Вроде бы плохо, а вроде нормально Больше нет слёз, даже если больно Будь собой, никого не слушай Им нужны деньги, мне нужны души Мне так плохо, но это кажется нормальным Больше никаких слёз, даже если ты причинишь мне боль IC3PEAK ft. ZillaKami — TRRST
Хаос… Именно этим коротким словом я могла описать творившуюся в казино вакханалию. Хаос и, возможно, безумие. Я не соображала, что происходило вокруг, позволяя моему естеству плыть по течению без малейшего сопротивления. Звон бьющегося стекла, хруст осколков под ногами, крики перепуганных гостей и дьявольские смешки приспешников Чумного Доктора — невыносимо пугающая симфония звуков, от которой кровь стыла в жилах. Нарушители вечера ворвались через чёрный вход и первым же делом избавились от всех охранников: кого-то просто вырубили, а кому-то не пощадили жизнь. На первом этаже началась жёсткая толкучка, когда бандиты начали загонять всех людей как домашний скот. Я хотела оставаться рядом с Серёжей до конца, но поток человеческих туш разомкнул замок наших рук и разлучил нас. Бегающим взглядом я выследила фигуру Миши на противоположной стороне толпы, которая застряла в плотном кольце обезумевших фанатов Чумного Доктора. Они угрожающе размахивали битами и ломами, пряча лица за масками. Гости вопили и дрожали, и их заразительный страх передавался мне как страшная болезнь. Что же сейчас произойдёт? Голова разрывалась изнутри, а я желала лишь прижаться к груди Разумовского, спрятаться от этого кошмара. Наши распахнутые глаза встретились друг с другом, и я поняла — он хотел того же. Наступила минутная тишина, и наше внимание привлёк незнакомец, который, судя по всему, был главарём банды. В байкерской куртке, на спине которой красовалась символика их кумира, а нижнюю часть лица закрывала повязанная косынка. Оценивающе, с открытым презрением оглядев заложников, мужчина опёрся руками о перила лестницы и, растягивая гласные, произнёс: — Пока мы пытаемся хоть как-то выжить на наши нищенские зарплаты, вы тут неплохо устроились! Жрёте и пляшете! — он развёл руками, указывая на обстановку вокруг себя. — НО НАСТАЛО ВРЕМЯ ПЛАТИТЬ ПО СЧЕТАМ! ДА?! Бандиты поддерживающе взмыли руками, поднимая свои орудия над головой, и восторженно завопили громогласное: «ДА!». В моём сознании промелькнула мысль: где же носит ненаглядного Птицу, когда он так нам нужен? Надежда как морская волна ударилась о скалы суровой действительности. Героическое спасение — не его профиль. Особенно, спасение тех, на кого он же и объявил охоту. Я попробовала отыскать майора Грома, который мог бы ещё дать отпор последователям Чумного Доктора, но вдруг из толпы подал голос и поднял руки тот, от кого этого меньше всего ожидала… — Извините-извините! — дрожащий от ужаса Разумовский сделал шаг вперёд. — Послушайте меня… В его грудь упёрся кончик биты одного из хулиганов, останавливая на месте и затыкая рот. Я рефлекторно дёрнулась, с трудом подавляя неумолимое желание сорваться к нему. Первобытный страх смерти действовал лучше любого заклинания паралича, блокируя рациональный разум и давая волю инстинктам. — Дай ему сказать! — крикнул главарь, указав на храбреца своим раскладным ножиком. Серёжа, не опуская рук, начал делать короткие шаги по направлению к мужчине. С громкими вздохами и заплетающимся голосом он начал свою речь: — Мы п-понимаем, почему вы пришли. Но насилие — это не выход! — в толпе послышался взволнованный ропот. — Чего вы х-хотите? Денег? Мы дадим вам д-денег… Заинтересованный словами тот кивнул ближайшему приспешнику с вопросом: «Ты хочешь денег?». А Разумовский, тем временем, медленно поднимался по лестнице, чтобы ненароком не спровоцировать больных ублюдков резким движением, и протянул им руку. Я затаила дыхание и плотно прижала ладонь ко рту, боясь всё испортить своим воплем, что норовил сорваться с губ. — Меня з-зовут Сергей. Сергей Р-Разумовский. — Ба-а, — наигранно пропел главарь и вскинул бровями, едва сдержав усмешку. — САМ Сергей Разумовский. Повезло нам, мужики? Всё произошло слишком быстро: удар ноги в солнечное