САЛОН МИСС БЕЙЛИЗ
Девушек стащили с сёдел первыми, поставили на ноги. В отличие от Аиды, одеты они были прилично — в пасторального вида платьица и высокие ботинки. Пусть и грязные, пусть и потрёпанные, они всё же не походили на бродяжку так, как она. — Приехали! — грубо оповестил Роджер и тоже снял её с лошади. Занемевшее и затёкшее тело пронзило тысячей иголок. Аида взвыла, замычала в тряпку и умоляюще посмотрела на него — быть может, проникнется? Но он остался поразительно равнодушен к её страданиям. А через секунду швырнул её в крепкие объятия другого бандита — того, что в клетчатой рубашке и жилете. Аида вздрогнула, заметив, как мужчины вокруг посмеиваются. Ей всё больше казалось, что черепа были достаточно подвижны, чтобы изредка менять мимику… — Ох и воняет от тебя болотами… — скривился Монтгомери. — Эту сразу к Ясмине. Пусть отмоет и одежду даст, смердит же невозможно; скажи, всё возместим с продажи. После этого пути их разошлись. Бандиты направились куда-то в другое место, оставив лошадей у коновязи; девушек увели в салон, и они исчезли в полумраке открытой двери; а тот, что в рубашке, перехватил Аиду за предплечье, сжав руку, как в тисках, и повёл по боковой крутой лестнице, отстроенной снаружи, за кованой калиткой, на второй этаж. Делал он это так торопливо, словно стремился скорее сбыть её с рук и отправиться восвояси. По ступенькам загрохотали его тяжёлые ботинки по ступенькам. Аида едва успевала, подгоняемая сзади: ноги держали неважно, все ещё онемелые и уставшие. Он втолкнул её на террасу, огороженную высокими перилами, и громко позвал: — Мисс Бейлиз! Тишина, нет ответа. Со второго этажа, с террасы, город прекрасно видно, словно со смотровой площадки. Аида выпрямилась и, сощурившись, от солнца, огляделась. От горизонта до горизонта, от края до края, были прерии. Вдали, там, где кипело утреннее солнце, виднелись красные каменные столпы каньона. Боже, я реально словно в вестерне… вот только что я здесь забыла? — Чёрт-те знает что, и где эту потаскуху носит… — проворчал он и дернул Аиду за руку, чтобы она шла следом. — Мисс Бейлиз! За спинами их прозвучал вкрадчивый, недовольный женский голос, низкий и глубокий: — И чего ты так орёшь? Утро раннее, все отдыхают после ночи. — Ну да, — хмыкнул мужик, разворачиваясь, и в его глазницах жадно вспыхнули синие точки-глаза. — Уж простите великодушно, мисс, что тревожу ваш покой… — в голосе была явная издёвка, но женщина её игнорировала. — …мистер Монтгомери послал меня вот с этой простидушенькой к вам, мисс Бейлиз. — Мистер Монтгомери хоть раз сам бы отмыл то, что привозит с пустошей, — спокойно и недовольно одновременно произнесла она в ответ. Аида нерешительно взглянула на неё. Высокая, статная, темнокожая — с пухлыми губами и карими безразличными глазами. Она была одета в легчайший, персикового цвета, пеньюар, брошенный почти на обнаженное тело, если исключить изящное бельё под ним. На точёных плечах покоился тяжёлый расшитый халат, украшенный кистями. Желтая ткань прекрасно подчеркивала шоколадный тон мягко светящейся, ухоженной кожи без единого изъяна. Она окинула Аиду острым, проницательным взглядом. На террасе воцарилась тишина. — Если ты забыл, вход там, — грубо сказала мисс Бейлиз и сделала бандиту знак рукой. — Только пошевелись и дальше террасы не ходи. Я про тебя, конечно, дорогой; девчонка пойдёт со мной. Почему-то после этих слов с души отлегло. Аида с облегчением побрела следом за волочащимся по доскам жёлтым халатом. Её в массивную деревянную дверь