Не дышите на меня, пожалуйста

Какое же желание можно загадать? Джисон и сам не знает. Этот странный парень из Китая в его свободных чёрных брюках, так невероятно эстетично подчеркивающих тонкую талию, с этим жёстким и уверенным взглядом, способный за секунду перевоплотиться в милого и беззащитного котёнка, очень прочно засел в его сознании. Он не знает, то ли сам хочет его приручить, то ли быть прирученным. Это желание, что он попросил — лишь предлог. Предлог, чтобы сохранить хоть какую-то связующую их ниточку. Джисон сам не понимает, почему хочет этого. Эти темно-шоколадные глаза, переливающиеся оттенком янтаря, почему-то мерещились во сне, их холод и беспристрастие манили, словно то злосчастное яблоко в райском саду, и ему ужасно хотелось поддаться искушению. Целая неделя после их встречи пролетела почти незаметно, но невероятно мучительно. Парень словно испарился, и Джисон начинал от этого думать, что он был лишь миражом в его жизни. Но только если то был мираж, почему всё ещё при воспоминании о нём кожа на боках покрывалась мурашками, как тогда, когда Ченле в страхе сжимал его футболку, и когда на кончиках пальцев ощущалась мягкость чужих смольных волос? У него было право на одно желание, но не было возможности встретить Ченле. Джисон вполне мог раздобыть его номер телефона, который с превеликой радостью ему бы предоставила та девчонка из объединения студентов, что вьется всё время хвостиком за ним. Однако навязываться сообщениями было бы крайней низостью для него. Любой другой человек, имея его возможности и такую же жажду встречи, уже сделал бы это, но не он. Он же Пак Джисон, неприступный, холодный, непоколебимый, и не в его правилах унижаться до проявления инициативы в отношениях, — вот, что думает парень, а потом вспоминает, как не давал и шагу сделать парню без своего комментария, и как постоянно пытался касаться его. Ему хочется убить себя за это. Почему он вдруг так поменялся перед ним? Почему словно превратился в одну из своих поклонниц? Почему совершенно не мог думать о своём образе, находясь рядом с Ченле? Они встретились лишь однажды, а Джисон уже изнасиловал свой мозг неугомонными мыслями. Прошла неделя, а он его так больше и не видел, зачем тогда мучать себя без причины? Удивительно, но за это время он не пропустил ни одну пару, надеясь на то, что хоть каким-то образом судьба столкнёт их лбами вновь. Прошла неделя, и Джисон уже думает о том, что всё, что он чувствует, просто придумал его разум, что он сам себе внушил тот образ Ченле, который каждый день во сне заставляет сходить с ума. Может, на самом деле тот парень совсем не такой, каким он его запомнил. Может, он самый обычный, а какой-то странный астрологический аспект в тот день заставил почувствовать его обратное. Джисон уже проклинал то, что пришёл сегодня в университет. Здесь абсолютно понапрасну тратили его драгоценное время, и он не получал совершенно ничего, кроме раздражения. Но парень дал себе обещание, что сегодня последний день, когда он попытается встретить Ченле. Удивительно, но закон подлости работает стабильнее и прочнее швейцарских часов. Джисон делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться, потому что одна совершенно безмозглая преподавательница вдруг решила, что может его повоспитывать, как маленького глупого ребёнка, тогда как даже родители себе такого не позволяли, уважая его личные границы. Он бесцеремонно уходит с пары и направляется в единственное здесь спокойное место — библиотеку. Зачем слушать бессмысленный рассказ этой умственно отсталой, если он может за оставшийся час выучить в три раза больше того материала, что она «собиралась им сегодня рассказать»? Большой светлый холл, стеллажи с книгами и тишина, что может быть лучше? А лучше может быть тот самый парень, что сидит у огромного окна, обложенный кучей книг и усердно вычитывающий что-то на пожелтевших страницах. Джисон замирает в нескольких метрах от него, но Ченле его не замечает. Он быстро и увлечённо бежит взглядом по строчкам, держит в пальцах тонкую белую палочку и перекатывает по влажным губам клубничного цвета леденец. У Джисона все сжимается в груди. Красноватый цвет конфеты окрашивает чужие губы и они, сладкие, словно вылепленные самым талантливым скульптуром, заставляют проснуться в нём до этого неизвестные чувства. Парень сидит боком к нему, и взгляд Джисона скользит по хрупкой и тонкой фигуре. Чужая кожа цвета топлёного молока в ярком дневном свете кажется белее снега, и это просто удивительно. Ченле одет всё в те же тёмные брюки, но немного другую рубашку. У этой по краям рукавов мелкие складки ткани, что словно лепестки цветка оплетают запястья, на груди, там, где воротник, завязан из длинных полосок бант, и из-под лёгкой полупрозрачной материи видны едва выступающие ключицы. Он точно не фарфоровая кукла? — Я присяду здесь, позволишь?