сплетение и кубарем скатившееся по лестничным ступенькам тело рыжика. Он укатился прямиком к ногам заложников, которые тут же отпрянули назад. Я засуетилась на месте, мечась между молотом и наковальней: страхом за жизнь Серёжи и свою собственную. Отчаянным взглядом обратилась к дяде, что заметил мои потуги вмешаться и сурово качнул головой. Как бы говоря: «Не вмешивайся». Да как мне не вмешаться, когда на кону стояла жизнь близкого мне человека?! — Что, решил от нас откупиться? — главарь бандитов взглянул на беспомощно лежавшего у своих ног миллиардера, достав из-за пазухи лом. — Так имей в виду — мы заберём ВСЁ!.. Нет, я лучше огребу от ублюдков, но спасу Серёжу! Сделала уверенный шаг по направлению к бандитам… Всего секунда, и ублюдок без промедления замахнулся оружием, но тут же внезапно упал спиной на пол, хватаясь за окровавленную надменную рожу. Вокруг него разлетелась россыпь осколков — кто-то запульнул в него стаканом, помешав осуществить задуманное. — Кто?! — взвыл он и вскочил на ноги. Заложники по сигналу расступились в разные стороны, явив моему взору сосредоточенного Игоря. Он сканировал обстановку суровым взглядом исподлобья, нахмурив густые брови, и стоял наготове в боевой позиции. Главарь приказал своим ребятам взять мужчину, что положило начало техасской резне бензопилой. Почти все приспешники сосредоточились на майоре, что позволило гостям разбежаться по разным углам казино как тараканам, а мне подобраться к Серёже. Ходить по неровным осколкам на каблуках — то ещё неблагодарное занятие. Следовало пометить где-нибудь в заметках, что любая попытка надеть туфли оканчивалась приключениями на жопу. — Серёж! — я схватила парня за локоть и потянула на себя, помогая встать. — Ты как? — Я?.. Нормально, вроде… — он будто пребывал в трансе, не веря в реальность происходящего. Его руки и ноги тряслись, а слова едва складывались в цельные предложения. Я озвучила самый разумный вариант: — Нужно убираться отсюда! Пока они не спохва… Ай! Меня вдруг кто-то грубо схватил за волосы и оттянул назад, вновь разлучая с Разумовским. Не выдержав равновесия на тонких шпильках, я упала на заваленный золотым конфетти пол. Чудом не поранилась стеклом, но заныла от боли в ногах: ремни босоножек сдавили кожу на щиколотках. Наверняка в этих местах останутся красные полосы. Один из ублюдков, видимо, хотел завершить дело своего главаря и добить Разумовского, но вовремя вмешался невесть откуда взявшийся Миша. Удушающим приёмом он свалил нападавшего в нокауте и метнулся ко мне. — Этот урод тебя не ранил?! — он наскоро осмотрел меня на наличие повреждений. Привычная ему беззаботность слетела с лица как маска. — Нет, я в порядке, — прокряхтела на выдохе и схватилась за протянутую руку. — Спасибо… — Душа моя, прости, что не остановил его! — взвыл подбежавший Серёжа, крепко прижав к себе. — Всё хорошо, — я выдавила из себя вымученную улыбку и обратилась к Мише: — Нужно уходить, пока они нас всех не переубивали! — Бегите к запасному выходу, я их отвлеку! — приказал он и кивнул на Грома, который в одиночку дрался с последователями Чумного Доктора на лестнице, ритмично скидывая каждого ударами ботинка и кулаков. — Нужно помочь этому парню, один он не справится! Перспектива лишиться родственника в разгар драки пугала меня не на шутку. Сам же говорил по пьяни, что сначала сыграем мою свадьбу, и только потом — его похороны. Менять местами эти слагаемые я не планировала! — Ты рехнулся?! — я попыталась вырваться из захвата рук Разумовского и дать Мише смачный подзатыльник. — Я никуда без тебя не уйду! Проигнорировав мою истерику, предельно сосредоточенный дядя перевёл мрачный взгляд на рыжика и кинул ему напоследок наставление: — Защити Иру. Ты отвечаешь за неё головой. — По-другому и быть не может, — тут же выпалил Серёжа, в знак доказательства своих слов крепко обняв мою тушку. Добившись желанного ответа, Миша с удовлетворённой улыбкой оставил нас на произвол судьбы и на всех парах полетел к Игорю в качестве подмоги. — Прошу, не уходи! — попытка пойти