Я очень рад, но На любого журавля найдётся мальчуган с рогаткой Так что лучше птичку всё-таки в руках И вам бы тоже, мисс, не стоило витать бы в облаках Но там вы рухнете балластом Ах, ну кто же вам сказал, мадам, что небо безопасно? pyrokinesis — Да что романтичного в птичках?
— Ебаный рот… Почему мне, блять, так не везёт-то, сука! Две престарелые бабульки, сидевшие на скамеечке у подъезда и клюющие семечки, уставились на меня глазами по пять копеек. Но было абсолютно фиолетово на то, с каким осуждением на меня таращились люди, потому что в эту минуту моё сердце обливалось кровью при виде того, что сотворили с моей машиной. Какие-то… кхм, отбросы общества, иначе — маргиналы, разрисовали газовыми баллончиками кузов автомобиля, пока я мирно посапывала в постельке. На капоте цвета мокрого асфальта теперь красовался едва различимый портрет Чумного Доктора в стиле граффити и бесчисленное количество фразы: «Гори, гори ясно». Что ж, мой пердак точно не погаснет в ближайшее время. Я попробовала тряпкой, промоченной жидкостью для чистки стёкол, оттереть этот вандализм, да вот только краска уходила нехотя, да и по времени опаздывала. Чертыхнувшись под нос, с мрачной миной уселась в салон и завела свою бедную ласточку, которую вновь придётся отдавать в сервис. Если дядя об этом прознает — прибьёт не глядя, и совершенно не важно, что моей вины в этой ситуации было ноль процентов. Меня распирала ослепившая ярость, отчего руки с остервенением сжимали обивку руля и были готовы вот-вот разорвать её в клочья. Однако, чем ближе я подбиралась к работе, тем больше голову заполняли иные мысли, вынуждавшие учащённо дышать. То, что произошло между мной и Серёжей в лифте прошлым вечером… Об этом я долго размышляла до глубокой ночи и на утро, но ни к чему так и не пришла. Я чувствовала, что медленно утопала в вязком болоте, где каждое движение, вздох и биение сердца лишь ускоряли моё погружение. Почему судьба оказалась ко мне неблагосклонна, что подарила билет на эмоциональные качели? Чем я заслужила подобную участь? Казалось бы: выиграла джекпот по жизни, заполучив внимание Разумовского, ведь на моём месте мечтали оказаться сотни, если не тысячи девушек города. Для меня это был нереальный сон, что исчезнет с наступлением утра, оставив после себя чувство утраты. Тот невесомый, такой невинный поцелуй вызвал танец бабочек в животе, но, тем самым, лишь усугубил всё положение дел. Я же… за спиной Серёжи целовалась с его лучшим другом! Да, это произошло немного раньше, но сие факт ситуацию в лучшую сторону не менял. Мне было бы гораздо проще, если бы симпатия к рыжику оставалась односторонней и невзаимной. Мы бы остановили Чумного Доктора и прервали распространение пожиравшей умы людей чумы. И тогда долгожданный хэппи-энд, после которого наши дороги навсегда бы разошлись, как в море корабли. Но Разумовский всё перечеркнул одним, мать его, поцелуем и признанием! И что мне далее следовало делать? Я не хотела скрывать что-либо от Серёжи, чтобы наши отношения оставались доверительными и открытыми, но поведать события той ночи боялась и стыдилась. Это один из скелетов, что я заволокла в шкаф и заперла на массивный ключ. А вдруг Волкову взбредёт в голову самолично выдать нас двоих с потрохами? С целью мести или из личной прихоти — неважно. Важно лишь то, что Разумовский ни за что не должен прознать о том поцелуе. Это была моя самая большая ошибка… Или нет? — Смотри, куда едешь, овца слепая! — из прострации меня вывел мужской возмущённый голос и трель сигналки автомобиля, в который я чуть не въехала, не заметив смену цвета светофора. Я не отреагировала на грубость, адресованную в мою сторону, потому как была полностью согласна со словами мужика. Руки начинали неконтролируемо дрожать, ведь мне придётся вновь увидеть Серёжу, стоять с ним, разговаривать… Почувствовала себя изменщицей, что за спиной любимого покувыркалась с его лучшим другом и продолжила строить из себя верную девушку. Господи, почему эти двое не могут быть одним человеком? Припарковавшись на подземной стоянке для сотрудников, я с покер-фэйсом вышла из автомобиля, который с нескрываемым шоком разглядывали двое курящих офисных клерков и пожилой уборщик. Ничего страшного: просто отработаю этот блядский день и отвезу ласточку в ближайший сервис. В самом же офисе тоже было несладко. Уже на входе на меня открыто пялились девушки-хостес у стойки информации, о чём-то перешёптываясь между собой. Заметив мой хмурый взгляд, они вытянулись по стойке смирно и уткнули носы в журналы приёма, но ехидно улыбаться не перестали. Видимо, нашли очередной объект для рабочих сплетен, которым почему-то стала я. Так как до работы оставалось чуть меньше получаса, я решила провести свободные минуты за чашечкой чая в рабочем кафе. Как в случае с теми девушками с холла первого этажа, проводившие время за столиками работники кидали в мою сторону косые взгляды. Что-то не так с моей одеждой? Вроде голубые джинсы, серая футболка с неконтрастным принтом, лакированные лоферы и горчичная куртка-рубашка спокойно вписывались в местный дресс-код. Мне пришлось приложить невероятную силу воли, чтобы не заорать на весь кафетерий: «Да что вы на меня пялитесь?!». — Привет, ты нас помнишь? — вдруг услышала я девичий голос над головой, пока взгляд таращился в экран смартфона. Боковое зрение уловило приближение двух людей к моему столику. Я подняла взгляд и не сразу признала в нежданных собеседниках подружек-хвостиков Марины, с которыми она меня подловила в начале практики в туалете. После этого казуса больше с ними не пересекалась лично, поэтому их появление стало для меня неприятным удивлением. — Да, я вас помню. Вы с Мариной общались, — ответила отстранённо и опустила голову, показав всем видом, что на диалог с ними была не настроена. — Ну и в туалете меня втроём побили… Одна их них, более разговорчивая и взвинченная, хмыкнула и присела напротив меня, сложив руки в замок. Вторая осталась стоять возле столика и испуганно оглядываться по сторонам. — Если ты думаешь, что мы пришли по твою душу из-за того случая, то не бойся, — вау, какое великодушие с их стороны, только было бы из-за чего заниматься подобной хернёй. — Просто решили поинтересоваться чисто между девочками, как тебе работается личной подстилкой Разумовского. От крайней фразы я поперхнулась горячим чаем, чуть не пролив его на коленки. — О чём ты вообще говоришь? — возмутилась я не слишком громко, чтобы не привлечь внимание остальных сотрудников. — Оу, неужели ты не видела? — наигранно удивилась она, но в глазах заплясали черти. — Ну, тогда сама почитай. Подружка Марины вытащила из сумки смартфон и, минутой погодя, после поисков чего-то явно интересного тыкнула в меня экраном. Я неуверенно протянула руку, перехватив гаджет, и с открытым сомнением взглянула на какую-то запись в популярном паблике про звёздные новости. Мои глаза тут же округлились, когда прочитали её название и первый абзац. У СЕРГЕЯ РАЗУМОВСКОГО КТО-ТО ПОЯВИЛСЯ? Девушка, чья личность пока что остаётся тайной, вчера была замечена папарацци у офисного комплекса создателя социальной сети и