Не потеряй меня

Кажется, все пошло как по маслу. За приятным напитком рассказ лился, как вода, не было уже так противно от самого себя, да и вообще Хосок впервые за эти полгода расслабился. Чимин, сидящий напротив, чувствовал это и уже не вытягивал информацию клещами. Ну ведь было же все прекрасно! Но утром, когда сквозь ситцевые тучи всё-таки начали проглядывать солнечные лучи, альфа просыпается не от будильника, а от головной боли, такой сильной, что болезненный стон срывается с губ сам собой. С трудом вспоминая, что случилось вчера и почему теперь так плохо, Хосок трогает по уже сложившейся привычке постель, но вместо холода натыкается на что-то мягкое. Сначала на его лице появляется слабая улыбка, и рукой альфа скользит выше по чужому бедру, но… — А ну убрал свои лапы! — не понявший спросонья ни своего местонахождения, ни туманного состояния, Чимин бьет по руке, ползущей вверх, так сильно, как только может. Его хриплый со сна голос звенит в полупустой спальне, усиливая головную боль. — Чимин?! — только сейчас доходит до альфы, кто лежал с ним рядом. Он одергивает руку быстро, будто взялся за раскаленное железо. Вот же… — Хосок? — не веря своим ушам, омега поворачивается на другой бок, лицом к альфе. Да, действительно он! Только двоится, но это уже вина алкоголя. — Что это бы… — Прости, я думал, что… — но Хо хватает ума замолчать. Рассеянный, но строгий взгляд омеги заставляет оставить язык за зубами. — Сделаем вид, что этого не было. Окей? — выдыхая, Пак ложится на спину и трет глаза, размазывая макияж окончательно. Господи, как же чертовски плохо, как же дьявольски хочется пить… Ночью Чимин всеми правдами и неправдами убеждал Хосока, что нужно найти того парня, попробовать с ним пообщаться. Не обязательно ведь делить одну постель и, что еще важнее, еду на двоих! Можно ведь дружить. Ну, хотя бы поначалу. Даже будучи пьяным, Хосок согласился не сразу. С каким упорством, граничащим с упёртостью, он доказывал, что это будет предательство по отношению к Тэхёну! С какой завидной уверенностью твердил, что он отказывается верить во второй шанс! Правда, вторая бутылка сделала свое дело, и мало-помалу альфа начал прислушиваться к другу, в конце даже думая, что Чимин прав. Однако это было ночью. Сейчас же, стоя у плиты и пытаясь сварить кашу, Чон не был так уверен в том, что действительно нужно что-либо предпринять. Во-первых, за побег было стыдно. Во-вторых, он не знает ни имени, ни возраста того омеги. В-третьих, даже если они встретятся еще раз, примет ли тот парень извинения? Разве можно за такое вообще простить? Но самое главное было в другом. Тот парень не был Тэхёном, чтобы Хосок снова видел цвета. Он был абсолютно другим, непохожим ни капельки на того, рядом с кем душа улетала на седьмое небо от счастья. Не был. И никогда им не будет. Пока душевные терзания разрывали и без того воспаленный мозг, каша, получив свободу, сначала ушла, запачкав всю плиту, а потом и пригорела. Не почуй Хосок вовремя запаха гари и не начни устранять весь этот беспредел, она бы еще что-нибудь придумала. — Ну и вонь… — Чимин, вытирая лицо полотенцем, садится на то же место, где сидел вчера. — Надеюсь, это не наш завтрак пригорел. И почему у тебя в кухне постоянно воняет? — Тут воняет только тогда, когда здесь ты. Делай выводы сам, — отскребая пригоревшие куски крупы от дна кастрюли, бросает альфа. — И вообще. Если умный такой, сварил бы са…ай! — обернувшись, Хосок теряет над кашей контроль, и она, пузырясь, обжигает его руку. Пока что три-ноль в пользу каши. Хосок одергивает ладонь, ложка летит в сторону и пачкает остатками каши еще и тумбу. Четыре-ноль. Звонкий смех омеги заглушает ругательства Чона. Кажется, жизнь начинает возвращаться в это место. Быть может, действительно стоит разыскать того омегу, поговорить, объяснить ситуацию? Разумеется, он не Тэхён и быть им не может, однако… возможно, Хосок будет с мятным парнем еще более счастливым, чем раньше?.. Спасая хотя бы крупицы завтрака, Чимин отставляет кашу с плиты. Судя