Противостояние.

Утро следующего дня было просто ужасным для Ван Ибо. Провалявшись в кровати, и просмотрев в потолок, он всю ночь только и думал о Сяо Чжане. Как такое возможно, что парень, которого он едва знает, занял все его мысли, а ещё его запах, точнее его отсутствие не даёт покоя. Почему он его не чувствует, но зато чувствует явное притяжение к этому человеку? И пусть они знакомы всего два дня, мысли о Сяо Чжане не дают ему покоя с самой первой минуты, когда тот зашёл в класс. И как он мог только допустить, чтобы с этим солнечным человеком случилось такое? Ибо винил себя в произошедшем, ведь если бы он вчера не психанул и не ушёл, Сяо Чжань и Юй Бинь бы не пострадали. Какой же он идиот. Поддался его провокации, окунулся в зыбучие пески ревности и к кому? Блять, он приревновал омегу к омеге! Самому от себя было тошно. Да, он не знал, что Сяо Чжань омега, но всё равно противно от своих гадких мыслей. Не зря ему говорила мама: «Сын, выпьешь уксус и почувствуешь кислинку, но на утро эта кислинка превратится в самую настоящую горечь, которую даже сахарным сиропом будет сложно устранить».       Как же его мама была права. Утром эта горечь и правда осела не только во рту Ван Ибо, но и сердце, и душа были полностью под её властью. С трудом выбравшись из кровати, Ибо сходил в душ и решил сразу поехать в то кафе, чтобы посмотреть камеры. В школу он решил сегодня не ходить, а то кто его знает. Попадётся на глаза его банда, и ему точно не нужны будут никакие доказательства, убьёт на месте, и Ибо мало волновал тот факт, что они с парнями с первого класса как неразлей вода. Конечно, сердце сжималось от тоски, и Ибо надеялся, что этот чудовищный поступок совершили не его друзья, но он слишком хорошо их знал. Как знал и то, что сейчас за Сяо Чжаня он готов любому глотку перегрызть, будь это даже его лучшие друзья. «Чёртов Сяо Чжань, что ты со мной сделал?» Хайкуань с Ибо, к сожалению, поехать не смог, как только наступило утро ему позвонили из больницы и попросили срочно приехать, так как родители Юй Биня отказались навестить сына, сказав что это его проблемы и пусть их непутёвый сын сам их решает. Хайкуань не мог бросить юного омегу в такой ситуации, поэтому не раздумывая поехал в больницу, предварительно договорившись с братом, что там они и встретятся, когда тот проверит камеры. Дорога до кафе заняла по меньшей мере два часа. Так как свой байк Ибо разбил, да и рука была повреждена, пришлось брать машину с личным водителем, и тащиться по пробкам утреннего Пекина в общем потоке машин. Вот был бы под ним его мощный агрегат со скоростью больше 200 км/ч, он бы в два счёта добрался до места назначения, ведь для мотоциклов пробок нет. А так пришлось тащиться, как дохлая черепаха. К тому времени, когда Ибо добрался до этого сраного кафе, он успел проклясть всех богов на свете, а в придачу и тех кто создал такое огромное количество машин. В итоге и без того недоброе утро, было испорчено окончательно. А добило его ещё и то, что камера в кафешке оказалась нерабочая. Проломив кулаком стену в кабинете директора кафе, и осыпав горе-владельца трёхэтажным матом, Ибо с тяжёлым сердцем пошёл искать тот самый переулок. Может хоть там ему улыбнётся удача, и он что-нибудь найдёт стоящее. Как оказалось, и это нелегко. Найти нужный переулок, не зная, в каком направлении двигаться, та ещё задача, но Ибо тот, кто никогда не сдается, и спустя час поисков он был на месте. Местечко оказалось то ещё: сырое и заброшенное, с кучей мусора и ещё всякой непонятной дряни, и достаточно далеко от кафе. Теперь понятно, почему их никто не слышал. Умно было затащить парней именно сюда, ни камер, ни свидетелей, даже дома оказались заброшенными и полуразвалившимися. Удивительно, что их вообще нашли другие ученики. Внимательно осмотрев место преступления, Ибо ничего не нашёл, но его взгляд задержался на той самой стене, в которую видимо и впечатали Сяо Чжаня. Шероховатая серая конструкция была в крови, которая размазанным пятном доходила до самой земли, где тоже было