Попутный ветер

      Леголас, прикусив губу, лихорадочно пытался вспомнить все, что ему было известно о своем неожиданно живом родиче. Гимли, по обыкновению, что-то нарочито раздраженно, но все же недостаточно для того, чтобы поверить, что его недовольный тон хоть сколько-нибудь искренен, ворчал про странных эльфов, которые тратят слишком много времени на странные разговоры, при этом не говоря ничего толкового и тем лишь занимают чужое время; но Леголас, не вслушиваясь ни в его речи, ни в тихий голосок совести, робко пытавшийся напомнить о приличиях, пропустил все его слова мимо ушей, даже не стараясь поддержать диалог.       В мыслях путались обрывки старых слухов, некогда услышанных вкрадчивых шепотков, блеклые тени вороватых взглядов и резкие, деланно сухие да бесцветные, отцовские рассказы, которые таковыми назвать можно было с трудом.       О короле Орофере говорить не любили — не принято было. На его редкие вопросы, обозначенные детским интересом да несколько отчаянным нежеланием признавать, что отец не солгал, сказав, что из их семьи никого уж больше в живых не осталось кроме них двоих, наставники отвечали неохотно, некоторые вовсе отмалчивались, другие — раздраженно фыркали, наказывая думать о чем-нибудь ином, и обратить внимание на поистине важные вещи. Леголас едва ли считал чистописание вещью важной, но спорить не решался.       Спрашивать о предке отца было затеей пустой, заранее обреченной на провал. Тот если и не рассердился, то непременно посмотрел бы на него сверху вниз, сделав при этом такой взгляд — Валар, этот взгляд Леголас с детства ненавидел — что желание задавать вопросы как рукой сняло. Что-что, а просто смотреть, в одном том взоре причудливо переплетая недовольство, разочарование, раздражение и предупреждение, чересчур похожее на затаенную угрозу, отец умел.       Гложимому любопытством да упрямством ведомому ему тогда пришло на ум только одно. Идея себя оправдала, и летописец, насмешливо вскинув брови, — ни в далеком детстве, ни столетиями позже они с Полдоном близкими приятелями не стали и особую теплоту друг к другу едва ли питали — да ради приличия поворчав, выдал просимое.       Леголас нахмурился, вспоминая прочитанное. На мгновение он замер, а после резко обернулся, растерянно глядя на Гимли. Кажется, у него были все причины полагать, что нолдор и тем паче гномов его едва знакомый родич не жаловал.

