Залечи мои раны

Чувствовать Дилюка так близко к себе было до дрожи приятно, но вместе с тем так страшно — Кэйа понятия не имел, что тот задумал, и боялся даже представлять, что его ждет, потому что единственная мысль, которая крутилась в его голове, была о долгожданном поцелуе. Перестать думать об этом было попросту невозможно: губы Дилюка оказались всего в нескольких сантиметрах от его, и взгляд сам собой соскальзывал на них. Кэйа ощутил себя слабым. Он представить не мог, чего следует ждать от Рагнвиндра, потому что любая мысль казалась глупой и нереальной. Его сейчас могли поцеловать, могли оттолкнуть от себя с такой силой, что он бы потом не собрался воедино. Дилюк мог сделать с ним что угодно, Кэйа его в последнее время совсем не понимал, и это пугало до чертиков. В самом начале их фиктивных отношений Дилюк всеми способами указывал на границу, переходить которую было нельзя, и был достаточно отстраненным, позже, изменив свое отношение к Альбериху, позволил быть к себе ближе, заботился, от чего скрывать чувства к нему становилось все сложнее. Но ни вначале, ни позже Дилюк не был так близко, как сейчас, особенно по своей воле. В этот конкретный момент он будто сам хотел приблизиться к Кэйе, невзирая ни на что — даже зрители его не смущали. А возможно, подсказал внутренний голос, как раз для зрителей все это и делалось. Замерев от этой мысли, Кэйа внутренне содрогнулся. Как он мог забыть, что для Дилюка это не более чем красивый спектакль? Да, он хорошо относился к Кэйе и даже снова стал ему другом, но ни о чем большем речи быть и не могло. И единственным объяснением его нынешним действиям было то, что Кэйа стал ему чуть менее противен, чем раньше, и он мог спокойно дать слухам толчок. Даже если для этого пришлось бы целоваться на глазах других людей. Ведь это ему и нужно было, не так ли? От собственной наивности Кэйе стало смешно. Он и правда думал, что хорошо понимает Дилюка, но все оказалось гораздо проще. Пока Рагнвиндру не хотелось, они не переходили границ, но как только их ложь могла начать понемногу вскрываться, он решил действовать. — Что ты делаешь? — повторил Кэйа слабым голосом, не находя в себе сил отстраниться. Дилюк замер напротив его губ, переводя чуть помутневший взгляд выше — к единственному глазу своего фиктивного парня. — Хочу поцеловать тебя, — шепотом признался он, будто не видя в этом ничего плохого. От его простого признания Альбериху захотелось то ли плакать, то ли ударить его. — Ты против? Кэйа нашелся с ответом не сразу, но все это время Дилюк терпеливо ждал, не сводя с него глаз. — Я... Тут мой брат и куча других людей, — Кэйа беспомощно оглянулся, уперевшись руками в плечи визави. — Они все на нас смотрят. И ты... ты ведь не хотел поцелуев, даже от касаний моих иногда дергался. Зачем ты это делаешь? — Я не знаю, — выдохнул Дилюк, на мгновение прикрыв глаза. Когда он их открыл, его взгляд прояснился, но уверенности в нем не поубавилось, наоборот, Дилюк будто бы окончательно решил все для себя. — Но я хочу тебя поцеловать прямо сейчас. Он вновь опустил взгляд на губы Кэйи, и тот уже больше не мог сопротивляться: когда Дилюк в очередной раз склонился к нему, сокрушенно вздохнул и сам подался навстречу чужим губам. От нахлынувших чувств Кэйа готов был задохнуться. Мягкие касания губ Дилюка к его были настолько нежными и осторожными, что он не мог поверить в реальность происходящего. Сразу пропали все сомнения, вертевшиеся в мыслях минуты назад: не мог Дилюк пользоваться им, когда так трепетно его целовал, аккуратно раздвигая губы языком и проникая внутрь. Но чем дольше они целовались, тем сложнее Кэйе было поверить, что это все происходит с ним в самом деле, уж больно приятно это было. До этого момента он и не подозревал, что поцелуи настолько сносят крышу, но сейчас осознал, насколько это невероятно. А быть может, все дело в Дилюке — представить себя с кем-то другим отчего-то не получалось. Да, все дело и впрямь в Дилюке, убедился он, когда Рагнвиндр обнял его за