благотворительного фонда «Vmeste»! По фотографиям видно, как Сергей Разумовский вышел со своей спутницей из здания, посадил её в свой автомобиль, после чего пара уехала в неизвестном направлении… Внизу статьи были приложены те самые фотографии, на которых были мы вдвоём — улыбающиеся и, как можно подумать со стороны, флиртующие. На моём лице были солнцезащитные очки и яркий макияж, поэтому посторонний в «незнакомке» меня бы не признал, чего нельзя было сказать про местных офисных клерков. Может, те сплетницы у стойки информации тоже увидели эту новость? — Что за… чуть собачья? — я кинула в девушку беспокойный взгляд, а голос предательски дрогнул, открыто показав страх. — Это враньё. Мой ответ, казалось, лишь позабавил их. — Чего разволновалась сразу-то? Разве ты не этого добивалась? — спокойным тоном поинтересовалась подруга Воробьёвой, когда как в глазах читалось откровенное презрение. — Не расстраивайся, мы всё понимаем. У тебя появился шанс охмурить Разумовского, чем ты и воспользовалась, раздвинув перед ним ноги. Иначе как ещё ты смогла так быстро из какой-то левой практикантки стать его секретарём. Я с затаённым дыханием уставилась на неё. Откуда так быстро просочилась информация? — Нам вчера Олег Геннадьевич рассказал, — словно прочитав мои мысли, пояснила она. Признаюсь, меня смогли застать врасплох. Я ещё пребывала в ступоре от того, что вычитала из статьи, успевшей стать настоящей утренней сенсацией. Больше девятнадцати тысяч лайков и семьсот репостов — дело запахло писюнами. Не заметив никакого сопротивления или попыток оправдаться, хвостик Воробьёвой выхватила из моих онемевших рук свой смартфон, добив напоследок: — Всё-таки Марина была права на твой счёт. Что ж, смотри не «перетрудись» на новой должности, когда будешь исполнять его… прихоти. Они, не торопясь, вышли из кафетерия, но я смогла расслышать сквозь шум от кофейного аппарата и разговоров, как одна из них у самого выхода с презрением бросила в мою сторону: «Шлюха». Руки схватили уложенные волосы и больно оттянули их. Этот приём немного привёл меня в чувство. Я же догадывалась, что в офисе могут пойти обо мне различные слухи, ведь людям только дай повод обсудить чужую жизнь и постель. Но разоблачающие статьи жёлтой прессы и скандальных групп в соцсетях — это совершенно новый уровень, до которого, как я считала, мне было далековато. Интересно, Серёжа уже видел эту статью? Или она тоже окажется для него большим сюрпризом с утреца пораньше?..***
Сор в избу: Свалка Филиппа Зильченко травит людей! Наш любимый город уже не одно десятилетие задыхается от вредоносных испарений. Ни для кого не секрет, что виной тому является бескрайняя свалка — многокилометровый мусорный полигон, отравляющий наш воздух, почву и реки. Несмотря на громкие утверждения монополиста на рынке отходов — Филиппа Зильченко — о том, что на центральной городской свалке соблюдаются все нормы, установленные законом, мы провели независимое расследование, в ходе которого неоднократно уличили господина Зильченко во лжи. Из неофициальных источников стало известно, что свалка… — Ты это видел? Я ворвалась в кабинет Разумовского как дикий и опасный ураган, снося всё на своём пути. Он сидел, согнув под себя ноги, на диване и смотрел утренние новости, но при виде моей угрюмой физиономии тут же отвлёкся от своего занятия и невнятно пролепетал: — О чём ты? Что я должен был увидеть? — Марго, выведи, пожалуйста, последнюю запись про Сергея Разумовского в паблике «Звёздные хроники», размещённую в семь утра сорок минут, — выдала я бесстрастным тоном, прервав столь «интересный» репортаж. — Сейчас сделаю, Ирина, — ответил искусственный интеллект и выполнил мою просьбу. На весь экран высветилась та самая новость с приложенными папарацци фотографиями. — Ч-что? — единственное, что смог выжать из себя Серёжа, перечитывая текст в записи снова и снова. — А то, что, кажется, у нас большие проблемы. Особенно у меня, — констатировала неутешительный факт и отвернулась к окну, подавив желание выпрыгнуть из него со словами: «I believe i can fly!». — О чём ты такое говоришь? Какие ещё проблемы? — рыжик подошёл почти вплотную в надежде взглянуть в мои глаза, но единственное, что я позволила ему лицезреть — это затылок. — Ты правда не понимаешь? — дрожь в моём голосе выдавала сильное беспокойство. — Весь наш офис на ушах стоит из-за этих фоток! Только и делает, что обсуждает, как Ирина Орлова легла в постель к Разумовскому и выбила себе место на должность его личного секретаря. В эту минуту я попыталась представить, о чём могли судачить люди: мысленно встав на их место, поняла, насколько всё казалось очевидным. Особенно для прихвостней Марины Воровьёвы. Для них я воспользовалась состоянием последней, пребывающей в больнице с глубокими ожогами после пожара, и заполучила внимание Сергея. Каким именно образом — уже не так важно, но люди спокойно додумали и сочинили настоящую «Санта-Барбару». И… они будут же отчасти правы. Не намеренно, но я нашла с Разумовским общий язык, подружилась и после услышала его признание в симпатии. Но для других стала лишь безнравственной коварной охотницей и соблазнительницей богатеньких мужиков. Как же тошно… Неужели со стороны я была похожа на такой контингент девушек? — К-кто посмел такое сказать? Назови их имена! — с присущим героизмом и альтруизмом потребовал Серёжа, всё порываясь взглянуть мне в глаза. — Чтобы потом говорили: «Эта ябеда прискакала к своему папику и нажаловалась на нас»? — манерно съязвила я, изобразив одного из таких сплетников, шепчущихся прямо сейчас за нашими спинами. — Спасибо, однако как-нибудь обойдусь без новых скандалов. — Я не хочу оставаться в стороне и смотреть, как ты терзаешь себя! — рыжик продолжил стоять на своём и даже проявил что-то похожее на решительность. Он махнул на экран телевизора, на котором светилась разоблачающая статья. — Я удалю этот пост и заблокирую аккаунты всех, кто написал комментарии под ним. — Тем самым только разворошишь осиное гнездо, всё усугубив… Мне хотелось плакать, но в последний момент я нашла в себе силы не заверещать как вредный ребёнок. Слёзы остановились где-то на полпути, отчего окрашенные тушью ресницы слиплись между собой и слегка размазали косметику на веках. Руки Серёжи крепко сжали меня за плечи, а после одним рывком притянули к подтянутому мужскому телу. Свинцовую голову бережно положили на основание плеча и шеи, где бил учащённый пульс, и погладили по макушке. — П-пожалуйста, не плачь, — прошептал Разумовский, опалив лоб свежим мятным дыханием. — В том, что произошло, нет твоей вины. Она лежит исключительно на тех, кто всё это начал. Как же я ненавижу этих папарацци… Такие же горячие, как и вчера, губы Серёжи невесомо коснулись моего виска. Когда-то меня так же в детстве обнимал и целовал родной отец, пока на моё десятилетие не сообщил матери, что уходит в другую семью. Как же мне все эти годы не хватало подобной заботы, ведь мама не была тактильным человеком, и любовь свою проявляла через действия, а не слова любви и родительскую ласку. Это был настоящий ад для такого эмпатичного и тактильного человека, как