***
Папа читает Юну детскую сказку, лицо его умиротворенное, спокойное, полное нежности и любви. Он гладит сына по голове, грозя пальчиком порой на нравоучительных моментах, а сам малыш-омега не может даже выразить своего счастья, ведь родитель уделяет ему время, не отпихивает и не отталкивает! Но вся эта идиллия длится ровно до тех пор, пока не поворачивается ключ в замочной скважине и в квартиру не врывается сначала перегар, потом — отец семейства. Мир и гармония тут же разбиваются, как стекло, в которое хулиган бросил камень. Папа быстро закрывает книгу и встает. — Будь здесь, никуда не выходи. Если услышишь шум, выпрыгивай в окно, хорошо? — просит он, целуя сына в макушку. — Только быстро-быстро беги. Обещаешь? — Обещаю… — Юнги тоже понимает, что сейчас что-то будет. Он очень хочет защитить папу, но его детских сил просто не хватает, а полиция каждый раз делает вид, что ничего не видит. — Ну и где вы там?! Отец семейства пришел, а жрать нету ничего! Дома грязно, как всегда… Что ж за хозяева тут такие?! Двое омег, две шлюхи, а сделать ничего путного не могут! — неровные шаги раздаются совсем близко, а хриплый голос, кажется, разносится где-то над ухом. — Люмин, прошу… — папа Юнги выходит в коридор, встречая мужа, пытается его остановить, чтобы тот не говорил такие гадкие слова при ребенке, но заканчивает еще быстрее, чем начал, ведь в тот же миг Юн слышит звонкий удар тяжелой ладони о нежную щеку, всхлип папы. Сердце уходит в пятки, и омега подбегает к окну, легко вскидывая ногу на подоконник и подтягиваясь. За несколько неудачных попыток он уже научился тому, как сделать это легко и быстро, чтобы отец не успел поймать за волосы. — А мелкий где?! Опять его против меня науськал?! — рычит Люмин, отшвыривая мужа куда-то в стену, решая разобраться с ним потом. — Юнги, сынок, ты почему не встречаешь отца?! Альфа врывается в зал ровно в тот момент, когда подошва кроссовок мелькает в окне. — Ах ты тварь такая! — выходит из себя окончательно пьяный вусмерть мужчина, но, подбежав к окну, ловит мощными руками только воздух. Выглянув, альфа не находит и следа сына. Сбежал, уродец такой. И в кого такой быстрый… О том, что было после с папой, плачущий Юнги предпочитал не думать. Уже была глубокая ночь, а домой он возвращаться боялся. Сидя на спинке скамейки, поджав под себя ноги, маленький, потерянный ребенок вытирал упорно слезы, то и дело катившиеся по щекам. Почему у других не так? Почему не все боятся своих отцов, почему не все папы ходят даже в дома в солнечных очках? Почему другие не боятся говорить о своих родителях… Почему… Детский страх снова пробирается в самое сердце, но повзрослевший Юнги не дает волю эмоциям здесь и сейчас. Он живет в этой приемной семье уже месяц, но кошмары по ночам ему все еще снятся. Особенно та роковая ночь… Отец вновь приходит домой пьяный, папа режет салат в кухне, на его лице и руках нет живого места — все в синяках, ранах и ссадинах. Юн помогает папе, чем может, но толку от него сейчас мало: отец недавно, застав сына одного в квартире, решил, что его запястья — лучшая пепельница. Чистить картошку было больно, глубокие ожоги сочились сукровицей, но подросток помогал, зная, что больше помочь некому. А потом все случилось так быстро… Пьяный отец, уставший все это терпеть папа, нож в сердце, куча крови, беспомощные всхлипы старшего омеги… Суд, решетка, детский дом, потому что никого из родственников больше не было. В то время психологи не были популярны, а их занятие вообще считалось простым шарлатанством. Быть может, отведи приемные родители тогда подростка к специалисту, все было бы по-другому, но…***
— Юнги?.. — тихо зовет Хосок, видя, что глаза любимого стали какими-то стеклянными, пустыми. Конечно, альфа вообще не рассчитывал на то, что ответа будет ждать так долго, однако его терпению можно было даже уже позавидовать. Омега вздрагивает, словно очнулся от кошмара. Вспоминает за секунды, каким был Хосок, когда выпьет, как этот человек может таскать за волосы и какие гадости он может говорить. Тогда, плача в который раз в своей новой чужой комнате в новой чужой квартире с новыми чужими родителями, омега раз и навсегда решил, что брак и семья — вещи, для него не предназначенные. Он бы воспитал ребенка, случись забеременеть, но воспитал бы в одиночку, ведь лучше один неплохой папа, чем полноценная ужасная семья. Все говорило не в пользу Хосока: его