Каникулы
После получения подобных подарков, у четы Грейнджер закономерно появились дополнительные вопросы к дочери, особенно в той части, что касалась их безопасности. Вот только тут девочка пока ничем не могла им помочь, так как кроме угрозы Волдеморта, она ничего пока не знала, хотя и догадывалась, что гораздо большую опасность может представлять вполне законная власть. Ведь для магов, может, конечно, и не для всех, её родители были никем, и по закону даже прав на собственную дочь не имели. Но о своих догадках она ничего не сказала, не было уверенности, да и пугать лишний раз родных ей не хотелось. Поэтому и рассказала только про последнюю «войну». Её рассказ был не очень долгим, но за это время к ней прилетели три совы, с подарками от подруг. Видя, как она радуется, родители несколько успокоились, по крайней мере в отношении того, что у неё и в самом деле появились подруги. Не сказать, что они сомневались в её словах, но им было удивительно, что за четыре месяца в новой школе она уже нашла подруг, да еще на таком факультете. У них все не выходили из головы слова профессора МакГонагалл: «Все слизеринцы очень негативно относятся к маглорожденным детям». Но не верить дочери оснований не было, значит, волшебница намеренно вводила их в заблуждение. И их это пугало гораздо больше, чем возможное теоретическое внимание взрослого мужчины к Гермионе. С этим они хотя бы знали, что делать, если внимание станет слишком навязчивым или перейдет определенную границу. Да и в благоразумие дочери верили. А вот для чего заместитель директора, декан одного из факультетов, настраивала, по сути, Гермиону да и их тоже против аристократов, им было непонятно, а поэтому пугающе вдвойне.***
Лорд Гринграсс о таком не думал, даже если бы Дафна и упомянула о «неподобающем» внимании профессора к ней. Он был не только «слишком» аристократом, но и безумно любил обеих дочерей, чем те беззастенчиво пользовались. Разумеется, он бы не был в восторге, особенно, если бы дочь ответила взаимностью, но, желая для неё самого лучшего, он хотел, чтобы она была счастлива, и не стал бы ломать её жизнь, выдавая замуж против воли. Но, как уже было сказано, об этом он не думал. Его мысли занимала бутылка вина, которую ему подарили. А точнее, этот самый неизвестный даритель. Подобный подарок предполагал наличие просто сказочного состояния и серьёзных связей, и он никак не мог понять, кто это может быть. Как и с браслетами все размышления вели в тупик, не хватало данных. Вопрос «почему», его не очень заботил, с этим и предположений было меньше, собственно всего три: одна из его девочек или семейное влияние. Причем последнее не исключало и одного из первых двух, потому что других причин, почему он мог понадобиться столь могущественному магу, сделавшему столь щедрый подарок только для привлечения внимания, мужчина не видел. Он видел, как после короткого диалога Дафна прервала связь с подругой и повернулась к нему: — Отец? Он только покачал головой, усаживаясь на диван в гостиной, и слабо улыбнулся, наблюдая, как Астория «потрошит» подарки. Старшая дочь подошла и села рядом, равнодушно скользнув взглядом по бутылке в его руках. — Что-то случилось? — вполголоса поинтересовалась она, продолжая наблюдать за сестрой. — Можно и так сказать, — так же тихо, но ровно ответил он, — а как ты смогла говорить с подругой? Гермиона, кажется, да? — Ну-у-у… — задумчиво протянула девочка, а потом сунула ему в руки лист пергамента, — сам прочитай. По мере чтения, лицо лорда становилось все более бесстрастным, было видно, что он уже взял эмоции под контроль и ничем не выдает своего волнения и удивления. А удивляться было чему: Дафне прислали такой набор защитных артефактов, если верить написанному, что впору боевому магу, а не двенадцатилетней девчонке. А еще через пару часов он уже удивлялся открыто, правда в одиночестве. Разумеется, он не позволил дочери больше ничего надеть, кроме того колечка, что она уже надела, а забрал все на проверку. Что сказать — проверка удалась. Вот только он ни Мордреда не понял, КАК