***

      Объяснить Гимли, что встреченный ненароком незнакомец, диковинно похожий на него самого — услышав это Леголас на миг замер, впервые поняв, что, должно быть, со стороны они выглядят, как братья — это его мертвый дед было задачей довольно трудной. Сам гном, единожды встретившись с королем Трандуилом, от этой новости в восторг не пришел, предположив, что у отца его характер-то едва ли многим лучше, чем вновь привел Леголаса в замешательство. Он не знал, чего ожидать от предка, не совсем понимая и чего он хотел бы ожидать.       Осознать, что о собственном родиче ему известно чуть больше имени было несколько раздражающе. Понимание того, что здесь, в Валиноре, наверняка найдутся те, кто Орофера некогда знал, принесло смешанные чувства. Мысль же, что понять это и озаботиться расспросами он мог куда раньше, вызывала стыд.       Решение пришло несколько нелепое, пусть и — если уж верить историческим анналам — вполне себе логичное, а потому теперь Леголас, не слушая слабые возражения друга, уверенно потянул его за собой по призрачной тропе, затерявшейся среди шумной толпы.       К его удовлетворению, те, кто ему нужен был, находятся именно там, где ожидалось — у прилавка не то с оружием, не то со столовым серебром — главное, чем-то совершенно точно нолдорской природы происхождения. Разумеется, замечают они его куда раньше, чем Леголас взглядом находит их, кожей чувствуя, что те точно где-то поблизости.       — Трандулион!.. — раздается задорный возглас, и, словно из ниоткуда, под изумленный вздох Гимли, появляется взъерошенный, раскрасневшийся некто почти-нолдо, в чьем точном имени Леголас не совсем уверен, как, впрочем, и всегда. — Какая неожиданная…       — Предсказуемая, — смешливо фыркает, берясь следом из все прежнего ниоткуда другой эльф, лицом точь-в-точь повторяющий первого, перебивая того на полуслове. — Встреча. А я ведь говорил, что они встретятся еще до исхода первого столетия, но ты…       Леголас рвано вздыхает, и в раздражении поджимает губы — складывающееся ощущение, что все вокруг знают больше него, начинало порядком надоедать.       — Элладан, — сухо печатает он, обрывая одного из близнецов, и не позволяя тем вновь завести очередной из своих споров, не имеющих конца. — Элрохир. Я тоже рад вас видеть, но ради Эру, вы поспорили на то, как скоро мы с милордом Орофером познакомимся?       Голос его на миг неуверенно сбивается — Леголас все еще не понял, как именно должен обращаться к деду, и это, разумеется, не остается незамеченным близнецами.       — Три с половиной тысячелетия как не король он, — сладко пропел один из них, кого Леголас отчего-то обозначил для себя Элрохиром, пусть в точности едва ли мог узнать. Второй близнец хмыкнул, впрочем, окидывая Леголаса взглядом, полным серьезной задумчивости.       — Король, не король, какая разница, — хмуро буркнул Гимли, исподлобья косясь на близнецов, к которым едва ли питал дружеские чувства.       Леголас по привычке прикусил губу, пропуская рассеянную мысль, что повадка та отцу всегда была глубоко противна, и щурясь. Элрондовы сыновья ответили ему одинаковыми пристальными, ехидными, по своему обыкновению, взглядами. Леголас едва сдержался от того, чтобы закатить глаза, рассеянно пытаясь понять, каким, Моргот возьми, образом, они умудрились сдружиться.       Воспоминание вызывало горечь — нечеловечески яркий образ Арагорна в памяти до сих пор был болезненно лучист, да жив. Он любил Арагорна, как, быть может, младшего брата или попросту друга хорошего — то было правильно и легко, а Леголас не имел привычки лгать себе в собственных чувствах; любил он и Арвен, невесть как поняв ее и незаметно для себя привязавшись. Отец сказал бы, что то было ошибкой — о, Леголас в том уверен, ведь в одном из бесчисленных писем, родитель укорял его в излишней мягкости, предостерегая, в своей причудливой манере пытаясь тем уберечь — но отчего-то сам он об этом не жалел ни единого мгновения.       Арагорн прожил хорошую жизнь — Леголас эгоистично хотел верить в это, не имея ровным счетом никакого права судить — а, значит, и не имело смысла скорбеть да горевать, столетиями храня в памяти его облик и травя сердце. Не имело смысла, однако, он все же отчего-то не смог себе в этом отказать. Очередная недостойная слабость, как сказал бы отец. Леголас ухмыльнулся.       Понять Элладана и Элрохира, хоронящих сестру, проживушую немногим дольше своего супруга, было на редкость просто. Они, кажется, поняли и его. Дальше уж как-то сложилось само собою — Леголас едва ли успел это заметить, чересчур занятый попытками разобраться в том, что творилось с ним в те времена. Но все же сложилось, и чудится, будто бы всех это устраивало.       Особенно устраивало владыку Элронда, невесть отчего решившего, что он должен присматривать за Леголасом, словно опасаясь того, что тот, поняв, что отец его — как, очевидно, считал каждый в историю посвященный — покидать Средиземье и свой Лес не собирается, выкинет какую несусветную глупость. На вкус Леголаса, подобная забота была, пусть и весьма трогательна, но слишком уж неуместна.       — И чего же ты хотел, лесное порождение? — насмешливо ухмыльнулся тот, кто, будто бы был Элладаном, с любопытством глядя на него.       — Ваш отец ведь был знаком когда-то с уже-не-королем Орофером? — игнорируя веселое фырканье другого брата, без обиняков спросил Леголас.       — Быть может и да, — нараспев протянул Элладан.       Элрохир вновь хмыкнул:       — Ada говаривал, что то было худшее знакомство за всю жизнь его.       Леголас устало потер виски, гадая, было ли сказано хоть единое слово правды. Узнать точным не представлялось возможным, а, значит, оставалось — к его вящему раздражению — поверить, да проверить. Чай лорд Элронд искренне ответить сумеет.       — Ваши достопочтимые отец с матушкой не строили планов на этот вечер? — вкрадчиво вопросил он, уже все для себя решив.       — Против твоего визита не будут, — в тон ему ответил один из близнецов — видят Валар, пытаться различить их — затея пустая, обреченная на поражение задолго до первой мысли о самой попытке. Что ж, он попробовал.       Однако планам Леголаса сбыться оказывается не суждено. Впрочем, нет, в определенной мере он все же своего добивается — появившись под вечер в привычной себе компании Гимли да близнецов, он прямо на пороге поместья бывшего владыки Элронда столкнулся с несколько бледным им самим в обществе своего дражайшего деда.       Мысль об уже обещанной встрече и фамильном упорстве — скорее уж, упрямстве — посетила его слишком поздно. Воспоминание же о ранних раздумьях о всей глубине чувств родича по отношению к пресловутым нолдор да гномам, заставило, криво улыбнувшись, попятиться назад. Ледяной же взгляд короля Орофера вынудил остановиться, забросив всякие надежды о бегстве и мирном разрешении давних разногласий.