Залечи мои раны

Вот так лежать под Дилюком было непривычно, несмотря на то, что они часто целовались лежа. Сейчас все вдруг приобрело совершенно иной смысл — поцелуи ощущались более ненасытными и глубокими, каждое касание заставляло вздрагивать, как будто Кэйю прошибало током, а мягкие поглаживания горячих рук Дилюка были словно более нежными и страстными. Кэйа не мог объяснить свои ощущения, но точно знал, что это ему очень нравится. На этот раз Дилюк не старался себя ограничивать, чтобы не принести Кэйе, с которым они тогда пока еще ничего такого не обсуждали, ненужного дискомфорта, наоборот — его действия стали более уверенными, он точно знал, как и где нужно коснуться, чтобы Кэйа выгнулся от нарастающего удовольствия и забыл все свои страхи. «И не только страхи, — мелькнуло у Кэйи в голове, — так я рискую забыть и собственное имя...» Не то чтобы его это не устраивало. Дилюк мастерски управлял его ощущениями, заставляя выгибаться навстречу его рукам и тихо, почти неслышно стонать, потому что громче Альбериху было самую малость стыдно и очень-очень непривычно. Под его ладонями Кэйа плавился, готовый навсегда отдаться ему лишь одному, потому что казалось, будто без прикосновений Дилюка он не сможет прожить ни минуты, просто рассыплется в прах. Это одновременно и пугало, и прошивало настолько острым удовольствием, что Кэйа едва держал себя в руках, то и дело ерзая на уже и так порядком смятых простынях. — Как ты себя чувствуешь? — наклонившись почти что к самому уху Кэйи, спросил Дилюк низким от возбуждения голосом. Кэйа проглотил очередной стон, чуть не вырвавшийся из груди, и выдохнул почти неслышно, потому что на большее попросту не хватало сил: — Хорошо... все хорошо... Дилюк самодовольно улыбнулся — такая реакция ему определенно нравилась. Ему даже не нужно было касаться себя самому или просить об этом Кэйю, чтобы возбуждение забурлило в его теле: от стонов Кэйи, пусть и тихих, но искренних, он завелся гораздо быстрее, чем мог себе представить, и теперь не знал даже, куда выплескивать весь этот огонь, боясь все-таки случайно навредить доверившемуся ему Альбериху в страстном порыве. Кэйа же, кажется, об этом не заботился вовсе, отдавшись смешению обуревающих его чувств. Под настойчивыми, но нежными поглаживаниями Дилюка кожа Кэйи горела, и от этого ощущения Альберих извивался, не зная, куда деть руки — сведенными судорогой пальцами он только и мог сжимать и комкать простыни. — Дилюк!.. Дилюк! — Кэйа выдохнул это почти что в бреду, цепляясь руками теперь уже за плечи Рагнвиндра. Он не мог поверить, что все, что сейчас с ним делают — это просто дарят ласки в самых невинных местах. Дилюк умудрился доводить его до исступления, даже не касаясь особенно чувствительных участков кожи, просто проводя ладонями по узкой талии, лаская разгоряченные бедра невинными прикосновениями. Но с каждым таким касанием Кэйе становилось мало. Он жался ближе к чужим рукам, уже не в силах сдерживать рвущиеся из него стоны и крики, и безмолвно просил не останавливаться. — Тш-ш, — Дилюк склонился над его губами, легко целуя, — ты такой нетерпеливый. А потом Дилюк его поцеловал. Поцеловал по-настоящему, глубоко и грязно, сплетая их языки, пока их слюна вперемешку не стала стекать по щекам. Кэйа чувствовал, как утопает, всецело отдавшись ощущениям горящих губ Рагнвиндра, которыми он терзал его собственные, и широких ладоней, теперь прижавшихся к низу его живота. Дилюку, кажется, надоело ходить вокруг да около, и он решил окончательно сорвать Кэйе крышу, сначала просто слегка