Рождество
После того случая в кабинете Зельеварения, Драко Малфой тоже стал пропадать на «отработках». Гермиона и Дафна, разумеется, ничего не знали о произошедшем, но не заметить регулярное отсутствие блондина, было сложно. На то, чтобы сопоставить его отработки с отработками Поттера, тоже много времени не понадобилось, но вот дальше «дело» забуксовало. Снейп теперь уже не полагался только на свою репутацию, которая заставляла студентов держаться подальше от его кабинета и класса, и «развешивал» в коридоре Сигнальные Чары, когда гриффиндорская троица и крестник были у него. Поэтому все попытки девочек увидеть, чем на самом деле они занимаются на «отработках», провалились. А дальнейшему «шпионажу» помешали Рождественские каникулы. Утро в день отъезда выдалось хлопотным, студентов в школе оставалось не так уж и много, поэтому большинство суетились, вспоминали о еще не приготовленных подарках или договаривались о встречах на каникулах. Дафна и Гермиона тоже покидали школу, и девочки очень сожалели об отсутствии связи, совы у одной из них не было, да и медленным был этот вид сообщения. А блондинка сожалела еще и о том, что слишком поздно об этом вспомнила, и нужно было попросить отца, купить им парные блокноты с Протеевыми Чарами. Но это было решено сделать перед летом, все же два месяца — это не две недели. Однако еще больше их беспокоило, что Поттер остается в Хогвартсе и не будет возможности узнать, чем он занимался. Правда Трейси, которая тоже оставалась, обещала «присмотреть» за гриффиндорцем. Да, после неудачного подслушивания их компания увеличилась еще на двух девушек: Дэвис и Паркинсон без колебаний принесли Клятву и были посвящены в «загадочные события», и теперь они, с не меньшим упорством, тоже пытались разобраться в происходящем в школе. Разумеется, все это не осталось незамеченным Снейпом, декан как-никак, и Греем, по вполне понятным причинам. И если Северус только морщил нос, дескать только лишние проблемы с этими девчонками, то Алан решил немного им помочь, всё равно подарки на Рождество были уже готовы, а «втиснуть» еще пару дополнительных функций в уже готовое изделие не представляло для него никакого труда. Поэтому после отправки студентов домой он закрылся в своей комнате и занялся небольшой модификацией двух простеньких с виду колечек. После чего они обзавелись двумя кристаллами из горного хрусталя и функцией аудио и видеосвязи, невзирая на расстояние и щиты, в дополнение к уже имеющимся. Удовлетворенно кивнув, мужчина вновь положил их в коробочки к остальным украшениям и «надиктовал» Прытко Пишущему Перу дополнительные инструкции по использованию. Теперь оставались сущие мелочи: расстроить директора окончательно и вернуть Дары в Род. Проблем с этим не было, и этой же ночью Алан провел соответствующий ритуал в Певерелл-кастле. После чего Альбус Дамблдор остался без Бузинной палочки и Мантии-невидимки, а Волдеморт без одного из крестражей, который был в Воскрешающем камне.***
Это был самый отвратительный день в его жизни, на памяти директора. В канун Рождества, он обнаружил пропажу Бузинной палочки, а затем и Мантии-невидимки, которую он все же хотел отправить Поттеру, для «стимуляции приключений». Он перевернул кабинет и спальню вверх дном, но так и не обнаружил пропажу. После чего зарылся с головой в старые фолианты в поисках возможной причины случившегося. И к своему величайшему удивлению даже нашел её — теоретически. В одной из самых древних книг он обнаружил записи одного из прошлых владельцев Бузинной палочки, где было написано, что Дары может в любой момент призвать признанный магией Лорд Певерелл, это было заложено в артефакты при их создании. После этого Дамблдор задумался и надолго. Появление Лорда столь древнего рода не сулило ему ничего хорошего, а значит все планы нуждались в основательной корректировке. Вариантов, откуда мог появиться Певерелл, было несколько, но подходил под ситуацию только один: в наследство вступил не английский маг, а кто-то за границей, и это было очень плохо. Однако рано или поздно он должен будет появиться в Англии, жаль только, что его об этом в известность не поставят. «Мордред! А может он уже