Попутный ветер

      На вопрос, произнесенный унизительно молящим голосом и куда больше похожий на отчаянную просьбу, о чем отчего-то Орофер не жалеет вовсе, Леголас слабо улыбается, будто до конца не понимая, что делает и кивает, соглашаясь на встречу. И лишь мгновением позже, когда белокурая макушка внука — не Трандуила — вновь напоминает он себе, до боли кусая губы, — скрывается в пестрой толпе, Орофер осознает, что совершенно точно не знает, где ему Леголаса найти.       Гэлрэн, видевший и слышавший достаточно, чтобы понять и с обычной невозмутимостью принять новое положение дел, тактично делает вид, что ничего особенного не произошло и настойчиво тянет Орофера обратно к побережью, удерживаясь от расспросов и разговоров. Орофер повинуется с несвойственной себе покорностью, в блуждающей рассеянности следуя за другом да пустыми глазами буравя его спину в поисках неведомых ответов.       — У меня есть внук, — растерянно произносит он. Гэлрэн флегматично кивает. — У Трандуила есть сын, — Орофер не знает почему, но именно этот факт противоречиво кажется куда диковиннее и несуразнее, чем то, что сам он стал дедом.       — Дети растут, — хмыкает Гэлрэн. Скользит смешливая мысль, что вскоре эти слова станут ему мантрой. — Надеюсь, твой отпрыск не только вырос, но и повзрослел. Он, разумеется, был чудным ребенком, но не дай Валар Трандулион норовом и манерами пошел в отца.       Орофер, к легкому своему испугу, думает, что был бы вовсе не против, — Эру, только рад! — если б Леголас и в этом походил на отца. С Трандуилом было зачастую непросто, но сейчас это вдруг казалось донельзя забавным и, быть может, очаровательным. Элберет, никогда прежде ему не приходило в голову назвать характер сына очаровательным.       Оглушенный этой мыслью, Орофер замирает, трет переносицу и вдруг хмурится.       — Постой, но куда мы идем? — задает он вопрос, которым следовало бы озаботиться еще несколько минут назад.       Гэлрэн оборачивается и устремляет на него полный снисходительной мягкости взгляд.       — К Гил-Галаду, разумеется, — фыркает, и голос его принимает тот приторно-сладкий тон, каким неразумному дитя часами объясняют простейшие истины.       — К Гил-Галаду?.. — давится Орофер пораженным возгласом, в ужасе смотря на товарища и гадая, когда же тот успел обезуметь. — Зачем, Эру ради, нам к этому… Гил-Галаду?!       — Потому что, мой дорогой, непредусмотрительный друг, он водит близкую дружбу с неким Элрондом, сыном Эарендиля — уж его ты вспомнить должен — а Элронд почти наверняка знает, где обычно бродит твой прелестный потомок.       — Откуда ты можешь быть в этом так уверен? — голос срывается на нечто, слишком уж похожее на истеричное отчаяние, и Орофер прикусывает язык, не желая окончательно потерять лицо.       — Всегда подозревал, что когда некий кровный родственник, который может подойти под описание «мой, по семейной традиции несколько безумный, отпрыск, названный Трандуилом» или же «некто, неприлично похожий на Трандуила» объявляется поблизости, такая добродетель как здравый рассудок тебя покидает, — безмятежно и, быть может, чуть ехидно произносит Гэлрэн, и — даже не видя его лица, Орофер готов поклясться, что это так! — закатывает глаза.       — Во время вашей чудной и невероятно содержательной беседы, я, догадываясь, что дело едва ли закончится одной встречей, а ты, mellon nin, едва ли озаботишься тем, чтобы узнать хоть что-нибудь о жизни внука здесь, расспросил некоторых удачно встреченных в толпе старых и не слишком знакомых. Кое-кто, чье имя роли не играет, поделился своим удивлением и недовольством касательно того, что у Трандулиона весьма… интересные вкусы на друзей да излишне близко приближенных приятелей, в число которых входит и тот самый Элронд-полуэльф с его отпрысками, чьи имена, я, боюсь, не запомнил.       — Как было рассказано, с сыном Эарендиля твой внук водил знакомство во время последней войны, а с детьми его познакомился и сблизился по причине странных историй с потомком Исильдура и Элрондовой дочуркой. Признаться, я толком не понял, что именно там случилось и не имею ни малейшего желания разбираться, — Гэлрэн досадливо поморщился. — На этом все.       Он криво усмехнулся уголком губ и обратил выжидательный взгляд на Орофера. Тот, не сдержавшись, улыбнулся — Гэлрэн будто бы сиял от распирающего его довольства и гордости своим свершением.       — И поэтому сейчас ты полон решимости посетить этого нолдорского… — Орофер в очередной раз обрывает себя на полуслове, поймав выразительный взгляд друга, который и сам когда-то грешил близкими знакомствами с нолдор. Излишне близкими, на вкус Орофера — о, Гэлрэнову, в высшей степени очаровательную, супругу с ее чересчур бурной страстью к кинжалам он до сих пор позабыть не мог.       — Именно, — самодовольно ухмыляется тот, слишком уж насмешливо сверкая глазами. — И ты, разумеется, пойдешь со мной и будешь вести себя прилично. Тошнотворно прилично и безукоризненно вежливо, слышишь?       — А Айнулиндалэ на голоса тебе не спеть? — шипит сквозь зубы Орофер, зло сужая глаза.       Гэлрэн широко усмехается.       — Будь умницей, mellon nin. Глядишь и внук поверит, не заметив твоей чудной истинной натуры, да окрестит любимым дедушкой.

