Где ты видел счастье?

— Плевать, — другой рукой он быстро взял ее за подбородок, поднимая ее лицо и целуя так, словно боялся ее отпустить. А он, правда, боялся. Так и стояли. Мокрые, растерянные, потерявшиеся во времени и пространстве. Отрываться не хотелось. Плевать на людей, сигналящих на дороге, плевать на дождь, холодный и сильный, плевать на то, что на них пялились из окон проезжающих автомобилей. Все стало абсолютно не важно. Она дрожала. То ли от холода, то ли от переизбытка чувств, то ли от того, что он смотрел на нее совершенно иначе, со страстью, страхом и чем-то еще непонятным, чему она даст объяснение только спустя время. А пока они так и стояли, глядя друг другу в глаза и боясь пошевелиться. Вдалеке послышался раскат грома. Но больше всего беспокоил не дождь, не гром, и не шум машин, беспокоило молчание. Немая пауза, во время которой в голове одновременно пусто и слишком запутанно от нескончаемого потока мыслей. — Пойдем в машину, — он отодвинул мокрую прядь волос и не сводя взгляда с ее лица, пытался понять две вещи: о чем думает эта девушка, стоящая напротив него, и что он сам чувствует к этой же девушке. Играть больше не хотелось, не было желания и выдумывать всякую чушь, потому что пустоты внутри было слишком много. А он знал, к чему это обычно приводит. Это странное ощущение, которое испытывают актеры на сцене театра. Сыгран финальный акт, раздаются аплодисменты, радость заполняет зрительский зал, а когда опускается занавес, все заполняет пустота. От нее звенит в ушах, возникает легкое головокружение и появляется желание сбежать туда, где есть хоть кто-нибудь. Будто и не было ни оваций, ни радости, ни сотни заинтересованных глаз. И если эту пустоту заполнить чем-то правильным, светлым, что не приведет к разрухе, то появится другое не менее странное ощущение, которое можно было бы назвать счастьем.       Но в тот момент, стоя под холодным ноябрьским дождем, он еще не был готов распрощаться с прошлым, с тоской, с безграничной пустотой, которая стала уже хронической. Но понимал лишь, что больше не хочется этих глупых игр и задавался вопросом: почему эта мысль пришла именно сейчас.       Нора ничего не ответила, лишь еле заметно кивнула и села в салон автомобиля. Она все еще дрожала. От того, что ветер на улице был холодный, что одежда и волосы были мокрые, что на губах она все еще чувствовала его поцелуй. И хотя убеждала себя, что между ними абсолютно ничего не может быть, и что она ничего к нему чувствует, тогда она вдруг поняла, что слова и убеждения не имеют смысла. Важны лишь чувства и действия, а ей безумно хотелось верить в то, что все это не очередная игра и не глупая шутка. Ведь должна же быть причина для поцелуя.       Но он все молчал. Она загадала про себя, что если он заговорит первым и это будет не саркастичная шуточка, она признается. Найдет себе в силы, чтобы сказать хоть что-нибудь по-настоящему важное. Но парень молчал. Внимательно следил за дорогой, будто Норы вообще не существовало. Он не знал, что это молчание причиняло ей боль, а она не знала, что в этот самый момент он решил, что еще не все потеряно, еще есть возможность исправить прошлые ошибки, залечить раны и все изменить. — Я отвезу тебя домой, но сначала мы съездим в одно место. Это важно. Согласна? — Микаэль оторвался от дороги и посмотрел на девушку, сидящую рядом. Идея казалась безумной и странной. Но когда сильно чего-то хочется, лучше пойти на поводу у своих желаний. Потому как бездействие худшее из деяний. — Скажи хотя бы куда, — Нора поправила шарф и принялась распутывать скомканные от дождя концы волос. — В Брентвуд. Тебе понравится, — ответил Микаэль, и включил радио в автомобиле. Нора еще раз кивнула, давая немое согласие, и решила больше ни о чем не думать. Ей надоело