Залечи мои раны

Как Дилюк и предрекал, Кэйа тоже попал под раздачу, как только информация о незаконных сделках и махинациях, которыми на протяжении многих лет грешил Даррон Альберих, стала известна общественности. Людям не было дела до того, что Кэйа мало участвовал в делах отца, в отличие от Дайнслейфа, они видели в нем лишь сына Даррона, готового, как и он, на преступления ради собственной выгоды. Это могло бы, по правде говоря, длиться сколько угодно долго, если бы Крепус на одном из званых вечеров, куда ни Кэйа, ни Дилюк приглашены не были, не объявил бы, что полностью доверяет избраннику своего сына и не готов терпеть оскорбления в его сторону только из-за того, что его отец вел дела нечестным образом. Одним из главных аргументов послужило то, что Крепус от этих махинаций страдал почти что больше всех, и раз уж он не держит зла на Кэйю, то и всем остальным следует поумерить свое желание добиться мнимой справедливости. Это, конечно, не спасало от пересудов за спиной, но Кэйа с самого начала думал о худшем, и перспектива какое-то время перетерпеть чужие сплетни его мало волновала. Все у них с Дилюком кончилось почти что хорошо — «Рассвет» больше не терпел постоянных проверок от подкупленных экспертов, Крепус мог наконец сосредоточиться на развитии корпорации, а Дилюку не приходилось после занятий в университете тратить последние крохи свободного времени, чтобы помочь ему в головном офисе, по этой же причине Кэйа не оставался надолго один. Одиночество Кэйю пугало — он все еще чувствовал иррациональный страх лишиться вообще всего и остаться одному. Он не мог это контролировать, но присутствие рядом Дилюка расслабляло и помогало забыть о страхах по крайней мере в квартире младшего Рагнвиндра. В университет в первые дни Кэйа ходить не особенно хотел, потому что, как бы все равно ему на чужие мнения ни было, терпеть волну слухов было тем еще удовольствием, но Дилюк и тут сумел убедить его, что все будет в порядке. Этой его способности успокаивать Кэйа поражался, пожалуй, больше всего, но все равно признавал, что слова Дилюка не были пустым звуком: на занятиях и в перерывах между ними к нему действительно никто не приставал с расспросами, и лишь иногда он слышал чужие разговоры о себе. Лиза на его удивленный взгляд загадочно улыбалась, но совершенно не хотела признаваться, почему все вдруг решили упустить такую прекрасную возможность посплетничать. Наверное, Кэйа бы так и не узнал, что же было причиной, если бы в какой-то момент Эола, которая за последнее время почти что влилась в их небольшую компанию, не призналась, что Дилюк просто-напросто рассказал, что в стенах университета творил Дайнслейф. — Это и так всем было известно, — пожала плечами девушка, ловко проходя между стоящими в коридорах студентами, — но никто не хотел признаваться, что с ними делал твой брат, так что все его... все его поступки были не более чем слухами. Кэйа непонимающе нахмурился, пытаясь не отставать от нее. — Что тогда мешало посчитать и слова Дилюка слухами? — То, что все об этом и так знали, но боялись признаться, — повторила Эола. — Одно дело, когда все молчат, а другое — когда довольно, хм, влиятельный человек говорит о проблеме. Даже те, кто никогда не имел дел с Дайнслейфом, вряд ли усомнились в словах твоего ненаглядного, — она фыркнула, наконец остановившись у двери в нужную аудиторию. — Так что ты, дорогуша, теперь не в самом центре внимания, — согласилась Лиза. Кэйа испуганно округлил глаз и вздрогнул, почти что подпрыгнув на месте от внезапного появления девушки. Он совершенно не заметил ее присутствия, пока она молчала, и до ужаса перепугался. — Лиза! Не пугай его так, — отчитала ее Джинн, заботливо поглядывая на Кэйю. — Ты в порядке? Она будто спрашивала не только о его испуге, но и о его состоянии в целом — Джинн всегда очень беспокоилась о друзьях, поэтому и сейчас с волнением оглядела Альбериха, чтобы удостовериться, что с ним ничего не случилось. — Да-да, все хорошо, — качнул головой Кэйа, слегка улыбаясь. — Чтобы выбить меня из колеи, нужен кто-то посильнее Лизы. Лиза