Атомное сердце

В ночи крики разносились далеко по прерии, но, по счастью, кругом — ни души, только перекати-поле было свидетелем отнюдь не безмолвных страданий нежданного компаньона беглянки Аиды. Стиснув зубы, он воздел глаза к небу и сумел между стонами и надрывными вскриками процедить: — Ну ты, дьявольское отродье! Не так резко… — Давай-ка потише, — огрызнулась она и удобнее взялась за нож. — Тогда к нам, возможно, не сбегутся все местные бандиты, мутанты и дикие звери, или кто в этих местах ещё водится… — Да нет и не будет здесь никого, — охнул Роджер и запрокинул назад голову, скрипнув зубами. — Кроме нас с тобой. Ох… какая же ты стерва… — Заткнись, красавчик. А не то ножиком пырну не в дырку от выстрела, а полевее, — пообещала Аида и от усердия высунула кончик языка. — Или поправее. Куда настроение придётся. Он внял и замолчал, опершись на локти и растянувшись по земле. Роджер Янг дышал как загнанный, но она не могла его винить — мало приятного было, когда из тебя выковыривают пулю ножом, предварительно раскалённом в разбитом костре, притом тот, кто стрелял, пытается эту пулю вынуть. Сама подстрелила, сама же и спасаю, абсолютная логика. Усмехнувшись, Аида покачала головой и приложила клинок к ране. В пляшущих отсветах костра видно было плохо. Стояла тёмная ночь, небо заволокло тучами. Аида должна была резать Роджера почти наощупь, и в точности не знала, как и что делать правильно. Он процедил: — Сними с меня ремень. Она цокнула языком и сердито выпрямилась. — Тебе всё неймётся, чокнутый? В тебя ещё раз выстрелить? Так вот он, пистолет, у меня, — и она похлопала по бедру. Под подвязку чулок лихо приткнула оружие, и теперь, задрав платье, без стеснения демонстрировала его Роджеру. Он прилип взглядом к ноге. Затем нехотя отвернулся. — Это чтоб я не орал так громко, — буркнул он и добавил. — Озабоченная… И снова уронил голову в песок. … Да, действительно, не то она подумала. Вытащила ремень из петель на запылённых штанах, ласково потрепала страдальца по плечу. — Роджер, драгоценный. Открой рот. Он с вымученным видом послушался, крепко закусил кожаный ремень, не обращая внимания, что холодная пряжка легла на обнажённую грудь, и в ожидании новых пыток откинул голову назад, так далеко, что выступил кадык. И где же пуля? Плясало пламя разведённого совсем не Аидой костра. И пусть она совсем не профессионал, но от нечего делать взялась за нож. Пока пыталась выковырять свинец из тела, Роджер терпел как мог стойко, но всё же сдался, и его крик огласил прерию. Прошло ещё с полчаса адских завываний и мучений, прежде чем Аида утёрла пот со лба нетвёрдой окровавленной рукой. — Вот, — выдохнула. — Твоя пуля. И положила внушительного размера кусок свинца ему на живот. Она наивно полагала, что пуля будет примерно такой, какие видела в кино — стальная оболочка обтекаемой крошки, оставляющая после себя аккуратное отверстие в теле. В реальности всё было не так. Она сказала: — Теперь отдохни. И сама упала на землю у костра, вспоминая, как согласилась спасать Роджера Янга. Он очнулся уже в пустошах, едва Аида решила отпилить ему руку: очень вовремя очнулся, кстати! Она была твёрдо намерена это сделать и полностью освободиться от наручников. Выбив из руки нож и схватив за горло, он, даже с пулей в боку, завалил её на землю и начал методично душить, пока Аида не прислонила дуло кольта прямо к его лбу — и таким образом вопрос был решён. Плохо или хорошо она обращалась с оружием, времени проверять не было у них обоих: он был на достаточном для выстрела расстоянии — а точнее, стоял в упор к дулу, оставалось лишь спустить курок. Плюс, она уже разок стреляла в него, а значит, второй раз вряд ли спасует. Так что Роджер разжал руки и поднял ладони вверх, показывая, что нападать больше не намерен. Спустя десять минут продуктивного разговора, состоявшего из его отборной ругани и её холодного молчания, он покачнулся и таки рухнул на колени, утягивая её следом. Тут она обнаружила пренепреятную вещь: её выстрел сделал в боку хорошую большую дырку, так что на хороший исход без чьей-либо помощи Янгу не пришлось бы рассчитывать. — Писмейкер, — сквозь зубы процедил он, вздрагивая от первого прикосновения ножа к ране. — Оружие для настоящих мужчин… Только недрогнувшей рукой из него можно стрелять. Сукина дочь, как же я так подставился?! — Надо было думать не тем, что между ног, а мозгами — там, в борделе, — ледяным тоном сказала Аида, мстительно ковыряя его рану и слушая жалобные стоны. — А ты решил, что можно со мной делать, что хочешь? — Конечно! — он старался не дёргаться, ведь каждый рывок приводил к оглушающей боли. — Ну посуди сама, детка. Все, кто без клейма, и все, кто живёт в таких местах, обслужива-а-а! Аида помогла ему выяснить, что отсутствие у неё некоего «гражданского клейма» не значит, что