***

      Рассеянно блуждая взглядом по высокой траве, Орофер пытается понять, когда именно все пошло наперекосяк. Его внук, его кровь, сын его сына, якшается с нолдор. С нолдор, Эру всемогущий!       — Прекрати, — вдруг раздраженно фыркает Гэлрэн, будто угадав его мысли. Впрочем, Орофер не удивился бы, узнав, что это и в самом деле так — они провели слишком много времени бок-о-бок, чтобы не научиться. — Я кожей чувствую твой ужас.       — Я ничего не боюсь и особенно — проклятого Гил-Галада! — тут же вскидывается Орофер, останавливаясь и с возмущением глядя на друга.       Гэлрэн в ответ смотрит с обычной невозмутимостью, и снова фыркает, крепко хватая Орофера за запястье и вновь утягивая по одному ему известной дороге, вниз, по склону долины. Орофер с нехорошим предчувствием прищуривается — и точно, в низине едва заметно переливается хрусталем по солнечному свету некий замок, явно принадлежащий тому самому нолдо, одно имя которого вызывало у Орофера зубную боль.       — Я не говорю, что ты боишься Гил-Галада, вовсе не являющегося проклятым, — обреченно вздыхает Гэлрэн и тянет сильнее, будто опасаясь, что друг вырвется и — эта идея с каждым мгновением казалась все привлекательнее — сбежит. Орофер едва не падает, запутавшись в невесть откуда взявшемся плюще под ногами и бросает на ненаглядного товарища несколько сердитый взгляд. — О, нет, Валар, нет, тебя приводит в ужас лишь мысль о том, что мелкий не-совсем-Трандуил к Гил-Галаду относится вполне тепло, а, значит, и тебе придется улыбаться.       — Его зовут Леголас и он совсем не Трандуил, — недовольно кривится Орофер. Замок, к его раздражению, становился все ближе.       — Говори себе это почаще, — ухмыляется Гэлрэн.       Оставшуюся часть пути они молчат, каждый занятый мыслями о своем.       Разумеется, с Гил-Галадом они общались и не раз после той войны, закончившейся для обоих столь интересным образом. Умирать Ороферу не слишком понравилось — та стрела не попала прямо в сердце, прошла совсем близко, чего, впрочем, было достаточно, чтобы смерть пришла довольно болезненно и не слишком быстро. Перепуганные, темные, почти черные от страха глаза мертвенно-бледного Трандуила — Валар, на мгновение Ороферу почудилось, что умирает там не он или же, по крайней мере, не он один — также особенно не успокоили и удовольствия не принесли.       Встретившись спустя пару тысячелетий после того, как отгремела Битва Последнего Союза, у них с Гил-Галадом состоялся несколько неловкий разговор, результатом которого стало то, что оба они сошлись в мнении о том, что смерть или, точнее, умирание — не самое приятное состояние и каким-то образом, не сказав о том ни слова, решили больше тему войны не поднимать. Может, и к лучшему.       Друзьями они не были. Не были и теми, кто, случайно встретив друг друга, испытал бы хоть сколько-нибудь приязненные чувства. О, будь на то воля Орофера они никогда — никогда! — не встречались бы больше, до самого конца мира и, быть может, чуть дольше.       Однако его чувства и желания едва ли волновали Гэлрэна, с излишним энтузиазмом и странной усмешкой стучащего в дверь. Орофер мрачно подумал, что, быть может, выбирая себе товарищей, не только Леголас в их семье поступил на редкость неблагоразумно.       Лишь Трандуил отличился — с некой долей презрительности — Валар, хоть что-то, воспитывая сына, он сделал правильно! — и к нолдор, и к гномам, и, пожалуй, абсолютно всем остальным эльфийским народам и тем, кто был ниже его по статусу ли, по умениям хуже — не особенно важно, отпрыск неведомым образом выцепил себе из пестрой толпы всевозможных родичей одного-единственного и откровенно странного дружка-товарища. Рыжего, отвратительно рыжего — Орофер как сейчас помнил — и чрезмерно дерзкого. Зато синда, не авари какой, нолдо иль фалатрим — Орофер, смирившись, когда-то силился успокоить себя именно этим.       