Залечи мои раны

Кэйа застонал, резко качнув головой. — Позволь мне просто объясниться, — попросил он, болезненно глядя на Дилюка. — Все не так, как ты думаешь. На лице Рагнвиндра появилось непонятное выражение, которое быстро сменилось удивлением вперемешку с чем-то еще. И, пока он не предпринимал попыток перебить, Кэйа поспешил сказать все, как есть, чтобы не тянуть и дальше. Уже потом, если Дилюк этого захочет, он может делать с ним все, что пожелает, Кэйа даже не станет сопротивляться. На это попросту больше не было сил. — Я не знал, что случилось, — сбивчиво начал Альберих, — правда не знал. Хотя в этом есть моя вина, потому что если бы я не стал с тобой общаться снова, отец бы не действовал так резко и агрессивно, к тому же все мои прошлые... ошибки. Он решил показать, что, как бы я ни старался, все равно не могу защитить людей, которые мне дороги, от себя же, — Кэйа настолько сильно нервничал, что даже не заметил, как признал важность Дилюка для себя, а вот его собеседник явно обратил внимание на эту фразу и прищурился. — Отец не хочет, чтобы у меня были друзья, потому что думает, что я обязательно опорочу честь семьи. Не то... Не то чтобы у меня были друзья, кроме тебя, — болезненная усмешка скользнула по губам, тут же исчезая. — Ты можешь злиться, но я правда не хотел, чтобы у тебя или господина Крепуса были проблемы. Кэйа с трудом перевел дух, желая продолжить говорить, чтобы окончательно признаться в том, что действительно не виноват. Но проблемой было подобрать нужные слова, потому что это оказалось невероятно сложно. Парень не знал, как бы объяснить все так, чтобы не затрагивать сложные отношения в семье, но при этом дать понять Дилюку, что ничего такого он не хотел и никогда не захочет. За своим волнением он даже не заметил, как Дилюк устало вздохнул и, отложив обратно на стол документы, подошел чуть ближе, становясь на расстоянии полуметра от поглощенного своими мыслями Кэйи. — Ты совсем уже с ума сошел? От неожиданности Кэйа вздрогнул. — Что? — С чего ты взял, что я виню тебя в чем-то? — осторожно уточнил Дилюк, глядя на своего визави так, словно тот только что вышел из психбольницы и теперь нес какую-то чушь. — Я... Джинн сказала, что из-за моего отца у «Рассвета» проблемы... — неловко пожав плечами, сказал Кэйа, не понимая, что сделал не так. — И при чем тут ты? Кэйа совершенно перестал понимать что-либо. Идя сюда, он был уверен в том, что Дилюк на него как минимум наорет, бросаясь обвинениями и обидными словами, и попросит исчезнуть из его жизни, осознав, что от Альбериха одни только проблемы. Но чего Кэйа вот уж точно не ждал, так это того, что Дилюк не только не будет его винить, но и с тревогой станет вглядываться в единственный глаз, пытаясь уловить малейшие изменения. От этого пронзительного взгляда стало не по себе. — Кэйа, я знаю, что ты ни в чем не виноват, — спокойно сказал Дилюк, подходя еще ближе. — И не понимаю, почему ты сам вдруг решил обвинить себя. Действия твоего отца от тебя не зависят, он бы в любом случае решил провернуть это, потому что, очевидно, эти контракты для него слишком важны, — он говорил тихо и размеренно, словно говорил с маленьким ребенком, который не понимал элементарных вещей. — Думаю, я знаю, почему ты решил, что я стану тебя винить, но... я стараюсь отпустить ту ситуацию, к тому же тогда все было по-другому. Да и мне все больше кажется, что я идиот, раз не поверил тебе в тот день. Кэйа задрожал от нахлынувших разом чувств. Он совершенно не знал, что ему делать со своим состоянием, потому что никогда раньше ему не было так сложно понять самого себя. Никто, кроме Дилюка, не доводил его до состояния, когда единственное, что он может сделать, это заплакать, жалея и одновременно с этим ненавидя себя. Это было ужасно, потому что Дилюк наверняка считал Кэйю плаксой, хотя Кэйа всегда гордился тем, что способен вынести любую боль, которую ему причиняли окружающие, без слез и истерик. Он стойко держался, когда на теле расцветали синяки от слишком сильных ударов и когда в лицо летели жестокие оскорбления, но не мог сдержать чувств, когда Дилюк заботился о нем. Это так глупо. — Извини, — всхлипнул он, неосознанно качая головой, словно бы отрицая все, что сказал только что Рагнвиндр. — Извини меня... Кэйа отказывался поднимать взгляд на собеседника, но был уверен в том, что увидит в алых глазах презрение и неодобрение: куда это годится, чтобы взрослый парень заливался слезами, к тому же в присутствии другого человека. Наверняка