его шутку не оценила: — О, поверь, милашка, ты не хочешь, чтобы я тебя разубеждала, — сверкнула глазами она, постукивая ногтями по экрану своего телефона. Кэйа, развеселившись, показал ей язык. Наконец отвлечься от бесконечных проблем было настоящим подарком, и он был очень благодарен Дилюку и его друзьям, которые стали друзьями и для Кэйи тоже и помогали ему перестать думать только о плохом. Даже Эола, которая была не слишком общительна, со временем привыкла к ним и не пренебрегала шансом вставить свои замечания или неумело и слегка неловко приободрить. Альберих за это был безмерно благодарен, потому что не был уверен, что сумеет справиться со всем в одиночку. Вернее, один он бы точно не справился. * Если в университете изменения в поведении окружающих были не слишком заметны, то в интернете пересудов и обвинений было пруд пруди: люди наперебой кричали о том, что отпрыск Даррона не мог быть непричастен к делам своего отца, и делали предположения, какими же мерзкими делами мог заниматься Кэйа. Наверное, это бы его обидело, если бы не поддержка Дилюка, всякий раз повторявшего, что Кэйа ни в чем не виноват, а остальные могут думать так, как им вздумается. Все равно от их слов ничего не менялось — проверки в отношении компании Даррона проводились регулярно и в их ходе выяснилась причастность Дайнслейфа, а вот насчет Кэйи никто ничего не говорил, так что со временем людские пересуды стихнут. — Даже если они обвинят тебя, то ничего не смогут сделать, — пожал плечами Дилюк, когда они снова заговорили о Дарроне и том, как продвигается расследование. — Это будут пустые слова тех, кому нечем заняться. Я всегда буду на твоей стороне, Кэйа, поэтому не думай о плохом. — Я знаю, но все равно боюсь, что это как-то скажется на... на наших отношениях. Кэйа дернул уголком губ в грустной усмешке. По правде говоря, такая шумиха вокруг «Каэнрии» уже доставила им обоим проблем: и журналистам, и простым любителям сплетен было интересно, как же Дилюку удалось примириться с незаконными делами отца Кэйи, и особенно отчаявшиеся не упускали случая, чтобы влезть в их жизнь. Например, бесцеремонно попросить о комментарии во время одного из их свиданий в ресторане. Тот вечер после настойчивых, но безрезультатных просьб ушлого паренька, представляющего редакцию какой-то газеты, оказался безвозвратно испорчен, и Дилюк предложил Кэйе покинуть ресторан и немного прогуляться, чтобы отвлечься от чужого внимания. Радовало лишь то, что чаще всего подобное происходило только в дорогих заведениях — о забронированном столике узнавали от персонала, вероятно, подкупая тех, кто был не прочь немного подзаработать, и ждали гостей прямо в зале, даже не скрываясь. В небольших и простеньких кафе такого не случалось вообще, а потому и Дилюк, и Кэйа предпочитали проводить время там, да и атмосфера в таких местах была гораздо более уютной и приятной. Однако невозможность просто прогуляться или сходить на свидание без осуждения или повышенного внимания со стороны все равно очень сильно напрягала. — С этим я ничего поделать не могу, — признался он, прижимая Кэйю к своей груди. — Но могу пообещать, что не оставлю тебя разбираться со всем одному. Вместе мы справимся, веришь? Кэйа растроганно улыбнулся и кивнул. В том, что Дилюк ему поможет и что вместе они обязательно преодолеют все трудности, он не сомневался. Однако неприятный осадок от постоянных скандалов все равно оставался. — К тому же, у тебя есть не только я, — продолжил Дилюк, осторожно пропуская волосы Альбериха через свои пальцы. — Лиза, Джинн и Эола рады поддержать тебя. О, и кстати об этом. Если ты не против, я хотел бы познакомить тебя еще кое с кем. Подняв на него заинтересованный взгляд, Кэйа приподнял брови в немом вопросе. — Какое-то время назад мои друзья спрашивали о тебе. Когда мы только начали «встречаться», — Дилюк смешно наморщил лицо на последнем слове, — они хотели узнать, правда ли, мы с тобой пара. Я намекнул им, что все не так просто, но Альбедо не проведешь, и он почти сразу догадался обо всем. Так что они с Итэром очень хотят