агрессия, манипуляции, злость, ругательства — все это перекрывало с головой ту поддержку и заботу, которую альфа оказывал в последнее время. Возможно, Чон поторопился с предложением, но не факт, что ответ, который даст сейчас Юнги, будет отличаться и через год, и через пять лет. — Нет. Бой салютов уже затих, поэтому в тишине ночи это слово из уст Юна звучит, кажется, невероятно громко. Хосок в первую секунду улыбнулся счастливо, даже полез доставать кольцо из коробочки, чтобы надеть его на аккуратный пальчик, но вовремя остановился, растерянно замирая. — Прости, но я не выйду за тебя, — повторяет Юнги и, не дожидаясь, пока Хосок начнет что-либо говорить, выходит из комнаты быстрыми шагами. В голове — смятение, в сердце — дурная смесь из вины и страха, того самого, берущего начало из детства. Настоящие родители тоже были родственными душами, но это не помешало одному из них убивать долго и мучительно, а другому убить быстро и решительно. Услышав шаги в коридоре, Сокджин, оторвавшись от поцелуев с Джуном, выглядывает из кухни, уже довольно улыбаясь, готовясь поздравить, но вовремя прикусывая язык. Кольца на пальце нет, зато пальто уже на плечах! — А что случилось? — старший омега удивленно хлопает глазами, но Юнги ничего не отвечает, обуваясь, оставляя ключи от дома Хосока у ключницы и выходя быстро из квартиры. — Юнги, постой! — выбегает следом и сам неудавшийся жених, сталкиваясь с Джином едва ли не лбом. — А что произошло… — растерянно спрашивает омега вновь, вот уже и Джун выходит посмотреть, в чем же переполох. — Потом, — бросает Чон, накидывая свое пальто и выбегая из квартиры прямо в домашних тапочках. Оставшиеся вдвоем в пустой квартире, Джин и Джун переглядываются между собой. Альфа молча пожимает плечами, потому что совсем не понимает, что могло пойти настолько не так, чтобы Юнги просто взял и сбежал. Обычно омега всегда всё говорил прямо, от ответов уходил редко, если вообще уходил… — Юнги! Остановись, прошу! — Хосок сбегает по ступенькам, перепрыгивая порой сразу через три из них. Не может же омега так быстро скрыться, не может так быстро! Альфа выбегает из подъезда, осматриваясь. В какую же сторону мог побежать возлюбленный? Влево или вправо… —Юнги! — снова зовет Чон, будто надеясь, что омега откликнется. Безуспешно. Злясь на самого себя за то, что не удержал за руку сразу, мужчина выбирает левую сторону и бежит по аллее, заглядывает за дом, продолжая звать. Снег уже залез в тапочки и теперь обжигал ноги, но альфа словно этого не замечал, зовя безостановочно, прося вернуться и поговорить. — Не мог же он далеко убежать… — Хосок прислоняется к оградке детского сада, выдыхая частые клубы пара. В боку уже неприятно закололо, а холод теперь начал пробирать до костей. Альфа был абсолютно прав. Юн не убежал далеко, более того, пойдя направо, он остановился в коридоре между двух домов, сглатывая слезы, что все-таки покатились по щекам. Ужас, который в детстве всегда стоял за спиной, как убийца с ножом, давал спокойно жить лишь до того момента, пока угроза повторения ситуации не возникала на пороге. Ветер завывал в этом закутке с утроенной силой, но даже через этот вой Юнги слышал, как Хосок зовет его. Слышал, но не вышел, быстро уходя дальше и дальше, в неизвестность. Люди вокруг веселились и радовались, бросались снежками, смеялись, пили шампанское и поздравляли друг друга. Счастливы были, казалось, абсолютно все, кроме этих двоих. Понимая, что в одиночку он Юнги не найдет, Хосок начал приставать к гуляющим по улице прохожим, но никто не видел омегу с мятными волосами в темно-зеленом пальто. — Да почему все так… — звоня уже в пятидесятый раз, слыша, что телефон абонента выключен, Хосок бросает мобильник в снег, зарываясь пальцами в свои волосы. — Где мне его искать?! А?! — поднимает он глаза к небу, а злость внутри закипает. — Ты послал мне его! Ты! И теперь что?! Опять его забираешь?! — настоящая ярость затмила разум. Человек склонен винить кого угодно в своих неудачах, кроме себя самого. Узнай Чон Юнги побольше, такого бы не случилось. Время — вот главный ресурс, который альфа у своей пары отобрал, безвозвратно спугнув. — Где мне его искать… — злость быстро прошла, уступая место беспомощности. Телефон в снегу моргнул последний раз и отключился, разрядившись. Пора домой, потому что сегодня Юнги искать уже бесполезно. Или… Чон вытаскивает гаджет из снега, стряхивая снежинки с экрана. Он уже