талию, притягивая к себе и прижимаясь всем телом, в то время как его губы творили что-то совершенно немыслимое. Кэйа чувствовал, что сходит с ума и тает прямо в чужих руках, по-другому это было не описать, он разом потерял все силы и обмяк в крепких объятиях Дилюка. — Дыши, — неохотно отстранившись, шепнул ему тот в самые губы, когда воздуха стало не хватать. Кэйа подчинился чисто машинально, потому что совсем не соображал, что с ним происходит. — Все в порядке? Ты весь дрожишь. Кэйа сглотнул ставшую вязкой слюну и хрипло выдохнул, восстанавливая дыхание. — Это все ты виноват, — тихо, почти неслышно, сказал он, когда отдышался и смог встать ровно, не выпутываясь, впрочем, из чужих объятий. — Что ты со мной делаешь? Я чувствую себя так, будто вознесся. Дилюк улыбнулся краешком губ, однако улыбка его сползла, когда он перевел взгляд за спину Кэйи. Альберих же вздрогнул, только сейчас вспомнив, что они были не одни, и всего в нескольких метрах от них стоял его брат. О стоявших поодаль студентах думать даже не хотелось. Кэйа повернулся тоже, чтобы видеть лицо Дайнслейфа, и чуть не вздрогнул всем телом от того, какой у него был взгляд: злой, почти что безумный. Брат, без сомнений, был в ярости от этой выходки, и Кэйе даже стало интересно, причиной тому поцелуй, произошедший на его глазах, или абсолютное спокойствие Дилюка, который продолжал держать Кэйю в своих объятиях, прижимая к своей груди уже спиной. — Этого тебе достаточно? — выгнув бровь, спросил Рагнвиндр. На его лице проступило сложное выражение, и Кэйа в нем успел заметить чуточку самодовольства. Это было даже забавно, вот только реакция Дайнслейфа его все еще пугала. — Думаешь, так проявляют свою жалость? Дайнслейф, казалось, заскрипел зубами. Его явно нервировало то, что застать Кэйю с Дилюком врасплох не вышло, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не взорваться. Если бы Кэйа не знал Дилюка, то уже давно оттащил бы подальше от брата, потому что знал, каким тот бывает в гневе, ему самому нередко доставалось. Воспоминания все еще отдавались болью в отбитых ребрах. Вот только в случае с Рагнвиндром это было не лучшим вариантом, поскольку он был вовсе не глуп и дразнил Дайнслейфа явно не просто так. Кэйе оставалось только гадать, что же он задумал. — Я не знаю, что за игры ты ведешь, но лучше отстань от моего брата, — прошипел Дайнслейф, теряя терпение. Он сам загнал себя в угол, решив устроить разборки на глазах у всех, и сейчас терпел поражение, потому что Дилюк оказался хитрее и убедительнее. Кэйе даже стало интересно, чем же таким мог оперировать брат, чтобы убедить всех в неискренности чувств Рагнвиндра. — Тебе следует перестать так о нем заботиться, — спокойно ответил Дилюк, теряя интерес к разговору. — К тому же, тебе нечем на меня влиять, так что я в любом случае не стану отказываться от Кэйи по твоей прихоти. Последнее предложение он сказал тише, чтобы никто посторонний их не услышал, и Кэйа сначала не понял, о чем это он, но когда взгляд Дайнслейфа потемнел еще сильнее, выдавая крайнюю степень ярости, до него все же дошло. Даррон мог предпринять еще одну попытку потопить бизнес соперника и устроить Крепусу проблемы, у него могла быть уйма возможностей для этого: от подкупа сотрудника до чего-то еще более безумного. Только, видимо, Крепус и Дилюк были к этому готовы и сумели предотвратить последствия. Теперь стало понятно, почему все это время Дилюк был так спокоен и почти не упоминал об отцовской компании, будто ему вовсе не было до этого дела. — Не думай, что все так просто, — выплюнул Дайнслейф, резко разворачиваясь. Каждое его движение выдавало напряжение, и Кэйа порадовался, что он избавлен от участи быть грушей для битья. Дилюк, внимательно следя за своим фиктивным парнем, правильно разгадал его настроение, и коротко чмокнул его в затылок. — Он тебе ничего не сделает, — успокаивающе сказал он, — каким бы вспыльчивым Дайнслейф ни был, он знает, когда следует остановиться. — От этого не лучше, он просто может