мисс Бейлиз пропустила, но бандиту уперлась в грудь ладонью и пробежала по рубашке пальцами, унизанными кольцами, прежде, чем сладко улыбнуться: — Придёшь, как и все, в свою очередь, и с платой, дорогой. Чего встал? А? Свободен. Аида изумлённо вскинула брови, глядя, как он беспрекословно и без единого звука, пусть и неуклюже, поклонился и отправился восвояси, а темнокожая мисс Бейлиз, презрительно закатив глаза, фыркнула вслед, запирая дверь на ключ: — Ничтожество… Аида не успела осмотреться толком в просторной чистой мансарде, как владелица салона обратила на неё взор. У неё были глаза не просто карие — почти жёлтые, как собственный халат, и слишком уж сообразительные и умные, чтобы под ними Аида могла чувствовать себя спокойно. Женщина и хмыкнула: — Ты чья, дитя? От кого? Вопрос странный. Аида совсем не поняла, что она имеет в виду, а потому лишь озадаченно похлопала ресницами… однако мисс Бейлиз тут же уточнила: — Ты из переселенцев? Мормонов? Баптистов? Где тебя поймали баунти-хантеры? Разорили повозки? Или на вас напали красные дьяволы? Поначалу перечисленное повергло в ступор, но Аида довольно быстро вспомнила термины… и историю освоения Дикого Запада. — М-м-м… — и не нашла ничего умнее, кроме как промычать что-то нечленораздельное. Мисс Бейлиз закатила глаза и вздохнула. — И наградил же Господь такими несообразительными собеседниками… Удивительно сильная рука её схватила Аиду за предплечье и поволокла следом за собой через всю мансарду. Очевидно, это была именно её комната — с роскошной, застелённой шёлковым красным покрывалом кроватью под пологом, со старинным резным туалетным столиком, с круглым зеркалом, покрытым налётом патины. В то зеркало Аида впервые и увидела себя, отшатнувшись… Мисс Бейлиз заметила это и усмехнулась. — Да, дорогуша, тобой сейчас только ворон пугать. Но ничего, мы быстро приведём тебя в порядок, и опомниться не успеешь. Длинные пальцы, унизанные кольцами, крепко взяли Аиду за подбородок. Мисс Бейлиз оценивающе повернула её лицо вправо, затем влево, всматриваясь в него и пытаясь, очевидно, оценить, можно ли придумать что-то стоящее с этой дурнушкой из пустошей. Аида была слишком измождена и в целом напугана, чтобы сопротивляться и огрызаться, а потому избрала мудрейшую из существующих тактик: плыла по течению и старалась поймать момент, достойный для бегства. Хотя, если бежать, то куда? Но не оставаться же в проститутском притоне! — Эмма! Почти сразу в дверь для проформы постучались и сразу вошли. Девушка, одетая в закрытое платье карминового цвета с белым воротничком, разложенным на плечах и аккуратной груди, окинула Аиду взглядом. В холодных голубых глазах ясно читался вопрос: это ещё что они приволокли?! Аида не сдержалась и хмыкнула. Представляю себе её ужас, когда к ней в мир с белым крахмальным воротничком заявилось этакое грязное чучело, попахивающее болотной тиной. — Отмыть, переодеть, посмотреть на пригодность, — чётко приказала мисс Бейлиз. — А ты вернёшься и скажешь, сойдёт она для работы или нет. — Да, мисс Ясмина, — пробормотала недовольная Эмма и поджала тонкие губы, метнув быстрый взгляд в Аиду. — А ты иди за мной, и пошевеливайся.***