пытаться его понять, разбираться в своих чувствах и переживать от того, что все как-то запутанно. А еще вспомнила, как Клер когда-то сказала, что все станет на свои места только в том случае, если человек перестанет об этом думать. Было бы хорошо. Еще она говорила, что вселенная сама знает, что для каждого лучше. Пусть так и будет. Иногда просто нужно отпустить или хотя бы притвориться. Нора удивилась про себя. Почему-то последнее время она реже думала о Клер. Хорошо, что ранам свойственно заживать. Плохо, что они оставляют шрамы. Видимо, виной всему человек, сидящий рядом на водительском сидении. Рядом с ним многое плохое забывается. С ним спокойно. Нора незаметно повернула голову в сторону Микаэля. Да уж, человек-загадка. Может, поэтому она и начала в него влюбляться, пыталась понять и каждый раз находила оправдания. Он все также внимательно смотрел на дорогу или о чем-то думал. Она медленно перевела взгляд на руки, держащие руль, а затем на лицо. Было бы интересно узнать, о чем он думает, но спрашивать она не решилась. Смотрела на губы, осознавая, что хотела бы, чтобы он снова поцеловал ее. А потом смотрел как тогда, с какой-то странной нежностью. Затем она перевела взгляд на дорогу. Дворники скользили по стеклам туда-сюда, машины поднимали воду на дорогу, дождь, кажется, уменьшился. Снова подумала о Клер, отчего стало грустно. Но каждый раз, когда шел сильный дождь, она вспоминала ее и спрашивала себя, если ли в жизни Клер что-то такое, что напоминала бы ей о Норе. Снова начали всплывать воспоминания, а это чаще всего делало больно. Но сейчас не хотелось снова думать обо всем этом. Тем более, что они уже въехали в Брентвуд, о чем говорили красивые дорогие дома по обеим сторонам широкой улицы. — А ты любишь дождь? — Нора вопросительно взглянула на Микаэля. Молчать больше не было сил. — Да, но только ливень с грозой. Вот как в прошлый четверг. — Почему? — А разве для этого нужна причина? — он вопросительно посмотрел на нее, пытаясь понять, к чему она ведет. — Просто я встречала мало людей, которые любят дождь. А те, кто говорили, что любят, любили не просто так. У каждого была своя причина. — Например? — Ассоциация с чем-то или с кем-то. Или какое-то памятное событие, или просто дождь был очень кстати, — она задумалась, словно вспоминая что-то важное, — Я этого никогда не понимала особо. Даже казалось, что дождь все всегда портит. А потом поняла, что ошибалась. Все происходит так, как должно. — Ну, раз так, — он пожал плечами, — у меня много светлых воспоминаний из детства, связанных с дождем. Это даже иронично, учитывая то места, куда мы почти приехали. Они проехали еще несколько улиц, перед тем, как Микаэль остановил машину на обочине, рядом с большим особняком, каких здесь было немало, и удобно откинулся на сидение. — И куда мы пойдем? — Нора бывала в этот районе несколько раз, поэтому плохо знала, что вообще есть в знаменитом Брентвуде. — Мы не пойдем туда, но я хотел показать тебе. Видишь дом, крайний? — он указал на большой трехэтажный дом, находящийся на противоположной стороне улицы, — Здесь я вырос, сейчас здесь живут мои родители, а я сбежал отсюда четыре года назад. Ты же знаешь, что я несколько лет жил в Италии, но не знаешь, почему и как я там оказался. Ты слушаешь? Нора все еще смотрела на огромный дом, который выглядывал из-за высокого кирпичного забора, который был здесь редкостью. — Слушаю, неужели ты решил хоть что-нибудь о себе рассказать? — Считай, что ты дождалась этого дня, — и хотя эта саркастичная манера иногда выводила Нору из себя, сейчас ей даже стало смешно от этого. И правда, дождалась, — Так вот, можешь пометить этот памятный день в календаре потому, что это редкость. А если серьезно, то.. Просто знай, что просто так я бы не стал тебе все это