большое пятно уже из подсохшей крови. Стиснув зубы, Ибо присел и провёл пальцами по этому кровавому пятну, и его охватила такая злость, что начни сейчас войну другие страны, он не моргая убил бы всех. — Сяо Чжань… Как я мог такое допустить? Прости… Клянусь, они все поплатятся за то, что сделали с тобой и Юй Бинем. — Ибо ещё раз коснулся пятна крови, посмотрел на свою окровавленную руку, и помял подушечками пальцев липкую субстанцию. Резко встав, Ибо решил как можно скорее покинуть это место, но не успел он сделать и пары шагов, как на что-то наступил. Приподняв ногу, альфа увидел небольшое серебряное украшение. Подняв с земли грязную безделушку, и обтерев её краем футболки, Ибо разглядел, что это была серьга в форме якоря с чёрным камушком посередине. Ибо сжал свою находку крепко в руке, и выругался: «Тварь!» Теперь он точно знает кто покинул этот тёмный переулок несколько часов назад. Теперь его сомнения развеялись, как дым, прогоняемый морозным ноябрьским ветром. Вернувшись к кафе и запрыгнув в дожидавшуюся его машину, Ибо велел водителю мчаться в больницу, и не из-за того, что они договорись встретиться там с братом, а из-за человека, которого он сейчас хотел увидеть больше всего на свете, и это человек Сяо Чжань. Когда из больницы позвонили и сообщили, что родители Юй Биня отказались приехать к сыну, Лю Хайкуань не раздумывая сразу отправился туда, предварительно оповестив об этом Ибо. Как оказалось, родители мальчика отправили его в закрытую школу, чтобы он им жить не мешал. Не хотели они иметь сына-омегу, всегда мечтали об альфе, но не сложилось, а после рождения Юя, его мать вообще больше забеременеть не смогла. Видимо это был промысел Небес. Не заслуживают такие родители иметь ещё детей. Лю Хайкуань был в бешенстве. Он никак не мог понять, как можно бросить своего ребёнка в такой тяжёлый для него жизненный период. Прибыв в больницу, альфа первым делом поинтересовался у доктора, как самочувствие его учеников и получив неоднозначный ответ отправился навестить Юй Биня, и если получится, расспросить его о нападении. Мальчик лежал на кровати, свернувшись клубочком и тихо плакал. В палате витал запах луговых трав, но не таких, которые цветут и радуют нюх, а скошенных, почти завявших и никому уже ненужных. Лю Хайкуань судорожно вдохнул этот аромат и тут же внутри что-то перевернулось, надломилось. Альфа молча смотрел на скорченное, содрогающееся тело омеги, разбитое и искалеченное, никому не нужное, даже собственным родителям. Впервые в жизни он так сильно захотел кого-то обнять, утешить и защитить, оградить от всего мира, а его внутренний альфа захотел присвоить себе. Лю Хайкуань медленно подошёл к кровати и тихо, успокаивающим голосом позвал Юй Биня. Мальчик поднял свой заплаканный взгляд на непрошенного гостя и замер в ожидании сам не зная чего. Юй Бинь чувствовал, что перед ним стоит альфа. По идее сейчас он должен испугаться и закричать, но почему-то молчал. От мужчины исходил приятный цитрусовый аромат, а глаза такие добрые и понимающие, что Юй отметил для себя — «красивый». Как бы он сейчас ни боялся приближения альф, но от этого человека не исходило никакой угрозы. Наоборот, было чувство спокойствия и защищённости. Проглотив вставший в горле комок, Юй Бинь тихо спросил: — А вы кто? Альфа сделал ещё пару шагов в направлении к Юй Биню, но близко подходить не стал, чтобы не напугать мальчика. — Лю Хайкуань, основатель и директор школы, в которой ты учишься, — сказал Хайкуань. — Я могу присесть и поговорить с тобой о случившемся? Мальчик выпучил свои и без того огромные карие глаза и подскочил на кровати, принимая позу лотоса. — Простите. Да. Конечно. Присаживайтесь, — запинаясь протараторил мальчик, вторую часть вопроса Юй Бинь пожелал пропустить мимо ушей. — Ну что ты так занервничал. Я не кусаюсь, правда, — сказал Хайкуань, и потянулся, чтобы взять руку Юя, но тот резко её отдёрнул, и прижался к спинке кровати, подтягивая ноги к груди и обнимая себя руками. Альфа сразу убрал протянутую руку и извинился: — Прости, я не хотел тебя напугать.       