Воскресить солнце

      Лана не готова была умирать снова.       Зверь бегал из стороны в сторону, пружиня на крепких, мохнатых ногах; вой и клацанье зубов раздавались со всех сторон. Еще немного и острые когти разодрали бы их с Итаном, как соломенных кукол, но он тащил её за собой, приминая сухую траву и вцепившись в рукав дубленки.       Ноги сводило от напряжения и быстрого бега; Лана припала к двери сарая, пока Итан следил за оборотнем, который скрывался где-то в поле; петли скрипнули, её сердце разрывалось чуть ли не в горле. — Мела́нья!       Лана вздрогнула, поднимая вспотевшую голову на девушку, та смотрела на нее широко распахнув глаза.       Меланья? Так вот как её зовут… меня зовут, подумала Лана, выпрямляясь и сглатывая вязкую слюну. — Я думала ты погибла. Как я рада, что с тобой все хорошо, — девушка не решалась подойти к ней ближе, косясь на Итана, который плотно захлопнул дверь за собой и повернулся к Лане и незнакомке. — Что ты здесь делаешь? — спросил Итан. Девушка попятилась назад, испуганно моргая. — Назад, — услышала Лана еще один голос. Итан приподнял руки, качнув головой; голос смягчился, кадык нервно дёрнулся: — Спокойно. Я вас не трону.       На полу, за нагромождением вещей, сидел мужчина, Лана догадалась, что это отец этой незнакомой, пока что, ей девушки. Он был ранен, тяжело дышал, сжимая мачете в руках. Девушка, невысокая, очень худая и бледная, завернутая в коричневое с серым, с болью и страхом оглядывала их с Итаном. Она знала её, и Лане от этого было не легче, что-то странно тянуло в груди; что ей сказать, как не выдать себя, ведь Лана вовсе не Меланья. — Кто-нибудь еще остался? — решилась Лана, нервно приглаживая волосы, выбитые из шнурка. — Мы и те, кто успел укрыться у Луизы. Но до неё не докричаться и внутрь никак не пройти, — сдавленно заговорила девушка, все еще недоверчиво всматриваясь в лицо Итана. — Молчи, дочка. Он не здешний, — произнес мужчина, хрипло закашлявшись. — Но Меланья, она ведь наша… — Головная боль. Где мать-то твоя, а отец? Померли все? Туда им и дорога безбожникам, — заскрежетал старик, сощурившись и сплюнул. Лана почувствовала, как под кожей запекло, как в неприятном, давящем чувстве увязла голова и грудь. К чему эти слова? Лана поймала вопросительный взгляд Итана.       Снаружи раздался дикий рёв, сотрясая все кости в ногах. Лана подошла поближе к Итану, пожав плечами на его немой вопрос «и про что старик толкует?», и он засуетился, осматривая тесную, деревянную постройку. — Чёрт, тут очень опасно. Твой отец может ходить?       Глаза девушки наполнились слезами, она вновь смотрела на Лану, будто ища у нее помощи. — Нет. Тварь поранила его! Он может не выжить… нам всем нужно попасть в дом Луизы! — истерично завопила она, смотря на Лану, которая растерянно пыталась подобрать хоть какие-то слова.       Не выделяйся. Не выделяйся, я тебя прошу! — Тише, спокойно… — Лана подошла к ней и не успела опомниться, как девушка взяла её руки в свои ледяные и прижалась. — Не слушай отца, Меланья, я знаю, что ты ни при чем и мне жаль твою семью, — она задышала ей в плечо, слезливо шепча что-то о воровстве, жульничестве и сорванном замужестве. Лана вздрогнула, словно покрылась коркой изо льда, вслушиваясь в кроткий шепот девушки. — …все знают, что это был несчастный случай… мне так жаль. — Лана, останься тут. Я постараюсь влезть во двор и открыть ворота, — услышала она Итана из-за спины, все еще скованная по рукам и ногам странной речью незнакомки. К чему она это сказала? Что за замужество? — Елена, помоги мне подняться. Да отцепись же ты от неё!       Лана сглотнула, опустила глаза, в ужасе обдумывая услышанное. Сердце гулко билось под горлом, шум в ушах нарастал. Она искренне надеялась, что все это было адресовано не ей, а Меланье. — Идём, скорее! — позвал снаружи Итан. Лане эти минуты показались вечностью. Она чувствовала, как вспотела спина под одеждой, и была рада, что Елена отстала от неё.       