рассказывать. Это что-то да значит. У меня непростая семья. Во всех смыслах. Общаюсь я только с матерью, поэтому предпочитаю приезжать сюда крайне редко и когда она дома одна. С отцом все сложно. У нас есть один маленький секрет, который мы по разным причинам скрываем от моей матери, но из-за этого я предпочитаю с ним не пересекаться. — Ты из-за него был в Италии? — Да. И не только. Произошло кое-что, после чего я больше не хотел его видеть. Сейчас ничего не изменилось. Мы иногда пересекаемся в офисе, когда я там появляюсь. Этого достаточно. Мама думает, что у меня просто сложный характер и куча детских обид. Правды она не знает. Я не говорю, потому, что люблю ее, а от правды иногда лучше беречь. Отец не говорит потому, что ему это не выгодно. Поэтому приходится время от времени играть роль неблагодарного сына, каким меня считают те, кто в курсе наших с ним отношений. Но раз быть плохим, так быть до конца. Наполовину я не умею. А вообще все гораздо глубже. У меня есть причина его ненавидеть и скрывать это. — Почему нужно скрывать это от матери? — Тут тоже все сложно. Я не хочу делать ей больно этой информацией. Хотя, понимаю, как она чувствует себя в данной ситуации. Она пыталась нас много раз помирить, и я знаю, как ей тяжело от этого. Но, наверное, если бы она хотела узнать, что на самом деле произошло, она бы узнала. Но ей это не нужно. А простить его я не смогу. — Что он такого сделал? Микаэль не торопился отвечать. Да и как можно вот так сразу объяснить то, что он сам пытался понять ни день, ни неделю, и даже ни месяц. Начало было положено даже не тогда, когда все просто рухнуло, это скорее началось лет десять назад. Но как объяснить все это, если всего слишком много, если все настолько запутанно, что кажется, легче просто оставить этот клубок и забыть о нем. И черт с ним, даже несмотря на то, что время от времени оно все равно напомнит о себе самыми случайными способами. — Я не могу это рассказать. Не потому, что не хочу или не доверяю тебе. Просто пойми, когда человек столько лет живет с этим и не может никому об этом сказать, он привыкает к молчанию. А я никогда никому об этом не говорил. Об этом знают только я, отец и Агата. Но ей я об этом не рассказывал, она просто была рядом, когда это все происходило. Кстати, надеюсь, ты будешь реагировать на упоминание Агаты как прошлый раз, — он засмеялся, — просто, если хочешь, чтобы я поцеловал тебя, скажи прямо. — Это не смешно, — Нора чувствовала, как краснеют щеки, как снова появляется неловкое чувство, но все же усмехнулась, — почему ты решил рассказать об этом? — Ну, мы ведь теперь не чужие друг другу люди.. — он снова подшучивал над ней, намекая на поцелуй. Нора лишь легко ударила его по руке, но тоже смеялась, — Или для тебя ничего не значит? — он наигранно обиженно посмотрел на нее, после чего уже серьезно сказал, — потому что с тобой легко и мы могли бы подружиться. Хотя..нет, не могли бы. — Почему? — Подруга у меня уже есть, это место занято. А вот место девушки пока свободно. Нора посмотрела на парня, явно требуя продолжения или хотя бы объяснения этой фразы. Но он уже завел машину и выехал на дорогу, не поворачиваясь в сторону девушки. И все, что ей оставалось – это гадать, шутка ли это была или намек. С одной стороны, она понимала, что сегодня что-то сдвинулось с точки, он даже заговорил о доверии и что все это «что-то да значит». Может, и вправду, что-то изменится после этого. Но внутренний голос твердил обратное: не стоит давать себе надежду, чтобы потом не было больно. К ее дому они подъехали спустя час. Перебросились парой ничего не значащих фраз, затем слушали музыку в магнитоле. И снова это подвешенное состояние. Почему не взять и не сказать прямо, чувствуешь ли ты что-то к человеку или нет? В ее случае