***
Хосок кладет трубку и смотрит в одну точку несколько минут. Ему показалось, или это нелепое создание забыло его имя? Уму непостижимо. Ни лица нормального, ни ума, видимо. Слепить из этого чудища что-то приличное, кажется, будет сложнее, чем думал альфа. Покачав головой, Чон откладывает телефон в сторону, задерживая глаза на фотографии Тэхёна. Тяжелый взгляд сразу смягчается, теплеет. Может, сам омега и погиб, но не погибла ни одна крупица любви к нему. — Ты слышал? Такси ему не надо. Интересно, на чем же приползет наше чудовище к ресторану? — задает альфа риторический вопрос Тэ, словно ожидая, однако, услышать ответ. И, будто действительно услышав, усмехается своим мыслям. Чимин уже с самого утра успел написать около десяти сообщений, спрашивая, звонил ли альфа тому мятному парню. Безусловно, Пак очень переживал за друга, но даже предположить не мог, что на самом деле творится в его голове. Знал бы, сам бы омегу за руку увел куда подальше. Но, к счастью, люди еще не научились читать мысли друг друга, и у Хосока был карт-бланш на свинство. Получив же утвердительный ответ, Чимин расплылся в улыбке, блокируя телефон. Может, совсем скоро он увидит альфу снова в чём-то ярком, таком же ярком, как его улыбка? Как бы там ни было, но Хо поймал себя на мысли, что хочет привести квартиру в порядок. Если бы он залез глубже в себя, если бы проанализировал хоть каплю собственных чувств, то понял бы, что не все его естество считает Юнги чудовищем. Однако, на его же беду, этого не произошло, и Хосок принялся за уборку, начиная со спальни. Чувства. Как много в этом слове оттенков, как много граней. Любовь и ненависть, зависимость и неприязнь — всё это чувства, такие разные, но такие сильные. В них слишком легко утонуть, захлебнуться. Слишком легко потерять над ними контроль. И пока один купался во влюбленности, другой умирал от непонимания и злости. Если бы знал Юнги, что на самом деле таилось за улыбкой, что стояло за комплиментом имени, то развернулся бы и ушел прочь, более никогда не пытаясь найти свою родственную душу. Но если бы знал Хосок, что внутри него затеплился огонек нежности, слабый-слабый, но горячий, он бы свернул чудовищу шею. После смерти Тэхёна в сознании альфы словно создался барьер, отделяющий его от всего будущего. Застряв в прошлом, Хосок еще верил, что вот-вот повернется ключ в двери, и в квартиру войдет его мальчик. Чон даже не мог подумать, что способен полюбить снова. Он не смирялся с этим, он принял это, как данность, как аксиому. За внешней злостью и агрессией, за мысленными издевательствами по отношению к Юнги лежало ни что иное, как страх. Страх того, что хрупкое равновесие, которое дарила жизнь прошлым, нарушится. Тогда, убегая из кинотеатра, Хосок уже проиграл. Он уже попался в сети нового чувства, от которого не скрыться за закрытой дверью, от которого не уехать на такси. И тот огонек, что загорелся внутри, был частью того же огня, что вспыхнул в чистой, доверчивой, девственной душе Юнги.***
Когда Чон приглашал своего соулмейта в ресторан, он предполагал что угодно, только не это. Сам альфа приехал на такси, ожидая чудище у больших дверей. Но все другие машины проезжали мимо, а из редких, все же заворачивающих к ресторану, выходил явно не Юнги. Стрелка часов неумолимо приближалась к назначенному времени, а омегой и не пахло. Пахло только пионами, которые Хосок решил подарить на первом свидании. «Если он еще и опоздает, то я его…», — в голове только-только рождаются всевозможные способы расплаты, как громкий рёв мотора вырывает из фантазий. Хосок отрывает глаза от обочины и видит подъезжающий байк, с поразительной ловкостью заворачивающий на парковку. «Боже, я умоляю. Пусть это будет не он, пусть будет не он, пусть будет… блять». Перекидывая ногу через свое сокровище, Юнги расслабленно улыбается. Шлем омега снимает в эту же минуту, пряча его в уже привычное место, рукой расправляя волосы, слегка их растрепывая. В ярком свете фонаря они выглядят невероятно мягкими, шелковистыми, манящими. Но еще более манящей и красивой была улыбка Юнги, счастливая, умиротворенная, искренняя. — Надо же, я как раз вовремя, — омега в несколько уверенных шагов подходит к своему спутнику. — Прости за утро, мне действительно стыдно. — Все в порядке, главное, что теперь ты помнишь, как меня зовут, — с мягкой, вежливой улыбкой отвечает Хосок, протягивая нежно-розовый букет, подавая руку, чтобы сопроводить Юнги. Не ожидая такой галантности, Мин теряется на пару секунд. Цветов ему никто никогда не дарил, никто не хотел ходить с ним под руку. Как это приятно! Однако он быстро понимает, чего от него хотят. Боже, спасибо, что уберег от первого шага в направлении ресторана! Было бы крайне неловко вновь. Шаг Юнги и в половину не такой мягкий и плавный, каким был шаг Тэхёна. Его черные джинсы, черная майка и рубашка в черно-красную клетку, накинутая сверху, кеды совсем не были похожи на стиль Тэ, романтично-уютный, мягкий. А этот мотоцикл… Боже, это ужасно, просто ужасно… К тому же, пионы смотрятся рядом с омегой так нелепо, что смех сдержать тяжело. «Как же много в тебе придется изменить, чтобы ты хоть на человека стал похож…», — вздыхает про себя Хосок, отодвигая Юнги стул. Уже успевший понять, что его родственная душа — настоящий джентльмен, омега даже не порывался отодвинуть себе стул самостоятельно. — Здесь очень красиво… Никогда не бывал ранее в этом месте, — рассматривая украдкой интерьер, Юнги проводит пальцами по нежным лепесткам. «Ну еще бы ты здесь был. Кто б тебя сюда позвал», — усмехается Хосок, но вслух говорит совсем другое. — Правда? Тогда нам нужно чаще сюда приходить, — взгляд альфы скользит по волосам, по лицу и по одежде собеседника. «Надо же было так додуматься в ресторан прийти…». — Знаешь, тебе очень идет черный, — Хосок подвигается ближе, словно хочет быть ближе к самому омеге. Подошедший официант подает меню, и уже через несколько минут возвращается, чтобы принять заказ. — Добрый вечер. Меня зовут Динхо, и сегодня вашим официантом буду я, — улыбается он вежливо. — Что будете заказывать? «Одно убийство, пожалуйста», — проносится в голове. — Здравствуйте, мы бы хотели… — вслух начинает альфа. И Юнги дальше уже не слышит. Только плавная песня этого мелодичного голоса рисует ноты в голове. Какой же красивый Хосок в этом свете, какой же уверенный в себе, какой же… какой же…