следом за родственником потерпела фиаско из-за Серёжи, который нарушать данную им клятву и подвергать меня опасности не собирался. — Отпусти! Его там убьют нахрен! — Отпущу, когда буду на сто процентов уверен, что ты в безопасности, — сказал он пугающе твёрдым тоном. — Если хочешь помочь дяде, то не лезь на рожон и иди со мной. — Куда? Они нас окружили! — Мы можем сбежать через запасной выход на кухне. Я видел там дверь, ведущую на улицу, — озвучил один из вариантов Разумовский, подталкивая моё ватное тело вперёд. Я промолчала, хоть в голове созрела целая нравоучительная речь о том, что сделаю со своими любимыми мужиками за их глупое геройство, когда всё закончится. Напоследок бросила рассеянный взгляд через плечо: фигура Миши промелькнула на лестнице, отгоняя подражателей, набросившихся целой толпой на майора. Помнится, он как-то увлекался восточными единоборствами… Но это было давно и неправда. Во мне начало как корни дерева разрастаться отчаяние. Весь боевой дух улетучился, когда глаза потеряли из виду Михалыча. Я почувствовала себя такой бесполезной, мешающейся и слабой, которая только и могла, что прятаться за чужими спинами. Уши закладывало от обилия громких звуков, а перед глазами постепенно появлялась мутная пелена. Организм переставал справляться со стрессом и начинал отказывать, но я до боли сжимала кулаки, чувствуя, как острые ногти впивались в кожу и оставляли на них красные следы. Боль должна была держать меня на границе сознания и не дать упасть в небытие. Пока одна часть последователей Чумного Доктора кошмарила майора и моего родственника за компанию, вторая шныряла по казино, разрушая мебель и распугивая заложников. Кого-то они до потери сознания избивали дубинками, а особо омерзительные типы пытались сорвать с некоторых девушек одежду, пока те в состоянии аффекта не оказывали сопротивления. Меня начало разрывать изнутри от этих кадров — всему виной проснувшаяся совесть. Она хотела помочь им, но не учла, что тогда я сама окажусь в опасности. Как бы прискорбно это не звучало, но сейчас каждый был сам за себя, движимые единственной целью… Выжить… — Держись, осталось ещё немного, — подбадривающие бросил запыхающимся голосом Серёжа. — Скоро всё закончится… Этими словами он пытался утешить не только меня, но и себя. Я чувствовала, как дрожали его руки: меньше, чем мои, но не менее ощутимо. Затуманенный взгляд вдруг разглядел знакомое лицо в обезумевшей толпе — Юлию Пчёлкину. Журналистка отбивалась маленькой сумочкой от приспешников питерского Бэтмена, параллельно снимая происходящее на смартфон. Меня поразила её решимость и то, как она смогла сохранить трезвость ума и самообладание, пока вокруг разгорался хаос. Однако девушка немного увлеклась съёмками материала для будущего ролика: один из бандитов заметил её и попытался схватить. Она вовремя увернулась и прошмыгнула за большой диван, украшенный золотой вышивкой, в небольшое пространство между ним и стеной. Что-то внутри меня при виде тянущегося к журналистке подражателя щёлкнуло, на миг выключив все инстинкты. Внутренний голос заверещал со всей силой и требованием что-либо предпринять. И я предприняла. Скинула с себя руки Разумовского и решительной пружинистой походкой двинулась в их сторону. Сзади что-то кричал Серёжа, но я его не слышала из-за оглушающего свиста в ушах. Глаза заприметили уцелевшую бутылку шампанского на полу, которую неосознанно прихватила по дороге. — Иди сюда! — кричал Пчёлкиной мужик в маске и тянул к ней свою клешню в попытке достать из укрытия. Рука, державшая бутылку, дрогнула, но сомнение исчезло в ту же секунду, когда она ударилась о маску подражателя. Я специально нацелилась именно на неё, чтобы не причинить человеку серьёзных увечий. Стекло разлетелось в разные стороны, а алкоголь испачкал диван, стену возле него и меня в придачу. — Ты что творишь?! — меня догнал Разумовский и попытался оттащить в сторону, но я отмахнулась от него, вытирая об юбку платья липкую из-за шампанского ладонь. — Погоди секунду, — я взялась за спинку дивана