придумать что похуже, — устало выдохнул Кэйа, разворачиваясь всем телом к Дилюку и утыкаясь носом ему в шею. — Это уже не твоя проблема, — Дилюк покачал головой, позволяя прижиматься к себе еще крепче, будто бы они не стояли сейчас на улице на глазах у множества людей, — позволь разбираться с этим другим людям. А тебе не стоит беспокоиться, главное, что ты теперь в безопасности, и он не причинит тебе вреда. Кэйе многое хотелось сказать по этому поводу. Например, что за других он боится больше, чем за себя; что никто не должен страдать из-за него и его сумасшедшей семьи; что всем было бы лучше, не приближайся Кэйа ни к кому. Но он был уверен, что за такие слова Рагнвиндр крепко отчитает его. Возможно, мелькнула мысль, это правда, и он вовсе не виноват во всех бедах, но в глубине души Кэйа знал: все это началось из-за него. — Я знаю, о чем ты думаешь, — цокнул Дилюк, — прекрати это. Если бы я не хотел, еще в самом начале отказался бы от этой затеи. Не желая спорить, Кэйа лишь кивнул, но тогда в голову стали лезть совершенно другие мысли. Его озаботило то, с какой легкостью Дилюк решился на поцелуй и как потом трепетно касался, совсем не смущаясь внимания людей к ним обоим. Но это следовало обсуждать не здесь, поэтому он решил пока промолчать и задать вопрос уже когда они окажутся наедине. Невольно вздрогнув, Альберих понял, что совсем не знает, как ему теперь вести себя с Дилюком. * Оказаться после занятий в квартире Дилюка вместо огромного особняка отца было приятно. На удивление Кэйа чувствовал себя совсем как дома, будто оказался на своем месте, хотя ему все еще было неловко, что он так внезапно вторгся в чужое личное пространство. Но была другая проблема, о которой Кэйа не собирался долго молчать, потому что его всю дорогу разрывало от желания спросить, что же это было тогда у университета и почему Дилюк вдруг решил его поцеловать, невзирая на изначальное условие насчет подобного, которое он сам и поставил. Такое противоречие ставило Альбериха в тупик, и он искренне не понимал, в каких они теперь отношениях: Дилюк не производил впечатления того, кто целовал против своей воли, и даже признался, что сам этого хотел, но это совсем не вязалось с тем, как он отреагировал на неловкое признание Кэйи. Все слишком сильно запуталось, и это сбивало с толку. По этой причине долго ждать Альберих все-таки не смог, потому что от нетерпения у него уже чесались руки. Ближе к вечеру он все-таки постучал в комнату Дилюка. Тот через дверь громко разрешил войти, и Кэйа неловко переступил через порог, с трудом удерживаясь от того, чтобы осмотреться в чужой комнате, уж больно любопытно было. Но он пришел не за этим, да и нагружать лишний раз Дилюка не хотелось, поэтому парень решил перейти сразу к делу, стоя чуть ли не в дверях. — Я хотел спросить, почему ты меня тогда поцеловал? — без предисловий начал он, от волнения заламывая пальцы. Дилюк оторвался от экрана ноутбука и внимательно посмотрел на него, словно сканируя взглядом. От этого его взгляда стало как-то неуютно. — Я же сказал, потому что мне этого захотелось. — Так не бывает, — Кэйа нахмурился, не желая слушать отговорки. Ему хотелось знать истинную причину чужих действий, чтобы не надумывать опять себе лишнего. — Ты столько времени не позволял мне ничего такого, но потом сам вдруг решил поцеловать на глазах у других людей. Просто скажи, что это было. Я не обижусь, если ты сделал это только ради правдоподобности, но не нужно, пожалуйста, давать мне ложных надежд. На мгновение прикрыв глаза, Дилюк согласно кивнул и пересел на кровать, жестом показывая Кэйе присоединиться. Но тот качнул головой и сел напротив, выбрав для себя мягкое кресло. Так они могли беспрепятственно смотреть друг на друга без риска вывернуть шею. К тому же Альбериху было намного комфортнее сохранять сейчас хотя бы небольшую дистанцию, потому что он все еще не понимал, чего Дилюк добивается. — В тот момент мне показалось это самым правильным решением, — все-таки сказал Рагнвиндр, глядя на