давно тут? Нет! Нет, это невозможно! Никто в здравом уме не стал бы оставлять такие артефакты в чужих руках, но все же стоит проверить. Да, нужно напомнить Игнотусу о небольшом должке, и если в Палате Лордов еще не было официального представления, значит я прав. Но все равно это очень плохо, пожалуй стоит подготовиться к «исчезновению». А что с Поттером тогда делать? Нет! Сейчас исчезать нельзя! Нужно сначала проконтролировать, что Блэк на свободе и получил опеку. Хм, а что, неплохая мысль! Может даже очень хорошо получиться! Блэк против Певерелла! И еще не факт, кто выйдет победителем, особенно, если я помогу. Нужно поторопить Кингсли, нечего низзла за яйца тянуть. Да. Так и сделаю, и до официального слушания добровольно уйду с должности Главы Визенгамота, она сейчас ничем не поможет, зато сразу все увидят, как я переживаю из-за того, что невиновного в Азкабан отправил, а Шеклболт заработает пару очков в глазах «старой» аристократии, он все же не местный. Да и у Сириуса буду снова безграничным доверием пользоваться, а это сейчас более необходимо, чем бесполезная должность».***
Гермиона Грейнджер была рада оказаться дома, но девочка быстро заметила, что многие её рассказы о Хогвартсе вызывают у родителей не улыбку, а неприкрытый страх. И она решила поговорить начистоту. Как ни крути, а своих родителей она любила, и пусть они были не маги, Гермиона верила, что они хотят как лучше. Но, увы, родители не знали того, что сейчас знает она. Тут очень кстати пришлись конспекты по истории магии о становлении магического общества и о постепенном отделении его от маглов. Она настолько увлеклась, что вопрос матери стал для неё полной неожиданностью: — Дочка. Уж не влюбилась ли ты в своего учителя по Истории? — поинтересовалась Эмма. — Что?! Нет конечно! — однако щеки девочки вспыхнули предательским румянцем и родители переглянулись. А мысли Гермионы после этого вопроса перепрыгнули на любимого учителя. «Влюбилась?! Что за ерунда?! Но он симпатичный. И умный. И… Что за черт?! Я что, в самом деле что-то чувствую ко взрослому мужчине?! Да нет! Бред! Это все моя фантазия. Да и зачем я ему нужна?» Тут очень не вовремя вспомнились слова Дафны, о том что профессор обратил внимание именно на неё, Гермиону, причем еще в поезде, и девочка покраснела еще сильнее. Не меньше удивились мать с отцом и её дружбе с чистокровной аристократкой, они прекрасно помнили, о чем говорила профессор МакГонагалл, когда принесла письмо их дочери из волшебной школы. Но сейчас выходило, что Гермиона учится на этом самом факультете аристократов и прекрасно себя там чувствует, и даже нашла подруг, чего ей не удавалось в обычной школе за предыдущие шесть лет. Но не верить дочери оснований у них не было. А Рождество принесло новые потрясения. Под традиционной елкой обнаружился неизвестный подарок для Гермионы. Причем обнаружился он только тогда, когда девочка его уже вскрыла и восхищенно выдохнула: — Ух ты! Эмма и Дениэль подошли поближе, чтобы посмотреть, что так порадовало их дочь, и с удивлением увидели у неё в руках абсолютно незнакомую коробочку, длинную и плоскую, в которой искрились, лежащие на черном бархате, украшения. А Гермиона уже читала записку, которая нашлась там же. С Рождеством, Гермиона. Надеюсь, этот подарок тебе тоже понравится, а твои родители не будут сильно ругаться, ведь тут есть кое-что и для них. Так как они не волшебники, дополнительная защита им не помешает. Думаю, что они все поймут правильно, ведь они самые близкие тебе люди. Дальше шла инструкция по активации артефактов и краткое описание того, что предназначалось именно ей. Она перечитала записку еще раз и задумалась. Потом тряхнула головой и протянула послание матери. Её родители вместе прочитали и вопросительно уставились на дочь. — Я не знаю, — честно сказала она, пожав плечами, — на день рождения я получила в подарок браслет, Дафна получила такой же, но ни мы, ни лорд Гринграсс, так и не смогли найти отправителя, как и понять, что этот браслет делает. Судя по записке, отправитель тот же самый. Я и в самом деле переживаю за вас, потому что никак не могу разобраться в той чехарде, что творится в Магическом