Где ты видел счастье?

      Что делать, если все вокруг теряет свой смысл? Если все рушится на глазах, и нет ни малейшего шанса что-то исправить? Принять. Смириться с новыми обстоятельствами, такова жизнь. Принять весь гнет на себя и терпеть. Пока не сломается то, что хоть как-то до сей поры поддерживало жизнь внутри. Потому, что когда сломается это нечто, не спасет уже ничто. Настенные часы громко стучали, разделяя время на секунды, вызывая огромное желание скинуть их с окна. Стук. Еще стук. Успокоительные, выпитые еще утром, подействовали, Нора проспала практически целый день. День, который она хотела просто стереть из памяти. Как и многое другое.. Но сознание постепенно возвращалось. Безумное тиканье действовало на нервы. Раньше оно не бесило так сильно. Теперь многое изменилось. Ей хотелось спать. Потому, что когда жизнь не приносит радости, хочется забыться сном. Да чем угодно. Только бы забыться. Остановить это все.       У каждого разный порог боли. Для кого-то любые насмешки судьбы только еще одна возможность выйти победителем. А кто-то, кто меньше всего к этому готов, терпит бурю внутри себя и медленно задыхается. Тот, кто не скучал, не знает, что такое ад. Это ломка — лишиться в один миг того, что заставляло тебя когда-то гореть. Когда каждая клетка тела требует..еще. А мозг так отчаянно сопротивляется признать правду и успокоиться.       Нора медленно поднялась, взявшись руками за голову, и пыталась вспомнить, как уснула. Иногда казалось, что она сходит с ума, но это было бы слишком просто. Рядом лежала все та же черная коробочка Black & Gold, сигарету из которой Нора совсем недавно выкурила. Во рту до сих пор неприятный горьковатый вкус табака. Но сейчас он был спасительным и совсем не противным. Вокруг лишь давящая тишина, нарушаемая тиканьем часов. Зря, она все это наговорила Агате, ей и без того плохо. Но она поймет, она всегда всех понимает. Стало стыдно. За свою слабость, за истерики, за то, что срывается на всех. А никто ведь не виноват. По-другому не получается. На час, два, полдня еще можно взять себя в руки, а потом все снова начинается. Находиться в пустой квартире, с которой связано так много воспоминаний, было невыносимо. Смена места, конечно, не особо поможет, но утренний запас сил иссякал.       Нора вышла из такси, голова болела, ощущалась физическая слабость. Неподалеку от дома девушка заметила серый легковой автомобиль. Она не придала этому особо значения. К родителям часто приезжали по работе или по каким-то их личным делам. Внезапно появившиеся странное ощущение в груди, она не могла объяснить. Она еще раз обернулась на автомобиль, отрешаясь от любых мыслей, и открыла дверь двухэтажного родительского дома. Из кухни доносились два голоса. Элизабет кому-то что-то доказывала. Нора сделала выдох, боясь осознать, что предчувствие не подвело. На секунду возникла мысль уйти, пока ее не заметили, но подслушать разговор казалось более разумным. Она оставила маленькую сумку на комоде и стала к стене, за которой была кухня. Она сама не знала, откуда взялось это предчувствие, что человек, с которым говорит ее мать, приехал на том сером автомобиле и имел отношение к тому, что вся ее жизнь покатилась к черту.       Мужчина заговорил, тихим медленным голосом, будто оправдываясь, и Нора прислушивалась к его словам: — Честно говоря, я не знаю, зачем я приехал. Но вся эта история ужасна. Фактически моей вины нет в том, что произошло, я все равно чувствую себя виноватым. Я просто слышал как та девушка, Агата, по-моему, беспокоилась о вашей дочери. Я подумал, она его жена, но Агата сказала, что нет.. В общем, она сказала о больнице и что боится за нее. — Следствие закрыто, вы оказались просто свидетелем, так что винить себя вам не за что. Вы хотели поговорить с Норой? Это плохая идея. Ей не нужно все это. Это скорее нужно вам для собственного успокоения. Я, правда, не совсем поняла, почему к вам так прицепились, и к чему было все это следствие. Но видимо, у его отца была на то причина.       