хочет убрать его в карман, но вдруг видит в глянцевой темноте яркую неоновую надпись: «Налево пойдешь — беду свою найдешь, прямо пойдешь — богатым будешь, направо пойдешь — любимого своего вернешь!» Реклама брачного агентства, которую Хосок даже не видел никогда раньше, горела так поразительно ярко, что альфа даже потер глаза. Может, это глупости, но… — А? С мятными? Видел, туда куда-то пошел! — отвечает с улыбкой здоровяк-бородач, указывая рукой. Хосок и не думал, что, послушав вывеску и пойдя направо, он добьется хоть каких-то результатов. Может, это был знак свыше? Постепенно, двигаясь в нужном направлении, альфа встречает все больше людей, которые не просто видели, но даже сталкивались с ним, когда он торопливо куда-то шел, вытирая слезы с красных от мороза щек. Следуя указам прохожих, альфа оказался в пустом парке, покрытом белоснежным одеялом снега. Вокруг стояла такая тишина, особенно контрастная с шумом улиц, что в ушах зазвенело. — Юнги?.. — осторожно окликая пару, Хосок ступает на аллею, давно наплевав на то, что тапочки уже мокрые от снега. Вдруг на одной из скамеек, расположенных в темноте, кто-то оборачивается на зов, а после пускается в бег. Сомнений нет, это именно тот, кто так необходим. — Юнги! Стой! Молю тебя! — срывается с места и альфа, оставляя после себя следы с рваными краями. На миг омеге показалось, что он вновь стал ребенком, убегающим от своего пьяного разгневанного родителя. Сердце колотилось с утроенной силой, адреналина в крови было больше, чем гемоглобина и всего прочего вместе взятого. Стучало в висках, словно кто-то настойчиво забивал в них гвозди. Не хотелось говорить, не хотелось объясняться. Юнги надеялся, молился, чтобы воспоминания о детстве больше никогда его не посещали, но все вышло совсем наоборот. Мин действительно бегал более, чем быстро. Даже вечеринки в клубах до самого утра не смогли отнять у омеги такой феноменальной способности. Куда Хосоку поспеть за тем, кто уже не просто скрылся в темноте, но даже выбежал из парка? Однако альфа не сдавался, упорно меся снег, оставляя в нем глубокие следы. Во рту уже неприятно покалывало от морозного воздуха, в боку вновь заболело, но остановился Хосок лишь тогда, когда потерял тапку в снегу. — Да сука! — отчаянно пиная тапку подальше, зарывая глубже в снег, альфа с силой прикусил губы. Он не догонит его, в тапочках уж точно. Плетется домой Чон уже с передышками. Ноги начали коченеть под конец пути, но он не обращает на это внимания, куда больше думая о том, как вернуть Юнги. Джин, встречая Хосока, осторожно стряхивает с его пальто снежинки, с ужасом вдруг переводя взгляд на ноги альфы. — Только не говори, что ты… — Какая теперь разница? — огрызается Хо, скидывая тапочки и оседая на пуфик у комода. — Не догнал?.. — Намджун выходит из кухни, подавая бокал с виски. Альфе нужно согреться, ведь, подхватив бронхит или воспаление легких, он вряд ли сможет встретиться с Юном еще пару недель. Хосок хочет и Джуну нагрубить, но принимает бокал и залпом выпивает все содержимое, морщась от крепости алкоголя. Пока Чон безуспешно пытался догнать омегу, Джин и Намджун перебрали несколько вариантов произошедшего, так и не придя к общему выводу. Вся еда, которую приготовил Юнги, к которой принес добавку Сокджин, уже остыла, покрываясь неприятной тонкой плёнкой жира, салаты заветрелись, из шампанского вышли все газики, и теперь оно напоминало безвкусное пойло. — Давай-ка переодевайся во что-то теплое, носки не забудь. И проходи за стол, поешь. Потом поговорим, если хочешь, — Джун похлопал Хо по плечу в знак поддержки и сожаления, что планы не сбылись. Сокджин, который совсем не ожидал, что все получится именно так, уже начинал волноваться, поэтому благоразумно был отправлен накрывать на стол, мешать салаты, чтобы те приобрели божеский вид. Конечно, от плохих мыслей это не избавило, но хотя бы отвлекло. Не только Хосок пытался дозвониться Юну. Джун позвонил раз десять, прежде чем понял, что это бесполезно. Они никогда не разговаривали о своих семьях, никогда не касался альфа темы родителей, потому что даже при малейшем их упоминании Юнги всегда менялся в лице и переводил разговор на что-то другое. Намджун догадывался, что такая реакция — признак не самого счастливого детства, но даже понятия не имел, насколько это детство было ужасным, сколько кошмаров наяву в нем было. Это Рождество было совсем не таким, каким его каждый