Губы сами собой кривятся в горькой усмешке — в памяти вспыхивает жалящим пламенем уродливая сцена гибели единственного товарища сына на все той же войне. Что стало с Трандуилом после этого? Что стало с его юным сыном, вынужденным похоронить отца и друга, с доброй половиной народа в придачу, беря на себя ответственность за всех, кто выжил? Что стало с его сыном, что осталось в том, кто вырастил Леголаса, от того, кого знал и растил когда-то он, Орофер?       Орофер встряхивает головой, прогоняя прочь неуместные мысли. Быть может, когда-нибудь он узнает.       Дверь с едва слышным скрипом открывается, заставляя поморщиться. На пороге появляется несколько взъерошенный — Орофер удивленно вскидывает брови — Гил-Галад, окидывает незваных гостей тяжелым взглядом и вздыхает.       — Встретились таки? — обреченно спрашивает нолдо, кажется, уже уверенный в том, какой ответ получит. — С Леголасом, я имею в виду.       — Встретились, а потом они друг друга немного потеряли, — ехидно усмехается Гэлрэн, бросая косой взгляд на враз нахмурившегося спутника.       — Проходите, — устало кивает Гил-Галад. — Заварю чай.       Переглянувшись, Гэлрэн с Орофером молча следуют за ним по светлой галерее, кажется, соединяющей части замка, вблизи оказавшегося еще более диковинным, чем можно было ожидать. «Нолдор», — хмыкает Орофер, но вслух не произносит.       Гил-Галад и в самом деле приводит их в некое подобие гостиной, взмахом руки приказывая сесть за широкий круглый стол, а сам удаляется куда-то в глубь переплетений коридоров, мгновенно пропадая из виду.       — Вот видишь, ничего смертельного не произошло, если ты, разнообразия ради, не бросился на него с мечом, — нараспев произносит Гэлрэн, ухмыляясь.       — Я и не собирался, — раздраженно отмахивается Орофер, с легким интересом оглядываясь по сторонам.       Комната, в которой они оказались, выглядит… светлой. На вкус Орофера, чересчур светлой. Чересчур много окон, чересчур много невесть зачем зажженных свечей, чересчур много сверкающего в солнечном свете хрусталя и стекла. И всюду кипы бумаг, пыльных, тяжелых даже на вид книг, изорванного, словно во внезапной вспышке гнева, пергамента, покрытого чернильными пятнами, и самих чернильниц и перьев. Диковинные чертежи, старые, пожелтевшие от времени письма, догоревшие свечи, черный, закопченный металл, и все в диком беспорядке, будто бы они своим приходом отвлекли Гил-Галада от странного занятия, за которым тот провел долгие дни, ни на миг не отвлекаясь. Но над чем, Эру ради, он трудился?       Орофер, поддавшись любопытству, тянет было руку к ближайшему, свернутому в трубку пергаменту, но тут же отдергивает пальцы — на пороге возникает Гил-Галад с подносом в руках. Он локтем смахивает со стола добрую часть бумаг куда-то под него, рассеянно хмурится, услышав звон разбившейся чернильницы, но, будто в одно мгновение о том забыв, отвлекается, расставляя чашки.       Орофер задумчиво поджимает губы, с удовлетворением думая, что в своем предложении о том, что все нолдор давно и безнадежно обезумели, был прав. Быть может, затея Гэлрэна была не так уж и плоха.       — Итак, что именно вы хотите узнать? — скучающе спрашивает Эрейнион, разливая по чашкам чай.       — Для начала, каким, ради Валар, образом ты умудрился сдружиться с моим внуком раньше, чем я узнал о его существовании? — Орофер изо всех сил старается придать голосу равнодушно-смешливый тон, скрывая всякие нотки досады и горечи, но, кажется, выходит у него плохо.       