и слегка отодвинула его, чтобы Юле было легче выбраться из завала, который образовал потерявший сознание бандит. — Хватай мою руку! Я тебя вытащу. Пчёлкина перестала снимать свой чумовой репортаж и охотно приняла мою помощь. Я потянула её на себя, мысленно поразившись, какой она была лёгкой, хоть и выше меня плюс-минус на десять сантиметров, не считая каблуков. — Спасибо! — отдышавшись, впопыхах поблагодарила она меня и тут же куда-то убежала. — Чёрт, их слишком м-много у кухни! — крикнул Серёжа, заметив опасное скопление подражателей Чумного Доктора у железных двустворчатых дверей. — Нужно возвращаться!.. Сбоку от нас вдруг раздался громкий рёв, стремительно приближающийся в нашу сторону. Один из бандитов заметил Разумовского и, сметая всё на своём пути, побежал на него тараном. Я не успела как-либо среагировать: нападавший обхватил рыжего в охапку с целью повалить на пол, но немного не рассчитал траекторию и врезался в стеклянные перила. Под тяжестью двух взрослых мужчин они не выстояли и разбились. — Серёжа! Под мой истошный крик они сиганули вниз и свалились на пол первого этажа как мешки с мукой. Путь через единственную лестницу, соединявшую два этажа, был для меня заблокирован оравой дерущихся подражателей. Выпученный взгляд просканировал окружение и заметил декоративную панель на стене с меандровой резьбой, по которой, чисто теоретически, моя тушка могла спуститься. Недолго думая и превозмогая дрожь во всём теле, я перелезла через перила и зацепилась мёртвой хваткой за углубления стены. А затем аккуратно поползла по панели как обезьянка, пока не почувствовала носком туфли ровную землю. К превеликому счастью, Разумовский не пострадал от падения и сейчас лежал под подражателем, спрятав руками голову от приходящих ударов. — Отвали от него! — я тут же попыталась оттолкнуть от рыжика нападавшего, за что получила слабый, но ощутимый удар по лицу в район правой брови. — Шлюха, с тобой я потом разберусь! Времени на раздумья оставалось критически мало. Либо этот ублюдок, либо Серёжа. Выбор для меня оказался очевиден. Под обломками я заметила разрисованную биту, которую подражатель Чумного Доктора обронил в полёте со второго этажа. Ринулась за оружием, идеально лёгшим в мои руки. Они задрожали от волнения, ведь прежде я только в тире стреляла, да и то постоянно промахивалась. Но жалость улетучилась в ту же секунду, когда замахнулась деревяшкой и ударила ею урода по башке. Серёжа ошарашенно уставился на лежащего без сознания парня, а затем на биту в моих руках, на которой было заметно небольшое кровавое пятно. Маска спала с его головы, явив нашему взору уголовную татуированную рожу. — Ира, ты… Что ты… наделала? — он два раза попытался подняться, но дрожащие руки оказались плохой опорой. — Я… Я… Спасла… Его пробирающий до костей взгляд отливал опасной желтизной, а черты исхудавшего лица были жёстче обычного. Явление произошло всего на пару секунд, и в радужках напуганных глаз вернулась привычная небесная синева. Это на них так интересно тёплое освещение упало? Хрен с ним, с цветом глаз. Меня начало колбасить от кое-чего другого. — Он… м… мёртв?.. Меня чуть не вырвало, когда в нос ударил сладкий запах крови. Зубы неприятно свело от железного привкуса во рту, от которого в горле застряла не только еда, но и все слова, что я хотела произнести. Я глубоко задышала полной грудью, немного пьянея от терпкого тяжёлого воздуха. А немигающий взгляд не отрывался от кровавой гематомы на затылке нападавшего, от которой волосы слиплись друг с другом. Бита выпала из моих ослабевших рук, звонко стукнувшись об мраморный пол. Не может быть… Я не могла его убить. Удар ведь вышел не такой сильный! Или же… Разумовский как-то нашёл в себе остатки самообладания и двумя пальцами померил пульс на шее бандита, пока я стояла как вкопанная в ожидании обвинительного приговора. Стук судейского молотка и леденящие душу слова:ИРИНА ОРЛОВА ПРИЗНАЁТСЯ ВИНОВНОЙ В ПРЕДНАМЕРЕННОМ УБИЙСТВЕ ЧЕЛОВЕКА!