я. И Серёжа… Серёжа стал первым, кто за столько лет подарил это тепло. В его руках я почувствовала себя той самой маленькой девочкой, которую резко лишили отцовской любви. «Папина принцесса» — как меня когда-то называли. Я неохотно всхлипнула, подавив повторный подступ слёз, и уткнулась носом в шею рыжика, пахнущую приятным цитрусовым и немного амбровым парфюмом. — Серёж, скажи… что ты такого во мне нашёл? — тихонько прошептала себе под нос и неуверенно взглянула на него щенячьими глазами. — Я ведь ужасный человек: грубая, язвительная, вечно матерюсь, шучу по поводу и без. Туплю часто, да и модельной внешностью меня природа не наградила… — А ещё ты очень самокритична к себе, — вполголоса перебил меня Разумовский, засмеявшись. Но в этом смехе не было издёвки или сарказма. — Вот именно. Не девушка, а какая-то… ходячая катастрофа. Внезапно он потянулся рукой к моему носу и легонько щипнул его указательным и средним пальцами. Совершенно безболезненное действие стало для меня чем-то отрезвляющим. Наверное, у меня была бы такая реакция, если бы кто-то вздумал вылить на спящую меня ведро ледяной воды. — Ай! Ты чего? — обиженно протянула я, помассировав многострадальный пятак. Мало того, что сую его куда не надо, так ещё и получаю по нему ни за что. — Это за то, что наговариваешь на себя, — он на минуту задумался, не прекращая время от времени гладить меня по макушке. — Ты спрашивала: что я в тебе нашёл? Возможно, к твоему сожалению, я не смогу назвать что-то конкретное… Почему-то мне было с тобой комфортно с нашей первой встречи. Ты оказалась той девушкой, что общалась не с молодым миллиардером и благотворительным деятелем по имени Сергей Разумовский, а… с обычным парнем. Серёжа слегка отстранился, и его брови поползли наверх, словно он чем-то сильно озадачился. Я не успела узнать, что послужило причиной его внезапного молчания, так как он, недолго колеблясь, спросил: — Только, честное слово, одного не пойму: почему ты передо мной извинилась тогда в лифте? Я мимолётно вспомнила ту нашу встречу и не сдержала улыбки. В глубине души догадывалась, что мой поступок покажется для него странным, но никогда бы не подумала, что о нём припомнят мне спустя столько времени. Поэтому даже как-то растерялась, но юлить не стала и выдала на чистоту: — Потому что подумала, что нарушила твои личные границы. Да и злить своего потенциального начальника в первый же рабочий день оказалось как-то страшно. — Ты меня не разозлила, а скорее… поразила, — он попытался подобрать более подходящее слово, сполна описавшее двоякие чувства, и тут же добавил: — В хорошем смысле слова. С немного усталой улыбкой я хмыкнула и продолжила допрос: — Только это тебя привлекло? — Нет… Удивило также твоё ярое желание помочь подруге, что оставила тебя одну в клубе ради Гречкина, — при упоминании почившего мажора, лицо рыжика ожесточилось. — Другая бы на твоём месте палец о палец не ударила после столь подлого поступка. Воспоминания того вечера отозвались неприятной болью в сердце. — Да по твоим словам я просто вылитая Мать Тереза. — Почти, — Серёжа лукаво улыбнулся и подмигнул мне. — Ты помладше неё будешь. — Не хочу расстраивать тебя, но я действительно хотела пустить тот случай на самотёк, а не играть чёртово спасителя. — Но ведь не сделала это, — мой спутник слегка наклонил голову, стрельнув задумчивым взглядом на выбившуюся из хвоста прядь волос, и заботливо заправил её за ухо. Почти невесомое прикосновение пальцев к мочке послало по телу волну мурашек. — Н-но ведь могла! — выкрикнула я громче, чем хотела, из-за смущающих интимных касаний Разумовского. — Но не сделала, — повторил свои слова Серёжа увереннее прежнего. Внутренний голос зашептал: «А вот если бы ты тогда смогла уговорить Катю никуда не ехать с тем выблядком с поролоном вместо мозгов, то всё могло обернуться иначе». Возможно, эти пережитые неприятные эпизоды подвели к тому, что я имела сейчас — стояла в крепких, невероятно тёплых объятиях Серёжи. — Возможно, ты считаешь себя недостаточно умной, красивой или хорошей для меня, но это не так! Меня поражает твой вечный оптимизм, самоотверженность и открытость. С тобой я чувствую себя таким… уверенным, — он устремил взгляд куда-то в сторону, и его бездонные глаза поймали солнечные блики, что сделали их ярче. — Свободным. — Пожалуйста, замолчи, — буркнула я и надула губы, уткнувшись покрасневшим лицом в кофту рыжика. — Ещё одно слово, и я точно тебя ударю чем-нибудь тяжёлым. Разумовского, казалось, ничуть не напугала или обидела моя угроза. Всё потому, что сказана она была таким неуверенным и писклявым голосом, что вызвала у него приступ умиления, но никак не страх. Почему в такие моменты я вела себя как маленькая девочка? Ах, да, в глубине души я всегда этой девочкой оставалась. Просто давно привыкла не показывать слабую и уязвимую сторону, стараясь выглядеть в чужих глазах более… сильной и независимой. — Главное, что ты успокоилась, душа моя. Это был второй раз, когда Серёжа ко мне обратился подобным образом. Я не удержалась и спросила: — Почему именно «душа»? — Потому что моя жизнь была серой и унылой, но с твоим появлением в ней появились новые краски. Благодаря тебе у меня появились силы бороться с тьмой, что поглощала меня все эти годы, — объяснили мне с придыханием. Догадывалась ли я, что подобные комплименты — немного старомодные, но чувственные — я услышу не только в самых сокровенных мечтах, но и в реальной жизни? Конечно же, нет! Сейчас было совершенно другое время, где похоть и разврат вытесняли на второй или даже третий план искренние нежные чувства. Кажется, я нашла своего мистера Бингли, по которому фанатела в детстве. — И-Ира… — Да, Серёж? — Я м-могу тебя… поцеловать? — робко поинтересовалась он. Я ожидала чего угодно, но только не этого вопроса. До ужаса прямолинейный, но, тем самым, такой интимный, будоражащий сознание. Мне стало невыносимо жарко, будто в помещении резко поднялась температура на несколько градусов по Цельсию, а внизу живота затянулся узел. Блять, походу, я возбудилась. — В-вчера ты моего разрешения не спрашивал, — нервно хохотнув, попыталась разрядить обстановку. — Да, но… сейчас хочу услышать твоё согласие, — по лицу Серёжи я поняла, что эти слова дались ему с большим трудом. — Конечно, можешь… — ответила едва слышно, замерев подобно каменной статуе. Рыжик кивнул и будто в замедленной съёмке потянулся к моим губам. Эти секунды стали для меня томительным и мучительным ожиданием, отчего хотелось самой сократить дистанцию между нашими лицами до критической, перехватив инициативу. Но я продолжала неподвижно стоять и ждать. Невесомое касание его губ к моим. Серёжа прикрыл глаза, полностью отдавшись приятным ощущениям, пока я любовалась его умиротворённым лицом из-под полуопущенных ресниц. Но вскоре сдалась и тоже зажмурилась, сконцентрировав все органы чувств на этом моменте. Целовался он крайне неумело, но я почему-то не испытывала неловкости или дискомфорта. Действия Серёжи были чем-то новым для меня: неизведанным материком, на побережье которого я впервые вступила. Он не углублял его и, упаси боже, не пытался