Дверь непозволительно громко ударилась о сарай, когда Лана резко пнула её ногой, подхватывая с одной стороны мужчину, с другой его держала Елена. — Не нужна мне твоя помощь, мерзавка, — он хотел её оттолкнуть, но Лана стиснула зубы и прошипела: — Не выделывайся, иначе нас троих загрызут перед этим домом.       Она разозлилась. Ей хотелось пристыдить этого наглого старика и разобраться, какого хрена этот мир был так неприветлив к ней. — Побыстрей ты не мог? — упрекнул мужчина Итана, упираясь локтем в живот Ланы и отталкивая её от себя. Она раздраженно фыркнула, но промолчала, и кинула на Итана взгляд. Он удивленно проводил мужчину глазами: — Всегда пожалуйста.       Лана поспешила закрыть ворота, наваливаясь на дерево всем тело. Быть растерзанными на пороге обещанного убежища точно не хотелось.       Такой бред. Лана не верила, что стоит тут, на морозе, в чужой одежде, в чужом теле, на полном серьезе боится быть убитой оборотнями и долбится в дом с людьми, с которыми знакома чуть меньше часа. Ей хотелось сесть куда-нибудь в угол и поплакать, поразмыслить, пострадать, найти оправдания всему, что ей довелось увидеть тут. Она сочувствовала сама себе.       Голова была пустой, но тяжелой, мысли крутились словно в вакууме, и Лана выпала на несколько минут из окружения, слушая себя, свои переживания; приятного мало, но Лана не могла ничего сделать, кроме как поддаться своим чувствам, ощутить всю неизбежность и неподъемность своей участи. — Луиза! Открой мне, это Елена! — звуки вернулись внезапно; Елена стучалась в дверь и оглядывалась на Лану и Итана.       Долго ждать не пришлось. Из приоткрытой двери высунулось дуло. Лана напряглась, отходя чуть назад и разглядывая вышедшего мужчину. — Не ори, они могут услышать! — Юлиан, спокойно… — Кто это? А ну, назад! — вскинулся Юлиан, видя рядом с Еленой Итана. Лана испугалась; взгляд метнулся к ружью, который мужчина направлял прямо в сердце Итану. Она попыталась разрядить обстановку: — Опусти ружье. Он друг, — голос звучал уверенно, Лана даже удивилась самой себе. Юлиан словно только сейчас заметил её, осмотрел с головы до ног, усмехнулся. — Ну и люди собрались. Тебе тут не рады, можешь разворачиваться и уходить, — его тон Лане не понравился. Ей захотелось послать его подальше и надолго; просто вспыхнуло в голове и потухло — она не Лана, а Меланья, нельзя привлекать внимания. — Бога ради, впусти нас, — положила Елена руки на плечи отцу. — Нет, твари чуют кровь! Ты погубишь нас всех!       Лана подумала, что надо вступиться, он ведь не может оставить их тут, на морозе и с этими воющими зверюгами. — Разве это не безопасное укрытие? Совесть не замучает оставить нас здесь? — Нас это не волнует! Тебе вообще вход сюда заказан, — Юлиан ткнул в Лану ружьем, она попятилась, не отводя глаз от дула. Она была готова испугаться, что её выкинут за ворота или выстрелят в лицо, и что тогда? Всё напрасно?       Из глубин дома послышался женский голос: — Кто-то пришёл?       Юлиан ощетинился, пока женщина в черном платье подходила к двери, поймав глаза Ланы: — Они хотят, чтобы я впустил полудохлого мужика и эту…       Лана плотно сжала губы. Что, блять, она тут натворила, что ей не рады? — Довольно. «Они» наши друзья. Прошу, входите. Ну же, сюда.       Елена с отцом переступили порог, но Лана и Итан так и остались стоять, как бедные родственники, которых не звали на праздник, но они пришли, чтобы подпортить всем настроение. Лана чувствовала себя странно, двояко, ей действительно было неприятно от такого пренебрежения к себе. — Лана, прошу, входи. Забудем наши прошлые недомолвки, — приветливо кивнула ей женщина. Лана кивнула в ответ, но осталась стоять, Итана ей бросать не хотелось. С ним она была знакома дольше, чем с этими людьми, поэтому она испытала небывалое облегчение, когда его тоже завели в дом.       