Мужчина пододвинул стул ближе к кровати и сел, не отводя глаз от этого напуганного ребёнка. Мальчик тоже смотрел на альфу, не моргая, и даже кажется, не дыша. — Юй Бинь, — осторожно начал альфа, — ты расскажешь мне что случилось, чтобы я мог помочь тебе? — Я не хочу об этом говорить, — с нажимом сказал мальчик. — И чем вы можете мне помочь? Вернёте мне мою жизнь, или сотрёте из памяти эти несколько часов унижений? — в голосе Юя слышались нотки горечи и презрения. — Послушай... — пытался продолжать разговор Лю Хайкуань, но мальчик вспыхнул и замотал головой: — Нет, нет, не хочу! Хватит меня об этом спрашивать! Оставте меня все в покое! — он заплакал навзрыд, и начал бить себя по голове руками.       Тело перестало слушаться, поддаваясь накатившемуся приступу паники. — Нет, нет… Лю Хайкуань не знал, что делать в таких ситуациях, он никогда раньше не сталкивался с паническими атаками, и единственное, что пришло ему в голову, это обнять этого трясущегося подростка. Не думая, чем это может закончиться и о том, что он может только ещё сильнее напугать мальчика, альфа запрыгнул на кровать, и схватив хрупкое тело омеги, прижал его к своей груди. — Тише, тише. Всё хорошо, больше тебя никто не обидит, — успокаивал Хайкуань подростка. К его удивлению, Юй Бинь его не оттолкнул, а только сильнее прижался и уткнулся лицом в широкую грудь альфы. Он продолжал всхлипывать, но больше не трясся и не кричал. В сильных, и в то же время нежных объятьях Хайкуаня, Юй Бинь начал успокаиваться. Ему были приятны эти заботливые касания и лёгкие поглаживания по спине. Так трепетно его никто и никогда не обнимал, даже родители. Альфа был такой тёплый и мягкий, а какой у него приятный и успокаивающий запах! Юй даже не заметил, как растворился в этих объятьях и перестал плакать. Хайкуань ещё долго не выпускал из своих рук подростка, даже когда заметил, что тот успокоился. Он просто не хотел разрывать этот невинный контакт, не хотел выпускать из своих рук хрупкое, измотанное тело. Мужчина уткнулся в затылок Юй Биня и судорожно втянул запах его волос, теперь напоминающий цветение луговых трав. В голове переклинило сразу все шестерёнки, и сейчас он мог думать только об этом мальчике, обмякшем в его руках. Он почувствовал невероятное притяжение, и приятное томление внизу живота, член начал наливаться, и чтобы Юй не заметил этого и снова не испугался, альфа отстранился и сел на край кровати. — Тебе лучше? — приходя в себя, спросил Хайкуань. Подросток всхлипнул, и кивнул: — Да, спасибо. — Не стоит благодарить, это самое малое, что я могу для тебя сделать, — тихо сказал альфа. — О чём вы, господин Лю, это же не ваша вина, что они сделали со мной и с Сяо Чжанем, — и тут его осенило:— Боги, Сяо Чжань, он же… Они же его… Он не шевелился, там было столько крови… Он же не умер? — Юй Бинь посмотрел на Хайкуаня таким умоляющим и жалостливым взглядом, что сердце защемило в железные тиски. — Всё хорошо, Юй Бинь. Сяо Чжань здесь, в больнице, он не умер. Вас вовремя нашли, — пытался вновь успокоить расстроенного подростка Хайкуань. — Правда? — по-щенячьи спросил Юй Бинь, не веря его словам. Альфа улыбнулся: — Правда. Не переживай, с ним всё будет хорошо. Подросток опустил напрягшиеся плечи, и с облегчением выдохнул. С таким же облегчением выдохнул и Хайкуань, видя, что мальчик наконец-то успокоился и расслабился. Сейчас ему очень сильно хотелось сидеть здесь рядом с этим мальчиком, и вдыхать его манящий запах, но реальность такова, что сидя на одном месте и созерцая прекрасные черты юного омеги, преступников, совершивших насилие, не найдёшь. Медленно встав с кровати и прочистив горло, Хайкуань сказал: — Мне надо идти, а ты поправляйся скорее, — и мужчина направился к выходу. — Господин Лю! — окликнул его Юй Бинь, и альфа тут же замер с занесённой рукой над ручкой двери. — Вы придёте навестить… меня завтра? Как же Хайкуань ждал этого вопроса, и как же он сейчас был счастлив услышать его — нельзя передать словами. Бедное, и без того бешено