мешал страх. Микаэль же так и не мог понять, что между ними происходит. Дождь совсем прекратился, солнце пыталось пробиться из-за туч, разделяя небо на две части: темную, где, наверное, еще шел ливень и светлую, где пробивались лучи. На душе у обоих было неспокойно. Слишком много невысказанного вслух, запрещенного чувствовать, всего того, что мешает людям понять друг друга и, наконец, успокоиться. — Вообще-то у меня были другие планы, когда я ехал за тобой. Но как ты там говорила? Все происходит так, как должно? Может так и есть. — А знаешь, я думала, что тоже хочу кое-что рассказать. Но не буду. Так что теперь у меня тоже есть секрет, который ты вряд ли узнаешь, – полушуточным тоном произнесла девушка. — Когда-нибудь ты все равно его расскажешь. Как и я, наверное. — Тогда почему это нужно откладывать? — Потому, что всему свое время. Никто не знает, что нас ждет. Нора лишь фыркнула, нашелся философ. Почему обязательно нужно говорить загадками, не давать ответы на вопросы. Нора обернулась в его сторону, желая что-то сказать, но просто молча смотрела, пока решала, стоит ли спрашивать. Встретились взглядом, и ему вдруг показалось, что если бы не расстояние между ними, он бы снова ее поцеловал, но сейчас было не время. Микаэль отвернулся и как-то совсем тихо произнес: — Я знаю, что со мной сложно. И с этим вряд ли что-то можно сделать. Спрашивай сейчас. Я постараюсь ответить. Не об отце, не о том, что я тебе говорил. Хотя, если тебя это интересует больше всего, то пожалуйста. Просто спроси то, что действительно важно. Нора задумалась. А что действительно важно? — Зачем все это? Это ведь странно, я имею ввиду то, как ты себя ведешь. Ты ведь сам каким-то образом, нашел меня после того одного разговора. Зачем? — Мне это тоже интересно. Ты долго об этом думала, да?, — он рефлективно потянулся рукой к бардачку, чтобы достать оттуда сигареты, но потом подумал, что можно и потерпеть. Выжидающе посмотрел на Нору, а затем добавил, — Сначала решил поиграть, потом запутался. — В каком смысле «поиграть»? — Я привык играть с людьми. И не надо так осуждающе на меня смотреть. Они сами этого хотят. Но для этого нужно соответствующее настроение, когда особо паршиво. Как тогда. Я думал, ты поведешься, максимум мы хорошо проведем время и больше никогда не увидимся. А ты не повелась. Ни тогда, ни потом. И это удивительно. Потому, что я умею получать от людей то, что хочу. Но почему-то с тобой это не работает. И я перестал. Это было не честно с самого начала, знаю. Но я привык так себя вести с теми, кто позволяет мне. А ты не позволила. И это было так приятно. Можно, сказать, уважение к тебе заставило на многое посмотреть иначе. Я стал по-другому к тебе относиться. Ты такая же, как я пять лет назад. Вот только тебя сломать еще жизнь не успела. И я не хочу, чтобы это произошло. Себя я спасти не смог, а сейчас мне уже это не хочется. Я привык ко всему. А тебя еще можно спасти. Не смотри так, будто я сумасшедший. — От чего спасать? — Нора бы приняла это все не всерьёз, если бы не серьезное выражение лица, с которым он нее смотрел. — От разочарований. От плохих людей. Никогда не знаешь, когда произойдет нечто, что заставит тебя все вокруг возненавидеть. Предательство, смерть близких — все, что угодно. Это ломает очень сильно, а ты не заслуживаешь этого. И раз уж у нас такой искренний разговор, то скажу прямо, мне нравится быть с тобой потому, что с тобой все кажется настоящим. А этого я не чувствовал уже очень давно. И мы, правда, могли бы стать хорошими друзьями, у нас больше общего, чем кажется на первый взгляд. Но это твой выбор. Если ты хочешь этого, так оно и будет. — И ты перестанешь вставлять сарказм в каждое предложение? — В каждое точно не буду. Ты же видишь, что я могу быть настолько