просунуть между моих губ язык. Невинные и очень аккуратные прикосновения, от которых у меня начинала кружиться голова. А его руки, обнимавшие мои плечи, слегка подрагивали в такт движениям рта. — Тебе всё… п-понравилось? — он вдруг отпрянул и взглянул в мои помутнённые глаза. Я растерянно проморгалась и кивнула. — П-прости, если было что-то не так! Наверное, следовало быть более раскованным и решительным в первый поцелуй… Чёрт, я всё испортил, да? — Успокойся, пожалуйста. Всё хорошо, правда, — от воспоминаний о поцелуе я неосознанно провела языком по нижней губе, словно хотела ощутить приятное послевкусие от него. — Если честно, то в твоей робости есть даже что-то… очаровательное. — Правда? — с надеждой посмотрел он на меня. — Правда, глупенький. И это не последний наш поцелуй. Успеешь натренироваться. — Да, точно… Не последний, — Серёжа словно только сейчас осознал этот факт, раз засиял от радости, как ребёнок, которого впервые сводили в парк аттракционов. Милота милотой, однако работу никто не отменял. Вот и я вовремя об этом задумалась, мысленно расстроившись окончанию идиллии. Всё-таки, какие-то вещи так и останутся в фантазиях и частью сказки про прекрасную принцессу и прекрасного принца. — Ты, кажется, просил меня вчера напомнить о совещании с руководителями отделов. Я демонстративно бросила взгляд на наручные часы, невзначай намекнув на то, что до события оставалось совсем немного времени. Дополнила: — А я, пожалуй, сегодня созвонюсь с редакцией газеты «Петербургские известия». Они хотели написать статью о запуске обновления соцсети и, по возможности, взять у тебя небольшое интервью… Разумовский даже ухом не повёл на сказанные слова. Голубые глаза не отрывались от моего лица, что сильно смущало, заставляя робко отводить взгляд и поёживаться на месте. — С… Серёж, ты меня слышишь? — Знаешь… К чёрту это совещание, — дерзкое, как пуля резкое заявление Разумовского привело меня в замешательство. — К чёрту этих напыщенных идиотов, которым важны лишь деньги моей компании и фонда. — Чего? — изумилась я, внимательно наблюдая за тем, как он заметался по кабинету, раскладывая по ящикам документы и отключая программки на своём «умном столе». — Полегче, герой, ты что задумал? — Марго, в мой кабинет никого не пускай. Если я вдруг кому-то понадоблюсь, то меня сегодня нет в офисе. И передай всем директорам, что совещание переносится на завтра в одиннадцать утра, — нагло проигнорировав мой вопрос, более властным тоном приказал Сергей виртуальному помощнику, который охотно исполнил приказанное. — Ну да, ну да, пошла я нахер, — недовольно пробурчала я, скрестив на груди руки. Закончив свои дела, он, наконец, удостоил меня вниманием и поспешил объясниться: — Я… хочу провести этот день с тобой наедине, чтобы нас никто не отвлекал и не беспокоил. — Т-ты сейчас серьёзно? — мой голос дрогнул от этого крышесносного заявления. — Абсолютно, — как угорелый он дошагал до автоматов с вкусняшками и с быстротой молнии нажал на несколько кнопок. — Мы можем посмотреть какой-нибудь фильм на любой вкус или просто проболтать до вечера… Что тебе больше нравится? Я с изумлением наблюдала, как Разумовский скакал передо мной как горная коза. Он вложил в мои руки три пачки чипсов, а сам поставил на журнальный столик несколько банок с газировкой. Мне казалось, что этот парень меня уже ничем не удивит… Но, как говорится: никогда не говори «никогда». Такая простая истина, о которой я постоянно забывала. — А как же работа? — стало крайне неловко отвлекать рыжика от дел, ведь недавно он уже устраивал ради меня внеплановый выходной в парке развлечений. — Думаю, один день все без меня как-нибудь продержатся, не волнуйся. — Это же важное совещание, Серёж! Вы там должны обсудить итоги последнего обновления. — Назначу его на другой день. Мои аргументы иссякли. Он пытался казаться уверенным и решительным, однако я догадывалась, что эта идея давалась ему нелегко. Но он её принял ради меня… Сергей Разумовский — тот самый, что в своё время с головой погряз в работе и отгородился от всего мира, выбрав жизнь программиста-затворника — начал постепенно меняться на наших глазах. В лучшую ли или худшую сторону, разве это так важно? Ведь сейчас у него появилось кое-что ценное помимо изнуряющей работы над приложением и благотворительным фондом. То, что возвращало его мертвенно-бледному лицу крупицу жизни. — Да уж, хреновый из меня секретарь, — констатировала я, положив пачки с вредной калорийной закуской к жестяным банкам за компанию. — Обещала же устраивать тебе взбучку, если будешь халтурить или переусердствовать. Чую, из-за меня ты с такими темпами быстро разленишься и обанкротишься… — Хочешь, я оштрафую за «ненадлежащие исполнение обязанностей»? — с притворной серьезностью предложил рыжик. — Давай! Я согласна, — воскликнула я на серьёзных щах. — Я пошутил, дурёха, — ещё пуще развеселился он, не заметив, как моё лицо осунулось от расстройства. Зато я нет. Мы удобно устроились на диване. Пока я распаковывала чипсики, рыжик включил онлайн-кинотеатр и принялся выбирать подходящий фильм. Не став церемониться, он зашёл во вкладку «Сто лучших лент в истории кинематографа» и после минуты раздумий первый подал голос: — Итак, что тут у нас есть?.. Как насчёт «Титаника»? — Ты шутишь? — взвыла я с набитым ртом, напомнив со стороны, наверное, хомяка. — Я в твоём кабинете всемирный потоп устрою, если его вновь посмотрю. Мне прошлого раза хватило, когда мы с Катей решили, что реветь над финальной сценой не будем. В итоге проснулась с отёками на пол лица! — Ладно-ладно, я тебя понял, — засмеявшись в кулак, ответил Серёжа. — Хм… П-помнишь, ты как-то сказала, что представляешь меня за просмотром «Фореста Гампа» под пледом перед камином?.. Камина, увы, нет, но зато всё остальное имеется… — Ты вообще человек? Неужели помнишь всё, что я тебе когда-то рассказывала? Вот честно, если бы рыжик не сообщил, что эти слова когда-то принадлежали мне, то я бы и не вспомнила. Курс Глицинчика для памяти что ли пропить… А то склероз начал мучить, а мне даже двадцати пяти не исполнилось… — П-просто я представил эту сцену и захотел когда-нибудь воплотить её в реальность… с тобой. Как бы сказал один мудрец: «Бойся своих желаний — они имеют свойства исполняться». Отпив со смачным хлюпаньем глоток газировки, я предложила прийти к компромиссу: — У нас вполне достаточно времени для того, чтобы глянуть не один фильм, поэтому можно сначала посмотреть то, что выберешь ты, а затем то, что я. Договорились? — Да, т-так будет честно, — охотно согласившись с моим предложением, ответил рыжик. Я мысленно потёрла ладошки, почувствовав себя победительницей. Сейчас он явно выберет что-то другое: какой-нибудь детектив или фантастику… — Тогда — «Форест Гамп». Вот зараза. Не прокатило не фортануло… Три часа… Три, мать его, часа шёл фильм. Не сказать, что он оказался для меня скучным или неинтересным… Опасно вообще расписывать подобными прилагательными киноленту, что в своё время получила шесть премий «Оскар». Но я терпеливо ждала ту самую сцену, что внесла огромный вклад в современную науку — «Мемологию». — Беги, Форест, беги! — внезапно крикнула я синхронно с девочкой на экране, когда маленький главный герой в замедленной съёмке помчался по дороге от хулиганов, вопреки сковывающим ноги протезам. А Разумовский уставился на меня, как на сумасшедшую. — Что? Не знаешь этого прикола? Он отрицательно закивал головой. Я надула губы и вперила взгляд в экран домашнего кинотеатра, но всё вокруг стало чёрно-белым, а перед глазами пронеслось большими красными буквами — «ПОТРАЧЕНО». Шуточка не удалась… — Всё-таки очень х-хороший и философский фильм, — резюмировал Серёжа, когда показались финальные титры. — Теперь твой черёд. Уже выбрала что-нибудь? Я непоколебимо промолчала, что насторожило рыжика не сразу, но моя довольная акулья улыбка и хитрые как у чёрта глаза не оставили и тени сомнения, что моя персона что-то задумала…***