— Тебя, милочка, как звать? — спросила она, спускаясь по лестнице. Аида шагнула из мансарды, и за ней тотчас с глухим стуком закрылась дверь, изнутри замок провернули. Мисс Бейлиз не сказать чтобы очень уж гостеприимная… Аида шла следом за Эммой по прямой деревянной лестнице, ведущей сначала на второй, а затем — на первый этажи. В большом, по-простому, но добротно обставленном доме было особенно после прерии уютно. Высокие напольные часы красного дерева тикали в просторном холле, отсчитывая время. Аида внимательно взглянула на циферблат… пять минут пятого. Эмма щёлкнула пальцами и сердито обернулась: — Ты долго там торчать будешь? Наследишь на ковре, сама его и отчистишь. Аида вздрогнула и взглянула под ноги. Чёрт возьми, она правда встала на бежевом тканом ковре своими грязными ботинками. Лучше бы сойти с него. Ковров Аиде чистить не доводилось, но внутреннее чутьё ехидно подсказывало, что скоро судьба эту досадную оплошность исправит. Она последовала за Эммой в другую малоприметную дверь. За ней был узкий коридор, обитый деревянными панелями. Он вёл на задний двор. На дощатой террасе стояли скамейка, глубокая здоровенная бочка, скреплённая железными кольцами, и вазон с гортензией, которая уже пошла пышным белым цветом. Двор был почти пуст, если исключить ещё одну девушку, сонно бросавшую зерно курам, и самих квочек, клевавших с земли свой завтрак. — Раздевайся догола — и в бочку, — скомандовала Эмма без особого стеснения. Аида выпучилась на неё, как католик на картину со Вторым Пришествием. — Даже не подумаю! — в голосе просквозило возмущение. Эмма сузила голубые глаза. — Нет, правда. — И Аида жалобно выпалила. — Неужели во всём доме нет нормальной ванны?! Девушка, дремавшая за кормлением кур, даже проснулась и с глупым выражением лица воззрилась на неё, словно она ни с того ни с сего начала вдруг жонглировать раскалёнными факелами. Эмма сложила руки в молитвенном жесте. Очевидно, она собралась воздавать почести Господу, чтобы только тот избавил её от компании этой дурочки из пустошей. А может, она там красного тумана надышалась? Это всё объясняет. — Ванну принимают у нас только в двух случаях, — сладко произнесла Эмма в ответ. — Либо это ванна мисс Бейлиз, куда всем доступ строго воспрещён, либо к нам заходит какой-нибудь лихой парень в надежде как следует отдохнуть и поразвлечься. И если он платит за ванну с тобой, то ты идёшь и принимаешь её. Зарабатывая в процессе. Она вмиг посуровела и добавила: — Вода — дорогое удовольствие в наших краях. Не знаю, где прежде жила ты, но сейчас будь благодарна, что можешь помыться. Аида с трудом сглотнула, самые худшие догадки подтвердились. Она в борделе! В самом настоящем борделе, как на Диком Западе! От одной мысли подурнело. Уж не лучше ли было мне сгинуть в огне взрыва, всё меньше страданий… Нет. Не лучше. Лучше работать здесь, но жить, а не гореть где-то под поездом в горниле умирающего мира. Боясь прогневать удачу, которая пока что была явно на её стороне — более-менее — она выпуталась из своих тряпок и озадачено поняла, что всё это время бегала по болотам в нижнем белье. Панталоны были прикрыты полупрозрачной юбкой, которую, очевидно, нужно было носить под платьем. Сверху была потрёпанного вида, некогда батистовая и, возможно, даже белая, кофточка с рукавами-фонариками. На ногах — расхлябанные ботинки из толстой кожи. Волосы сбились в один здоровый, измазанный в грязи колтун… Аида разделась и смущённо застыла перед бочкой, стараясь прикрыть свою наготу руками. Кажется, здесь это волновало лишь её. Эмма брезгливо откинула её тряпки в сторону носком сапога, будто одежду прокажённого, и скомандовала: — Полезай. … Но кто же знал, что вода такая холодная! Зубы уже через секунду отстукивали дробь. Аида села в бочке по плечи, выпучилась на Эмму и прошелестела: — А м-мыло где, шампунь?.. Та расхохоталась. Прижав