все это работает. Привычных щитов не было, даже слабого подобия, в магическом зрении он видел сплошные воронки, завихрения силы, спирали, вложенные друг в друга кольца и многое другое, чему даже названия подобрать не мог. Мужчина отменил заклинание, от которого у него уже ужасно болела голова, и обессиленно опустился на стул. Тут нужен был настоящий профессионал, его знаний было недостаточно. И теперь перед ним встала проблема другого рода — Дафна. Если он еще раз заберет у неё подарок, так ведь и до скандала недалеко. Да и опасно было доверять кому-то со стороны, а надежных людей такого уровня в Англии не осталось, с тех пор, как умер Карлус Поттер. А он и так уже привлек нежелательное внимание к своей скромной персоне, когда проверял браслеты. Кроме того, как подарки оказались под елкой, тоже было неизвестно, а если даритель настолько силен и умел, что может обойти, а не взломать защиту поместья, то нечего даже и думать найти в артефактах то, что он захотел скрыть. Поэтому Ричард, скрепя сердце, решил вернуть подарок дочери, чему та была, естественно, очень рада.***
А Гарри Поттер, желая поскорее разобраться в происходящем, уже спешил к профессору Грею, которому уже доверял почти безоговорочно. А потому и не заметил, как за ним, словно тень, следует одна из слизеринок. А вот Алан, эту слежку заметил, на карте, и порадовался настойчивости девчонок. Ему вообще нравилось здесь все больше и больше. Возможно, из-за более суровых условий жизни даже слизеринцы были более открыты, чем в его родном мире, ну а дружба и поддержка на «змеином» факультете ценилась не меньше чем у барсуков. И он был только рад, когда заметил, что к компании «его» девочек, присоединились и Панси с Трейси. Алан прекрасно помнил, как Гермиона переживала из-за отсутствия подруг, только по малолетству да с промытыми Дамблдором мозгами не воспринимал это серьезно. И младший Малфой, вполне вписался в компанию к гриффиндорцам, пусть и только на «занятиях» у Снейпа, но это только пока. — Профессор Грей, — мальчик вежливо постучал по косяку полуоткрытой двери. — Входи, Гарри, — сейчас он почти не обращался к «самому себе» официально, ну кроме уроков, разумеется, — что-то случилось? — Да, — и гриффиндорец положил на столик пакеты с подарками, — не могли бы вы проверить все это, я к сожалению пока не умею. — Конечно, — кивнул Алан и достал палочку, он пока старался не демонстрировать уровень владения беспалочковой и невербальной магией даже ученикам, — Диагносто Айтем! Увидев подарок от Молли Уизли, мужчина приготовился ничему не удивляться, да и обнаружилось там ожидаемое: на свитере чары Невнимательности и Рассеянности, в пирожках Зелья: Доверия и Привязанности, направленные на всех рыжих. Об этом он и сообщил мальчику, постаравшись сделать это помягче, но вовсе не от большой любви к Уизли, скорее пытаясь донести до него мысль, что вина за этот презент не обязательно общая. А вот пять пенсов от Дурслей его удивили, хотя он и не показал этого. Чего там только не было: и чары Жадности, направленные на саму монетку, чтобы не отдал никому, и дублирование свитера, видимо Молли и Альбус действовали независимо друг от друга, и чары Доверия к директору и МакГонагалл, и чары Неприязни к слизеринцам и Ненависти к Снейпу, и почти безвредные чары Уверенности в себе, только такой силы, что превратили бы мальчишку в самоуверенного гордеца, не слушающего ничьих советов, кроме директора и его зама, естественно. Сначала Алан хотел умолчать о некоторых особо «приятных» чарах, но тут же вспомнил, что именно так и поступал всегда Дамблдор. Нет, он не отрицал полезности данного метода, но в будущем Гарри мог стать его союзником, одним из тех, кто сможет возглавить новое поколение магов Англии. Да, интерес Грея был вовсе не бескорыстный, но и толкать Поттера туда, куда он не хочет идти, мужчина не собирался. Отчасти поэтому, отчасти потому, что помнил, как аукнулись подобные недомолвки для него самого, он рассказал тому все, немного смягчив некоторые выражения и возможные последствия, но всё. К своему