— Оу, хэлло, папагейна! Кулибеля ко́ла папайя, — сквозь смех проговорила я на банановом сленге за маленьким жёлтым существом. — М-м-м, банана. Я издавала невнятные криповые звуки, слабо похожие на смех — на завывания лося во время брачного периода, если уж быть точнее. А Разумовский с вытаращенными из орбит глазами вообще не вдуплял, что за дичь творилась на экране: какие-то жуткие маленькие жёлтые инопланетяне в джинсовых комбинезонах бегали по городу и распугивали своим видом прохожих. К такому трешу наш гений программирования был точно не готов. Но если первое время Серёжа пребывал в полнейшем шоке, то в течение просмотра потрясение сменилось на испанский стыд (об этом свидетельствовали его частые фейспалмы), а под конец мы вместе смеялись над финальной сценой. — Боже, ч-что я только что посмотрел? — он покраснел как варёный рак, и теперь его лицо по цвету почти сочеталось с рыжими волосами. — Шедевр современной киноиндустрии, — выровняв дыхание после длительного приступа хохота, я почесала затылок, мысленно засомневавшись своим выбором. — Тебе… не понравилось, я угадала? — Нет-нет, понравилось. Даже очень. Просто… — Серёжа вмиг поник и опустил плечи, а на его лице проступил измор. — Я никогда прежде не позволял себе отдохнуть за просмотром какого-нибудь лёгкого и немного глупого мультфильма. Поэтому спасибо тебе. — За что? — с трудом веря в сказанное, спросила я, ведь причин благодарить меня в нынешней ситуации не было. По крайней мере, я так считала. — Без тебя я, наверное, так бы и не реализовал эту маленькую хотелку. Для меня, как для владельца крупной компании и благотворительного фонда, подобные шалости недопустимы, — он махнул рукой в сторону телевизора, как бы намекая на просмотренную недавно киноленту. — Такому деловому человеку, как ты, даже мультики в законный выходной нельзя посмотреть? — с насмешкой полюбопытствовала я. — В университете мне прочно вбили в голову, что нужно быть серьёзным, собранным. Но сегодня я словно вновь вернулся в своё детство, и стало так… легко на душе, — Серёжа перевёл градус внимания на меня, одарив счастливой мечтательной улыбкой. — Никаких отчётов, нудных звонков и встреч с этими тщеславными сволочами, притворяющимися «партнёрами». Лишь вкусная еда, тишина и любимый человек рядом… — И никакого Чумного Доктора, — вдруг сорвалось у меня губ, пока взгляд чуть ли не раздевал и так едва прикрытую скульптуру девушки за витриной. Разумовский прикусил губу и дрогнул всем телом при упоминании своего пришибленного дружка. Было крайне прискорбно осознавать тот факт, что его резкое исчезновение вызвало не только радость, но и тоску. Называть, конечно, себя жертвой стокгольмского синдрома не хотелось, однако… За последнюю неделю с лишним я настолько привыкла к безумным выходкам Чумного Доктора, что уже не представляла без них свою скучную жизнь… Да, я ебанутая, не отрицаю. И собственные противоречия буквально разрывали на части: первая не желала больше видеть этого психопата в радиусе километра возле себя, а вторая… Вторая, видимо, хотела почувствовать азарт, раз тянулась к огню как глупый мотылёк. — Не хочу, конечно, портить всю малину, но всё же… — сглотнув ком в горле, неуверенно начала я. — Когда ты видел его в последний раз? — Два дня назад. Он резко пропал и теперь не выходит на связь, — без явного того желания процедил Разумовский, его лицо тут же напряглось, а глаза забегали в разные стороны. Почему-то мне было непривычно видеть Серёжу таким безразличным по отношению к Волкову. Буквально недавно он его боготворил, а сейчас открещивался от любого упоминания о нём. Что могло произойти между ними за время моего отсутствия? — И… ты вообще не переживаешь, где он сейчас может находиться? Это же твой лучший друг… — Этот-то? Я в этом сильно сомневаюсь, — вскинутые брови и ирония в голосе наглядно продемонстрировали скептицизм рыжика. — Но Олег же… — Не произноси больше это имя! — вдруг взвыл он, а его пятая точка как на батуте подпрыгнула над диваном. — Это уже не тот человек, которого я когда-то знал. Это… чудовище. Монстр. Я, конечно, мысленно мечтала о его скорейшей сепарации от горе-товарища, ведь их общение негативного сказывалось на Серёже и его ментальное состояние. Однако всё произошло слишком быстро. Не дав мне и рта раскрыть, он продолжил: — Меня пугают его безумные идеи и методы «очищения» нашего города… Пугает само его существование, — Разумовский посмотрел на свои дрожащие руки и с решительным лицом сжал их в кулаки. — Сейчас будет намного спокойнее, если он вообще исчезнет и, тем самым, не навредит никому. Особенно тебе. — Я, конечно, недолго с ним общалась, но пришла к выводу: он из той категории людей, что пойдёт по головам ради желаемого. Сомневаюсь, что твоего друга остановят какие-то «запреты», — я скрестила на груди руки, а в голосе отчётливо послышалась ирония. Разумовский размеренным шагом приблизился к Венере. Его взгляд, полный сомнений и некого чувства обречённости, словно мы подошли к тупику, обрисовал мелкие детали картины, которые бы вряд ли заметил рядовой обыватель. Они существовали для таких ценителей искусства, как Сергей Разумовский — тех, кто мог видеть и понимать. Он будто пытался найти на этом полотне ответ к сложному решению, что не давал покоя. В конечном итоге грустно наблюдавшая за нами Венера ничего не ответила. В кабинете воцарилось гнетущее молчание, которое разрезал помрачневший Разумовский одной короткой фразой: — Если хочет жить, то остановят. Холод, исходящий из этих слов, накатил на меня неконтролируемый мандраж. Я испытала вполне осознанный страх, от которого руки резко дёрнулись, как от нервного тика, а растерянные глаза впились в спину рыжика. Они заметили, как напряглись на ней мышцы, как задвигалась его тяжёлая челюсть и как зубы закусали нижнюю губу. Мозг подумал о самом худшем развитии сюжета. При котором романтическая истории любви превращалась в трагедию со смертью главного героя. — Серёж, что ты удумал? Неужели хочешь опуститься до его уровня? Мои слова резанули как ножом по его сердцу. В потухших глазах, которые теперь были не ясно-голубыми, а грязно-синими, прямо как дождливое питерское небо, отразились боль и отчаяние. Он взглянул ими на меня, без слов извиняясь за что-то. Возможно, за то, что произнёс