Больнее падать

Мол пытается ввести расписание дежурств и режим на корабле, но Килинди и Далин сопротивляются, заявляют, что им этого в академии хватило. Он машет рукой на это дело, просто выделяя восемь стандартных часов дежурства в день для себя, а остальное время разрешает девочкам поделить, как им вздумается. Килинди продолжает вкалывать лекарства в его руку через определенные интервалы, и Мол с удивлением обнаруживает, что иногда забывает о сломанной кости. Это тревожит, потому что о таких слабостях забывать категорически нельзя, но… Вероятность нападения на них в гиперпространстве довольно мала, и девочки не представляют для него угрозы, так что… Мол позволяет себе роскошь не испытывать постоянную боль. По крайней мере, спать так гораздо удобнее. На дежурствах Мол работает с дроидом, а в свободное время возвращается к тренировкам, и перед сном обязательно проводит сеанс медитации. Мол возвращается из грузового отсека, когда слышит тихий всхлип и голос Килинди: — Ну и зачем ты туда полезла? Мол выглядывает из коридора, чтобы проверить, не случилось ли чего. Девочки сидят на полу вместе, Килинди обнимает подругу, трет по плечам, а Далин уткнулась лицом в свои коленки. Не похоже, чтобы кто-то из них был ранен. — Я… я просто хотела посмотреть, — выдыхает Далин. Она явно чем-то расстроена. Девочки еще не заметили присутствие Мола, так что он делает шаг назад в коридор, думает, не уйти ли ему обратно в грузовой отсек. — Ну, посмотрела, лучше тебе от этого не стало. Давай я выброшу все в космос, а? — Нет, а вдруг, я не знаю, их семьи… — последние слова Далин совсем шепчет. — Серьезно? — голос Килинди вдруг становится жестким. — Ты собираешься искать семьи работорговцев, чтобы отдать им пожитки их погибших родственников? Погибших от наших рук, между прочим! — Нет, наверно! Но… — Далин делает паузу, вздыхает. — Просто выкидывать — это так… Мол с трудом улавливает смысл ее слов. Далин, что, расстроилась из-за вещей волликов в их кабине? — Далин, посмотри на меня! — слышится еще один всхлип. — Вспомни про дырку в полу, клетки под обшивкой! Ты там была, ты все видела! Ты думаешь, этих подонков волновали личные вещи рабов? Думаешь, кто-нибудь здесь беспокоился об их семьях? Ты сейчас не о тех разумных существах страдаешь! — Но они все мертвы! — шепчет яростно Далин. — Из-за нас их больше нет. Есть же, есть же законы… — Какие законы? Кто по-твоему пишет законы? — повышает голос Килинди. — Нет, Далин, нет! Ты просто… Как ты можешь защищать их? Как ты можешь?.. Они выбрали — понимаешь? — выбрали владеть другими людьми, как вещью! Это, это… непростительно! — Да знаю я, знаю! И я не защищаю ни в коем случае! — у Далин уже умоляющий тон. — Но разве это заслуживает смерти? В общей комнате наступает вдруг тишина, лишь низкий гул гипердвигателя раздается по всему кораблю. Мол на всякий случай перестает дышать. — Ты?.. — Килинди звучит так, будто ее ударили. — Нет, я не это имела ввиду, я знаю, что у тебя не было выбора! — шуршит ткань по полу. — А… а у него, думаешь, был? — Наверное, нет… Но… — Но? Я не могу… Я иду выкидывать все это барахло! — Но что, если у них тоже не было, а? Мы же не знаем! — слышатся шаги, голос Далин крепнет. — Военачальник их да, вполне мог сам за себя решать, а эти все? Его подчиненные, солдаты, был ли у них выбор? — Я не… Должен быть! — Мы никогда не узнаем теперь, понимаешь? Поэтому я… — Тебя так сильно не волновали даже ребята с Орсиса, которых мы бросали помирать, — бросает Килинди холодно. Еще одна пауза, и Далин произносит тихо: — Потому что меня волнуешь только ты. А это… увидела голограмму, и начала думать, и… Еще шуршание одежды и судорожный выдох. — Не думай больше, хорошо? Далин издает невеселый смешок: — Хорошо. Они уходят вместе в каюту, слышится шипение двери. Мол ждет еще мгновение. Пялится в стену перед собой. Он доходит до своей комнаты. До каюты капитана корабля. Внутри койка и полки с вещами. Мол впервые обращает на них внимание. На запчасти для бластеров, на запасные куски брони. На тяжелую пряжку от пояса в виде головы какого-то хищного животного. На аккуратно сложенную одежду и белье. И — спрятанную между двумя футболками нитку с бусинами. Мол садится на койку, проводит большим пальцем по прохладной резной поверхности одной из бусин. Он даже не может определить, из чего они сделаны и скрыт ли смысл в узоре. Принадлежали они самому Осику Кёрску или кому-то еще? Они нужны для украшения или, может быть, имеют религиозное предназначение? Молу абсолютно все равно. Он кидает бусы обратно на полку, выключает основной свет в каюте и ложится спать.