тонкие пальцы к груди, выдавила: — И откуда ты такая благовоспитанная будешь, а? Шампунь… шампуней тут нет, детонька, а вот мыла… мыла — на тебе кусок. … Обмылок был явно уже использованным, пах он странно — тяжело, чем-то животным, и на ощупь тоже оказался комкастым и скользким, как кусок жира. Аида вяло размылила его в ладонях и принялась соскребать с себя грязь, присохшую к коже. Тело неохотно размокало в освежающей воде, которая из относительно прозрачной быстро стала землистого цвета. Эмма всё это время старательно подпиливала ноготь на указательном пальце специальной крохотной пилочкой с костяной ручкой — и посматривала на найдёныша, периодически наущая тереть тело получше и вообще мыла не жалеть. Минуло не меньше получаса. Аида, изрядно продрогнув, решила, что отмылась достаточно, чтобы походить на человека, и замёрзла так, что вполне легко могла подхватить простуду, так что просто попыталась вылезти из бочки по лесенке, переброшенной через стенку. Но стоило показаться, как Эмма печально вздохнула, посмотрев на её левую руку: — Печально, детка, очень печально… — и опустила глаза. Что там? Аида растерянно посмотрела на своё запястье, до того почти не обращая внимания на него под водой, и изумлённо вытаращилась: кожа на нём красная и сморщенная, а по всей руке до плеч — куда падал взгляд — она была покрыта уродливым багровым рубцом от ожога. Горло перехватило, сдавило. Она быстро схватилась за лицо и ощупала его, но Эмма покачала головой: — Не помнишь, что у тебя есть шрам? Нет?.. Хорошо же, однако… Ну так хотя бы имя ты своё знаешь? Она передала большую серую простынку из необработанной ткани вместо полотенца, и Аида с удовольствием вытерлась и завернулась в неё, назвавшись по имени. — Ну, хотя бы что-то, — проворчала Эмма и кинула ей в руки сперва безыскусный корсет, а уж затем — свободную блузку льняного цвета. Аида смешалась, изумлённо вскинула брови, глядя на корсет и смутно представляя, как правильно его надеть и зашнуровать. Затем взяла тяжёлую, но простую юбку из набивной ткани, к которой прилагался простенький кожаный ремень. — Ботинки пусть будут твои, только отмой их хорошенько, — приказала Эмма и, оглядев свою питомицу ещё раз, ненадолго скрылась в доме. Аида осталась растерянной, с корсетом в руках и кучей вопросов, которые вообще-то задать никому не могла, но терзалась ими. Как она здесь очутилась? Что это за место? Что с ней будет? Кто эти женщины? Едва отмыв ботинки в воде из бочки, она принялась одеваться. Проклятый корсет в одиночку шнуровался медленно. Ленты даже отдалённо шёлковые, как в книжках, не напоминали. Грудь, тем не менее, он неплохо держал даже в таком состоянии. Аида накинула рубашку и застегнула её до ключиц, затем натянула юбку. Она была ей велика и здорово мела дощатые полы, так что пришлось подхватить её кожаным некрасивым ремнём. Вся одежда сидела кое-как, была грубой и к коже неприятной, но по крайней мере, всё же чистой и тёплой. Она затянула покрепче шнурки. Ботинки явно просили каши, но других у Аиды не было. На террасе снова показалась Эмма и вынесла маленькую миску, в которой оказался нехитрый завтрак: краюха хлеба, варёное яйцо в скорлупе, пучок зелёного лука и большой бублик. Пища богов! Аида уминала еду за обе щеки, а Эмма, цокая периодически языком и наблюдая за её неважными манерами, прислонилась спиной к стене дома. Вид у неё был очень мрачный. — Поела? — она не стала ждать и быстро забрала тарелку, хотя Аида всё ещё жевала хлеб. — А теперь пойдём, мне ещё надо показать, что здесь к чему, и чем ты займёшься до вечера, раз оказалась для дела непригодна… Ты ведь не думаешь, что будешь есть и не работать?***