серьезным, что ты просто от этого устанешь. — Тогда я согласна. Но, раз уж у нас такой искренний разговор, то, скажи сейчас еще одну вещь. Мы можем быть только друзьями? — Она произнесла, это заранее зная, что ответ будет утвердительным. И все же спросила. Потому, что казалось, если запретишь себе влюбляться, так оно и будет. Глупая наивная мысль. Чем больше чему-то сопротивляешься, тем больше вероятность того, что так оно и будет. — Ты спрашиваешь потому, что хочешь или не хочешь быть просто друзьями? — Боюсь, что после таких откровенных разговоров, могу случайно в тебя влюбиться, — хотя это и было сказано в шутку, с явной иронией над ситуацией, она не знала, насколько правдивыми окажутся эти слова. — Вот видишь, ты паясничаешь не хуже меня. — Это не ответ. — Я не хочу ни к кому привязываться. Зачем добровольно становиться уязвивым? Такое уже было, хорошего в этом мало. Зачем снова начинать? Девушка на одну ночь куда более безопасный вариант. — Я бы поспорила.. Балистиери довольно ухмыльнулся. Ему нравилось, что иногда они были на одной волне, да и понимать ее можно было и без слов. Достаточно было просто смотреть. — А как же Агата? — Не ревнуй. Она тебе понравится. Иногда очень приставучая, но ее все любят. Если ты думаешь, что между нами что-то большее, чем просто дружба, то ошибаешься. На этот счет у нас уговор. Я не сплю с друзьями и несовершеннолетними. — Тогда у меня есть вопрос. Точнее предложение. В среду для нашего факультета устраивают вечеринку в ночном клубе, не хочешь пойти со мной? Он засмеялся: — А я похож на человека, который ходит на студенческие вечеринки? Серьезно? — Ладно, зато я попыталась. — А хотя, подожди, давай сделаем так. Я пойду с тобой в среду. Но на следующей неделе я покажу тебе, что такое настоящие вечеринки. За одно и Агату увидишь. Идет? — Идет, — спокойно отозвалась девушка. — Тогда попытайся не умереть от скуки на лекциях. — Постараюсь, — язвительно прошептала Нора, выходя из машины. Она подняла голову, чтобы посмотреть на небо и поймала себя на мысли, что вся тревога и страхи почему-то рассеиваются рядом с ним. Сейчас она придет домой и снова будет отвлекаться чтением книг и конспектов от всех этих мыслей и эмоций. Подъездная дверь закрылась за ней под писк домофона.

***

— Может, передумаешь? — с соседнего сидения послышался низкий мужской голос. Внедорожник идеально подходил под эти пыльные бугристые дороги. Это напоминало о детстве, тех родных местах, куда часто приезжала их семья, будучи в Италии. Воспоминания то и дело всплывали в голове, отчего голова уже начинала ныть в висках. — С чего бы это? Я не собираюсь никого убивать, Уил. Так, просто развлечься. Я дал ему время, играть со мной никто будет, — парень резко ударил по тормозам, — Приехали. — Господи, откуда у тебя вообще пистолет? — спросил Уильям, видно как друг достает из бардачка оружие, — Я понимаю, что ты устал от скучной жизни и приехал поиграть в гангстеров, но не до такой же степени..Так откуда? — Купил. Еще есть идиотские вопросы? Раньше ты не был таким скучным. — Раньше ты не был таким. — Времена меняются, — задумчиво ответил брюнет, осматривая захолустный придорожный бар. — Только никакой мокрухи. Тебя-то папочка отмажет, а мне потом что делать? — Уил, хватит. Я теперь сам себе папочка. Можешь у Сильвии спросить, — он подмигнул, одернул кожанку и щелкнул зажигалкой, закуривая сигарету. — Эл, мне не нужны проблемы.. — Ну, просил же, что ж ты за человек, — он болезненно поморщился, выпуская облако дыма. Виски ныли еще сильнее, оставалось надеяться, что сигареты снимут хоть немного напряжение. — Мы идем? — Докурю и пойдем. — Кстати, на счет Сильвии. Я думал она шутит, пока не увидел вас вчера, — парень тоже закурил. — Морали будешь учить? Поздно. — Если ты забыл, напомню — она моя сестра. — Сводная. Так что.. — Какая разница. Постарайся хотя бы не делать ей больно. Я надеюсь, в тебе еще что-то осталось от того человека, каким ты был раньше. Парень лишь закатил глаза и бросил окурок на обочину. Хотелось быстрее покончить со всем этим, чтобы быть одному. Чувствовал, что может снова сорваться, а сейчас это не к чему. Еще и эти разговоры..