надавив на местечко чуть ниже пупка, а после коротко царапнув ногтями чувствительную кожу. — Ах! — Кэйа широко раскрыл не скрытый повязкой глаз, выгибаясь в спине, и Дилюк воспользовался этим, чтобы приподнять подол свободной футболки парня и после вовсе ее снять и откинуть куда-то в сторону. От резко пробежавшегося по коже холодка Кэйа вздрогнул, приходя в себя на пару мгновений. Он плохо соображал, но даже так понимал, что ведет себя... странно. Никогда прежде он так не сходил с ума, хотя они с Дилюком и раньше прижимались друг к другу, целовались, дарили объятия. Ему было сложно понять, что же вызвало такую реакцию его тела, но... Но думать об этом не хотелось, поймал себя на мысли Альберих, сейчас все, чего он хотел, это оказаться в кольце сильных рук Дилюка, пока он будет входить в него снова и снова. — М-мх, — прохныкал Кэйа, когда, словно прочитав его мысли, Дилюк обвил его руками, прижимая к себе, и приподнял его бедра, стягивая штаны прямо вместе с бельем. — Только не отключайся, — со смешком попросил Рагнвиндр, заметив состояние Кэйи. — Слышишь? Кэйа несколько раз кивнул, сам притягивая его для очередного поцелуя и одновременно цепляя пальцами края свитера, чтобы стащить его с Дилюка. Ему удалось это не с первого раза, потому что целоваться и вместе с этим делать еще что-то он не привык, особенно когда поцелуи были такими яркими и обжигающими, но с третьей попытки Кэйе открылся вид открытых груди и пресса Дилюка. От такого зрелища ему совсем снесло крышу. — Пожалуйста, возьми меня... — прошептал Альберих, прижимаясь губами к крепкой шее своего парня. — Я так хочу тебя. Прямо сейчас... прямо сейчас, Дилюк... С тихим вздохом Дилюк поцеловал его в кончик носа — Архонты, Кэйа от этого нежного жеста чуть не вознесся — и спустился поцелуями к ходящей ходуном от сбившегося дыхания груди, опаляя нежную кожу горячим дыханием. — Кто бы мог подумать, что ты будешь так просить? — в перерывах между поцелуями, спускающимися все ниже, спросил Дилюк. Кэйа не ответил — он и так уже не мог сдерживать стоны и стал гораздо громче, чем был до этого. Он терялся в ощущениях и то почти не дышал, то хрипел, давясь воздухом, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что с ним стало, когда Дилюк вдруг резко опустил свою ладонь на его дрожащее бедро, одновременно с этим целуя подрагивающий живот. По коже бедра словно прошелся разряд, от которого Кэйю снова подбросило на кровати, он протяжно замычал, давясь скопившейся во рту слюной. И если в любой другой момент он бы очень тщательно следил за тем, как выглядит перед Дилюком, сейчас его не смущало даже мокрое от пота, слез и слюны лицо, настолько острым было удовольствие. — Кэйа? — оторвавшись, спросил Дилюк с обеспокоенным лицом. Сморгнув пелену перед глазом, Кэйа рассеянно опустил взгляд. Дилюк смотрел на него взволновано, но вместе с тем не со страхом, а с чем-то иным, чего Альберих охарактеризовать не мог — особенно в таком состоянии. — М-м, что-то не так? — слабым голосом переспросил Кэйа, когда молчание слишком затянулось, а он перестал дрожать от переполняющих чувств. — Это я хочу узнать у тебя, — голос Дилюка был твердым, словно не он только что доводил Кэйю до исступления и словно не у него штаны были оттопырены от возбуждения. — Как ты себя чувствуешь? Временами ты словно пропадаешь, я хочу знать, что все в порядке. И что ты ясно осознаешь, что мы делаем и будем делать. Кэйа устало закатил глаза, испытывая легкое раздражение. О, он прекрасно знал, чем они собираются заняться, и именно поэтому был в