С мрачным лицом, в простеньком капоре, под который были убраны каштановые волосы, и с передником, повязанном на талии, Аида обносила мужчин пивом. Они сидели за тщательно выскобленными столами, ели, пили, беседовали, играли в двадцать одно, джин-рамми и техасский холдем. Кто говорил, что ковбои всем напиткам предпочитают виски? На самом деле они хлыстали более дешёвое пиво, поглощая пинту за пинтой. Сдувая пену, один усач выхлестал внушительных размеров пивную кружку прямо на Аидиных глазах, залихватски крякнул и тут же громогласно потребовал ещё. Да куда тебе! Лопнешь! Она скривилась и с недовольным лицом пошла к стойке, чтобы налить добавку из бочки. С того дня, как Аида оказалась на заставе, она начала понимать, из чего будет складываться всё её дальнейшее существование. Весьма жалкое, к слову. Место, куда она попала, райским точно никто бы не назвал. Задавать вопросы открыто она не могла, так что приходилось прислушиваться, присматриваться, много молчать и додумывать. По крайней мере, ей не было скучно за простенькой работой в зале и на кухне. При борделе мисс Бейлиз — а это было одно из лучших заведений в здешних краях — ей делать нечего. Девушкой лёгкого поведения быть непросто. Сколько ни наблюдала за ними Аида, но среди них не было ни глупых, не некрасивых. Куда ей к ним со своим увечьем и незнанием того, как здесь и что устроено! Дурой быть в борделе — опасно. Разве податься в дешёвые шлюхи. Но дешёвых у мисс Бейлиз попросту не водилось, и желания продавать себя что за гроши, что за валюту подороже не было, а потому Аида была рада, что Ясмина Бейлиз передала подопечную в местный салун, хотя ночевать и обедать разрешала у себя. Невиданный, чёрт возьми, аттракцион щедрости с её стороны. Один день был похож на другой, другой — на третий, а легче не становилось. И вот она трудилась официанткой и помощницей при салуне недалеко от борделя: обносила мужчин заказами, едой и спиртным, должна была одеваться как очаровательная, дышащая в чепчик провинциалочка, упаси Господи это будет выдуманный горячий образ молодой ковгёрл, это же возмутительно, а ещё скоблила столы, мела пол, мыла посуду и… … Мысли её были прерваны тяжёлыми шагами со стороны высоких дверей салуна, формой своей напоминавших крылья летучей мыши. Несколько мужчин вошло в заведение. Одежда у них была пыльной, лица покрыты тенью от разномастных шляп, и похолодевшая Аида безошибочно угадала в нескольких из них физиономии своих недавних приятелей по приключениям в Атомной прерии. С их появлением в салуне необъяснимым образом стало тише. Мужчины, до того оживлённо болтавшие про перегон скота, добычу бизоньих шкур и охотничьи тропы, смолкли. Кто-то закладывал в рот табак из кисета, кто-то старательнее жевал пирог с почками или ревенем. Многие смотрели в столы, чтобы не сталкиваться взглядами с вошедшими. Мужчины же прошли к большому, чисто выскобленному столу, заняли стулья — по числу семерых — и один из них, в замшевой куртке и аккуратной шляпе, махнул рукой. Вот чёрт. Аида безошибочно узнала в нём, длинноволосом черепе с прерий, того самого Монтгомери, о котором говорила мисс Бейлиз. Накрыло тревожное предчувствие опасности. Аида одёрнула передник и поставила пустую грязную посуду за стойку. Хозяин салуна, мистер Арчек, притянул её к себе за локоть, несвежо выдохнул в лицо табаком: — Это банда Феликса Монтгомери, смотри, обслужи