме кровати нацарапаны буквы. «Гриэр был здесь» «Т+А» «Мол» Он замирает. Кажется, будто весь мир встает на паузу. Мол осторожно, не дыша, проводит подушечками пальцев по царапинам, складывающимся в его имя. «Мол» Он отдергивает руку, словно обжегся, сердца скачут галопом в груди. Этого не должно существовать. Мол не должен был оставить ни следа о своем пребывании на Орсисе. Учитель… Учитель не оставит никого в живых, если Мол сбежит. И если бы Мол закончил свое обучение в первый раз без единого инцидента, Учитель все равно приказал бы ему убить всех. Датомирский забрак с красной кожей — слишком заметен даже если не брать в расчет использование Силы, а еще и в компании явного аристократа… Учитель не позволил бы такому количеству свидетелей разойтись по галактике. Таков был план с самого начала, а Мол всегда думал, что это из-за него… Он лежит и смотрит в потолок, который с каждой секундой становится все светлее. Ему нужно бежать, но теперь он думает о Килинди, и о Далин, и даже о других детях. Ему нужно бежать. Ему нужно время подумать. Ему нужно… Кулаки сжимают покрывало, и ушей достигает тихий треск ткани. Ему нужно будет как-то защищаться от угроз. Бежать безоружным кажется не такой уж хорошей идеей, верно?