таком состоянии, когда даже вспомнить свое собственное имя удавалось с трудом. — Мне очень хорошо, — тихо сказал он, приподнимаясь на локтях и ластясь к Дилюку, — а еще я очень хочу, чтобы ты наконец... чтобы мы занялись любовью. Пожалуйста, не заставляй меня это, — Кэйа перевел дух и сглотнул, потому что воздуха столько говорить ему не хватало, — повторять. Еще несколько секунд Дилюк внимательно смотрел на него, сжимая его талию одной рукой, а бедро другой, но после все же, кажется, внял словам и утянул Кэйю в поцелуй, продолжая исследовать чужое отзывчивое тело, которое на каждое прикосновение отвечало мелкой дрожью. — А еще... — оторвавшись от губ Дилюка, немного смущенно произнес Альберих, — еще мне очень не нравится, что ты наполовину одет, когда на мне уже давно ничего нет. Дилюк хрипло рассмеялся, толкая Кэйю на подушки и нависая над ним всем телом. Кажется, подумалось Кэйе, он наконец решил зайти чуточку дальше обычных, пусть и очень приятных, ласк. В таком положении, когда Дилюк касался его по ощущениям везде, потому что их тела были прижаты друг к другу, Кэйа стал ощущать все совершенно иначе — температура явно поднялась, а голая кожа покрывалась мурашками всякий раз, стоило Дилюку хотя бы немного двинуться. И за этими размышлениями Альберих совершенно не заметил, что Дилюк уже успел избавиться от штанов и тоже оказался перед ним полностью обнаженным. Насладиться этим видом, впрочем, он все равно бы не смог — они все еще переплетались руками и ногами и увлеченно целовались, трогая друг друга везде, где это только было возможно. В голове Кэйи всплыла мысль о том, что он совсем не так представлял себе занятия любовью — в его представлении это должно было быть похоже на то, как бывает в романтических фильмах, а еще раздеваться обязательно нужно так, чтобы устроить для партнера шоу, от которого кровь взбурлит еще сильнее. Но у них было не так: Дилюк стянул одежду с них обоих не слишком изящно, они все время цеплялись друг за друга и отвлекались на поцелуи, поэтому были взмокшие и взъерошенные, а еще сам Кэйа был словно чудак, впервые дорвавшийся до чего-то желанного, когда извивался под касаниями и поцелуями Дилюка, который взял всю работу на себя. Да, это было не так, как он себе напредставлял, но... Но по-другому уже не хотелось. То, что они делали, было совершенно искренним, не показным, они просто отдались страсти и чувствам друг к другу, не стесняясь показаться встрепанными или взмокшими. Это, пожалуй, было в сотни раз лучше, и Кэйа ни за что бы не променял этот вечер ни на один другой. — Я люблю тебя, — зашептал он, не в силах больше держать свои чувства в себе, — я так сильно люблю тебя, Дилюк... без тебя я, наверное, уже уме... Дилюк зарычал, перебивая Кэйю, и вцепился зубами ему в местечко около шеи, кусая не слишком больно, но довольно ощутимо для того, чтобы парень вскрикнул от неожиданности и не мог договорить. — Не нужно так говорить, — спустя всего мгновение успокаивающим и немного раскаивающимся тоном произнес Рагнвиндр, — без меня ты был бы таким же сильным и чудесным. И я люблю тебя за это. Кэйа распахнул в удивлении и неверии глаз ровно в тот момент, когда Дилюк склонился к его губам для поцелуя, а руками слегка раздвинул его бедра, накрывая ладонью уже стоящий член. — Выбрось из головы всю эту ерунду, — прошептал в губы Кэйе Дилюк, — не думай ни о ком, сейчас здесь только мы с тобой. И позволь мне вдоволь насладиться тобой, хорошо? После такого Кэйа не мог вымолвить ни слова, растроганный и счастливый, поэтому только кивнул, давая