— Живой, — едва слышно прошептал Серёжа с облегчённым вздохом. — Ч-что? Живой? — это короткое слово поселило во мне крупицу надежды и вернуло телу способность двигаться. — Это точно?! Я упала на колени перед неподвижным парнем, которого уже успела на тот свет отправить, и приподняла рукав, открыв вид на запястье. Пальцы прощупали артериальную вену и почувствовали слабую пульсацию. Я уже видела смерть. С появлением Птицы она стала частым гостем в моей жизни. Но видеть кровь на своих руках — это совершенно иные и непередаваемые ощущения. И что самое страшное — я подсознательно желала этому человеку смерти. За то, что он пытался как-то навредить Серёже. За то, что вообще посмел поднять на него руку. Что за невообразимая жестокость… Откуда она взялась? Самобичевание прервал инородный шум: усиливающийся топот десяток ног и приглушённые голоса. В казино ворвались вооружённые люди, по форме напомнившие спецназ, и своими криками прекратили вакханалию, которая началась так же быстро, как и закончилась. — ВСЕМ ЛЕЖАТЬ, РУКИ ЗА ГОЛОВУ! Бандиты явно не рассчитывали на появление военных, поэтому бо́льшая часть шайки оказалась успешно пойманной. Кто-то всё же смог вовремя сбежать через чёрный выход, но их, видимо, никто не собирался преследовать. Серёжа обходительно поднял меня на ватные ноги и повёл в сторону варварски разгромленного бара. Битые бутылки из-под алкоголя, поломанная мебель и бледные измученные лица гостей — вот, что осталось от некогда роскошного пиршества. Спецназовцы собрали всех подражателей Чумного Доктора в одну кучу и, тыча огнестрельным оружием, приказали всем лечь мордой в пол и сложить руки за голову. Вместе с ними в казино пришёл лысый мужчина в сопровождении двух телохранителей, который с какой-то садистской улыбкой глядел на последствия нападения и фотографировал задержанных. — Это были подражатели. Нескольким удалось уйти, но остальных взяли, — услышала я рапорт одного из спецназовцев, что отчитался перед мужчиной. Тот в ответ кивнул и ушёл дальше по своим делам. — Стрелков, — вдруг выпалил Серёжа до боли знакомую фамилию, которую я точно где-то слышала, но где — забыла. — Кто? — я завертела головой в попытке узнать, о ком он говорил. — Евгений Стрелков, — кивнул на лысого дядьку. — Это он приезжал тогда ко мне за информацией. — Не думала, что скажу это, но я рада его появлению. Если бы не он и его люди, то… Серёжа укутал меня в хрупких объятиях, передавая тепло своего тела. Я опустила пустую голову на мужскую грудь и правым ухом услышала размеренное биение сердца. Вместе с поглаживающими спину руками оно оказывало на меня снотворный эффект. Невесомый поцелуй в висок и ласковые слова: — Всё закончилось, душа моя, — я ощутила трепетные прикосновения к макушке. — Скоро будем дома и отдохнём: завернёмся в тёплый плед заснём в обнимку. Представив эту картину, в груди разлилось приятное тепло. Оно согревало душу и порхающих в животе бабочек. Жалко только, что пункт с «домом» автоматически отпадал, ибо мы жили раздельно. Но идея всё равно была на сто баллов. — Хочу ещё какао, — по-детски прошептала и уткнулась носом в его рубашку. Она приятно пахла выветрившимся древесным парфюмом. — С маршмеллоу? — с умилением хохотнул рыжик. — Можно и с ним, — я устало улыбнулась и, позволив себе минуту отдыха, прикрыла свинцовые веки. — Извините, что отвлекаю… За спиной Разумовского послышался знакомый женский голос. Я вытянула голову из-за плеча своего спутника и встретилась глазами с красноволосой барышней, которую некоторое время назад спасла от подражателя. Она окинула миллиардера, в чьих объятиях я находилась, заинтересованным взглядом и обратилась ко мне со словами: — Хочу вновь поблагодарить за спасение, теперь уже по-нормальному, — она протянула мне ладонь в знак знакомства. — Юлия Пчёлкина, журналист. — Ира Орлова, очень приятно, — я нерешительно ответила ей взаимностью. — Рада, что смогла как-то помочь. — Как ты его огрела по башке бутылкой… Просто невероятно! — её глаза сияли от восторга, а руки не знали, куда себя деть. — Извини, что так резко на «ты». — Всё в порядке, — заверила я её. Внезапно