представлял. Хосок ожидал уже наутро проснуться не просто со своей парой, а со своим женихом, таким прекрасным, таким красивым, сонным, но родным. Юнги надеялся, что в эту ночь они скажут друг другу важные слова, поцелуются и проведут её в компании общих друзей, вкусной еды и алкоголя. Мечты Джуна и Джина были общими: приятно провести время, поздравить Юнги и Хосока с новым этапом в их жизни, ведь пара догадывалась, на какой серьезный шаг собирается пойти альфа в рождественскую ночь. Однако ни одной фантазии не было суждено сбыться. Ужин хоть и был вкусным, приготовленным с любовью, но никому не лез в горло. Сокджин сделал лишь пару глотков апельсинового сока, на большее же организм способен не был. Хосок, переодевшийся в теплую домашнюю одежду, цедил виски и смотрел в окно, за которым до сих пор шумели: пели, танцевали, смеялись. Намджун, сделавший лишь пару глотков крепкого алкоголя ради приличия, поглаживал супруга по плечам, успокаивая. — Может, приляжешь?.. — тихо спрашивает мужчина, целуя мужа в висок. — Можно, Хо? — А? Да, конечно… — кивает хозяин квартиры. — Диван новый, удобный. Сокджин послушно соглашается, вскоре действительно обнимая подушку на уютном, мягком диване. Омега вновь попробовал позвонить Юнги, но в ответ услышал только короткие гудки. Когда любимый ушел отдыхать, Намджун подсел ближе к Хосоку, складывая руки перед собой в замок. Чон же оторвал взгляд от окна, с надеждой теперь смотря на приятеля, мол, расскажешь, где я допустил ошибку? — Я ничего не знаю о его мнении касательно семьи и брака. Мы не разговаривали на эту тему, — откровенно признается альфа, делая еще глоток отменного виски. — Он всегда уходил от разговора про родителей, про брак… — Понятно, — коротко усмехается Хосок, допивая второй бокал. Какой же он дурак, боже! И на что он надеялся, делая предложение менее чем через полгода знакомства? Идиот. — Не так много мест, куда он мог пойти… — задумчиво размышляет Джун, наблюдая за тем, как собеседник наливает себе уже третий бокал за полчаса.— Должно быть, сейчас он дома, но не откроет. Завтра, скорее всего, тоже будет дома, но и завтра все будет бесполезно… — Дома… — повторяет Хосок, кусая губы с силой. Он уже сидел под дверью Юнги и не думал, что когда-либо это произойдет вновь. — Пойду к нему. Я не могу, понимаешь? Не могу его отпустить, — альфа выпивает бокал залпом, уже даже не морщась, вставая после слишком резко, от чего весь алкоголь, который до этого не ощущался, бьет в мозг, заставляя пошатнуться. — Нет-нет-нет, — спешно встает и Джун, отодвигая бутылку подальше от Хо. — Сейчас тебе нужно отдохнуть, поспать. А завтра уже на трезвую голову позвоним ему, хорошо? — мужчина старается увести Хосока в спальню, где тому будет спокойно и тепло, но альфа сопротивляется. — Не хочу я спать. Пусти! — возмущается Хо, который в состоянии опьянения становился совсем невыносимым. — Кто ты вообще такой, чтобы мне указывать, а?! — Окей, не трогаю, — примирительно поднимает руки перед собой Джун, прекрасно чувствуя, что дальше коридора Хосок никуда не денется. Так и вышло. Сначала замерзший, потом получивший большую порцию алкоголя, организм отказался функционировать и отправил своего хозяина в мир грёз. Правда, Намджун слегка ошибся — Чон успел даже пальто надеть. — А… что случилось?.. — задремавший Сокджин выглядывает в коридор, сонно потирая глаза, слегка размазывая тушь. Намджун, старающийся поднять спящего, оборачивается, выдыхая. — Все в порядке. Просто не дошел до кровати, — отмахивается мужчина, не желая волновать супруга. — Ты иди обратно, я скоро приду, хорошо? — Давай я помогу тебе… — омега наклоняется уже, готовый тащить Хосока вместе с мужем, но повинуется взгляду и отходит. — Понял, понял, никаких тяжестей… — вздыхает Джин тихо, послушно уходя обратно на диван и ложась на уже нагретое место. Усилий и упертости хватило, чтобы дотащить Хо до кровати и уложить вполне аккуратно. Чон только что-то тихо пробурчал, обнимая тут же подушку, на которой обычно спал Юнги. — Пожалуйста. Доброй ночи, — вытирая проступивший пот на лбу ладонью, выдыхает Намджун, возвращаясь к любимому омеге и целуя его в макушку. —Наверное… — Да, останемся с ним. Вдруг что случится… — соглашается омега, договаривая за мужем и поднимая голову в поисках любимых губ. Порой альфа поражался тому, как точно Сокджин угадывает его мысли. И откуда у него эта удивительная способность? Хотя