в неё можно тыкать разного рода и крепости органами безо всякого её на то согласия. Эти нехитрые правила они обсудили мирно, за перевязкой подручными средствами. Была бы у них вода, она бы прокипятила тряпки, на которые порвала его широкий шарф. Но за неимением лучшего просто наложила их на рану. Ночь проходила увлекательно. Хоть пулю и вынули, но Роджер едва дышал и попросил принести с седла флягу с виски. Аида пожала плечами и сходила, думая, что он сейчас польёт на разорванный выстрелом и её стараниями бок. Но нет, опрокинул в себя. — Решил напиться? — с укоризной спросила она, глядя на то, как жадно он глотает это пойло. — Если я не выпью, дуба дам прям тут, — пообещал Янг и выдохнул. — Вот это дрянь мне подсунули. Покойника оживит… Он поморщился и снова опрокинул в себя флягу. Аида задумчиво взглянула на него и подсела поближе к костру: холодно было, в открытом порванном платье — тем более зябко. Роджер встать не мог, сесть тоже. Пока он собирался с силами и устало полулежал на боку, стараясь не бередить рану. Именно тогда, разглядывая его мощный силуэт, Аида задумалась, а смог бы даже самый крепкий обычный мужчина выдержать такое? Выстрел из «Миротворца»? Она мало что знала об оружии, тем более об огнестрельном, но даже одного вида раны хватило, чтобы понять: с «Писмейкером» не шутят. Но так почему же Роджер всё ещё жив и не булькает кровью из желудка в клочья? Лежит и пьёт себе, глядя в огонь вымученным, но вполне прояснившимся взглядом. Ответ крылся где-то на поверхности, но Аида больше не могла ни о чём думать. Она дьявольски устала.

***

Аида боролась со сном, как могла, пока не обнаружила, что бандит уже давно забылся и похрапывает. Вряд ли он притворяется. Она подошла к нему и с сомнением пнула носком ботинка в голень. Затем размахнулась получше и как следует отоварила ещё раз: нет, вообще не реагирует, только вздрогнул и инстинктивно прикрыл бок ладонью. Приободрившись, она прилегла у большого валуна и положила на всякий случай ладонь себе на ляжку, где и был припрятан кольт. Кто подойдёт к ней во сне — без разбору пальнёт, своя жизнь дороже. Успокоив себя такими мыслями, Аида ещё подумала, что разоспаться всё равно не получится: она слишком взвинчена, так что прикроет глаза на полчасика — и всё. …а прикрыла их до утра. Над головой безоблачно синело небо, в вышине кружили птицы, а сама она странным образом была отстёгнута от запястья Роджера. Он седлал кобылу, держась второй рукой за свой бок. Встрепенувшись, Аида тут же вскочила на ноги. Горло сухо драло, хотелось пить, нёбо горело от изжоги, но она не подала виду. — Ты что задумал? — спросила, грозно сдвинув брови на переносице. — Отойди от лошади, а не то и руки отстрелю. — Ага, ещё чего, — не оборачиваясь, Роджер продолжил своё дело, проверяя ремни и поглаживая кобылу по костяному носу. — Себе что-нибудь полезное не отстрели в процессе. Ты как хочешь, а здесь Атомные Прерии, и я всё же сваливаю куда-нибудь к людям. Он помолчал и добавил: — Хочешь, впрочем, оставайся, но тут радиация и твари бродячие. Впрочем, мне до этого ровным счётом никакого дела. Сожрут — и слава Богу. И с этими словами подлец довольно резво для раненого вскочил в седло. От такой прыти Аида даже обомлела. А кто вчера помирал, аккомпанируя себе воплями?! Крепко прижимая руку к ране, он цокнул кобыле и тряхнул поводьями, заставляя её пойти рысью в прерию. В какую из сторон — на восток, запад, юг или север — Аида не знала и не сказала бы даже под страхом смерти: определять части света никогда не было её сильной стороной. Так что, стиснув зубы, она лишь закричала ему в спину: — Как это подло! Бросать женщину в полном одиночестве в опасности! Здесь со мной обязательно что-нибудь случится! Роджер даже не обернулся. Кобыла уже удалилась на внушительное расстояние, и Аида содрогнулась, представив, что вот сейчас на самом деле останется совсем одна. Страшно… Она долго смотрела вслед всаднику, пока он не стал крохотной точкой на горизонте, а затем поплелась в его сторону, разумно понимая, что именно там и находится та самая цивилизация, о которой говорил Роджер. Вот только сколько ей идти? Два часа? Пять часов? Больше? День?.. Сможет ли она добраться туда без еды и воды? И где будет ночевать? Вчера костёр развёл он, а она взяла с его седла положенный поперёк старый пыльник. Но вот сейчас Аида шла совсем налегке, а значит, и без фляги с водой, и без какой-либо провизии, и, если начнётся дождь или будет стоять столь же сильный зной, прикрыться ей тоже будет нечем, как и утолить голод или жажду. Она с тоской посмотрела на небо и на полоску горизонта, где уже пропал силуэт седока, и успокоила себя: ничего. Наверняка у меня всё получится. Должно получиться. Это только кажется, что идти далеко — на деле, заставы должны быть поближе друг к другу.