она навела на нас камеру своего дорогущего смартфона. Мы с Разумовским напряглись при виде него. — Я всё успела заснять. Можешь ещё сказать пару слов по поводу произошедшего? Я в долгу не останусь и обязательно включу эти кадры в свой новый ролик и упомяну тебя как свою спасительницу! — Эм, спасибо, конечно… Но я думаю, что… На руку Пчёлкиной легла дрожащая ладонь Разумовского. Серёжа приложил небольшую силу, чтобы опустить смартфон и прервать внезапное и крайне неуместное в сложившейся ситуации интервью. Журналистка слегка опешила от его выходки. — Простите, Юлия, но сейчас Ира не в состоянии… давать интервью, — крайне враждебно процедил Серёжа, стрельнув в девушку прогоняющим взглядом. — Возьмите его у кого-нибудь другого. В глазах Юлии с новой силой загорелся нескрываемый азарт. Я испугалась, что она не отступит и станет давить на нас до победного, дабы добиться желаемого — получения материала для своего ролика. Однако… — Хорошо, — удивительно спокойно ответила она, убрав телефон от греха подальше. — До свидания, Ира. Ещё увидимся! Я опешила, проводя Пчёлкину настороженным взглядом. С чего она решила, что мы «ещё увидимся»? — Зачем ты её вообще спасла? — проворчал Серёжа, когда мы вновь остались одни. — Не знаю, — я пожала плечами, ведь вопросы следовало задавать не мне, а моему внутреннему голосу, который почему-то настоял на этом. — Интуиция подсказала. Пока я размышляла о том, на кой чёрт меня потянуло на выручку журналистке, к барной стойке подошли майор Грома и Миша. Порванные рубашки, ссадины на лице, хромающие походки и удовлетворённые улыбки. Мужчины были сильно помяты, но ещё держались на ногах. Не в силах стоять на месте я подошла к героям этого вечера, без которых бандиты бы устроили в этом казино кровавую вечеринку. — Слава богу, ты живой! — я сперва обратилась к родственнику и в порыве чувств обняла его так крепко, насколько смогла. — Конечно, живой. Похоронила меня уже небось, — лицо дяди скривилось не то от боли, не то от раздражения, и он сильнее запахнул полы пиджака на талии. — Есть такое… — Кстати, я не успел представиться — Михаил, — он кивнул Игорю, и мужчины охотно пожали друг другу руки в знак запоздалого знакомства и благодарности. — Майор Игорь Гром, — представился блюститель правопорядка. — Спасибо за помощь. Без вас бы, наверное, долго не протянул. Дядя отмахнулся, как бы показывая, что его поступок не являлся чем-то сверхвыдающимся, но слова мужчины были ему приятны. Разумовский тоже не остался в стороне и выразил свою признательность майору: — С-спасибо, Игорь. Вы мне ж-жизнь спасли. — Ты тоже красавчик, по-мужски выступил, — Гром протянул руку и Серёже, который крайне неуверенно, будто через силу подал свою в ответ. — Если будет нужна какая-то п-помощь — обращайтесь! Полицейский поджал губы и сдержанно кивнул, словно не признавая нужду в этой самой «помощи». Он ретировался почти сразу, как только заметил того крипового мужика с голливудской улыбкой. — Ну что, молодёжь, по домам? — вымученно спросил Михалыч. — По домам… Я не сразу заметила болезненную бледность его лица и появившиеся синяки под полуприкрытыми глазами. Или же просто не хотела заострять на этом внимание: вдруг обычная усталость от изнурительной драки была причиной его нездорового вида? Однако потом у меня защемило в груди от нарастающего беспокойства и дурного предчувствия, когда тот неожиданно покачнулся на месте, чуть не упав лицом в пол. — Михалыч, с тобой всё хорошо? Натянув фальшивую улыбку, он надрывным голосом прохрипел: — К-конечно, племяшка. Что со мной… может… случить… Не успев закончить фразу, Миша закатил глаза и свалился прямо на лестницу. Он смачно ударился рёбрами об углы ступенек, а его голова по счастливой случайности упала не на торчащее металлическое ограждение. Мы с Серёжей испуганно переглянулись и бросились к одеревеневшему телу дяди. — Миша, ты меня слышишь? Ответь! — приложив последние силы, я потрясла его за плечи, но в ответ ноль реакции. — Да что с ним?! Не зная, с какой стороны начать, осмотрела