облегчению он не увидел разгорающегося огонька ненависти в глазах мальчишки, только печаль и непонимание. Да, этот Гарри был не только умнее него, но и спокойнее, выдержаннее. — Спасибо, профессор, — тихо пробормотал гриффиндорец, — вы можете это как-то убрать? Не хочу выкидывать в гостиной, вдруг кто подберет. — Разумеется, — Алан небрежным движением палочки заставил исчезнуть конверт с монеткой и пакет от Уизли, — если у тебя больше нет вопросов, то тебе стоит поспешить на завтрак, — мужчина усмехнулся. — И забери с собой мисс Дэвис пожалуйста. Думаю, ей хватит той информации, что она уже услышала. Из-за двери послышался сдавленный писк и звук падения. И Гарри, выглянув в коридор, увидел девочку в цветах слизерина, лежащую на полу. — Не стоит пренебрегать безопасностью, мисс Дэвис, — спокойно сказал историк, выходя в коридор, ноги девочки тут же отлипли друг от друга, — особенно в школе. После этого он кивнул мальчику и, закрыв кабинет, направился в Большой зал, на завтрак, оставив детей одних. Трейси только удивленно хлопала глазами, глядя в спину удаляющемуся профессору. Неизвестно чего она ждала, но уж точно не того, что её оставят наедине с Поттером, после того, как она подслушала разговор не предназначенный для неё. Переведя взгляд на Гарри, она увидела, что тот протянул ей руку, предлагая помощь, и что-то говорит. — А? — ошеломленная произошедшим девочка не поняла ни слова, но за руку схватилась. — Говорю, не рассказывай никому, пожалуйста, ничего хорошего из этого не выйдет, — терпеливо повторил мальчик, — особенно, если директор узнает. — А почему? — задала она вопрос и спохватилась: — Ой, прости, совсем мозги отшибло! — Просто не рассказывай, — тяжело вздохнул гриффиндорец и сменил тему: — Пойдем на завтрак вместе? — Пошли, — неожиданно согласилась Трейси, несмело опираясь на предложенную руку. Завтрак уже начался, когда Поттер и Дэвис вошли в Большой зал, и так как учеников было очень мало, их появление не осталось незамеченным. Снейп вопросительно поднял бровь, увидев свою студентку за руку с «подопечным», у Дамблдора дернулся глаз от раздражения, но старый маг продолжал улыбаться, как ни в чем не бывало, Минерва МакГонагал была уже готова возмутиться, но сдержалась, хотя, честно сказать, поводов у неё не было. А Алан понимающе улыбнулся, думая про себя, станет ли директор лезть в головы к детям достаточно глубоко, чтобы понять, что несколько верхних слоев мыслей это только качественная иллюзия, и надеялся что этого не произойдет. Мысли учеников были самым слабым местом в его планах, поэтому он подстраховался заранее. Любой кто с ним общался, получал на сутки довольно забавный щит, который работал как лабиринт-накопитель образов, водящий легилимента по закоулкам, достоверно имитируя мысли и воспоминания субъекта, а точнее создавая их на базе настоящих. У него было несколько шаблонов разговоров и различных ситуаций, поэтому повторений он не боялся. Только довольно глубокая легилименция могла обнаружить подделку, но он рассчитывал, что директор, связанный контрактом с Хогвартсом, не станет копать настолько глубоко.***
А вот для Рона каникулы были совсем невеселыми. Он уже второй день слушал нескончаемые нотации матери о недопустимости своего поведения. О том, что ритуалы — зло и запрещены Министерством, о том что «Предателями крови» их называют завистники, и никакого Родового проклятья нет. Несладко приходилось мальчишке в отчем доме, ставшем на две недели его тюрьмой. Но он терпел, уговаривал себя не сорваться, напоминал себе каждый день, что скоро в школу, где он будет избавлен от издевательств близнецов и нравоучений старших. Единственная попытка конструктивного диалога не привела ни к чему, мать визжала так, что слышали даже маглы в соседней деревеньке. А больше он и не пытался, рука у Молли Уизли была тяжелая, и свое здоровье ему было жалко. Поэтому приходилось кивать, каяться и соглашаться, следя только за тем, чтобы ненароком не дать Клятву. Теперь он как никогда понимал старших братьев, сбежавших из дома при первой же возможности.