сам Джун тоже мог предсказать почти все, что скажет его супруг в конкретной ситуации. Накрывая губы омеги своими, Намджун после расстегивает пару верхних пуговиц белой рубашки и ложится рядом, устало вздыхая. Джин тут же прижимается ближе и сразу успокаивается, чувствуя любимый запах. И, хотя аромат виски омега, восприимчивый сейчас особенно к запахам, тоже почувствовал, он не отстранился, просто перемещаясь чуть ниже и проводя носом по шее мужа. — Все будет хорошо, родной, — поглаживая любимого по лопаткам, шепчет Намджун, прикрывая глаза. — Верю…— отвечает тихонько омега, нащупывая руку мужа и сплетая пальцы в крепкий замок. Пока они есть друг у друга, все точно будет хорошо. К дому Юнги подошел быстрым шагом; несколько раз он петлял, делал большие круги, чтобы оторваться от Хосока, который, возможно, продолжал следовать по пятам. Только под конец пути омега перестал бежать, осознавая, насколько же сильно устал. Подходя к подъезду, Юн достает ключи, лишь чудом не выпавшие из кармана. Замершими пальцами омега старается попасть в нужную кнопку, но вдруг сзади слышит незнакомые голоса и оборачивается. — А кто это у нас тут такой красивый и одинокий? — самый рослый из пьяных альф выходит вперед, скользя жадными глазами по попавшейся жертве, с которой можно неплохо поразвлечься. — Отвали, — хмуро отвечает Юнги, отворачиваясь к двери, стараясь опять попасть в ячейку. Однако замершие насмерть пальцы отказываются работать, и ключи выпадают из рук, звеня в ночной тишине. — Ай-ай-ай, — цокает альфа, подходя ближе. Компания из еще троих следует за ним, жадно облизываясь. — И не стыдно так разговаривать? Мы ведь не хотим сделать больно, только очень-очень приятно, — усмешка поселяется на губах мужчины, а снег тихо скрипит под подошвой тяжелых ботинок. — Я неясно сказал? Отвалите, — ногой Юнги подвигает ключи ближе к себе, чтобы наклониться к альфам лицом. Так хотя бы будет видно, если они начнут подходить быстрее. — Вот грубиян… Придется научить тебя манерам, — складывая руки в замок и вытягивая их ладонями кверху, главарь банды тянется, хрустя суставами противно. — По-хорошему точно не собираешься соглашаться? — Пожалуйста, отстаньте… — Юнги кусает губы, а нервы уже не просто на пределе — их уже не осталось. Сначала предложение это, потом догонялки, теперь еще уроды пристают всякие. — Ну принцесса, мы ведь не только ради себя хотим, — добродушные нотки снова появляются в голосе, а мужчина делает уверенные шаги в сторону омеги. — Но и для тебя… брось, для здоровья ведь полезно. — Мы не укусим, ну же, — подключается и второй, усмехаясь, потирая ладони в предвкушении. — Ну, если ты не попросишь… Пьяный противный смех заставляет Юнги очнуться от оцепенения. Если он сейчас не схватит ключи и не запрется в подъезде, то до утра точно не протянет. — Ну… если не укусите… — делает вид, что соглашается, Мин, думая, как бы отвлечь этих придурков и поднять ключи по-быстрому. — Только вот офицеры полиции сзади вас будут явно против, как думаете? — Чё? Какие офицеры? — в голосе главаря слышится неподдельный страх. Видимо, на полицию они уже попадали сегодня. Вся компашка разом оборачивается, вглядываясь в темноту, а Юнги наклоняется и усилием воли заставляет пальцы работать, поднимая связку ключей и быстро поднося нужный из них к домофону. — Ах ты тварь! А ну стой! — поняв, что это была всего лишь уловка, самый противный, тот, кто говорил больше всех, стартует с места, но лишь целует ледяные двери подъезда. Юнги, чудом успевший забежать, часто дышит, закрывая глаза. Он в безопасности, никто не тронет его, не позовет замуж еще раз. С той стороны гневно барабанят, требуют открыть и угрожают порвать все, от пасти до жопы, но Юнги на эти угрозы не реагирует, переводя дух. Ему чертовски повезло, что все оказались болванами, как на подбор. Только в квартире, пустой и тихой, омега понимает, от чего спасся на самом деле. Он скидывает пальто, облизывая пересохшие губы, осматривается, словно боится, что и тут его кто-то ждет с кольцом или сексом, но нет. Вокруг, насколько видно, только полумрак, перебиваемый ярким светом фонаря за окном. Юнги снимает обувь, стряхивает с волос снежинки и нервно смеется, проводя по лицу холодными ладонями. Это ж надо было собрать на своем пути все, начиная от человека, который в опьянении становится монстром, до моральных уродов, готовых сломать жизнь первому встречному! Поразительное