Рагнвиндру немое разрешение продолжать. И он продолжил. Архонты, Кэйа и впрямь был готов вознестись прямиком в Селестию. Еще никогда он не испытывал столько удовольствия разом. Дилюк был нежен с поцелуями, пока осторожно ласкал его снизу и растягивал, готовя к проникновению, Дилюк был очень нежен, когда сцеловывал дорожки соленых слез с щек Кэйи, которые текли почти что безостановочно не от боли, но от переполняющей его любви. И Дилюк был невероятно нежен, когда наконец вошел в него одним плавным движением, сразу после останавливаясь, чтобы дать привыкнуть к новым ощущениям. Кэйа понял, что не хотел бы никого, кроме него. Попросту не смог бы быть с кем-то еще. Дилюк был единственным, кому он был готов отдать свое сердце. Он повторил свою мысль вслух, когда Дилюк впервые двинулся в нем, вызывая легкое покалывание между бедер. — А я готов отдать тебе свое сердце, любовь, — хриплым голосом ответил Рагнвиндр. От его нежного обращения «любовь» у Кэйи на душе стало так тепло и хорошо, что он был готов рассыпаться прямо в эту же секунду. Но вместо этого он просто обхватил Дилюка руками за шею, а ногами за бедра, буквально впечатывая его в себя, дозволяя двигаться увереннее, и снова поцеловал. Кажется, он понял, что означает счастье, ровно в тот самый миг. * Проснулся Кэйа поздним утром, когда солнце уже было высоко и неприятно светило в глаза. От переживаний прошедшего дня не осталось ни следа: пусть Кэйа был довольно сонным и пока еще слабо осознавал, что вообще проснулся, голова была чиста от переживаний. Во многом благодаря стараниям Дилюка, который, кажется, слишком буквально воспринял разрешение Кэйи хорошенько над ним постараться — поясницу неприятно тянуло, а во всем теле была непривычная усталость, зато в голове не было ни единой гнетущей мысли. Если бы Кэйа только знал, чем обернется всего одна ночь с Дилюком, решился бы на это гораздо раньше, потому что хотя бы ненадолго избавиться от переживаний и страхов было очень приятно. Конечно, не приятнее, чем ощущать движения Дилюка в себе, пока он покрывает все его тело горячими поцелуями и исследует те участки, от прикосновения к которым Кэйа замирает и дрожит. О, это не идет ни в какое сравнение с тем, что Кэйа испытывал за свою жизнь. От этой мысли Альберих не сдержал улыбку, и только тогда он заметил, что Дилюк уже тоже проснулся и с нежностью наблюдал за ним. — Как ты? Кэйа закусил губу, слегка потягиваясь, и придвинулся к нему, утыкаясь носом куда-то ему в грудь. — Если честно, просто замечательно, — смущенно пробормотал он. — Я рад, что тебе стало лучше, — Дилюк чмокнул его в лоб и уже хотел было сказать что-то еще, но его прервал телефонный звонок. От неожиданности они оба подскочили, оглядываясь в поисках вибрирующего телефона. Найти его оказалось непросто, вчера они бросили свои вещи как попало, и телефон эта участь не обошла — он оказался на краю рабочего стола Дилюка. — Да, отец? Дилюк обернулся, прошептав негромкое «извини» Кэйе, и вышел за дверь, чтобы поговорить с Крепусом, однако на извинение Кэйа не обратил никакого внимания, провожая взглядом полностью обнаженного Дилюка, которого, кажется, собственная нагота совершенно не смущала, раз он в таком виде просто прошелся под чужим взглядом. Не то чтобы это не устраивало Кэйю, подумал он, не скрывая смущенной и счастливой улыбки. Его настроение не омрачало даже то, что в такое время без причины Крепус обычно не звонил. Если будет необходимо, Дилюк обязательно все расскажет, а пока Кэйа наконец может передохнуть от постоянных переживаний.