сначала голову и двумя пальцами разлепила прикрытые веки: зрачки расширились от яркого освещения, однако на лице не дрогнул ни один мускул. — Он когда-нибудь падал в обморок? — Н-нет, не было такого! Михалыч же… «Здоровый, как бык» — хотела договорить я, но не смогла, когда пальцы расстегнули пуговицы на пиджаке. Остекленевшие глаза уставились на огромное красное пятно с левой стороны живота. Белоснежная рубашка оказалась полностью испорчена, а в самом центре пятна на ткани была замечена рваная полоска, из которой сочилась свежая кровь… — Чёрт, его п-пырнули ножом, — озвучил мои же догадки Серёжа. — Тут человек ранен! Нужна скорая. — Скорая уже едет, — ответил кто-то за моей спиной. Разумовский пытался оттащить меня от дяди и привести в чувство, но я была не в состоянии отвести взгляд от кровоточащей раны. Когда он успел её получить? Почему до последнего скрывал от меня столь важную вещь?! Надеюсь, он соизволит объясниться передо мной, когда придёт в сознание. Если придёт… Из покрасневших глаз полились жгучие слёзы, а руки, надавливающие на ранение для остановки кровотечения, бились в конвульсиях. Серёжа что-то кричал мне и тряс за плечи, но все слова заглушались громко бьющим по ушам пульсом. Смотря на серое лицо Миши, я вспоминала, как буквально полчаса назад мы отжигали на танцполе. Вспомнила свой первый приезд в Петербург и ту экскурсию, что он мне организовал. Фраза «вся жизнь пролетела перед глазами» начала обретать для меня новый смысл. А потом пришли люди в синих халатах и медицинских масках. Они отвадили меня и аккуратно уложили тело дяди на мягкую носилку. Даже похвалили за то, что я зажала рану и остановила кровь, иначе бы он точно не успел доехать до больницы. Пространство вокруг меня закружилось, стоило опустить глаза на испачканные в вязкой жидкости руки. Снова этот сладковато-приторный запах. Даже когда медсестра вытерла мои ладони и обработала их дезинфицирующим средством, я продолжала его ощущать в носу. Писк медицинской сигналки давил на ушные перепонки, а постукивание стеклянной мерной банки о железный штатив играло на нервах. Взгляд метался от капельницы до экрана, на котором выводилась слабая линия сердцебиения. Последнее, что я хотела видеть — это прямую полосу без колебаний, свидетельствующей об остановке сердца…***
Длинный больничный коридор реанимационного отделения больницы. Приятный мятный цвет у меня теперь ассоциировался не с весной, а со смертью. Медсёстры и врачи оперативно перетащили Мишу с носилки на кушетку и увезли на экстренную операцию. Меня и Разумовского осмотрели врачи в соседнем кабинете. Обработали все ссадины и ранки на видимых участках кожи, чтобы не пошла инфекция. Моя правая рассечённая бровь дико защипала от антисептика, но я стойко выдержала боль. Во время осмотра также выявилось, что из-за падения Серёжа повредил левую ногу. Это было небольшое растяжение связки. Медсестра обработала место ушиба и перевязала ногу эластичным бинтом. Мы поблагодарили медперсонал и остались перед запертыми дверями хирургического кабинета в томительном ожидании чего-то. Чуда, наверное. — Душа моя, — неуверенно позвал меня Разумовский, устав, видимо, лицезреть моё безэмоциональное лицо и пустой взгляд. — Ты ничего не произнесла с момента, как мы сели в скорую. Пожалуйста, не молчи. Если тебя гложут какие-то мысли — поделись со мной. Не держи их в себе. Его слова, как протянутая рука помощи, вывели из непроглядной тьмы, в которую я сама себя загнала. Проморгавшись, глубоко вздохнула и осмотрела безлюдный коридор. Центральная больница в столь поздний час напоминала призрачную заброшку, по которым любил рыскать мой любимый видеоблогер. Сейчас, того и гляди, из-за угла полтергейст выскочит. Пришлось расставить все мысли по полочкам, чтобы ответить хоть что-то членораздельное и адекватное, а не винегрет из рандомных фраз. — Я думаю о том, почему дядя умолчал о ранении. О том, как сообщить матери, что он в больнице… Меня на секунду передёрнуло, когда мозг спроектировал наихудший исход событий: красные от слёз