далее: — Нам всем иногда п-приходится чем-то жертвовать. Если только это сможет остановить его, то я не отступлю. Под рёбрами внезапно защемило. Там, где как раз находилось сердце. Оно болело, ныло и кровоточило из-за столь острых слов. Я испытала трудно объяснимое чувство, будто медленно и безнадёжно лишалась родного мне человека, которого не могла спасти, как бы ни старалась. И дело не в том, что он станет убийцей, хоть и во благо. Дело крылось совершенно в ином… Серёжа заметил что-то в моём взгляде и ласково спросил, как ни в чём не бывало: — Что за печаль в глазах, душа моя? — Просто ты… Боже. Я не знаю, как правильно выразиться, — я боялась озвучить поселившиеся в голове ужасающие мысли, от которых кружилась голова. — Ты будто сейчас говорил не о его смерти, а о… своей. Не выдержав его пристального внимания, я опустила голову и расслабила плечи. Слухом уловила приближающиеся ко мне шаги: Разумовский отошёл от картины и приблизился к дивану, скромно присев у самого края. Он хотел настроить зрительный контакт со мной, но распустившиеся волосы спрятали от него мою мрачную физиономию. С глубоким вздохом он прошептал: — Прости меня, — и стал массировать бледное лицо, словно хотел таким образом отвлечься и сконцентрироваться. — За что? — уточнила я, с трудом подняв свинцовую голову. — Я совершенно запутался и сейчас нахожусь в смятении, — признались мне, таращась пустым взглядом на стену напротив. — Знаю: ты хочешь помочь мне, но мне страшно от мысли, что одно моё неверное действие отдалит нас друг от друга или подвергнет тебя опасности. Из-за чего кажется, что смерть — это единственное верное решение. — Так. Отставить подобные мысли! Никто никого не убьёт! — мне внезапно надоело киснуть и загружаться негативными мыслями, оттого мгновенно встряхнулась и вернула голосу уверенность. — Прежде всего нам нужно разобрать в мотиве Чумного Доктора: какую цель он преследует, убивая людей и снимая всё на камеру. — И как это нам поможет? — не веря в то, что это даст какой-то результат, поинтересовался Серёжа. — Зная мотив, мы можем предугадать его дальнейшие действия, — объяснила я и подняла указательный палей вверх. — Или же подобрать слова, которые бы могли заставить его отказаться от своей идеи. Психология — вещь прекрасная, особенно если знаешь, как ею пользоваться. — Хм… Возможно, ты права, — поддержали меня. — Давай начнём с самого начала: он что-то говорил тебе, когда ты узнал о его делишках? — Разумовский в незнании развёл руки. — Хоть что-нибудь! — Ну… Он кичился тем, что «совершил правосудие», когда убил Гречкина и Исаеву. Что их смерти помогут людям и этому городу. — И это всё? — Нет. Ещё, что он решает… мои проблемы. Жёстко и радикально, — эти слова рыжик с презрением выплюнул, будто они задевали его гордость. — Говорил, что я подсознательно обо всём знал, но не остановил его, потому что… я тоже этого хотел. В моей голове тут же заиграло воспоминание, когда я впервые подслушала разговор между Разумовским и Волковым. Тогда слова рыжика навели меня на мысль, что из-за определённых рамок и запретов, которые он выстроил вокруг себя, был бессилен перед продажной властью, освободившей Гречкина. И именно в тот день я поддержала его, сказав: «Увы, наш мир полон несправедливости, предательства и отвратительных людей, которые, в отличие от тебя, не думают о других. Супергероев в плащах не существует, чтобы противостоять злу, а мирных и законных способов порой попросту недостаточно. Возможно, если в нашем городе когда-нибудь появится герой, то что-то в нём поменяется». По сути, я тогда и предсказала появление в городе Чумного Доктора, хоть сама того изначально не осознавала. И какая же была реакция Разумовского? Смотрел ли он на меня с осуждением или презрением? Нет… В его глазах горела надежда. Надежда, что он не одинок в этом мире. В глубине души, он хотел любыми способами призвать Кирилла Гречкина к ответственности за своё преступление, но вместо него это сделал его лучших друг… Серёжа заметил, как я зависла в раздумьях, и, напридумав себе наихудшего, залепетал в попытке отвлечь меня: — П-прости, глупости какие-то! Настоящая бессмыслица! Вряд это нам как-то поможет. Погодите… Точно! Как же я сразу не догадалась? — А ты… правда не согласен с его методами «очищения города»? — О чём ты? Я не верила, что хотела сказать это. Но всё к тому и шло. — Возможно, поступки Чумного Доктора со стороны кажутся ужасными и аморальными, но всё же в них есть доля… истины. Ты так не думаешь? — Хочешь сказать, что ты одобряешь у-убийства Чумного Доктора? Одобряешь то, что он д-делает? — в глазах Разумовского читался страх и отчаяние. Словно я стану такой же предательницей, как и Волков. — Я лишь хочу отметить тот факт, что он совершает эти вещи не только ради своих интересов и идеалов, а ещё ради… твоих, — как можно спокойнее и рассудительнее пояснила я взвинченному парню. — Сам посуди: этот придурок первое время пытался отгородить меня от тебя, потому что боялся. Боялся, что я поступлю с тобой так же, как поступали те, кому ты когда-то доверился, но получил нож в спину. Мой мозг начал со скоростью звука диктовать нужный текст, но губы не поспевали за мыслями и запинались. — Убивая Гречкина, Исаеву и прочих, он удовлетворял потребность не во внимании общественности, а в справедливости. Её, увы, не смогли добиться органы правопорядка или дядька с деревянным молотком, когда судили Гречкина. Ты так же был возмущён тем, что его выпустили из-под стражи, хотя вина того была очевидна! — с каждым предложением мой голос повышался, а руки стали жить сами по себе, активно жестикулируя. — Законного варианта, как можно призвать его к ответственности, не было, поэтому Чумной Доктор нашёл единственный выход — убийство. Моей дыхалки не хватило на то, чтобы добить свою теорию большого взрыва, от которой на свет родился маньяк в маске. Я замолчала и немного отдышалась, предоставив право голоса Разумовскому: — Т-то есть, ты намекаешь на то, что он всё это делает… ради м-меня? — в неверии показал на себя пальцем. — Как вариант! — я щёлкнула пальцами, мысленно обрадовавшись сообразительности рыжика, который, к счастью, понял меня правильно. — Не зря же он намекнул, что решал «твои» проблемы. Возможно, таким странным способом он пытается получить твоё одобрение и признание. Мол: «Посмотри, я наказал Гречкина! Ты доволен мной? Ведь я восстановил справедливость, которую ты так жаждал». — Странный, однако, способ он выбрал, — в ответ мне демонстративно фыркнули. Не знаю, как для Серёжи и остальных, но меня, прежде всего, начал беспокоить не Чумной Доктор и его кровавые прямые эфиры в сети, а кое-что другое… То, что рано или поздно выйдет из-под контроля, и никакая полиция это не остановит. — Однако сейчас главной угрозой стали его последователи, что приносят городу намного больше проблем, — я махнула рукой в сторону окна, за которым на улицах стремительно разворачиваясь настоящая анархия. — Сдаётся мне, наш питерский Бэтмен не рассчитывал на то, что у кого-то от его идей поломается слабенькая психика и поедет кукуха. Он хочет очистить город, а не