узнать, кто же на такое согласился. — О, я, кажется, видел их, — Кэйа задумался, слегка нахмурившись. — Хотя Альбедо я и так знаю, не лично, правда. Много о нем слышал и замечал, что ты с ним между парами общаешься. И с каким-то светлым парнем. Это он Итэр? Дилюк кивнул. — Мы с ними проводим вместе не особо много времени, Джинн с Лизой мне гораздо ближе, потому что у Альбедо и Итэра свои заскоки, но они хорошие друзья. Я познакомился с ними, когда мы с тобой... Когда я решил, что все знаю лучше всех и не стал тебя слушать. Его голос звучал категорично: Рагнвиндр явно винил только себя в случившемся, но Кэйа этого ему позволить не мог. В конце концов, тогда на их недопонимание навалились обстоятельства и «помощь» Дайнслейфа. И, Кэйа готов был признать, на месте Дилюка он тоже вряд ли бы хотел слушать предателя, имея столь неоднозначную картину перед глазами. — Не говори так, — покачал головой Альберих, — не нужно брать всю вину на себя. — Кэйа, — Дилюк обхватил обеими руками лицо Кэйи, глядя в его сияющий синевой глаз, — я сделал тебе больно, оставил одного, а после столько времени злился и позволил себе сорваться на оскорбления. Я виноват. Даже если бы ты правда был шпионом, я не должен был поступать так категорично. Жаль, что не получилось понять этого сразу. — И все же, — упрямо поджал губы Кэйа, — виноват не только ты. Дилюк не сдержался и крепко поцеловал его, мягко поглаживая большими пальцами подернутые румянцем смуглые скулы и щеки. * Если бы Кэйа знал, чем обернется ожидание Дилюка неподалеку от университета, ни за что бы не остался ждать. Ему не впервой было ждать Дилюка, потому что у того часто были дела после пар, но Рагнвиндр никогда не затягивал и решал все вопросы как можно быстрее, чтобы Кэйе не приходилось стоять слишком долго. Кэйа, впрочем, был не против и подождать, к тому же, он нашел прекрасное место в сквере недалеко от здания учебного заведения, где они с Дилюком и встречались, когда тот освобождался от своих дел. Вот только Кэйа совсем не ожидал, что в один из таких дней увидит отца. Даррон приближался к скамейке, где сидел Кэйа, неспешным шагом и выглядел при этом так, словно был хищником, загоняющим свою добычу в угол. Ничего не говорило о том, что у мужчины из-за многочисленных проверок, которым подвергалась «Каэнрия», были какие-то проблемы. — Ну здравствуй, сын, — ухмыльнулся Даррон, садясь рядом с Кэйей, будто так и нужно. Кэйа хотел встать, но мужчина схватил его за запястье, вынуждая вернуться на место. — О, не так быстро, — обманчиво мягким тоном произнес он. — Мы ведь столько времени не виделись, неужели ты не соскучился по родному отцу? — Я бы вовсе не хотел тебя видеть, — процедил Кэйа, безуспешно пытаясь вырвать свою руку из цепкой хватки. От невозможности это сделать и бессильной злости у него заскрипели зубы. — Что тебе от меня нужно? Даррон, не спеша отвечать, спокойно оглядел сквер, задерживаясь взглядом на здании университета. Кэйа скосил единственный глаз и заметил, что мужчина совершенно не нервничает, а наоборот чувствует себя хозяином положения. С горькой усмешкой Кэйа подумал, что так оно и есть, и единственным, кому в этой ситуации стоит волноваться, является он сам. — Я все жду, когда ты наиграешься, — все-таки прерывая затянувшееся молчание, произнес Даррон. Пальцами он сильнее сжал запястье сына, совсем не заботясь о том, что после на коже останутся синяки. Его это никогда не заботило. — Когда поймешь, где твое место. Ты ведь и сам знаешь, что вечно прятаться у этого Рагнвиндра не получится. Или мне стоит напомнить об этом, как и о том, кому ты принадлежишь? Кэйа зло засопел, сжимая руки в кулаки, и от мужчины это не укрылось. — Ты должен благодарить меня, что я все еще не уничтожил тебя за предательство, — продолжил тем временем Даррон, — но ты все считаешь себя самостоятельным и радуешься тому, что нашел место в чужой постели, — на его губах расцвела едкая усмешка, будто в иной роли он Кэйю не видел. Хотя, подумал парень, так оно и было: дома в нем никогда не видели кого-то, кто способен сам распоряжаться своей