своего визави. — Но не потому, что я хотел поддержать легенду про наши отношения. Просто... Не знаю, ты выглядел таким потерянным, но изо всех сил старался держать лицо перед Дайнслейфом, что я восхитился твоей выдержке, а потом просто нахлынуло какое-то ощущение странное, — Дилюк неопределенно пожал плечами, — будто я... будто я отрицаю то, чего на самом деле хочу. А в тот момент мне больше всего на свете хотелось тебя поцеловать, и мне было плевать, кто на нас смотрит. Так что я все-таки решился и ни на секунду не пожалел. Кэйа напротив него замер, не зная, что ответить. Не этого он ожидал, задавая вопрос, ему казалось, что Рагнвиндр просто признается в том, что ему нужно было поддерживать уверенность других людей в реальности их отношений. В глубине души же он надеялся на ответное признание, хоть и понимал, что это было несбыточной мечтой. Но то, что он услышал, осознать было сложно. Что Дилюк имел в виду, когда говорил о том самом чувстве? Почему не сожалел после? Это не было похоже на признание в любви, но в груди Кэйи потеплело от одной мысли, что его пока не отвергли. На самом деле этого он боялся больше всего, потому что после построенных в мыслях воздушных замков склеить разбитое сердце бы не вышло, но заставить себя прекратить думать о возможной взаимности было выше его сил. Дилюк, наверное, понимал это тоже, поэтому решил уточнить: — Я не назову это любовью или даже влюбленностью, — на его лице проступила виноватая улыбка, — но я, кажется, чувствую к тебе не только дружеские чувства. Ты и сам это должен понимать, друзей просто так не целуют. Кэйа понимал, но легче от этого не становилось. Он вообще застыл после слова «чувствую», перестав соображать, и мог только хлопать единственным глазом словно какая-то кукла. — И я был бы благодарен, если бы ты дал мне время подумать, что это такое, — продолжил тем временем Дилюк. Он выглядел взволнованным, и это настолько сильно не вязалось с его обычным состоянием, что Кэйа даже отмер, вглядываясь в чужое лицо и пытаясь понять, какие же эмоции обуревают Рагнвиндра. — А... а что, если я тоже захочу тебя поцеловать? — невпопад спросил Кэйа и тут же прикусил язык, потому что задать хотел совершенно другой вопрос. От смущения у него порозовели щеки. — То есть изви... Дилюк, прерывая его неловкие извинения, громко рассмеялся, совершенно не сдерживаясь. Его искренний смех звучал очень забавно, и Кэйа сам засмеялся, утыкаясь лицом в ладони, потому что ему было не только смешно, но еще и стыдно из-за своего глупого вопроса. — Мне бы хотелось для начала разобраться в себе, — отсмеявшись, произнес Дилюк, когда Альберих бросил на него неуверенный взгляд исподлобья. — Но... мне правда понравилось целоваться с тобой, поэтому ты можешь рассчитывать на поцелуи, если все действительно так, как я думаю. Если, конечно, ты пообещаешь мне не падать после каждого нашего поцелуя. От Кэйи не укрылось, с какой хитрой ухмылкой сказал это Дилюк, и он едва не подавился от возмущения. У него в голове не укладывалось, как вечно спокойный и холодный со всеми Дилюк может быть такой задницей, когда они оставались с ним наедине. — Не издевайся надо мной, — обиженно шикнул Альберих, складывая руки на груди. — И вообще-то я никогда раньше не целовался, конечно я был слегка обескуражен. Дилюк закусил губу, пытаясь снова не засмеяться. — Я бы сказал, что не слегка, — поддел он беззлобно, — но я рад, что ты позволил мне сорвать твой первый поцелуй. Кэйа тяжело вздохнул, поражаясь тому, в какого несносного человека влюбился, и, поддавшись порыву, сел рядом с Рагнвиндром, падая в его объятия. Если бы ему пришлось пережить все унижения от отца и брата еще раз ради возможности обниматься с Дилюком, он ни секунды бы не раздумывал: слишком хорошо было в его объятиях, чтобы отказываться от них. Может, Кэйе следовало бояться того, насколько зависимым он становился, но, глядя на Дилюка, он не мог спорить с тем, что это было справедливо. От такого человека оторваться было попросту невозможно.