окончательно развязать руки преступности. Немая сцена. Занавес. Начало второго акта. Серёжа будто отточенной военной походкой принялся наворачивать смертельные петли по кабинету, теребя шаловливыми пальцами волосы и покусывая губы. Если он и дальше продолжит так волноваться, то точно останется до конца жизни лысым дядькой. Чего вообще не хотелось, потому что такие красивые рыжие (натуральные!) патлы было вообще грехом стричь или дёргать. — Пожалуй, в твоих словах есть смысл… — вновь подал голос Разумовский, плюхнувшись пятой точкой возле меня и постучав кулаками по бёдрам. — Я… по правде говоря, даже не рассматривал ситуацию с данной стороны. — Как сказал один философ: «Подружись со своими демонами, и жить станет намного легче», — автор сие высказывания — Ирина Орлова. — Подружиться, говоришь?.. — по выражению лица рыжика создалось впечатление, что он мои слова воспринял буквально. — Возможно, мне правда стоит попробовать наладить с ним контакт. Нельзя оставлять его без контроля… — Надеюсь, этот псих тебя хоть немного послушает. — Он, конечно, непредсказуем, но не глуп, — Серёжа горько усмехнулся. — Кто бы мог подумать, что я по собственной воле пойду навстречу Дьяволу, чтобы заключить с ним соглашение. — Юху, мы, наконец-то, сдвинусь с мёртвой точки, — вяло протянула я, замахав левой рукой, что напоминала конечность Гарри Поттера, которую во втором фильме лишили всех костей. — А ты ещё считала себя бесполезной. Глупенькая, — ласково протянув последнее слова, Разумовский положил ладонь на мою макушку и слегка взъерошил на ней волосы, будто ободряя. — Ты оказалась намного смышлёнее и дальновиднее меня. Настоящая умница. Меня… похвалили? «Умница»… Почему мне захотелось выть и плакать от счастья из-за таких, казалось бы, примитивных слов? Серёжа смотрел на меня с трепетом и нежностью, как смотрел любой другой человек на объект своей любви. От осознания того, что я, именно Я вызывала у Разумовского подобные чувства, стало трудно дышать. В горле встал ком и неприятно свело живот. — Мне… надо срочно носик припудрить. Сейчас вернусь! Ещё минута, и рыжику пришлось бы меня откачивать. Я быстрым размашистым шагом убежала в симбиоз гардероба и ванной для других, более грязных дел, о которых подробно сообщать Разумовскому не рискнула. Наши отношения ещё не вышли (да и вряд ли выйдут) на тот уровень, когда я смогу открыто посвящать парня в какательную информацию. — Так-с, где у него запасные полотенца? — произнесла вслух после того, как тщательно промыла руки и стёрла с губ остатки помады, которая уже начинала трескаться и западать в мелкие морщинки. Взгляд тут же метнулся на стеллаж возле раковины. Думаю, Серёжа не обидится, если я немного пороюсь в его вещичках. А то втихаря пользоваться его личным полотенцем в своих коварных целях — это уже чересчур. Мало ли, какие части тела он им вытирал… — Вот вы где, — довольно сказала я, заметив на полке на уровне глаз аккуратно сложенную стопку махровых полотенец. Попутно взглядом рассмотрела содержимое остальных полок, остановившись на самой нижней. — Ой, а это что? Большая квадратная коробка в праздничной упаковке с красным бантиком. Я удостоверилась в том, что Серёжа в комнату не зайдёт, и на ум не пришла идея получше, как вытащить её на свет божий. Даже не знаю, что меня в ней привлекло… Хотя, нет, знаю. Что упаковка из-под подарка делала в шкафчике, где лежали различные принадлежности для ванны?! Может, с моей стороны было неприлично лазить в чужих шкафах и коробках, но интуиция подначивала узнать её содержимое. Любопытство было моим самым большим пороком и причиной всех бед. Я открыла крышку и двумя пальцами выцепила небольшой кусок белой ткани, что покоилась на дне коробки. С интересом оглядела тряпку, оказавшуюся квадратным носовым платком, который любили раньше джентльмены держать в переднем кармане пиджака. Полностью белый, и только тоненькая красная вышивка выделялась в уголке: С + С Таинственные буквы, как я сразу догадалась, были инициалами — первой буквой имени. И если первая «С» принадлежала Серёже, что вполне логично, то вторая, точно такая же, меня слегка заинтересовала. Она не принадлежала Олегу Волкову, да и плюсик между буквами так невзначай намекал о некой связи между Разумовским со вторым человеком. Однако на ум не приходил никто из ближайшего окружения, чьё имя могло начинаться на «С». Может, рыжик с ним больше не общался?.. — Ира, всё хорошо? — вдруг услышала обеспокоенный голос Серёжи за дверью и глухой стук по ней. — Ты так резко убежала, что я начал волноваться. — Всё просто отлично! — на позитиве крикнула я, в шустром темпе разложив всё по местам. — Мне… нужно сказать тебе кое-что. Выйди, пожалуйста. — Хорошо-хорошо, сейчас! Как можно бесшумно захлопнув створку стеллажа, облегчённо выдохнула и посмотрела на себя в зеркало. В нём меня встретило напуганное отражение… Но не моё. Мокрая с головы до ног и в совершенно другой одежде девушка с длинными светлыми волосами прислонила к стеклу руку, оставив на нём мокрый отпечаток, и лихорадочно зашептала: Берегись… Я беззвучно крикнула и дёрнулась всем телом, но когда проморгалась, то наваждение тут же исчезло. Теперь в зеркале отражалась такая же охваченная страхом я, какой и являлась сейчас. И никакого следа руки на стекле, словно его никогда и не было. — Чертовщина какая-то, — взволнованно прошептала непонятно кому и последний раз кинула подозрительный взгляд на зеркало. — Почудится же такое. Серёжа был взволнован. Даже не так. Серёжа был пиздец как взволнован. Об этом свидетельствовал беглый взгляд, встретивший меня при выходе из ванной, и крепко сжимающие смартфон пальцы. Ещё секунда, и они бы сломали дорогой гаджет на мелкие детали без возможности восстановления. — Что-то случилось? — М-мне нужно срочно отъехать из офиса на несколько часов. Дело касается… детдома, который я спонсирую. Да-да, детдома, — рыжик запнулся и заюлил от непонятного мне беспокойства. — Прости! Я хотел провести этот день с тобой, но в итоге оставляю. Постараюсь вернуться к вечеру. Ключевое слово — «Постараюсь». Конечно, мне было чертовски любопытно: что же такого случилось в том детдоме, отчего Серёжа будто с цепи сорвался, забыв про обещание провести весь день наедине со мной. Без работы. Без чьих-либо звонков. Но я не стала таить на него детскую обиду и с тёплой улыбкой проговорила: — Ничего страшного, Серёж. Я всё понимаю — это твоя работа, в конце концов, — отведя взгляд, неуверенно добавила: — Только сообщи, пожалуйста, во сколько вернёшься. В ответ мне кивнули. Оставшись в гордом одиночестве в кабинете Разумовского, я почувствовала себя крайне неуютно. Стены стали давить и сближаться, лишая воздуха, а лица каменных статуй, игравших роль помпезной части интерьера, смотреть с насмешкой. И только обнажённая Венера глядела с подлинным сочувствием, словно тоже ощущала себя заложницей этого места. Несколько минут я сидела на небольшом пуфике напротив картины, не издав ни единого звука. Всё думала: подлинная ли она и нет. Со своими возможностями и деньгами Разумовский с лёгкостью мог выкупить её из галереи Уффици, что находилась