их как надо. И отпустил. Аида кивнула. Сложив руки на животе, она вышла из-за стойки и добрела как неживая до стола, а подойдя ближе, расслышала: — …верёвками. А ты зашёл бы справа да накинул лассо, тогда бы всё и получилось как надо. — Не получилось бы, — лениво сказал другой ковбой, сложив ладони лодочкой и положив на них подбородок. — Янг метнулся совсем не туда. — Потому что не надо стрелять перед мордой моей лошади, если не хочешь, чтобы она понесла наперерез тебе, — буркнул ковбой, надвинувший шляпу низко на лицо. Он скрестил руки на груди, одетый в потрёпанную безрукавку. На широкой шее болталась выцветшая алая бандана в мексиканских узорах. — Да просто в другой раз поделим добычу из разумения, кто и как принимал в охоте участие! — запальчиво и довольно громко воскликнул ещё один мужчина. В отличие от остальных у него было самое обыкновенное, хотя далеко не привлекательное лицо. — Кид, Янг, вас обоих это касается. Я требую одну вторую от вашего процента! За бесплатно жизнью, уж тем более ради вас, рисковать не собираюсь. — То есть, это мы с Янгом виноваты, что там были красные? — усмехнулся тот, что в коричневой шляпе. — Ты слыхал, а? — В другой раз либо подыхайте, либо платите. Тот бандит, что с банданой, сел ниже на стуле и приподнял полу шляпы у своего лица… дулом внушительного пистолета, который он достал из-под стола. Аида замерла словно каменное изваяние, размышляя, будет ли он стрелять в обидчика — и куда ей в таком случае бежать и прятаться? В случае чего она приготовилась кидаться на пол, там-то шальная пуля не достанет… возможно… Обстановка существенно накалилась. Тот, кто так смело требовал компенсации ущерба, тоже положил руку на кобуру. Неизвестно, чем бы это кончилось — они буравили друг друга недобрыми взглядами. Тут вмешался Монтгомери. — Роджер, сынок. У Аиды по спине побежали мурашки, ведь в ту секунду она точно вспомнила, где видела этого бандита. Ну конечно! Роджер! Сперва не признала его, будучи слабой памятью на лица. А уж на черепа вместо лиц — тем более. Оставалось лишь надеяться, что память у банды Монтгомери тоже неважная, и в умытой, чистой и пристойно одетой девушке они не узнают свою жалкую грязную добычу с болот. — Ведь Ринго абсолютно прав. Баунти-хантер права на оплошность не имеет, или ты того не знал? Роджер отвёл тяжёлый взгляд в сторону и развалился на стуле ещё вальяжнее, расслабленно закинув мускулистую руку с пистолетом на деревянную спинку. — Знал. А может, они про неё забыли? А что, пусть посидят здесь, перетрут о своём, глядишь, ей удастся незаметно слинять с пейзажа… — Знал. Кто-то, посмеиваясь, качнул головой. Монтгомери языком провёл по внутренней стороне зубов. — Давай мирно всё обсудим, сынок, — сказал он. — Твой товарищ по оружию лишь хочет донести до тебя важную мысль: тут либо все заодно… Ринго ухмыльнулся, слушая главаря. — …либо в моей банде тебе не место. Аида потихоньку шагнула назад. Похоже, им сейчас не до еды и не до выпивки. — Не нравятся мне такие обсуждения, — мрачно сказал Роджер. Вокруг него заметно напряглись его же подельники. Один из них со вздохом сел выше, положил руку на ремень ближе к кобуре. Другой покосился на Роджера Янга и быстро перевёл взгляд на своего главного, ожидая приказа. Но Монтгомери был чертовски спокоен. — Ты же и сам знаешь, что Ринго прав, и по чести хорошо бы с ним поделиться, сынок. Чем их разборка закончилась, Аида знать не хотела: старая поговорка меньше знаешь — крепче спишь её вполне устраивала. Но только она