Нора стояла, прислонившись спиной к холодной стене. Сердце бешено стучало. Она понимала, что человека, голос которого доносился из соседней комнаты, ненавидеть бессмысленно, да и не за что. Но так хотелось кого-нибудь ненавидеть. Была ли у отца причина прицепиться к этому человеку? В его ситуации это вполне оправданно. Нора зажмурилась, сопротивляясь воспоминаниям того дня, но чем больше хочешь что-то забыть, тем больше оно досаждает. Она больше не хотела это слушать. Слишком противно было даже тут находиться. Отстранившись от стены, Нора показалась на пороге кухни. Элизабет от неожиданности резко обернулась, на ее лице читалась обеспокоенность. На нее девушка даже не посмотрела. Она сверлила взглядом того, кто вызывал отвращение и злость. С вызовом глядя на высокого блондина лет тридцати она боялась, что не сможет долго держать себя в руках и расплачется от обиды. — Что вам нужно? — на мать она так и не взглянула. Хотя, если бы посмотрела на нее, то увидела, что та сильно волнуется. Будто ее застали за чем-то неприличным. Мужчина тоже смутился. От неожиданного появления той, к которой приехал, и от ее вида. Он замялся, не зная, с чего начать, всем своим видом показывая, что ему действительно жаль. — Вы ведь Нора? Я приехал к вам, но.. — Я знаю, кто вы. И зачем вы приехали, тоже знаю, но не нужно было. Ни извинения, ни соболезнования мне не нужны. Вы просто оказались не в том месте, не в то время. Вот и все. В этом все ваша вина, — она говорила быстро, вот о таком голосе говорят «стальной». Со стороны она выглядела гордой и сильной. В голове то и дело мелькал страх: «Хоть бы голос не дрогнул».       Мужчина перевел взгляд на Элизабет, замечая, что она еле незаметно ему кивнула, и собрался уходить. Поравнявшись с Норой он лишь добавил: — Мне жаль, что так вышло.       Нора ухмыльнулась. Посмотрела на него в упор и отошла. Когда за ним закрылась дверь девушка, наконец-то, заметила мать, стоящую рядом. Правильным решением, пожалуй, было просто подняться к себе в комнату, но она все-таки решила сказать. С дрожью в голосе на выдохе: — Знаешь, почему Карло начал следствие? Почему он так за него взялся, — она кивнула в сторону двери, давая понять, о ком говорит, — А я знаю. Понятия не имею, кто это организовал, и кому это было нужно, но мы ехали по трассе, и с поворота выехало несколько машин. Там сразу было понятно, что они не просто так это сделали. Они перегородили дорогу, вышли из машин. С пистолетами. Представляешь? Мне было так страшно, когда он к ним пошел. А он только сказал, чтобы я не выходила и не боялась. Они начали что-то говорить, а он ответил им на итальянском, и потом только так и разговаривали. Это я потом уже поняла, что он специально это сделал, чтобы я не знала, о чем они говорят. — И что это было? — Ведение бизнеса это называется. Только он им дорогу не переходил, это сделал Карло. С ними что-то не поделил. А повлиять решили таким образом. — Откуда ты все это знаешь? — Майкл сказал. Он сначала вообще ничего не объяснил, звонил кому-то, кричал, потом и с Карло разговаривал. Поэтому делу дали ход не просто так. Он думал, что это спланировано все было, – голос начинал дрожать, глаза были совсем мокрыми от слез, — сначала эти угрозы, потом..       Она не договорила. — Почему ты раньше это не сказала? — А я много о чем не говорила. А сейчас как-то уже все равно. Знаешь, это так странно, когда у тебя столько врагов, когда ты многим мешаешь, но ты все равно всегда побеждал. А потом секундная оплошность все решает. Никто так и не смог его сломать, – она разрыдалась. Мать обнимала ее, гладила по голове, но ей было все равно. Единственный вопрос, который ее волновал уже давно и стремился слететь с уст: «Что чувствует человек, когда ломается шейный отдел позвоночника?» ***       Переворачиваясь во сне на другую сторону, она еще больше завернулась в одеяло. Оно было таким мягким и теплым, что вылезать из-под него каждый раз было мучительно. Сон уже прошел, она нехотя открыла глаза. Вокруг было темно, через штору у стены были видны огни ночного города. И все было бы замечательно, но в постели она была одна. Она улыбнулась, осознавая, что проснулась от запаха сигарет. Дверь на балкон была открыта, штора еле заметно шевелилась от ветра. Нора все еще улыбалась. Она села в кровати и зевнула. Ей не нравился дым сигарет и вообще запах табака, но сейчас это совсем не беспокоило. Полная тишина приносила спокойствие и умиротворение. Она собрала растрепавшиеся ото сна волосы и встала с кровати, прошлась босиком по мягкому ковру к двери, ведущей на балкон, и аккуратно заглянула, не в силах сдерживать улыбку.       