во Флоренции — родины Сандро Боттичелли. Я подавляла нездоровое желание прикоснуться пальцами к полотну и позолоченной рамке, словно это позволило бы мне открыть завесу какой-то тайны. Венера точно её скрывала — так подсказывало шестое чувство. Но вдруг голову стали терзать иные мысли. Олег Волков. Я медленно превращалась в параноика, чувствуя затылком его взгляд, даже если в углу или тени никого не было. Исчезновение Чумного Доктора из моего поля зрения не радовало, а наоборот — настораживало, заставляя съёживаться. Что-то подсказывало, что мы скоро встретимся. Возможно, даже сейчас… Резко обернулась и издала вздох облегчения. Никого. В попытке избавиться от навязчивых мыслей я решила с головой окунуться в работу, но уже за пределами кабинета. Старый-добрый кафетерий встретил меня тёплыми ароматами кофе и выпечки. Присев за полюбившийся столик у окна, что утром по закону подлости был занят, созвонилась с газетным издательством «Петербургские известия» и провела с ними часовое обсуждение статьи, которую редакция хотела посвятить выпуску обновления социальной сети. Затем дошла до пиар-отдела, про который слышала много, но лично никогда не видела. Его руководителем оказалась милейшая по характеру и внешности женщина — Маргарита Щербакова. Она радушно приняла в своём кабинете, стоило мне пожаловать в её обитель и сообщить о цели своего визита. За чашкой ромашкового чая мы проболтали несколько часов, преимущественно обсуждая детали открытия казино «Золотой Дракон». — Ты просто не представляешь, чего мне стоило уговорить Сергея согласиться присутствовать на этом вечере, — она буквально с первых минут нашего общения стала обращаться ко мне на «ты», чего я себе не позволила. — И я, если честно, очень переживаю. Как бы не натворил наш босс глупостей… — А что он может сделать? — поинтересовалась я, пошуршав упаковкой от съеденной конфетки. — Сергей у нас по характеру — до жути правильный альтруист и ярый филантроп. Он не хотел общаться с господином Бехтиевым из-за того, что казино было построено на снесённом здании, которое раньше считалось историческим памятником. И добились этого снесения, как ты сама догадываешься, не совсем законными способами, — Маргарита измученно вздохнула. — Лишь бы не перебрал с алкоголем. В последнее время он к нему сильно пристрастился… — Да уж, что верно, то верно, — удручающе поддержала я женщину, вспомнив вид валяющегося в окружении бардака рыжика после попойки. Она вдруг оценивающе оглядела меня, и задумчиво протянула: — Это же для тебя он попросил меня съездить в магазин за одеждой и косметикой? — ловко перевела женщина тему. Я так сильно увлеклась третьей чашкой ромашкового чаёчка, что пропустила её вопрос мимо ушей. Однако заметив многозначительный взгляд и милую, но лукавую улыбку женщины, вернулась в реальность неуверенно ляпнула на автомате: — Простите… Я его не просила, честное слово, — и понурила голову от неловкости. Маргарита по-доброму хохотнула и, придвинувшись на пол руки ближе, чуть тише произнесла: — Ты, наверное, знаешь, что в таком большом коллективе слухи распространяются очень быстро, — так невзначай она сковырнула свежую рану, однако её взгляд не отражал ехидства или презрения в мою сторону. — Я вижу, что ты хорошая и добрая девушка. С тобой наш босс изменился в лучшую сторону. Теперь он, по крайней мере, не похож на мертвеца… — я не удержалась и хихикнула в кулак. — Так что мой тебе совет: будь умнее и мудрее, не обращай внимания на всякие грязные сплетни. Их пускают только завистники… Я активно закивала головой, не в силах скрыть счастливую улыбку. Оказывается, не все в офисе были враждебно настроены по отношению ко мне. Теперь у меня появился друг в лице руководителя пиар-отдела, и это давало объективную надежду, что ещё не всё потеряно, как я уже успела себе накрутить… Внезапно кто-то активно постучал по двери с другой стороны. Не дождавшись разрешения войти, в кабинете показался уже знакомый персонаж, которого я не ожидала здесь встретить. — Какие люди в Голливуде! — громко воскликнул развесёлый Олег Макаров, заметив меня в компании главы пиар-отдела. — Давно не виделись, практикант! Как делишки? — Здравствуйте, Олег Геннадьевич. Всё… замечательно, — последнее слово я выдавила с большим трудом, что не ушло от внимания мадам Щербаковой. — Чего вам надобно, старче? — женщина резко перешла в наступление, пребывая в явном недовольстве от появления главы отдела графического дизайна в своей обители. — Какие-то мы злые сегодня… Даже в гости зайти нельзя? — но самого мужчину, казалось, её враждебность не смущала, а наоборот — распаляла и веселила. — Я, между прочим, к вам с заманчивым приглашением, Маргарита Евгеньевна! Он достал из кармана пиджака две помятые бумажки, походившие на билеты в театр или кино. При виде них мадам Щербакова наиграно закатила глаза и махнула рукой, как бы выгоняя нежданного гостя: — Если это очередное приглашение в кино, то уходи. Мне твоего присутствия на работе по горло хватает, — она также провела пальцами по гортани. — Ты меня уже двадцатый раз отшиваешь, — мужчина заметно обиделся отказом женщины, но мириться с поражением не торопился. — Что мне сделать, чтобы ты дала своё согласие? Я вжала голову в плечи и навострила уши. Мысленно надеялась, чтобы никто из них не отвлёкся на меня и не прервал столь занимательный диалог. Под него не хватало только пива и чипсов. — Лучше ответь мне, зачем ты всему офису прожужжал, что Иру наш босс своей личной помощницей сделал? — при упоминании моего имени я заметно оживилась и начала кидать недоумённый взгляд то на Олега Геннадьевича, то на Маргариту Евгеньевну. — Ты хоть знаешь, что теперь из-за тебя за её спиной перешёптываются? Хоть бы постыдился перед ней появляться после подобного! Пристыженный мужчина удивлённо уставился на не менее удивлённую меня и раскрыл рот, не зная, что ответить на внезапное обвинение. А я даже не предполагала, что женщина заступится за меня. Мадам Щербакова заметила моё недоумение и заговорщически подмигнула, пряча от мужчины довольную ухмылку за кружкой чая. — Так… Так ж я не знал, Рит, — он развёл руки и свёл брови, напомнив мне грустного бульдога. — Прости меня, Ира. Не со зла я это. Честное слово! Хотел похвастаться, что мою работницу повысили, а вышло наоборот… — Вот будет тебе уроком языком молоть. — Так… Что насчёт моего предложения? — филигранно вернувшись к причине своего прихода, вновь спросил Макаров и стрельнул в женщину обескураживающей улыбкой. — Ты даже не представляешь, от чего отказываешься! — Ой, всё! Отстань уже!.. — она в ответ всплеснула руками, но предательская ухмылка скользнула по её красным губам. Я делала вид, что не подслушивала, отводя наигранно равнодушный взгляд в разные стороны и тыкая пальцем в экран смартфона. Но с лица так и не сходила выдававшая с потрохами улыбка при виде этой парочки. Даже невооружённым глазом была заметна витавшая между ними химия, за которой было интересно наблюдать. Кажется, в скором времени по офису как ураган пронесётся новая новость о служебном романе между двумя руководителями… Авось и от меня все отстанут.