***

Грифы оказались в реальности совсем как в фильмах про природу — чертовски здоровыми птицами с гигантскими крыльями и крючковатыми мощными клювами. Стоило Аиде присесть на землю, как они начинали кружить подобно ангелам смерти, прямо над головой, так что она вставала и шла дальше. Пусть и устала. Пусть тело уже изнутри пропесочилось, а кожа горела от солнца. Проклятое платье ничего не прикрывало, кроме ног, которые как раз прикрывать было бесполезно! Плечи и спина уже ныли, обгорев едва не до хрустящей корочки. Голову напекло. Не выдержав, Аида остановилась и попыталась оторвать хотя бы лоскут от подола, но ткань была на удивление качественной и крепкой, и рваться не хотела. Так что, похныкав, Аида просто задрала юбку и накинула пыльный и грязный подол себе на голову. Выгляжу, словно чучело, ну и пусть. Зато останусь в живых. Возможно. Во рту уже давно пересохло. Пить хотелось каждую секунду, думала она о воде или нет, и вскоре вода уже начала мне мерещиться — и её прохлада, и шум, и прикосновение к коже. Аида уныло шла вперёд, пока не споткнулась об очередную кочку. Как подкошенная, она рухнула на колени на сухую, истерзанную суховеем, бесплодную рыжую землю — и молча воздела лицо к небу, под палящие зноем лучи атомно-белого солнца… … И вдруг своим глазам не поверила. Мираж, что ли? В жарком мареве, где дрожал воздух, появилась на горизонте небольшая фигурка. Аида прищурилась. Сперва не разобрать, кто это, но затем, когда проходит немного больше времени, становится ясно. Это всадник. Он понукал лошадь и скакал, да резво так, прямо сюда! Аида поднялась с земли, отряхнув платье от пыли и опустив подол. Но спустя меньше чем минуту разочарованно плюнула: — Лучше сдохну прям тут от жажды. Это был Роджер Янг. Будь у него лицо, и выражение было бы убитым. А так — даже шляпа отбрасывала на глазницы и резную каплю вместо носа печальные тени. Аида встала на месте и сложила на груди руки. Когда Роджер приблизился, громко повторила уже сказанное. — Не от жажды, — пообещал он, заставляя кобылу плясать вокруг неё. Аида с опасением поджала под юбку ноги и смолкла. — Это слишком долго. И вот мы снова свиделись. Здравствуй, крошка. — Крошка — это от хлеба, ковбой. Не скажу, что меня наша встреча радует. Роджер огрызнулся, сгрёб поводья в кулак: — Согласен. Я бы тебе, сучка, пулю в лоб пустил и бросил здесь на поживу падальщиков, или чего лучше — прострелил ноги, чтоб бежать не смогла, но есть один момент. — Какой момент? — невинно отозвалась Аида. Он подался вперёд и весь вспыхнул, как спичка: — Ты, стерва, не смей мне язвить! Признавайся, а не то за это действительно не пожалею. Удавлю. — Не пугай! — процедила она и облизнула лопнувшую на жаре нижнюю губу. — Пуганая. Тебя, как минимум, точно не боюсь. За что — за это?! Роджер оскалился, резко вильнул в сторону — и кобыла оказалась прямо перед ней, толкнув её грудью. От неожиданности Аида вскрикнула и упала на локти. Подол платья высоко задрался, и под резинкой чулка Роджер увидел нужное. — Ага! — торжествующе рявкнул он. — Думала, я такой дурак, что не проверю, на месте ли бабки?! — Ну ты же не проверил! — ощетинилась она. Роджер оскалился, со злобой посмотрел на неё сверху вниз. — И, судя по тому, как далеко уехал, ещё долго к смотрел… — Верни. Деньги. — Чтоб потом ты унёсся в закат, оставив меня здесь помирать? Или вообще пристрелил? Ну уж нет! — она надула губы и заботливо прикрыла бедро платьем, скрывая от бандита внушительную стопку купюр, перевязанных бечевой и обмотанных куском ткани, похожей на парусину. — Я не настолько дурная. — Значит, стрелять в меня была настолько, а сейчас одумалась, — проворчал Роджер и добавил. — Так и знал, что прогулка по прерии