мире, и не хочу чтобы с вами что-то случилось. Но я, честно, ни с кем не делилась своими опасениями, даже с Дафной. — Может быть стоит уехать, дочка? — мягко спросил отец. — Мы вполне можем себе позволить переехать куда угодно, даже за границу. — Я не хочу, — честно ответила девочка, — мне нравится в Хогвартсе, сейчас у меня там есть подруги, и даже эти подарки от неизвестного радуют меня. И я вижу, что он заботится не только обо мне, но и о вас. — Ты уверена, дочка? — с тревогой спросила мать. — Не выйдет так, что ты не сможешь потом расплатиться за эти «подарки», — в голосе женщины слышались явственные кавычки. — В отношении подарков, уверена, — чуть улыбнулась Гермиона. — Как я уже говорила, в этом смысле Магический мир более прямодушен и жесток, если сказано, что это подарок, то невозможно забрать его назад или потребовать компенсацию. В этот момент, колечко лежащее в коробке ощутимо завибрировало и девочка поторопилась надеть его на палец. Над ним соткалось из воздуха лицо Дафны, и раздался её голос: — Гермиона? Ты меня слышишь? Оно работает?***
Дафна, прибыв домой, первым делом поспешила к сестре. Она очень соскучилась по Астории, да и новостями поделиться не терпелось. Кроме того она обещала рассказать ей про Гарри Поттера, и вот с этим возникали закономерные трудности. Дафна знала, что Астории безумно нравится Поттер, и что отец всецело поддерживает это детское увлечение, в надежде заполучить в будущем в зятья Героя Магической Англии. Однако всплывшие подробности о детстве Избранного да и его «приключения» в Хогвартсе, а также странные «отработки» у профессора Снейпа заставили её быть чуть сдержаннее. Поэтому сестра услышала лишь то, что хотела. А вот отцу она рассказала все, ну, почти все. С другой стороны, её догадки это же не факты, что о них распространяться. И нужно сказать, что лорд Гринграсс отнесся к рассказу дочери очень серьезно, но это не избавило его от некоторого шока рождественским утром. Пока дочери увлеченно распаковывали подарки, он с большим удивлением обнаружил под елкой коробку для себя, однако верный принципу осторожности, сначала опросил домовиков. Вот тут выяснилось, что никто из них подарок под елку не клал, после чего его подозрительность усилилась. Он чарами отнес коробку в экспериментальную лабораторию и вскрыл с соблюдением всех мер предосторожности. Там оказалась бутылка вина. Эльфийского. Пятитысячелетней выдержки. Именно тогда Светлые и Тёмные Эльфы покинули этот мир. Мужчина от неожиданности икнул. Сейчас перед ним стоял раритет, равный, пожалуй, мифическим Дарам Смерти, в смысле редкости. Он даже не предполагал, что у кого-то могло сохраниться подобное. Даже Малфои, несмотря на всю свою заносчивость и любовь к элитным винам, не могли похвастаться подобным. А когда он вернулся в гостиную, Дафна уже увлеченно разговаривала со своей школьной подругой, каким-то непостижимым для него способом.***
А Гарри Поттер, проснувшись с утра, с большим удивлением обнаружил на своей тумбочке целых ТРИ подарка. Никогда не получавший подарков мальчик был очень обрадован, но несмотря на это, насторожился. Самый максимум, что он мог ожидать, так это поздравлений от Невилла и Рона, но от кого тогда третий? Это вызывало подозрения. Однако он ошибся трижды. Один «подарок» был от Дурслей, это были пять пенсов, но большее недоумение вызвало письмо. Что-то он не помнил, чтобы отправлял им поздравления с Рождеством, поэтому монетку трогать не стал, решив отнести её к кому-нибудь из профессоров, на проверку. Еще один подарок оказался от Хагрида, это была грубо вырезанная из дерева флейта. В зависимости от того, какая дырочка была зажата пальцем, она издавала звуки различных животных. Мальчик улыбнулся, подарок ему понравился, и он решил обязательно наведаться к лесничему. А вот третий подарок оказался от матери Рона, миссис Уизли, там был тёплый свитер и пакет с домашней выпечкой. Однако неясное предчувствие заставило его завернуть все обратно и сглотнуть слюну. Но завтрак был уже скоро, и он решил подойти к профессору Грею и попросить его проверить подарки, лекции историка о безопасности, запомнились ему гораздо лучше, чем уроки Квиррелла.