Дом был старый. Стены сыпались, на потолке виднелись деревянные балки из-под слоя штукатурки; пахло затхлостью, сыростью и пыльной мебелью. Лана не могла сказать, что чувствовала себя здесь в безопасности, но крыша над головой это уже было хорошо. — Ох ты ж бля, какие люди! Еще не сдохла значит. А это что за хуй рядом? — Тихо, Антон, не сейчас, — одернула скатерть Луиза, кинув взгляд на того самого Антона. Мужчина с бутылкой восседал на стуле, отпивая большими глотками, и не отводил глаз от Ланы.       Под взором всех этих незнакомых людей стало неуютно. Лана повернулась к Итану, пытаясь найти поддержки у него, чувствуя, как слабость от неприятного ощущения расползалась по коже. Итан кивнул ей и отодвинул стул, на который она тут же упала.       Полуосвещённая комната скрывала половину деталей, но Лане не хотелось вертеть головой, она резко погрузилась в свои мысли, стараясь не замечать острых взглядов незнакомцев. Они её знали, но она их нет. — Я бы нахуй её сюда не пустил. Но ты-то, Луиза, знаешь как лучше. Собрала тут всех ущербных и что дальше? — Это все кто выжил? Из целой деревни? — удивился Итан, окидывая взглядом людей. — А кто, блядь, выжил?! — вскочил Антон, размахивая руками.       Лана подняла глаза, разглядывая людей под слабым светом масляного фонаря. Их правда было мало, ничтожно мало. — Это ты, дрянь, на нас беду накликала! Всё твоя гнилая семейка! Наворовались и рады, сука.       Лана вздрогнула. Руки затряслись под темной скатертью стола. Глаза незнакомцев блестели в полутьме, будто смазанные маслом яблоки; они смотрели на нее, ждали чего-то, её ответа, реакции, но Лана не знала, что ей сказать, как себя показать. — При чем тут я? — глухо спросила она, тяжело сглатывая. — Не строй из себя хуй пойми кого, Меланья! Мы все знаем какая ты. Или ты уже забыла, что случилось месяц назад? Гони взашей её, Луиза! Вспомни, кто сгубил твоего сына… — Антон наклонился, тыча бутылкой в лицо Ланы. Её затошнило от запаха перегара и немытого тела. — Эй, руки убери, образи́на, — Итан отбросил его руку, тут же вставая между Ланой и Антоном. — Кто-нибудь мне объяснит в чём дело?       Лана была в растерянности, натыкаясь со всех сторон на колючие, осуждающие взгляды. Что случилось? Почему они так себя ведут? Неужели Меланья кого-то убила?       Луиза тяжело вздохнула, хватаясь пальцами за край стола. — Это был несчастный случай… Меланья тут ни при чем. Мой сын, Оскар, он был пьян и свалился в колодец, после… — Луиза мяла в руках ткань платья, опустив голову. Лана напряглась, вслушиваясь. — …после того, как Меланья отказала ему в замужестве. Оскар любил тебя, — она повернулась к Лане, глаза полные слёз и горя. Лане было не по себе.       В комнате стало тихо. Лана не могла не думать, что это место всё больше удивляло и злило её; чертово болото со странностями, гиблая земля, проклятая деревня с психами. Она, не переставая, думала о том, какого черта здесь всё такое стрёмное и непонятное, пока Луиза не взяла её за руку и не обратила на себя внимание: — Я не виню тебя, Меланья. Сейчас нам нужно держаться вместе, здесь мы в безопасности, моя семья столетиями защищала людей, обездоленных, страждущих. Давайте же помолимся за всех нас.       Её потянули за руку, заставляя подняться. Все встали вокруг стола, цепляясь ладонями, прикрыв глаза; тесный круг людей, незнакомых, громко и четко проговаривающих странную молитву, она и примерно не была похожа на Отче Наш, что читала Лане бабушка.       