Было совершенно не важно, который час ночи, сколько еще времени осталось до утра, не важно, что бретелька ее ночнушки сползла по плечу вниз, и очень хотелось спать. Она испытывала безграничное счастье наблюдая за тем, как Микаэль струшивал пепел от сигареты в пепельницу и медленно выдыхал дым. Одетый в одни джинсы, он сидел на диване и не замечал Нору, стоящую у двери с улыбкой. Она все ждала, когда он обратит на нее внимание, но сама звать его не хотела. Ей нравилось просто смотреть на него, задумчивого, курящего и такого красивого, пока он был занят своими мыслями.       В такие моменты она боялась проснуться и понять, что это все было лишь сном, что ничего этого нет на самом деле и от этой мысли сжималось сердце, будто опровергая все это. Такие чувства она не могла придумать даже в самом жизнеподобном сне.       Майкл повернул голову в сторону, где стояла девушка и тоже улыбнулся: — Иди сюда, — он шепотом подозвал ее к себе, ощущая, что она именно то, чего так сильно не хватало ту четверть часа, которую он здесь сидел, — Разбудил?       Нора бесшумно подошла к парню, укладываясь на колени Микаэлю. — Нет, я сама проснулась, а тебя нет. Не хочу спать без тебя, — совсем по-детски произнесла девушка, проводя пальцем от ключицы до низа живота по обнаженному торсу парня, — Все ведь в порядке?       Она пронзительно посмотрела на него, подсознательно чувствуя, что его что-то беспокоит. Он бы не стал просто так курить посреди ночи. Он пожал печами, выпуская дым и чуть хрипловатым голосом сказал, поправляя ее волосы: — Разберусь. Не волнуйся. Я не хочу, чтобы ты о чем-то переживала, ты же знаешь. — Но так не бывает, Майкл. Что-то случилось? — Вообще ничего, правда. Это как незакрытые гештальты, которые ты прячешь где-то, а потом они все равно тебя находят. Но это все не важно. Важна только ты, остальное все не имеет значения. Вот ты лежишь тут на мне, такая красивая, сексуальная и нежная, вот о чем надо думать. Пойдем спать. — Нет, давай не пойдем, пожалуйста. Давай ты будешь курить и обнимать меня, я буду смотреть на тебя и все у нас будет хорошо. — Ты же не любишь, когда я курю. — Ну и что, зато я люблю тебя, – она зевнула, укладываясь удобнее. — Спи, я потом отнесу тебя в спальню, — мужчина укрыл ее пледом, на балконе было и без того тепло и нежно касался ее лица, волос. Одно ее присутствие уже обесценивало всяческие проблемы. Рядом с ней ничто не волновало и не казалось значимым. Он не врал, когда говорил, что важна только она. Так действительно было. Майкл затушил сигарету о край пепельницы и смотрел, как Нора пытается уснуть. За большим панорамным окном не спал целый город. Несмотря на глубокую ночь, в зданиях горел свет, по улицам носились машины, вероятно, где-то в этот самый момент люди проживали разные, значительные и незначительные, куски своих жизни. Кто-то наверняка в эту самую минуту не спал, думая о своей первой любви, кто-то запивал горе виски или вином, кто-то впервые признавался в любви. Некто, наверняка, в этот момент совершал какое-то преступление, кто-то делал свой первый вдох, вот только-только появившись в этом мире, кто-то умирал. Кто-то в эту секунду в который раз разочаровался в жизни, кто-то сводил с ней счеты. Каждый был занят чем-то своим: дрался, смеялся, читал, занимался любовью. В этом и есть ночная романтика. Это время, когда притворяться особенно трудно, когда маски сняты и остается в одиночку встречаться лицом к лицу со своими демонами. Когда все вроде бы спят в своих бетонных коробках, а на деле – в каждой разворачивается отдельная история. В квартире Микаэля, на пятнадцатом этаже, разворачивалась своя. Спустя два года настанет момент, когда эта история закончится. В новостном выпуске в бегущей строке упомянут лишь о том, как все закончилось. А о том, как все началось и было на самом деле, знали лишь двое. Девушка, засыпающая на коленях своего парня, и сам парень, обнимающий ту, которой меньше всего хотел причинить боль.       