колотящееся сердце, перевернулось на месте и поскакало в грудной клетке по кругу. Альфа повернулся к подростку и улыбнулся так мило, что тот сразу засмущался и залился краской до кончиков ушей. — Конечно, приду, Юй Бинь, обещаю, а сейчас отдыхай и поправляйся, — сказал альфа и вышел из палаты. Как только дверь в палату закрылась, Юй Бинь расплылся в самой счастливой улыбке из всех возможных, и побоявшись собственных эмоций тут же спрятал лицо в подушку и тихо простонал. В это же время за дверьми стоял такой же безумно счастливый и улыбающийся на все тридцать два Лю Хайкуань. Жаль только, что счастье его было недолгим и разрушил его Ибо, входящий в двери больницы с ужасно расстроенным лицом. Хайкуань подошёл к брату, в надежде, что ему показалось, и что Ибо, наверное, просто устал, но тот на ходу помотал отрицательно головой, развеивая все надежды брата. — Что вообще ничего? — спросил Хайкуань брата. — Камера в кафе нерабочая оказалась, — расстроенно сказал Ибо. Хайкуань похлопал брата по плечу и ободряюще сказал: — Ничего, не расстраивайся, мы обязательно что-нибудь найдём. Ибо кивнул и выдал своё любимое слово: — Мгм, — про серьгу он брату рассказывать не стал, он всё равно ничего не сможет сделать.       Ещё стоя в том переулке, для себя Ибо решил, что к чёрту этот закон и его правила, он сам своими руками заживо сдерёт кожу с Исюаня, и если подтвердится, что и остальные в этом участвовали, то и с них тоже. Да, это не по закону, да это самосуд, но ему глубоко на это похер. Пекин — большой город, и здесь люди пропадают пачками каждый день, их даже не ищут, а сразу присваивают статус «Пропал без вести». — Как там Юй Бинь? — спросил Ибо, кивая в сторону двери за спиной. — Подавлен, сломлен, но он отказывается рассказывать об изнасиловании, — расстроено произнёс Хайкуань. — Может, ему просто нужно время, чтобы пережить этот кошмар? — бросил Ибо. — Возможно, — кивнул Хайкуань, слегка покраснев, а потом набравшись смелости спросил у брата: — Ибо, а что ты почувствовал, когда впервые увидел Сяо Чжаня? Вспомнив тот день, Ибо усмехнулся. Что он почувствовал? Злость? Ненависть? А может это вовсе и не было ненавистью, как ему показалось сначала? Может это и было то первое зарождающееся чувство любви? Он и сам не знает. Определённо Сяо Чжань ему понравился, ему понравилась его улыбка, его пухлые идеальные губы с развратной родинкой под ними, а особенно, его хищный и слегка высокомерный взгляд. Ибо хочется тонуть в этом взгляде, хочется раствориться во всём Сяо Чжане, может именно поэтому тогда в туалете он не врезал ему, как хотел изначально, а поцеловал. Любовь ли это, или может просто симпатия? Но одно Ибо знает точно, его притягивает к Сяо Чжаню, как разные полюса магнитов. Ибо понимающе смотрит на брата, и слегка приподнимая уголки губ, выдыхает ответ: — Притяжение… Хайкуань также расплывается в лёгкой улыбке. Лучшего слова и не подобрать. То, что он испытал минутами ранее, это действительно притяжение. — Вот и я, брат, испытал только что невероятное притяжение. Ибо не дурак и сразу понимает о чём говорит Куань-гэ, и о ком. И он не сомневается, что его брат испытал именно его, так как это чувство невозможно ни с чем перепутать. Парень подходит к брату чуть ближе и кладёт свою тяжёлую ладонь на его плечо. — Кажется, мы пропали, Куань-гэ, — констатирует факт Ибо, понимая, что это действительно так.       Он пропал сразу, как только в класс вошёл Сяо Чжань. Он пропал, когда Сяо Чжань улыбнулся, и он пропал, когда их души встретились сквозь призму расширенных зрачков. — Кажется, — подтверждает Хайкуань.        И он тоже понимает, что это так и есть. Он пропал, когда вошёл в палату Юй Биня, пропал, когда почувствовал запах луговых трав, и пропал, когда на него уставились большие, оленьи, полные боли и отчаяния глаза, такие добрые и лучистые. Братья стояли и смотрели друг на друга, и каждый хотел кричать о своих чувствах, но оба молчали, потому что им и не надо было что-либо говорить, они понимали друг друга вот так, просто глядя в глаза...