Итан и Лана переглянулись, не скрывая удивления; такое она видела впервые, походило на секту. Лану это пугало, но она слушала: — …да взойдет в ночи жуткая луна, мы приносим жертву вам, и мы просим вас пролить свет. В жизни и в смерти мы вас славим, Матерь Миранда.       Предчувствие болезненно кололось под сердцем, выедая всю безмятежность. Лане не нравилось это место, эти люди, успокаивало только то, что рядом стоял Итан, который был ближе этих знакомых-незнакомых ей людей.       Казалось, все переключили внимание с Ланы на свои заботы. Луиза предложила всем чай, и Лана почему-то подумала, что эта чайная церемония неуместна в такое время…       …и это было подходящей мыслью.       Всё произошло быстро. Лана даже не успела понять, а Луиза уже валилась на пол с куском железа в плече; огонь растекался, слизывая оранжевыми языками всё на своем пути: людей, вещи, мебель; подтекал ручьем к её ногам. Лана застыла, чувствуя приближающийся жар. — Лана, назад! — Итан больно схватил её за руку, оттаскивая к себе. Она, как оглушенная, встала за ним, шла назад, пятясь. Легкие наполнились дымом, Лана закашлялась; от запаха горелой плоти её затошнило; стены, потолок, пол мешались перед глазами, как пласты всколоченной речной воды. Лана не понимала.       Отец Елены сломанной, раскуроченной игрушкой повалился в густое, жаркое пламя, как только Елена в него выстрелила. От звука выстрела Лана словно ожила. Её трясло, горло саднило, глаза слезились, она кашляла, помогая подняться Итану, который лежал перед ней. Она не соображала и не воспринимала, что случилось. Всё происходило так быстро, с неестественной скоростью. — Быстрее, лезем наверх!       Итан подтянул Елену и Лану по очереди на капот машины; она снова не поняла, как тут оказалась. Глаза жгло едким дымом, твердые руки Итана тянули её за запястья, пока Лана долго, туго соображала. — Лана! — он встряхнул её за плечи. — Лана, послушай, нам нужно отсюда выбираться! Ты нужна мне в сознании, слышишь?       Она увидела перед собой лицо Итана: напряженное, серьезное, мокрое от пота, глаза темные, ни намека на страх, только сосредоточенность. Лана вспомнила, что он здесь, потому что ищет дочь, рискует жизнью, а еще успевает спасать её; её отец на такое бы не пошел, он бы нанял службу, а сам сидел дома, пил, курил, ждал, перебирая важные бумаги, подписывал, закидывал в шредер. Отец бы не пошел на риск, ища дочь самостоятельно. Лану эти мысли отрезвили. — Я тут… да, я тут, — сипло зашептала она, выбираясь из рук Итана. Он сжимал её плечи так сильно, что Лана могла поклясться, там уже лиловым налился синяк. — Давай, вперед. Вон выход, — она перелезла через хлипкие доски, нависающие сомнительным мостом над пропастью из огня.       Елена разрывалась в истерике. Голос у нее срывался, из глаз катились слезы. Лана тоже плакала, но от дыма, горло ей сдавливало, будто кто-то наступил на него, руки припадочно тряслись; она заправила волосы за уши, вся голова и шея вспотели, было невыносимо жарко и душно. Вот на что походил Ад, теперь она поняла. — Нам не выжить! Деревня кишит этими тварями! — Елена тяжело дышала, бегая взглядом от Итана к Лане. — Эй! Эй, не говори так, — начал успокаивать её Итан. — Найдем безопасный дом, и вы с Ланой меня подождете, пока я ищу свою дочь. Мне кажется, она в том замке. — Нет! В нём ничего нет — лишь кровь и смерть!.. Отец?!       Лана взяла Елену за руку, не давая ей кинуться к отцу, который уже им не был. Существо, — выносливое, которому было все равно на огонь, на выстрел из дробовика, — поднималось к ним, хрипло, влажно дыша. — Нет, Елена, это не твой отец! — Лана держала её с одной стороны, а Итан с другой.       