начала пятиться к стойке, как вдруг тот самый Ринго заметил и обратился: — Барышня… Бандиты смолкли, словно впервые её увидели. Монтгомери внимательно взглянул прямо в перепуганное лицо: — Сегодня же есть у вас рагу? — Овощное, — пролепетала Аида мужественно в ответ, стараясь не поднимать слишком высоко головы. — Славно. — Главарь закурил и небрежно бросил коробок спичек на стол. — Вот и пусть будет тогда рагу. — А мне — пирог с почками, — произнёс тот, что по фамилии Кид. — И пива. — Виски, — хмуро заказал Янг. Его Аида боялась особенно, как и Монтгомери. А ну как заметит и вспомнит… Двое воздержались, ещё двое взяли печёнку. Аида хорошо запомнила нехитрые заказы и быстро отошла на кухню. В груди тревожно колотилось сердце. Она не понимала, что её так встревожило — ну пришли они поесть и ладно, но что-то напрягало. В тот момент хотелось вообще бросить эту грёбаную работу и сбежать отсюда куда подальше. Сейчас в безопасности она себя не чувствовала, и это было до пугающего мерзко. Раскладывая по тарелкам еду, Аида буквально заставила себя выйти в общий зал. Пока компания переговаривалась относительно мирно. Остальные посетители тоже заметно оживились. От этого Аида немного ободрилась и спокойно поставила блюда на стол, а потом вернулась за другими на кухню. Затем она опустила капор ниже на брови и вынесла рагу и пирог. Всем и дела до неё не было, так что она относительно расслабилась и отошла к стойке, чтобы налить виски и пива. Золотистый напиток бил под пену потоком из бочки, виски бармен плеснул как положено в стакан — и оставил, чтоб забрала. Она поставила перед гостем высокую кружку с белой пенной шапкой, быстро опустила на стол стакан перед Мёрфи… и вскрикнула от неожиданности, когда его рука вдруг резко сомкнулась на тонком запястье. Сердце упало от ужаса, когда он внимательно поглядел на неё из-под шляпы: — Ну здравствуй, куколка. В горле засаднило, и она замотала головой, стараясь мягко вырваться из руки. Попыталась пятиться, но он держал крепко, и Аида забуксовала на месте — в то время как Роджер повернулся к дружкам и заявил: — Ты же узнал, да, босс? — Сразу, — и глазом не моргнув, ответил Монтгомери. Аида похолодела. — Отмыли, одели, обули. Сразу видно, Ясмина — добрая душа. В салун работницей устроила… — А что не в бордель? — усмехнулся Ринго, сложил губы трубочкой и ласково почмокал, как кобыле. — Я б навестил. Парни рассмеялись, и казалось, что даже беззлобно, но у Аиды от таких шуток мурашки по спине пошли. Она слабо рванула запястье ещё раз. Бесполезно. Роджер даже не пошевелился. Только лениво достал сигарету другой рукой и заложил её в уголок рта между зубами. — Как жизнь твоя? — кротко спросил он, посмотрев ей в лицо. — Значит, живёшь у мисс Бейлиз? Глаза его — черные впадины, в самой глубине светятся маленькими оранжевыми огнями. Прожигают насквозь. Аиде захотелось сбежать, и поскорее. Она упёрлась ногами в пол и отклонилась назад, пытаясь вырваться и привлекая к себе внимание окружающих. Некоторые мужчины с удивлением уставились на неё, кто-то отставил пустую кружку. Кто-то задумчиво жевал табак, но никто не думал заступиться перед бандитом за девушку. — Ладно, — недовольно хмыкнул Роджер. — Не хочешь болтать? Твоё дело, куколка. Он переглянулся с главарём и кивнул, вдруг резко разжимая пальцы. Аида того не ожидала, вскрикнула и оступилась. А затем, лишенная точки опоры, шлёпнулась на задницу прямо на пыльный пол, вспыхнув от боли, гнева и обиды одновременно. И нет чтобы промолчать и молча уползти