везение, жаль только, что в другую сторону. Не включая свет, омега наливает себе стакан воды и выпивает залпом. Только сейчас он чувствует, как колет в груди, как болит горло от частого дыхания на морозном воздухе. Кажется, завтра в двери постучится ангина, и это в лучшем случае. В попытках исправить положение, парень уходит в душ, но даже горячие струи воды, поднимающийся вверх пар и аромат геля для душа, созданный из нот жасмина и лаванды, не дает полного успокоения. Юнги будто только сильнее морозит и трясет от озноба. Душ хоть и не согрел, зато разморил. День, проведенный за готовкой, сборы к празднованию Рождества, бессонная ночь перед этим — всё разом навалилось на хрупкие плечи, которые и без того уже дрожали. Мозг потихоньку отказывал в работе, внимание улетучилось, и Юнги по пути в спальню несколько раз стукнулся мизинцем об угол мебели, но ни разу не ругнулся. Сил не было даже на это. Еле как переодеваясь в хлопковую черную пижаму, омега ложится в постель, натягивает одеяло повыше и проваливается в сон, едва успев лечь удобно. Мозг, перегруженный информацией и случившимися событиями, просто отказался работать дальше: анализировать поведение, придумывать более удачные пути отступления, более дерзкие ответы тем уродам, решившим позабавиться в рождественскую ночь. Никаких снов, никаких видений — только покой и отдых, которых телу так не хватало. И пусть с Хосоком спать было куда уютнее, зато одеяло никто не отбирал посреди ночи. Проснувшись ближе к обеду, альфа оглядывает свою комнату, надеясь обнаружить рядом мирно спящего Юна. Как бы хотел Хо, чтобы все случившееся было просто больной фантазией, вылившейся в кошмар, но увы. Юнги действительно отказал, сбежал в никуда, продолжал убегать, зная, что Хосок зовет его. Омега действительно оставил ключи от квартиры Хо на комоде, словно отказываясь сюда приходить когда-либо еще, словно… разрывая отношения. Чон привстает на локтях, сонно моргая, стараясь понять, почему так сильно болит голова и горло. События вчерашнего вечера приходится восстанавливать по крупицам, и дается этот процесс особенно трудно. Видимо, третий бокал виски на почти голодный желудок все же был лишним. В памяти всплывает утка с ананасами, несколько салатов, и тошнота подкатывает к горлу, заставляя подорваться с места и бегом скрыться в ванной комнате. — Доброе ут… — Джин, несколько помятый от ночевки на диване, только успевает проводить взглядом хозяина квартиры, слыша почти сразу характерные звуки из туалета. — Видимо, не для всех. Намджун, лежащий рядом и продолжающий пытаться дозвониться до Юнги, усмехается с шутки мужа, откладывая телефон и потягиваясь. На его щеке красуется отпечаток от подушки, но это такие мелочи в сравнении с тем, как плохо сейчас, должно быть, Хо… — Не берет? — грустно вздыхает Джин, обнимая подушку. — Нет, — качает головой альфа, откладывая мобильник, уже горячий. Кажется, все вместе они позвонили Юнги раз триста точно. — Надеюсь, он нормально добрался домой… все же ночь, куча пьяных вокруг… — омега кусает губы в волнении, ведь раньше Юнги никогда не баловался игнорированием звонков. — Я тоже на это надеюсь. Может, поехать к нему? Вдруг откроет? — нерешительно предлагает Намджун, поглаживая мужа по колену, пытаясь унять беспокойство Джина, которое видно невооруженным глазом. — Вряд ли. Ты ведь знаешь его лучше, чем все мы, — подумав с полминуты, мотает головой Сокджин, оборачиваясь на шум в коридоре. — Хосок? Намджун привстает со своего места, чтобы посмотреть, что же стало причиной шума. Хо, почистив после рвоты зубы, вышел из ванной. Голова все еще кружилась, будто он и не спал вовсе, но альфа на это внимания обращать не стал, ведь намерение поехать к Юнги и все выяснить было более, чем твёрдым. Правда, у вешалок в шкафу были другие планы: они напали на нетрезвого хозяина одной большой кучей, ударяя по носу, лбу, плечам и шее, в довершение к этому закидывая мужчину верхней одеждой. А стоило лишь открыть слишком резко дверцу шкафа и пошатнуться… — Боже… — Джин подскакивает с дивана, но Намджун, не зная, в каком настроении проснулся Хосок, останавливает его от греха подальше. — Я помогу ему, ты оставайся здесь, — просит альфа, целуя коротко мужа в макушку и выходя в коридор. Тихие стоны помогли быстро обнаружить пострадавшего, заваленного кучей пальто, курток, шапок и шарфов. С удивлением Намджун замечает шарф и перчатки футбольного