***

Время полета подходит к концу, и Мол чувствует напряжение, скопившееся в воздухе. Килинди, он знает, переживает за его сломанную руку, Далин переживает за уровень топлива. Все они переживают о своем неопределенном будущем, а Мол волнуется о сотне разных мелочей, каждая из которых может в любой момент пойти не так. Он сидит в кресле пилота, Килинди — рядом, Далин за ней. Пилот из Далин лучше, но Килинди готова взять на себя управление лазерными пушками и ракетными установками, если придется отбиваться от врагов. Мол скрывает свое присутствие в Силе еще до того, как корабль выходит из гипера, пытается проделать тот же трюк с девочками. Ему не нужно, что Ночные Сестры обнаружили их раньше времени. Хорошо бы, они вовсе ничего не заподозрили. Со вспышкой звездного потока красная планета предстает перед ними во всей своей красе. Датомир. Мол пытался называть это место домом когда-то, но то были лишь жалкие попытки ухватиться хоть за что-нибудь. Лавовые реки Мустафара были ему ближе, мусорные горы на свалке были роднее… Мол трясет головой и сосредотачивается на цели. Он вырубает двигатели, выключает вообще все системы на корабле, кроме искусственной гравитации и жизнеобеспечения. — Мол? — произносит Килинди осторожно в наступивших потемках. — Мне надо найти брата, — объясняет он указывая на мир, неспешно вращающийся за транспаристалью, — я не знаю, где именно сейчас находится Саваж. — Погоди, на целой планете? Ты собираешься своими, — Далин показывает ладонями волны перед лицом и присвистывает, — прочесать всю… всю…? Мол закрывает глаза и откидывается в огромное кресло: — Я попытаюсь. — А… А нам что делать? — шепчет Килинди. — Проследить, чтобы нас никто не взорвал, — вздыхает Мол, — и подождать. Больше на реплики девочек он не обращает внимания, он тянется за сожалениями, за воспоминанием, которое не тускнеет, даже когда остальные подергиваются дымкой. Его брат, его брат, умирает, просит прощения. Горечь становится яростью, Мол ненавидит всей душой эту вселенную, которая только отнимает, отнимает, берет, и никогда ничего не дает взамен. Темная сторона откликается на его зов, ее потоки обволакивают эту планету густым слоем, и Мол погружается в них, растворяя свой разум. Мол знал Саважа гораздо старше, чем сейчас, и уже под воздействием ведьм, но все равно что-то должно совпасть, что-то индивидуальное, неизменное… Саваж, брат. Это не указания, не координаты, не видение. Мол прикасается к приборной панели, не открывая глаз. Просто включает двигатели и медленно ведет корабль, подчиняясь неуловимому чувству направления. Когда он размыкает веки, девочки молчат. Взору предстает все тот же красноватый пейзаж, скрытый в ночных тенях. Этот сегмент планеты ничем не отличается от других, но знание разливается по нутру уверенностью. Здесь. Мол ведет корабль на поверхность все так же медленно, убеждает потоки Силы, что он из своих, погружает их всех в пыльную атмосферу так аккуратно, чтобы не оставить после себя и всплеска энергии. Ночь отступает неспешно с этой части материка, и когда шасси корабля опускаются в бурую грязь, за лобовой транспаристалью уже светлеют предрассветные сумерки. В светло-оранжевом небе две луны опускаются за горизонт. Мол приземлился в просвете среди густых зарослей толстых черных лиан. Красный туман, который вскоре поднимется с болот, поможет скрыть корабль от посторонних глаз. А на западе возвышаются скалы, и где-то там, Мол чувствует, находится поселение Саважа. — Каков план? — спрашивает Килинди, разбивая опустившуюся тишину. Мол поглаживает подбородок, раздумывая о разных вариантах развития событий: — На случай, если корабль обнаружат, — наконец произносит он, — я бы хотел пустить их по ложному следу. Девочки переглядываются, кивают, и Мол объясняет им свою задумку. Он запретил Килинди выкидывать те вещи волликов, которые им самим еще могут понадобиться, в том числе одежду и обувь. Сейчас они все надевают волликские сапоги прямо поверх своих ботинок и раскрывают шлюз корабля. Мол вдыхает ржавый датомирский воздух, осматривается и задает направление. Девочки усердно топчут грязь, стараясь создать ощущение, что создания тут прошли гораздо крупнее, чем три подростка. Мол придает своим шагам веса с помощью Силы и первым достигает той границы, которую отметил для себя. Он отталкивается, делает высокое сальто, направляя свое тело в пространстве, и приземляется обратно на рампе корабля. — Так! — кричит Килинди, закончившая свои шаги. — А нам-то как быть? — Не дергаться, — говорит Мол, вытягивает руку и аккуратно поднимает ее в воздух. Килинди издает высокий писк, но тут же звонко смеется: — Я лечу! — Это чем-то похоже на невесомость, — соглашается Мол, улыбаясь невольно. Килинди приземляется неловко и падает от неожиданности, но ничуть не теряет в энтузиазме: — Я, кстати, ни разу не была в невесомости! — Если выберемся отсюда, то можем отключить гравитацию ненадолго во время перелета, — пожимает плечом Мол. Это даже слегка сэкономит энергии. — Только меня так высоко не поднимай! — предупреждает Далин с финишной линии, явно бледная, но с азартом в темных глазах. Мол подхватывает ее медленнее и переносит почти касаясь земли. — Чуть сапоги не потеряла! — восклицает она, оказавшись рядом, и они с Килинди делятся восхищенными улыбками, и Мол вдруг чувствует себя не в своей тарелке. — Дубль два, — говорит он и первый отправляется оставлять еще одну цепочку следов.