Гил-Галад замирает, поднимает голову и впервые глядит ему прямо в глаза. Орофер морщится от всколыхнувшихся воспоминаний — взор у старого знакомого точь-в-точь такой же, как и в их последнюю встречу: излишне яркий, чересчур светлый, будто сияющий изнутри неведомым светом, и тошнотворно проницательный. Какая мерзость.       — Мы не такие уж и друзья, Орофер, — непривычно мягко произносит нолдо, склоняя голову набок и делая маленький глоток из своей чашки. — Он близок с Элрондом, и особенно — с Элладаном и Элрохиром, его сыновьями; я сам встречался с ним от силы десяток раз.       Орофер прикусывает щеку. Десяток раз. Жалкий десяток раз, которого у него не было.       — Какой он? — против воли вырывается вопрос.       Гил-Галад тепло улыбается, становясь диковинно непохожим на того, кого Орофер когда-то знал.       — Чудный. На тебя слишком уж походит, на мой вкус.       Орофер на миг застывает, оглушенный, не зная, что должен испытывать, услышав это. Радость? Гордость? Валар милосердные, сколько раз ему говорили, что Трандуил во всем на него похож. Но от схожести той лишь проблем больше было — о, он помнит, такое позабыть трудно.       — Проклятие, — нарочито недовольно кривится Гэлрэн. — Еще один упрямый венценосный идиот на мою голову…       — Переживешь, — грубо хмыкает Орофер, обращая на него взор, полный нарочитого недовольства.       Гил-Галад вновь улыбается, но от улыбки этой отчего-то становится тошно. Мысли вновь возвращаются к сверкающему в памяти образу Леголаса, что обманчивой тканью иллюзии сплетается с по-прежнему ярко отпечатавшейся в воспоминаниях Трандуилу.       Сын смотрит с укором, хмурит брови, будто, как и когда-то давно, точно разгадав каждую до одной мысли, прочитав по мимолетной тени, скользнувшей во взгляде и складке у рта, все, что Орофер тщетно пытался скрыть от самого себя. Леголас ли нужен ему, Леголас ли так интересен или то кричит привычка и старая тоска о необходимости держать как можно ближе того, кто пусть и не является Трандуилом, но выглядит точь-в-точь как он? Ответа Орофер не знает и не желает узнавать — так будет проще им обоим.       Он дергает плечом, пряча лихорадочно блестящие глаза и делает большой глоток из чашки. Тут же Орофер заходится кашлем, едва не подавившись — чай, особенно ту блеклую травянистую дрянь, что называют «чаем зеленым» он никогда не любил. Горьковатая жидкость обжигает горло, отвратительным привкусом отдаваясь во рту. Морготовы нолдор с их традицией травить всех нежданных гостей… Чашку Орофер спешно отставляет подальше от себя, и вновь поворачивается к Гил-Галаду, требовательно глядя на него.       Эрейнион вздыхает и тоже оставляет свою чашку, но с куда большим сожалением. Орофер рассеянно пытается вспомнить, с каких пор Второй Дом и в частности тот последний, кто сидит сейчас напротив, с дурного вина, которое еще кое-как вытерпеть можно было, перешли на омерзительные чаи.       — Он живет на северной стороне острова, неподалеку от Форменоса, — Гил-Галад хмурится, но, помолчав, продолжает: — у самой рощи мэллорнов; вы едва ли заблудитесь. Что ж… думаю, все же стоит предупредить: живет он там со своими друзьями. Эльфом, из тех, кто покинул Эрин Гален, и… — Гил-Галад вдруг отводит глаза и лицо его принимает нарочито равнодушный вид.       — И? — напряженно переспрашивает Орофер.       — И с гномом, — обреченно вздыхает нолдо.       Орофер растерянно моргает. Что ж, он всегда подозревал, что шутки у проклятых нолдор чересчур безумные. Он пытается было усмехнуться, но выходит плохо. По смущенному и несколько потерянному лицу Гил-Галада Орофер неожиданно понимает, что, быть может, шуткой это не было вовсе.