болельщика, причем и клуб такой непопулярный… Ладно, расспросы о хобби подождут. — И куда ты собирался? — разгребая Хо из-под завалов, альфа оценивает его внешний вид и неодобрительно качает головой. Кажется, кому-то нужно поспать еще как минимум пару часов. — К Юнги, — хмуро отвечает Хосок, стряхивая с темной домашней майки пылинки и наклоняясь, чтобы поднять хотя бы любимое пальто. Координация, однако, опять подводит. Пошатнувшись, альфа не падает только благодаря поддержке Джуна. — В таком виде и состоянии к нему точно не надо, — предостерегает Ким. — Давай-ка мы поможем собрать все, а потом ты поспишь еще чуть-чуть. Идет? — А что не так с моим видом? — наивно спрашивает хозяин квартиры и удивительно смело подходит к зеркалу, от которого тут же шарахается в сторону. Круги под воспаленными глазами, помятые щеки, обветренные губы и растрепанные волосы — таким себя увидеть Хосок не ожидал. — Что ж, если ты говоришь, что не нужно… — делает вид, что просто уступает Джуну, альфа, не желая признавать того, что тот прав. — Джин, солнце, поможешь нам? — усмехаясь, прекрасно понимая, что Хосок ужасно упертый и гордый, Намджун зовет мужа ласково. Сам он может какую-то вешалку сломать, что-то ненароком оторвать, а руки Джина ловкие и золотые. Уж лучше доверить это дело ему. — Иду! — отзывается с зала омега, действительно через секунду появляясь в коридоре и помогая Хосоку прибрать все вещи обратно. Вешалки, кажется, обиделись, что их план побега не удался. С них то и дело спадали вещи, они цеплялись друг за друга с остервенением, гремели и не хотели сдаваться. Однако омега со свойственной ему природной мягкостью подчинил хрупкие разумы себе, убеждая, что в шкафу им будет лучше. По крайней мере, другого объяснения тому, что в руках Сокджина вещи перестали падать, а порядок воцарился за минуты, Хосок не нашел. — Ребят… — альфа оборачивается на входе в свою спальню, — спасибо, что остались со мной и помогли… Джун, если я что-то вчера тебе говорил, то… прости, я не специально. — Все в порядке, — с вежливой улыбкой кивает Ким, бережно обнимая мужа за плечи. Джин тоже кивает, мол, ничего страшного и не произошло. — И… может, вы попробуете поговорить с Юнги? Чтобы хотя бы знать, что он в порядке, не заболел, дома… — Мы попробуем, — обещает Сокджин, ободряюще улыбнувшись. — Иди отдыхать и не переживай. Когда из комнаты послышалось мерное дыхание, Джун сел спокойно в кресло, потирая пальцами переносицу. Уезжать вдвоем и оставлять Хосока одного сейчас? Слишком рискованно, ведь неизвестно, что еще он может вытворить, пока алкоголь полностью не выветрится из организма. Ехать к Юнги кому-то одному? Но кому? Конечно, сам альфа Мина знает куда дольше, знает пути подхода к его непростому характеру, но и оставить Хо и Джина наедине Намджун не может, потому что неизвестно, что взбредет Чону в голову. Да, пусть они и приятели, но доверить беременного Сокджина этому человеку Джун не рискнул бы никогда. Дилемму прерывает сам омега. — Давай, наверное, я поеду к Юнги, а ты оставайся тут. Оставлять Хо одного нельзя, а с ты с ним справишься точно лучше, в случае чего, чем я, — Джин решительно поправляет волосы пальцами, собираясь ехать. — Обещай только, что позвонишь сразу, как доедешь, — соглашается, подумав, альфа, потому что другого варианта все равно нет. — Обещаю. Я ведь у тебя умный и взрослый мальчик, так что не переживай, — целует Джин мужа в губы нежно и, стряхнув с его плеча невидимые пылинки, вскоре выходит из квартиры. Намджун в окно видит, как отъезжает их машина. Сердце стучит быстро, ведь они с мужем почти никогда не расставались. Оставалось надеяться, что все действительно будет хорошо, и умный мальчик Сокджин доберется без происшествий. Юнги открывает глаза, но не осознает, проснулся ли он. В голове шумит, в горле дерёт, глаза слезятся от яркого дневного света. Омега не сразу понимает, что разбудило его; приходится прислушаться, чтобы среди звона в голове различить детские крики снаружи, на улице. Юн встает на постели, но тут же ложится обратно, болезненно простонав: перед глазами все поплыло, закружилось и покрылось черными точками. Кашель, дикий и громкий, вырвался из груди, отзываясь новой болью не только в горле, но и в голове. — Не-е-т… — хрипло простонал омега, снова закашляв сухо. Тяжкий вздох нарушает воцарившуюся тишину комнаты, но вздох этот какой-то неполноценный, будто искусственный. Юнги пробует