Существо захрипело, вытянуло подпаленную руку: — Елена… — Позвал меня! Отец! — Елена вывернулась, кинулась на доски. У Ланы сердце ухнуло вниз. — Елена, вернись! Ты же упадешь! — сердце её разбухало от тревоги, руки подрагивали, а где-то внутри билось «не спасти, умрёт». — Давай, дай мне руку, Елена, — Итан потянулся к ней. Дым корчился вихрями у самого потолка; огонь заглатывал дерево, как морские волны песок; дом трещал, жалобно, тоскливо, будто бы живой.       Доски рухнули вниз. Крик Елены застыл вязкой путаницей из звуков в ушах Ланы. Елена упала. Огонь колыхался, как золотой, необъятный океан, губительный, опасный. Лана тихо скулила, всматриваясь в обугленные, горящие доски снизу. Звуки сливались. Цвета смешивались, как из палитры художника. — Шевелись, уходим! — Итан выволок её в окно. Он выглядел бледным, растерянным.       Лана молчала, глубоко, судорожно дыша. Морозный воздух казался почти сладким, после удушающего дыма в горящем доме; Лана спрыгнула на землю, это напомнило ей её побег из церкви, её прыжок в пропасть; болезненно скребнуло где-то под ребрами, но Лана игнорировала эти мысли, все чувства, что вызывали воспоминания. — Блять, да какого хера это опять началось? — Итан был зол, но больше растерян; хмурился, глубоко и тяжело дыша. Лану это пугало. Она не знала, чем ему помочь, какие слова подобрать, её трясло, живот сводило в спазме, как перед выступлением, горло саднило от хриплого кашля.       Лана стояла в стороне; черный, густой дым поднимался с пепелища последней обители выживших; конечно, Лана понимала, надежды быть в безопасности в этом маленьком, глухом островке серой земли всего-навсего не было, но она ощущала такую пустоту и безнадегу, словно на этом всё и кончилось. — Останешься в церкви, пока я ищу Розу. Туда эти ублюдки вроде не суются, — услышала она Итана. Он выглядел всё таким же отверженным, сосредоточенным, ни капли растерянности. Лана позавидовала его нервам и выдержке, но оставаться одной, без Итана, даже в относительно безопасном месте, ей не хотелось. — Стой, Итан, я не хо… — они замерли у раскрытых ворот; Лана впечаталась в плечо Итана, замирая с немым криком, застывшим в горле. — Матерь Миранда, не надо! — божество держало на весу Юлиана, словно он был сделан из картона, лишь фигурка в её руках; Лана успела подумать о том, каким легким мужчина казался в руках этой богини, как он разорвался, словно наступил на мину, прихлопнули комара, кровь, брызги, алое-багровое ошметками во все стороны. — О боже… — Лана сползла на землю, в голове звучал смех, плывущей в сухом поле женщины, богини, Матери, как её называл мужчина. — Кто это… Что это было? — забормотал Итан, испуганно вглядываясь в скользящий вдалеке силуэт.       Не человек, какое-то могущественное существо, спустившееся на Землю, имеющее огромную власть над смертными. — Эй, Лана, давай, поднимайся, — Итан присел рядом с ней, пока она глотала слёзы, гроздьями катящиеся из глаз, горячими каплями по вспотевшему, чумазому лицу. — Что нам делать?.. — шепот срывался с прокусанных, влажных губ. — Спокойно, мы что-нибудь придумаем. Всё будет хорошо, слышишь? Лана, давай, идём, здесь нельзя долго задерживаться. — Прости, я… да… я в порядке, — она рывком поднялась с земли, разглядывая округу, рассыпанные, не греющие лучи, бесцветного солнца за рыхлыми тучами; замок с тёмными шпилями, сумрачный, старинный, жуткий, как из фильмов про вампиров, про графа Дракулу; Лана не придавала значения ему до этого момента, его размерам, а он нависал над деревней, как страшное проклятие, такое же древнее и мрачное. Наверняка, эта женщина, Матерь, живёт там; пожирает плоть провинившихся, обреченных прислужников.       Лана следовала за Итаном, след в след, не отстать, не потеряться и не наткнуться на одну из этих тварей. Лицо горело и глаза уже припухли от недавних слёз.       