по бульканью, она уже давным-давно готова. Остается только разлить её по тарелкам, добавить немного масла и… — Блять…- выдыхает вдруг Пак, чувствуя, как ногу обжигает несколько упавших крупинок. Пять-ноль. Теперь уже смех Хосока заглушает чужие возмущения. Зашлифованные алкоголем воспоминания кружились вальсом в голове. Образ незнакомца то всплывал, то снова погружался на дно, дразня и издеваясь. Хитрые глаза сменялись глазами Тэхёна, мягкие скулы — более острыми чертами лица. Два образа сливались в один, сплетались словно в оргии, как виноградные лозы. Вот завязывает шнурки тот парень, а встает с колен уже Тэ. Это отнимает силы, усиливает головную боль, и альфа, опираясь локтями на стол, трет виски. Это оказалось сложнее, чем он думал. Чимин, уже минут десять сидящий перед листом бумаги, нарисовал по памяти только глаза. Омега ведь и не думал обращать внимание на того парня! А стоило, ой как стоило. Когда Пак пытался нарисовать нос или губы, карандаш будто сам останавливался, совсем не слушаясь. Это безнадежно. — Стой! — от резкого звука Хосок дергается, распахивая глаза. Сколько же в них усталости и истощения… — Чего? Вспомнил что-то, кроме шишки на его лбу? — скептически уточняет альфа, но в ответ сам получает по лбу карандашом. — Вчера в кинотеатре было не так много народу. И в зале — тоже. Если он не заплатил наличными, то мы можем узнать хотя бы его имя у кассира. Думаю, его точно запомнили. — Из-за волос? — по крайней мере, Хо запомнил волосы лучше всего. — Из-за того, что он был один. А что у него с волосами? — омега, не встретивший родственную душу, цветов так и не видел. — Они мятные, светло-мятные, — задумчиво отвечает Хосок, покачиваясь на стуле. Идея кажется вполне здравой, только вот если он платил не карточкой… Не получив никакой реакции, Чимин снова берется за карандаш, но поднимает глаза на альфу, вдруг вставшего из-за стола. По губам Пака проскальзывает улыбка. Вскоре оба садятся в такси, направляясь к кинотеатру. — Кстати, а что с твоей машиной? — вдруг спрашивает омега, отвечая параллельно на сообщение от того самого настырного, хоть и очень красивого альфы. — Она в ремонте. Но её скоро починят, — глядя в окно, произносит негромко Хосок. Пак блокирует телефон, закрывая глаза. «Быть может, тебя тоже скоро починит тот парень», — добавляет он мысленно. *** Ночь для Юнги плавно перетекает в утро, не прерываясь. Именно поэтому он не опаздывает на первую пару в университете. Последний курс, как говорил Джун, крайне странная и непонятная вещь: вроде и доучиться надо, но уже почти все выучено. Заходя в аудиторию, Мин не снимает солнечных очков, молча проходит за последнюю парту и, сложив удобно руки, прячется от солнечного света. Вчера было так хорошо, кто же дернул пойти на тот чертов сеанс… Конечно, поддержка Намджуна даром не прошла. Стало чуточку легче осознавать, что твой соулмейт от тебя сбежал. Под руку с другим. Алкоголь, танцы в толпе, еще алкоголь и даже посещение занятия — все это способы точно так же сбежать, только получается у Юнги не так хорошо. — Я присяду? — вдруг чей-то голос раздается совсем рядом, заставляя приподнять голову. Юнги осматривает омегу невысокого роста с секунду. Тот уже думает, что можно, отодвигает стул, как… — Только если сядешь на неё, — Юнги кладет ручку на стул, склоняя голову набок, усмехаясь. — Тогда добро пожаловать. Не ожидавший такого расклада омега смотрит непонимающе на ручку, потом на парня в очках. — Ненормальный, — бросает он всё же, недовольно фыркая, прижимая тетрадь к груди. Мин пожимает плечами, задвигая стул и снова устраиваясь удобно на руках. Один-ноль в его пользу. Приходя на пары сегодня, Юнги не рассчитывал попасть и на физкультуру. Пришлось придумывать нелепую отмазку, почему сегодня нет формы, но зато появилась возможность погреться на солнышке и наконец-то попить воды. Постепенно алкогольная веселость начала проходить, и внутри электрическими разрядами расползалась обида. — Хей, можно попить? — над Юнги нависает чья-то тень, и