дышать носом, как обычно, но тот заложен. Вот откуда во рту этот сухой, противный привкус! Должно быть, большую часть сна омега дышал ртом, из-за чего губы обветрились и склеились по уголкам. Юнги шарит рукой по тумбе, но телефона не находит. Который час? И сколько он спал? Вставая осторожно уже, потихоньку с кровати, Мин по стеночке передвигается в кухню, где в холодильнике хранился сироп от кашля и пара таблеток для рассасывания. Кажется, от температуры у Юна не было ничего. Дети за окном по-прежнему пищали и смеялись, катаясь со снежных горок, но наблюдать за ними Юнги не смог — белизна снега заставляла глаза слезиться. Отвернувшись от окна, парень переводит взгляд на настенные часы и старается сфокусироваться на их стрелках. То ли половина двенадцатого, то ли без пяти минут шесть… Непонятно, в общем. Муторно и непонятно. Бросив эту затею, омега выпивает сироп с ложки, запивая его тут же водой. Противный малиновый привкус теперь першит в горле, но сразу после пары глотков Мин отправляет в рот таблетку, надеясь на то, что это хоть немного облегчит боль. Видимо, вчерашний марафон даром не прошел, а душ с атакой переохлаждения не справился. Порывшись в аптечке еще раз, Юнги выуживает старые, вымазанные во что-то коричневое и сладкое таблетки, которые обычно пил при температуре. Кажется, им не меньше года, но выбирать не приходится. Достав одну белую, рыхлую таблеточку, омега попытался принюхаться к ней, но результата это не приносит. Ничего. Еще и в носу что-то затарахтело. Решая, что хуже уже не будет, выпивая таблетку, Юнги только идет обратно в постель, чтобы еще поспать, как звонок в дверь заставляет буквально подпрыгнуть от неожиданности. Голова так болит, насморк мешает думать, температура вообще валит с ног; омеге совсем не до его любовных интриг, поэтому он открывает двери, даже не посмотрев в глазок. — Юнги! Ты дома! Боже, мы за тебя переживали! Ты почему трубку не берешь? Мы с Намджуном так волновались, так… — Джин, вообще-то не ожидавший, что ему откроют, налетает на друга с объятиями, не сразу замечая огненный лоб, красные слезящиеся глаза и розовый нос. — А что за меня переживать… я в порядке… — медленно произносит Юнги, не понимая, чем заслужил такое внимание. Слова совсем не хотят складываться в предложения, поэтому получаются растянутыми, произнесенными в нос из-за заложенности. — Хей… ты чего это… — растерянно отходит Джин на пару шагов, прикладывая ладонь к чужому лбу и ахая. — А ну быстро в постель! У тебя температура очень высокая… где градусник? — Где-то в кухне… я не помню… — сонно бормочет омега, а тело пробивает озноб. Отправив Юнги в кровать, Джин быстро скинул пальто и ушел на поиски лекарств. Градусник он нашел чисто случайно, открыв нужный шкаф с первого раза. На кухне, как и на книжных полках, был полный порядок — это Джин заметил еще в тот раз. — На, меряй пока. Какие лекарства у тебя есть? Ты что-то уже выпил? — омега подает градусник, перед этим сбив предыдущую температуру. — От кашля сироп, вот таблетку ем… от боли в горле… — Юнги ставит градусник, кутаясь в одеяло, как в кокон. — Больше нет ничего, я не болел давно… — Я понял… так… — Сокджин набирает мужа, коротая время, пока термометр покажет результат. — Джун, я приехал. Юнги… да, он дома, но он заболел. Лекарств дома у него почти нет, температура высокая… А? Нет, пока не знаю, какая. Меряет вот лежит… Но лоб очень горячий. Да, бери его и приезжайте на такси… Я напишу в смс названия нужных лекарств, да. Хорошо, жду… — откладывая телефон, омега коротко выдыхает, вытирая чужой мокрый лоб ладонью. — Не нужно, я сам вылечусь… всего лишь простуда, что такого… — бурчит сонно Юнги, после отдавая послушно градусник, ртуть в котором ушла за отметку в тридцать девять. — Ага, конечно. Не противься, прошу, — Сокджин стряхивает прибор, убирая в коробочку и кладя на тумбу рядом. — Или вызову скорую. — Не надо скорую! — глаза омеги распахиваются в ужасе. Врачей он очень боялся. — Хорошо, хорошо, все сделаю, только не скорую… — Тогда не капризничай, договорились? — осторожно откидывая одеяло с ног омеги, просит Джин. Юнги кивает, но поджимает ноги под себя, снова оказываясь под одеялом почти полностью. Оставалось надеяться, что такси к дому Хосока приедет быстро, а нужные лекарства будут в аптеке. — Надеюсь, это действительно просто простуда, Юнги… — вздыхает коротко Джин, откидывая мокрые пряди волос с чужого лба.