Предчувствие заходилось рёвом в её преющей от скорби груди. Она думала о том, что должна последовать за Итаном в замок, помочь найти дочь, выбраться отсюда, а там она уже придумает, если выживет, как ей поступать дальше. — Я пойду с тобой, — остановилась она, встречаясь с темнеющим взглядом Итана. Ей стало не по себе. Он злился, не собирался брать её с собой, ни при каком раскладе, она будет мешаться. — Я не хочу оставаться здесь одна. Пожалуйста. — Послушай, будет лучше, если ты останешься в безопасном месте. Я не знаю, что там ждёт, а нас двоих мне будет сложнее защитить. Понимаешь? — Итан был поистине терпелив, но Лана была уверена, что он сдерживал себя, чтобы не накричать на неё. Она не хотела быть обузой, но и соглашаться остаться в этом убогом месте одной, без оружия, без навыков выживания, не хотела; её бросало в дрожь от этих мыслей. Лучше держаться поближе к надёжному человеку. — Клянусь, я буду делать всё, как ты скажешь, но только не оставляй меня тут. Пожалуйста, Итан, — это было ужасно, но она была готова почти на любую манипуляцию, лишь бы он взял её с собой.       У него в приоритете поиск его дочери и её защита. Боже, ты серьезно думаешь, он захочет брать тебя с собой и усложнять себе жизнь? Идиотка, блять, внутренний спор был готов перерасти в настоящий конфликт с самой собой, но Лана так устала от этих сумасшедших событий. Прошло всего несколько часов, а по ощущениям, словно она обитала здесь уже неделю или больше. — Ладно, — он тяжело вздохнул, будто заранее зная, что дело гиблое, кто-то из них там загнется или будет играть роль приманки для Дракулы; вскинул голову, прочесывая пятерней спутанные, светлые волосы. — Стрелять умеешь?       Лана хотела соврать, но Итан смотрел так, что ей стало очень не по себе, язык не повернулся солгать ему. — Не особо. — Это не сложно. Целишься, нажимаешь на курок, стреляешь. Пуль мало, лучше экономить. Если нападут оборотни, стреляй им в голову… хотя бы постарайся. Возьми, — Итан протянул ей свой пистолет, еще раз показал как им пользоваться, куда жать и как вставлять пули в магазин. Их было действительно очень мало, Лана даже заволновалась, что этого не хватит защитить себя и Итана.       Она взглянула наверх, на черный силуэт замка, теряющийся в переливистой, серебряной дымке тумана. Сердце тревожно затрепыхалось, как рыба, брошенная на сушу умирать. Руки перехватили теплую рукоять пистолета, и Лана осмотрелась по сторонам, выискивая подозрительные движения. — Кстати, что это за место? Не деревня, а континент, страна? — решилась спросить, выдыхая стылый воздух и застегивая дубленку не до конца.       Итан кинул на неё взгляд через плечо, крутя каменные гербы, как оказалось древние реликвии деревни. — Румыния. Ты и этого не помнишь?       Врата с заметным усилием распахнулись; заскрежетал камень о камень; показалась протоптанная, заснеженная тропа и мост. Серое с белым картинка, как иллюстрации к книгам о смерти, любви и отчаянии. Лане показалось, что это про них; все сходилось, смерть — Лана, любовь — Итан и его дочь, а отчаяние — это их многострадальный дуэт, двое выживших, заблудшие души.       Нагие, сырые стволы деревьев склонялись в низком поклоне, журчала тёмно-синяя вода, пока Лана шла за Итаном, рассматривая и пытаясь понять, что она чувствует, что она делает, в конце концов. Она не воин, не боец, не умеет даже стрелять и быстро бегать; она как сувенир, талисман, который не приносит удачу, просто удачный маркетинговый ход. Это её пугало, но жалеть и давать заднюю не хотелось, а вдруг она всё же принесет Итану удачу, и они выберутся отсюда; или она разгадает тайну, почему она здесь. — Итан, — Лана не отрываясь следила за спиной Итана, который шёл впереди, твердым, уверенным шагом, не вертя головой по сторонам, как она, только вперёд и напролом. — Что? — отозвался он, не поворачиваясь. Они вошли в тёмный, каменный тоннель, с гуляющими по стенам от горящих факелов тенями, с запахом прелой листвы и сырости, оседающей на неровные края прохода. — Почему твою дочь украли? Как вас сюда вообще занесло? — этот вопрос крутился у неё ещё от самой церкви, но она понимала, что задавать его будет странно, неловко.       