окажется полезным делом. Ты хоть немного, но образумилась. А вообще, мне ничего не стоит пристрелить тебя сейчас и забрать деньги у покойницы. — Что?.. Он выхватил кольт и взглянул чёрным дулом в лоб Аиды. От страха она вмёрзла в землю, не в силах даже пошевелиться. Несправедливо. Но жизнь есть жизнь, и чего ещё она ожидала от разбойника и охотника за головами? Чем выше ставки, тем серьёзные решения. Палец уже лежал на курке. Аида вдруг подумала, как это странно — у Роджера окостенело только лицо, но руки и остальное тело были обыкновенными. Человеческими. Лошадь всхрапнула, тихо кивнув большой головой. Аида сузила глаза. — Ну же, — сказала она решительно. — Чего ты ждёшь? Он вздёрнул подбородок, мрачно посмотрел на неё из седла. По полам пыльной шляпы скользили лучи раскалённого солнца. — Ладно, — вдруг произнёс он, и пистолет поглядел в небо. — Будем считать, сегодня тебе повезло. — И добавил недовольно. — Забирайся. Аида медленно встала. Она не могла сперва поверить своим ушам. Забирайся?! Меньше чем минуту назад он хотел её прикончить, а сейчас — что? Он с неохотой убрал кольт. — В чём подвох? Роджер задумался. Он чуть склонился в седле, подавшись навстречу и положив локоть себе на колено. — Подвоха нет, — сказал он. — Я подумал, что живой ты мне пригодишься больше, чем мёртвой. — Да что ты. — Но не думай, что, как добрый самаритянин, я ничего с тебя не возьму! По спине даже в такой жар пробежала дрожь. Довериться ему — страшно, оставаться здесь — ещё страшнее: это верная смерть. Аида недоверчиво спросила: — И чего же ты хочешь? Роджер задумчиво окинул её недобрым взглядом и выпрямился. Кобыла под ним тихонько рыла копытом почву, потряхивая тёмной гривой. — Так как в постель с тобой ложиться себе дороже… Аида закатила глаза и скрестила руки на груди. — …пособишь мне в других вопросах. Чего разведать, прибрать, обслужить, сбегать за покупками, обстирать. Всей этой мутью я терпеть не могу заниматься. Будь у него нормальное лицо, он бы точно поморщился. Достал из кармана сигарету, закусил и чиркнул спичкой, прикрывая огонёк ладонью. — И это всё? — усомнилась она. — Всё — за помощь? И не отомстишь мне, что я в тебя выстрелила? — Месть состоится, когда начнёшь отстирывать моё нижнее бельё, поверь, — хмыкнул бандит. — Но не дрейфь. Просто не в моих привычках обычно убивать женщин, я не садист. — Когда ты меня душил, я бы так не сказала, — пришлось возразить. Чтобы не думать долго, она подошла к лошади, и Роджер протянул ей руку. Один рывок — и он втянул её в седло и посадил впереди себя. Затем ей на плечо лёг костяной подбородок: — Тепла и женской ласки, впрочем, тоже не хватает, — ехидно заявил он, ловко скользнув рукой ей под юбку. Вот наглец! Обозлённая, Аида со всей силы хлопнула его по лбу ладонью, стараясь сбить шляпу — но получилось неважно. Роджер увернулся, а в следующий миг воздел во второй руке банкноты, перевязанные бечевой. Да как он… — Кольт пусть будет у тебя, — отмахнулся Роджер и цыкнул на кобылу, заставив её пойти шагом. — Если что, воспользоваться им смогу. С твоей-то ножки всё приятнее, чем из кобуры. Сволочь. Аида оскалилась, шепча ругательства и тихо ненавидя всё и вся. Надо было пристрелить его ещё ночью, забрать деньги, ствол и лошадь, и не пришлось бы сейчас терпеть его присутствие. Как бы там ни было, но всё же теперь ситуация налаживалась. Она не шла пешком по прерии, а ехала верхом, откинувшись на грудь бандита и плюнув на свою гордость: так измученная и обгорелая спина хотя бы была защищена от палящего солнца. Стёртые ступни ныли, но в ней проснулась надежда на лучшее: по крайней мере, Роджер Янг не собирался её убивать и калечить. Но она ещё не знала, что дальше ждут большие проблемы…