Бросить бы все к черту. Хотя, в каком-то смысле он и так уже все бросил, иначе не был бы сейчас здесь. Он лишь кивнул в сторону бара и медленно направился, ставя пистолет на предохранитель. Посетителей почти не было, но и те несколько мужчин, сидящих за столиком в углу, могли доставить неудобства. — Господа, попрошу на выход! — видимо смысл английской фразы мужчины не поняли, но грозный вид двух парней в кожанках и пистолет в руке одного из них подсказали, что лучше убраться в другое место, — Grazie! (Спасибо).       Черноволосый высокий парень прошел вперед. К нему на встречу с перепуганным видом уже бежал мужчина лет сорока, судорожно подбирая в голове слова, зная, что разговор будет не из приятных. От одного взгляда брюнета в кожанке у него отнимался дар речи. Точнее, даже не его вид так действовал на итальянца, а слухи о том, кем этот гость являлся. Если этот человек пришел к нему сам, это не сулило ничего хорошо. Значит, он уже в курсе того, что сделку хотели отложить. — Sono qui per i soldi, — холодно и без приветствия начал брюнет. (Я пришел за деньгами) — Signor Balistrieri, avevamo concordato che un uomo le avrebbe portato i soldi domani. (Синьор Балистиери, мы договаривались, что завтра человек привезет вам деньги).       Молодой человек поднял руку, показывая, чтобы тот замолчал. — Non osare mai andare contro di me, — продолжал он на родном языке, бросив на английском, – son of a bitch. (Никогда не смей идти против меня). Se scopro di nuovo che state facendo qualcosa senza che io lo sappia alle mie spalle, non voglio sprecare proiettili. (Если я еще раз узнаю, что вы делаете что-то без моего ведома у меня за спиной, попросту тратить пуль я не стану.) — парень резким движением снял пистолет с предохранителя и выстрелил. Пуля попала в стоящую на полке за баром вазу, пролетев, впрочем, на довольно большом расстоянии от перепугавшегося мужчины. — Volevamo solo ..., — начал было перепуганный мужчина, но он так не договорил. (Мы просто хотели..) — Chiudi il becco. Ho detto tutto. Soldi da questa parte. (Заткнись. Я все сказал. Деньги сюда.)       Мужчина крикнул, чтобы ему принесли деньги и парень лет восемнадцати вышел из соседней комнаты с большой стопкой долларовых купюр, завернутой в полиэтиленовый пакет. Уильям, стоящий все это время несколько позади подошел и взял портфель, кивнув напарнику. — Buona giornata. (Всего хорошего), — с таким же ледяным взглядом парень развернулся и пошел к выходу. Здесь больше делать было нечего. Подошли к машине. Балистиери сел на водительское место, ощущая, как все тело сводит от напряжения. Снова закурил. — Ты вообще уверен, что они что-то замышляли? – уточнил Уильям, разрезая пакет с деньгами ножом-бабочкой. — Ты же сам видел, что он испугался. Уверен. — Ладно, как знаешь. Вечером едешь с нами? — Нет. Раз ты занят сегодня, можешь подогнать мне байк? Надо проветриться. — Сделаю. К небольшому отелю, где уже несколько месяцев снимал комнату, Микаэль приехал через два часа. Снял куртку, кинув на кровать, затем снова закурил, уже третью. Достал из кармана телефон, ощущая, что хочется разнести эту комнату, швырнув телефон об стену. Телефон все же решил пощадить, так как высветилось новое сообщение. Он прогрузил электронную почту и улыбнулся, читая его текст: «Я хочу рассказать, как прошел мой день, а ты с самого утра не в сети. Какого черта, Майкл? P.S. Тебя не хватает».