куда подальше… Язык мой — враг мой. У неё словно само по себе вырвалось резкое и грубое, притом достаточно громко: — Ублюдок! — и прежде, чем она сообразила, что сказала, Роджер поднял голову от стакана виски. Парочка его товарищей заулыбалась, хмыкая. Монтгомери задумчиво жевал своё рагу, глядя на девчонку. Она же поднималась с пола как можно быстрее, понимая, что, кажется, ляпнула это очень, очень зря. Роджер Янг не сказал вообще ничего, только лишь молча сверлил глазами. Аида поспешно встала, не отряхивая платья, нырнула за стойку. Мистер Арчек был на неё очень зол. — Пошла отсюда вон, и до утра не показывайся! — шикнул он, и баки на его щеках чуть не встали дыбом. — Молись, глупая, чтобы этот тип был незлопамятным. Потому что таких слов здесь не сносят и не прощают. Аида это уже поняла. По крайней мере, потемневший взгляд Роджера Янга, которым он сверлил её до самого выхода из салуна, который она покидала в большой спешке, сулил очень недоброе.***
В душной комнате со спёртым воздухом плыл и капал на края жестяной подставки воск. Огарок свечи давал слабый свет, но его хватало, чтобы различить в полутьме предметы и спокойно расчёсывать волосы щёткой, например. Аида уже переоделась в ночную свободную рубашку с простой вышивкой по подолу и старательно заплетала косу, сидя у себя на постели. Из всех развлечений, достойных этого вечера, у неё оставалось лишь одно — лечь поспать пораньше. Отбой был в десять, и сейчас, в половину одиннадцатого, закончив все дела и поручения, она ложилась на узенькой кровати в комнате, которую делила ещё с тремя девушками. Все мысли были — про тех, кто умер, и кто покинул её, покинул навсегда. Конечно, она думала о своей семье. Днём голова была забита другим: как выжить, как не влипнуть в беду, что делать, что говорить. Здесь она была совсем одна, без поддержки, без защиты. Ляпни что лишнее, как сегодня, и огребёшь по полной. Но ночью, когда всё стихает и ты остаёшься наедине с собой, воспоминания и тяжёлые мысли накатывают, как вода по камушкам. А ещё тоска… Не передать словами, как Аида тосковала по ним. Осознание, что больше никогда не увидит, не перемолвится хотя бы словом, не обнимет и не коснётся резало не хуже ножа, а в груди ныла непроходящая, пусть и незримая, рана. Подушка под головой была что камень, но она всё равно уткнулась в неё, тихо всхлипывая. Заворчала одна из некрепко спящих соседок, и пришлось стать ещё тише. Сегодня отчего-то ей, Аиде, особенно плохо. Утихнет ли когда-нибудь эта боль? Она сомневалась. Внизу хлопнула входная дверь, и послышались голоса, мужские и женские. Аида подняла голову от подушки и утёрла ладонью заплаканное лицо. Дверь хлопнула опять, словно бы кто-то зашёл или вышел. Остальные девушки тоже встрепенулись. Что за дела? — Кого принесла нелегкая… — пробормотала одна из них, накрываясь чуть ли не с головой. Но не прошло и пяти минут, как постучали уже в дверь сонной спаленки. Аида не хотела вставать, так что сделала вид, что уже закемарила. Готова спорить, от стука проснулись все они — но с кровати встала только Эби. Откинула русые локоны с лица, набросила шаль на плечи и отперла дверь, застыв на пороге. — Мисс Эмма… Из коридора узкой полоской в комнату упал желтоватый свет, и Эмма, явившаяся после отбоя, холодно сказала: — А поживее шевелиться нельзя? Предчувствие охватило такое дурное, что можно было его глотать и давиться. — Буди Аиду. — Она бросила что-то в руки девушке. — И пусть оденется вот в это, да поживее. Её хочет видеть мистер Монтгомери.