омега вынужден снять очки, рассматривая подошедшего. Обворожительная улыбка, капли пота, стекающие по лбу, спортивное тело, такое же мокрое от бега — должно быть, этот альфа думает, что он неотразим. — Попить что? Воду? — Юн открывает бутылку, уже протягивая её подошедшему, как вдруг, будто вспомнив, подносит её к своим губам. — Погоди, я сделаю глоток, остальное ты допьешь. Но за глотком идет второй и третий. Допив всю воду, омега делает разочарованное лицо, словно в стыде опуская глаза на секунду в пол. — Упс… Прости, малыш, — Мин пожимает плечами, вручая альфе пустую бутылку, надевая очки обратно и расслабленно откидываясь локтями на скамейку повыше. Два-ноль. Все бы ничего, но такое поведение тоже не может унять кучу вопросов внутри. Кто его соулмейт? Почему сбежал? Есть ли у них что-то с тем парнем? «Разумеется, блять, есть, если они сбежали вдвоем! Идиот», — ругается сам на себя Юнги, пиная по дороге домой попавшийся под ноги камень. Где-то вдалеке уже начинают подкрадываться тошнота и головная боль. Алкоголь выветрился абсолютно, и крупицы спасения испарились. Больше в тот кинотеатр Юнги не ступит и носком ботинка. Плевать, что он недалеко от университета, плевать, что там хорошие цены и вкусный попкорн. Это удобство стоило слишком дорого — целого душевного спокойствия. Тучи снова сгущаются, и не успевшие высохнуть после ночного ливня лужи становятся из грязно-фиолетовых черными. Камень, который пинал омега, попадет в одну из таких и, тихо булькнув, словно попрощавшись, исчезает. Резкий ветер, налетевший непонятно откуда, залезает под черную рубашку, пропитанную запахом рома, напитков, клуба. Светлая кожа под ней тут же покрывается мурашками, и Юнги ускоряет шаг, даже не подозревая, что сейчас станет еще холоднее. Омега даже не успевает понять, что произошло, почему вдруг стало невероятно морозно и мокро. Он оборачивается, но взгляд ловит только быстро уезжающую желтую машину такси. — За-е-бись, — поднимая голову к небу, произносит Мин по слогам. Новая рубашка, любимые джинсы и кроссовки — все покрыто мелкими крапинками грязи из лужи. Только Юнги открывает рот, чтобы высказать все, что он думает об этом дне, как в него падает первая капля дождя. Омега замолкает сразу, сжимая руки в кулаки. Едва он делает шаг дальше по аллее, как гром гремит прямо над головой, а ливень снова обрушивается на землю. Но все это в сравнении с тем, что увидел Юнги дальше, лишь цветочки. Различая шум колес сзади, Мин оборачивается. Ярко-желтая машина, которая обрызгала его, сдает назад. За секунду мозг понимает, что такое может случиться только в одном случае. Это он, тот, кто сбежал вчера. Только вот Юнги понимает, что встречи не желает. Не в этом месте, не в это время. Омега делает сначала нерешительные шаги назад, но потом срывается на бег. Как можно быстрее, как можно дальше. Дождь, пустившийся еще сильнее, хлещет по лицу, насквозь мочит волосы, рубашку, но все это ерунда. Особенно в сравнении с тем, что рука вдруг оказывается в чьей-то стальной хватке. Сердце Юнги пропускает удар. Дыхания резко не хватает, и он ловит ртом воздух, как рыба. Капли дождя стекают с волос по лицу, скользят по шее и залезают под уже и так насквозь мокрую ткань. Сглатывая тихо, омега кусает губу. В голове начинает звенеть, но звон обрывается, заменяясь чем-то куда более громким. — Мне не стоило сбегать вчера. Но я прошу, не убегай сегодня от меня ты. Каждое слово отпечатывается в разгоряченной голове. Омега оборачивается медленно, и в эту же секунду над головами обоих сверкает молния, сопровождаемая громом. — Боишься, что не догонишь? — вынимает свою скользкую от дождя руку Юн, не делая, однако, ни шага в сторону. Хосок, такой же промокший до нитки, усмехается тихо. То, что этот омега с характером, он понял еще вчера. Ни грома, ни молнии, альфа не замечает. И даже вопроса не слышит. Стоя под ледяным дождем, Чон чувствует невероятный жар. — Боюсь, — облизнув вмиг пересохшие губы, находит в себе силы на ответ альфа, — что более не найду тебя.