Лана услышала вздох. Ну вот, пошлёт обратно, запрёт в амбаре с этими гнилозубыми или прямо сейчас набьет лицо за такие нетактичные вопросы. Но Итан поднимался по каменным ступеням; звуки их шагов отдавались от бугристых стен глухим звуком и треском пламени факелов. — Мне и самому интересно, зачем и кто её забрал. Давай не будем об этом, ладно?       Лана поняла, кивнула, пусть Итан и не увидел. Ей стало больно за него. Девочка, Роза, всего полгода. Лана знала слишком много сценариев кому и зачем нужны маленькие дети, но хотелось верить в лучшее. — Не будем. Извини.       Они вышли из тоннеля, оказались в холодном, заполненном дубовыми бочками, лукошками с яблоками, грибами и орехами, складе. Пахло специфично. Лана сморщилась, оглядываясь: а куда идти? — Нам сюда, — услышала Лана, словно Итан прочел её мысли. Но не успел он взяться за рубильник, который бы открыл им проход, как сзади раздался голос: — Надо же.       Лана вздрогнула, чувствуя всем телом, как напрягся Итан, встала рядом, плечом к плечу. Первое, что Лана увидела это огромную железную кувалду на плече мужчины; в шляпе и грязном, бежевом плаще, с сигарой в руках обтянутых кожаными перчатками и круглых солнцезащитных очках, по типу Кота Базилио. Ей даже стало на секунду забавно, пока куски металла не принялись парить вокруг него, как по волшебству. — Я думал, никто не выжил! — голос чуть с хрипотцой, с губ скользнула усмешка и сизый, удушливый дым от сигары. Маленькое, тесное пространство заполнилось ароматом крепкого табака и солярки. Всё внутри Ланы сжалось, захотелось укрыться, сбежать; почему-то этот человек показался ей опаснее тех уродливых зверей в деревне. — Видно, у вас стальные яйца… по крайней мере, у одного из вас.       И рассмеялся, грудным, хриплым смехом; наступил на недокуренную сигарету, рассыпавшую горсть тлеющих искр под подошвой; поднял взгляд, который блуждал по ним двоим, будто рассматривал диковинный товар на блошином рынке; за стеклами тёмных очков видно не было, но Лана ощущал всей кожей. Она смотрела не в глаза, чуть ниже шеи, на подвески, на летящие сами собой обломки, на мыски своих кожаных, все в грязи и саже, сапог. Только не на этого человека. — А ты что за мудак? — бросил Итан, как горсть соли через плечо от неудачи и несчастий. Лана сглотнула; захотелось рвануть назад в тоннель; толкнуть Итана в плечо, мол, ты что, он нам головы снесёт; испугалась, забыла на минуту, что надо дышать. — О, так ты не местный! — снова непонятная интонация, полу удивление, полу притворство; под шляпой виднелась только его жесткая борода и рваная ухмылка. — Еще лучше.       Лана не успела отпрыгнуть, виток из железа сковал лодыжки. В Итана воткнулась арматура, как шпажка в кровяной шмат колбасы, он застонал, схватился за живот. — Итан! — взвизгнула она, валясь вперед, ударяясь костями о раздолбанный пол, раздирая ладони; вдохнула пыль, закашлялась, чувствуя, как заломило в груди от удара, отдалось в поясницу и колени; заскулила, полностью прибитая стальными прутьями, железными осколками, не вдохнуть, не стереть мешающую влагу с лица; слёзы смешались с осыпавшейся ржавчиной, ресницы слиплись. — Нет… боже… — Боже тут не поможет, — раздалось насмешливое над её головой. Она успела заметить только пыльную подошву ботинок и голову запечатало в жестяной саван.       Лана затихла, мысленно простилась с новой, приобретенной жизнью, с Итаном и с белым светом; снова расплакалась, почувствовав себя слабой, обезличенной, бесполезной, забытой игрушкой в песочнице. — Матерь Миранда будет очень довольна.