жизнью. — Учти, что я не буду таким лояльным постоянно, однажды тебе придется ответить за свои ошибки. И особенно за то, что ты посмел предать семью ради щенка, который тебя трахает. — Хватит! — разозленно выплюнул Кэйа, делая еще одну попытку вырвать руку из хватки отца. На этот раз у него получилось, и он встал перед мужчиной, едва не пыхтя от переполняющих его эмоций. — Я не собираюсь больше слушать этот бред. Тебе нужно лечиться, раз ты счит... Одним резким движением поднялся и Даррон тоже, а в следующий миг Кэйа ощутил хлесткий удар по щеке, от которого внутри все вскипело. Ему даже не было больно, только обида переполняла все его нутро, и от этого чувства он готов был взвыть. Дилюку понадобилось столько времени, чтобы уложить Кэйе в голову мысль о его важности, но Даррон снова портил все, руша любые надежды сына на нормальную жизнь. Кэйа зарычал, готовый наброситься на мужчину, не заботясь о последствиях: вообще больше ни о чем не заботясь, единственное, чего он хотел, это придушить отца собственными руками, только бы он больше не посмел отравлять ему жизнь. Но когда младший Альберих уже хотел выплеснуть весь свой гнев, его окликнули. Голос Дилюка подействовал как успокоительное, и Кэйа весь сгорбился всего за секунду. На бегущего к нему Дилюка он смотрел безжизненным взглядом, и нашел в себе силы только приподнять слегка уголки губ, когда Рагнвиндр оказался рядом. — Убирайтесь, — рыкнул Дилюк, совершенно не скрывая своей злости. Даррон усмехнулся, довольно щуря глаза. — Когда он тебе надоест, ты все равно его выкинешь, и тогда ему уже не спрятаться от наказания, — просто сказал он, словно не угрожал вовсе. — Я добьюсь того, что у Вас и ублюдка Дайнслейфа ничего не останется, — беря себя в руки, пропел Дилюк, с наслаждением наблюдая, как маска спокойствия на лице мужчины крошится. — Я уничтожу вас обоих! — прошипел Даррон, делая резкое движение в сторону замершего Кэйи, однако Дилюк ничего сделать ему не позволил, отодвигая своего парня назад и вставая прямо перед старшим Альберихом. От дальнейшего выяснения отношений Даррона остановило лишь то, что они находились в публичном месте, и на них и так косились редкие прохожие. Это и так уже могло сильно повредить его репутации, поэтому, не сказав больше ни слова, он ушел. Кэйа же остался стоять безжизненной статуей, смотря в спину уходящему к машине отцу и совсем не обращал внимания на обеспокоенного его состоянием Дилюка. — Я устал, — поделился он, переводя взгляд на Рагнвиндра и приподнимая уголки губ в усталой улыбке, от которой его разбитый вид стал заметен только сильнее. Дилюк покачал головой, заключая его в крепкие объятия, и мягко прошептал: — Идем домой, хорошо? Тебе нужно отдохнуть. Я со всем разберусь, обещаю. Спрашивать, с чем Дилюк собирается разобраться, у Кэйи уже не было сил, но он правда не очень понимал, что за этим обещанием последует. Очевидно, что просто так лишить отца влияния и связей не получится, а значит и разобраться окончательно с ним не выйдет. Он так и будет отравлять ему — и не только ему — жизнь, продолжая давить и угрожать, пока Кэйа наконец не сломается. Так зачем вообще пытаться? Может, стоит и правда уже вернуться в дом, где его ненавидят, и перетерпеть то, что Даррон называл наказанием? Может, тогда близкие Кэйе люди больше не будут тратить силы и время на бессмысленные разборки? — Не смей даже думать об этом, — словно чувствуя его настроение, процедил Дилюк, приподнимая лицо Альбериха, чтобы заглянуть в его глаз. — Ты туда не вернешься. Я не хочу терять тебя только потому, что Даррон лишился рассудка и несет какой-то бред. — Прости, — пожал плечами Кэйа, тихо вздыхая, — но он ведь не отстанет по-другому. — Он не отстанет в любом случае, — отрезал Дилюк не терпящим возражений тоном, — просто если ты вернешься обратно, он сможет выплеснуть всю злость на тебя. Единственный способ что-то изменить — это добиться независимых проверок и ждать, пока полиция разберется с его незаконными сделками. Кэйа моргнул, признавая его правоту, но в груди у него все равно неприятно болело.