Дилюк в мыслях посмеивался над ним, считая слабым. И разве это было так далеко от правды? Но Рагнвиндр в очередной раз удивил. Он медленно, словно боясь спугнуть, подошел к негромко всхлипывающему Кэйе, изо всех сил старающемуся прекратить позориться, и неловко обхватил его за плечи, успокаивающе сжимая их горячими ладонями. От этого прикосновения Кэйа даже перестал плакать, испуганно взглянув на Дилюка. — Тише, — сказал Рагнвиндр, игнорируя удивление парня перед собой, — все хорошо. Я не злюсь — у меня попросту нет на это причин, ты ничего не сделал, — его тон стал мягким и расслабляющим. — Не нужно плакать. Кэйа зажмурил глаз на пару секунд, не веря, что видит это наяву, но наваждение не исчезло, и он ошарашенно выдохнул, не зная, как теперь себя вести. Слезы высохли, и теперь о короткой истерике напоминала только подсыхающая на щеках влага. Он поспешил оправдаться, чтобы не упасть в глазах Рагнвиндра еще больше. — Я не... не думай, что я постоянно плачу, — неловко сказал он, отводя взгляд. Он хотел на этом закончить, но решил быть чуточку честным хотя бы с самим собой, поэтому тихо признался: — просто мне страшно, что ты опять меня оставишь. Я не хочу больше быть один. Дилюк покачал головой. — Я так не думаю. Ты очень сильный, я знаю это, — парень, снова сжав плечи Кэйи, слегка ему улыбнулся. — В конце концов ты столько времени справлялся со всем один. Я даже помню, как ты навалял тем идиотам, которые решили, будто тобой можно воспользоваться, если застать врасплох. Кэйа сдавленно хихикнул, тоже вспомнив эту ситуацию. Она произошла еще тогда, когда они с Дилюком дружили. В тот день Кэйа ждал Рагнвиндра недалеко от университета, и какие-то парни вдруг изъявили желание подкатить к нему, делая недвусмысленные намеки, а когда получили вежливый отказ, решили взять его силой. От злости на их лицах после того, как Альберих оставил всех троих валяться на асфальте, в груди до сих пор расцветало самодовольство. — Так-то лучше, — отвлекая от мыслей, сказал Дилюк. Он стоял слишком близко по мнению Кэйи, и от этого становилось как-то трудно дышать. — Теперь ты хотя бы не напоминаешь покойника. Кэйа задохнулся от возмущения. — Я вовсе не выглядел, как покойник! — Ну да, а тот факт, что твое лицо посерело, мы опустим, — недовольно отозвался Рагнвиндр, отходя от парня на пару шагов и давая ему наконец спокойно вздохнуть. — Можешь начинать объясняться. На какую-то долю секунды Кэйе стало страшно, что все слова Дилюка были только ради того, чтобы прекратить его истерику и потом уже наорать, выгоняя за дверь, но... Не мог Дилюк, который, несмотря на свою нелюбовь к лжи и предательствам, старался поддержать Кэйю, вот так просто обмануть, заставляя поверить, что все хорошо. — Я жду, — напомнил о себе Дилюк, приподнимая брови. — Зачем ты пришел сюда? Пары еще не закончились, к тому же тебе даже в университет по-хорошему пока ходить не стоит в таком состоянии. Кэйа едва сдержал удивленный возглас. Было неожиданно, что первым делом Дилюк подумал о его состоянии, а не о том, что Альберих отвлек его от безусловно важных дел. — Я хотел тебе все объяснить, чтобы ты не подумал, что я специально все это устроил, — выдавил Кэйа, и сам начиная понимать, как глупо звучат его слова. Теперь ему стало мучительно стыдно за свое поспешное решение, из-за которого он мало того, что ушел с занятий, так еще и оторвал Дилюка от дел. Если бы они встречались по-настоящему, Кэйа ни за что бы не испытывал по этому поводу угрызения совести, но сейчас он был не в том положении, чтобы так бесцеремонно прерывать чужую работу. Гораздо проще для них обоих было просто позвонить и решить все вопросы на расстоянии, Дилюк уж точно не был бы против, поскольку так ему не пришлось бы тратить свое время на назойливого фиктивного парня. — И, конечно, позвонить мне ты не мог? — Я подумал, что лучше будет объяснить все лично, — почесав затылок, признался Кэйа. Он шмыгнул забитым из-за прошедшей истерики носом и неловко улыбнулся. Дилюк как-то слишком устало посмотрел на него и прошел к широкому шкафу во всю стену, откуда достал пачку салфеток и бросил их в оторопевшего от неожиданности Альбериха. — Я не знаю, что на это сказать, — вздохнул Дилюк. — Тебе не стоило уходить с занятий, преподавателям это не понравится. Он был прав: пара, которую Кэйа пропустил, была у женщины, которая до ужаса не любила необоснованные прогулы и жестоко отчитывала всякого, кто без уважительной причины не являлся на ее лекции. Она даже связывалась с родителями