Нора повертелась, переворачиваясь на спину, и открыла глаза. Уснуть не получалось, небольшой дискомфорт доставлял сигаретный дым и запах, распространившийся не только по всему балкону, но и в спальне. Да и вообще спать не хотелось. Чем более счастлив человек, тем меньше ему хочется спать. — Расскажи что-нибудь.., – девушка смотрела в потолок и вздохнула, сон совсем ушел. — Что ты хочешь? — Не знаю, ты всегда что-нибудь придумываешь. Хочу просто слушать.       Говорят, что с тем, кого любишь, за всю жизнь не наговоришься. И неважно, о чем эти разговоры, важен сам процесс. То, с какой интонацией говорят, то, как припоминают что-то важное и забавное, то, как исчезают границы между двумя людьми. Они говорили часто и обо всем. Майкл рассказывал об Италии, о детстве, о том, что вспоминать иногда не хотелось. О самых значимых и незначительных моментах жизни. Нора больше любила слушать. Она тоже рассказывала о том, какой была ее жизнь пять, десять, пятнадцать лет назад, о том, как она занималась гимнастикой, как умерла ее любимая собака и как она мечтала научиться рисовать не пейзажи и здания, а портреты. Но это ничто по сравнению с тем, как ей нравилось слушать Микаэля и каждый раз удивляться тому стечению обстоятельств, благодаря которому их жизненные пути пересеклись.       Той ночью он снова говорил о прошлом, вспоминал все подробности, а она засыпала, растворяясь в его голосе и ощущая абсолютное спокойствие. *** — Тебе плохо? — с явным акцентом над самым его ухом прошептала девушка. Она появилась не вовремя. Лень было даже держать бутылку виски в руках, не то что с кем-то разговаривать. И все же, в человеке удивительно сплетены нежелание с кем-то общаться и природная потребность быть услышанным. — Да, — он ответил, повернувшись лицом к ней. И, кажется, эта девушка хотела нечто большего, чем просто пьяный разговор.       Его смятая темно синяя рубашка валялась под столом, там же стояла ещё закрытая бутылка виски. В руках у парня была такая же бутылка, пил с горла. Сидел на полу, спиной прислонившись к кровати и время от времени закидывал на нее голову, смотря на потолок. Отмечая про себя, что в Италии они выше. Или ему просто так казалось.       Девушка в нерешительности села рядом. Она сомневалась, стоит ли разговаривать с ним сейчас и вообще мешать этому пьяному одиночеству, но оставлять его одного ей совсем не хотелось. Все же, надеясь на то, что он не прогонит ее к чертям, она осторожно придвинулась. Протянула руку к бутылке, смотря брюнету в глаза. Он внимательно следил за каждым ее движением и, хотя был уже достаточно пьян, здравый смысл к его огромному сожалению не покидал. Девушка взяла бутылку из его рук и поставила подальше. — Пришла не дать мне спиться? Не дождешься, — даже сейчас, пьяный, удрученный, но казался ей безумно привлекательным. Она знала, что в мужчине привлекает ни внешность, ни количество нулей на банковском счету. В мужчине привлекает какая-то внутренняя сила, энергия, которая либо дается при рождении, либо потом заменяется такими качествами, как уверенность в себе, смелость и так далее. В нем она видела эту силу. Она почувствовала ее практически сразу. Такое бывает, очень редко, но так происходит, когда вдруг ни с того ни сего ощущаешь человека всем существом, без слов, действий и каких-то дополнительных инструментов. — Я могу остаться? — она говорила медленно, не совсем уверенно в правильности подобранных слов. И в ее голосе слышалась скорее просьба, чем вопрос. Ей было бы гораздо комфортнее говорить на итальянском, но она не просила об этом. — А не боишься? – мужчина снова задрал голову и смотрел на потолок, затем перевел взгляд на девушку, ожидая ответа. Она лишь отрицательно замотала головой. Парень хмыкнул. Она знает, на что себя обрекает.       Он не хотел, чтобы Сильвия уходила, но теперь ему хотелось с кем-то поговорить, поделиться тем, что причиняет невыносимую боль. Но он понимал, что делать этого не следует. Завтра он протрезвеет и снова будет сильным, жёстким и непоколебимым. А пока.. Напротив него с печальным видом сидела привлекательная молодая девушка, с кудрявыми каштановыми волосами. Красивая итальянка, сводная сестра его друга, которая, между прочим, сама сюда пришла. Никто ее не завал. Она сама этого хотела.       Решение нашлось сразу же. Он резким движением приподнялся и навис над девушкой, опуская на пол. Сильвия сначала удивилась, а затем улыбнулась, словно давая свое согласие. Как будто ему оно было нужно..       Он целовал ее грубо, рывками, не давая возможности вырваться. Одним движением потянул лёгкое маленькое платье на ней вверх. И если бы сейчас она сделала что-то пошлое или вульгарное, он бы остановился и выгнал ее из своей комнаты прямо в одном нижнем белье. Но Сильвия только смотрела на него взглядом, в котором читалась робость (они ведь были совсем не знакомы), желание (ей хотелось узнать его) и восхищение (так много слышать о человеке и увидеть его только сейчас была странным, но девушка восхищалась теми фактами его биографии, которые слышала от брата и его круга друзей).       Затем он прошептал с намеком на нежность: — Помоги мне забыть.       От этой интонации стало противно. Никакой нежности, любви и сострадания быть не должно. Иначе вся его затея рухнет, едва начав материализовываться. В эти секунды, когда еще можно было остановиться и уйти, то и дело в сознании проскакивали мысли. А не предает ли он себя? Не предает ли то прошлое, от которого теперь тошно? Но он приехал сюда обо всем забыть и стать тем, кем хочет, а значит, нужно послать все эти чувства подальше и жить по полной.       Не дожидаясь ответа, мужчина сорвал с нее нижнее белье. Он чувствовал, как она напряглась, справляясь с волнением, а затем расслабилась, разрешая делать с ней все, что ему только вздумается. С ее губ сорвался довольный стон, когда она наконец поняла, что то, чего она так долго ждала, произойдет сейчас.       С самой первой встречи Микаэль стал для Сильвии желанной недосягаемой целью, которую нужно было добиться любыми путями. Он понравился ей сразу. Холодный, нахальный, высокомерный взгляд. Это парень, который не стремился произвести впечатление. Но это всегда получалось само по себе. Ему было плевать на окружающих. Она видела в нем и внутреннюю силу и какую-то загадку, ей всегда нравились мужчины, знающие себе цену. В том, что Микаэль был именно таким, итальянка не сомневалась. Но больше всего ее влекли не внешность и статус мужчины, нет. Глаза. Когда она впервые пересеклась с ним взглядом, все внутри перевернулось. В них она прочла не просто холодность, скорее разочарованность и боль. Это и произвело на нее такое впечатление. В тот вечер, после их первой встречи она уснула под самое утро, всю ночь она думала о том, как повезло его девушке, тайно надеясь, что никакой девушки у него нет.       От сводного брата она узнала, что Микаэль Балистиери прилетел сюда из Лос-Анджелеса и собирается остаться на родине, в Италии. Эта новость обрадовала Сильвию, ей хотелось познакомиться с этим американцем. Как ни выпытывала она у Вильяма, хоть что-нибудь, что могло бы помочь в достижении ее цели, он не поддавался. И не потому, что не хотел делиться с ней какой-то информацией, а просто толком ничего не знал. Ни почему он вдруг решил бросить юридический и улететь в Италию, ни что он оставил там, дома.       Уже позже она поняла, что на родину он переехал из-за каких-то проблем с семьей и бизнесом, но ее не волновало это. Все, чего она хотела, это узнать его ближе.       И сейчас, когда он безжалостно прижимал ее к полу, совершенно не думая о том, что может причинить ей боль, Сильвия была счастлива, что он сдался. Она совершенно не думала о том, что ее стоны могут услышать на других этажах отеля, она хотела лишь, чтобы это никогда не заканчивалось. Не имеет значения, что будет дальше, что будут они делать завтра и куда все это приведет. «Здесь и сейчас» — вот что должно волновать.