некоторых студентов, хотя они уже давно были не в том возрасте для подобного. Ее это мало волновало, поэтому процент прогулов на ее занятиях был минимальным. Кэйа же попросту эту пару прогулял. И если у Дилюка была веская причина не явиться, о которой он, вероятнее всего, уведомил преподавательницу, то у Кэйи никаких оправданий не имелось. Было вопросом времени, когда отец узнает, что Кэйа просто так не явился на занятие. И его явно не будет интересовать, что это первый раз, когда такое произошло: любой повод наказать сына он использовал по максимуму, сполна срываясь на нелюбимом отпрыске. «Интересно, что взбесит его больше, прогул или мои отношения с Дилюком?» — отстраненно подумал Альберих, и не думая пугаться грядущего наказания. Он слишком привык к подобному, и ему даже не нужно было совершать ошибок, чтобы вывести Даррона из себя. Словом, Кэйа ни капельки не жалел о своем решении. — Мне все равно, — покачал головой он, вызывая у Дилюка очередной раздраженный вздох. Почему-то увидеть Дилюка было важнее, чем не вызвать гнев отца, но пока Кэйа даже себе не мог объяснить, в чем же причина. * Прием, который им с Дилюком предстояло посетить, должен был состояться в конце этой недели, и с каждым днем Кэйа все явственнее ощущал нервозность. И хотя пока для нее не было причин, он чувствовал, что легко все не пройдет: как минимум из-за отца, который и так довольно явно показал недовольство сыном. Как оказалось, преподавательница, занятие которой Кэйа пропустил ради встречи с Дилюком, в тот же вечер связалась с Дарроном и подробно объяснила, насколько безответственно повел себя младший Альберих, позволив себе прогул. Женщина не поскупилась на детали, и в конечном итоге дома Кэйю ждал гневный отец, обвиняющий его даже в том, чего Кэйа не совершал и совершить не мог. Очевидно, никого это не волновало, поэтому получил парень не только за прогул, после чего ходил слегка прихрамывая и морщась при каждом движении. Он радовался только, что ребра тогда не пострадали, потому что его грудная клетка вряд ли выдержала бы еще один сильный удар. Больно было только в ногах, а еще саднила шея, щедро усыпанная отпечатками пальцев Даррона после того, как он раз за разом ударял Кэйю об стену, не прекращая больно сжимать его шею. И хотя это нельзя было назвать везением, Кэйа был рад и такому. По крайней мере ему не придется подводить Дилюка, потому что выйти из дома в более-менее приличном виде он все еще был способен. Другой проблемой было то, что Кэйе было совершенно нечего надеть на грядущее мероприятие. Вся одежда, которая у него была, не подходила для светских вечеров, гости которых будут одеты в дорогущие наряды лучшего качества. Он не собрал бы нужную на хотя бы какой-нибудь костюм сумму, даже если перестал бы тратить все свои накопленные деньги вовсе. Даже если это означало прекратить есть между занятиями в университете. «Подработка совсем не помогает», — болезненно поморщился Кэйа, откидывая в сторону телефон, где очередной потенциальный работодатель хотел качественно выполненный проект за бесплатно. Альберих не знал, что ему с этим делать, почти никто не был готов платить за его труд в достаточном объеме, и ему и так уже пришлось сократить количество своих обедов в неделю. Даррон по-прежнему был резко против каких-либо трат на младшего сына помимо оплаты его обучения. В прошлом году он язвительно выплюнул, что за это Кэйа должен у него в ногах валяться, потому что он позволит отпрыску учиться в хорошем университете, однако в ногах Кэйа валялся вовсе не поэтому, а потому, что Даррону нравилось чувство превосходства над беспомощным сыном. Просить денег у отца было бы отвратительной идеей, к тому же он все еще не хотел принимать мысль, что Кэйа тоже будет на том приеме. Он полагал, будто парень послушает его и бросит эту затею вместе с глупыми отношениями, которые не приведут ни к чему хорошему, однако на это у Кэйи было свое мнение. Разумеется, он боялся, что после очередной ошибки отец обеспечит ему пожизненное пребывание в больнице, потому что ему за это даже ничего не будет из-за слишком большого влияния, однако желание выразить протест почему-то стало особенно сильным за то время, что Кэйа проводил с Дилюком. Словно Рагнвиндр заставил его по-другому посмотреть на вещи. Так что нет, Кэйа был решительно настроен провести вечер с Дилюком, даже если после этого его будет ждать очередное наказание. В конце концов, что такое боль по сравнению с минутами счастья рядом с важным ему человеком?