лица людей, гвоздики на крышке гроба и крест с именем «Орлов Михаил Алексеевич». Но это не единственное, что волновало меня в данный момент… — А также думаю о том уроде, которого ударила по голове битой: жив он вообще или нет. Человек не всегда умирает сразу, так ведь? Вот и он мог… — я нервно сглотнула, — скопытиться уже после нашего ухода. Разумовский минут пять переваривал услышанную информацию и, согрев мои вечно холодные пальцы, прошептал: — Тот ублюдок не заслуживает жалости или сострадания — на его руках кровь невинных. Он также хотел у-убить и меня. Ты поступила правильно, — его лицо ожесточилось. — Знаю, но это всё равно нелегко, — механическая улыбка вытянула помятое лицо с размазанным от слёз макияжем. — Возможно, я когда-нибудь привыкну… убивать людей без зазрения совести. — Я… н-не то имел в виду! — испуганно пролепетал Серёжа, приняв мои слова за чистую монету. — Я… Я хочу сказать, что!.. Его реакция слегка позабавила, и я впервые за два часа познала хоть какие-то позитивные эмоции. — Я шучу, — взгляд метнулся на горящую красную табличку над дверью в операционную «НЕ ВХОДИТЬ!». — Знаешь… А Миша всегда был таким. По крайней мере, сколько я себя помню. Один ходячий позитив… Я по-доброму хохотнула, усмехнувшись давнишним ностальгическим воспоминаниям. Мне вдруг захотелось ими поделиться с Серёжей. — Однажды мама рассказала на семейном застолье, как я их «обожаю», боже, — я по-доброму закатила глаза, — как дядя в пятом классе вывихнул руку, пока прыгал с друзьями по гаражам. Умолчал от бабушки и дедушки, хоть она болела неистово! А когда всё вскрылось, дядька только посмеялся: «Это такая мелочь. Сама как-нибудь пройдёт!», — я с улыбкой на лице процитировала слова родственника, махнув рукой. — Вспоминаю эту историю и понимаю, что Миша всегда думал не о себе, а о других. Улыбался, даже если в жизни полная жопа, и никогда не отчаивался. Однако твердолобость Михалыча могла стоить ему пакета нервных клеток и слуха, ибо если о событиях сегодняшнего вечера прознает моя мать, то от её праведного гнева никто не скроется. Даже кома ему не поможет — она его с того света достанет и взбучку устроит. И я с ним за компанию огребу. — Теперь у меня нет никаких сомнений в том, что вы родственники, — Серёжа ободряюще похлопал меня по плечу. — Ты этой чертой на него сильно похожа. — Я бы так не сказала, — моё лицо вновь помрачнело от вспыхнувших в сознании давних воспоминаний. — Миша всегда был таким, а я… Меня прошиб пот от осознания, что я чуть не ляпнула кое-что слишком личное. Вдаваться в подробности здесь — в больнице, когда за стенкой оперировали Мишу, вытаскивая с того света — крайне неуместно. К счастью для меня, избежать щекотливого разговора помог вышедший из операционной хирург. — Ирина Орлова? Вы родственник пациента? — уточнил он, стянув с лица маску, и что-то пометил на медицинском бланке в руке. — Да. Что с моим дядей? — не став церемониться, спросила я самое важное. — С ним всё хорошо. Жизненно важные органы не задеты. Благодаря тому, что вы смогли оказать первую помощь и остановили кровотечение, он потерял меньше крови, чем мог, — я синхронно выдохнула вместе с Серёжей, почувствовав долгожданное облегчение. Хотелось мужчине ботинки расцеловать в знак безмерной благодарности и закричать на весь коридор. — Когда он очнётся? — Наркоз будет действовать ещё шесть-девять часов, так что вы сейчас с ним не сможете поговорить, — рабочим тоном ответил хирург. — Однако ранение серьёзное, поэтому на восстановление может понадобиться несколько суток. — Мы можем что-нибудь сделать для него? — Будет хорошо, если вы привезёте ему какую-нибудь одежду и средства личной гигиены. Хотя, постойте… — он посмотрел на бланк, на котором я успела только прочитать имя родственника. — У меня указано, что вы захотели разместить его в ВИП-палате. В таком случае, никаких вещей не нужно. Ему всё предоставят. Слова доктора меня огорошили и лишили дара речи на несколько минут. — К… Какая ещё ВИП-палата? Мы ни о чём таком не просили… — Это я настоял, — заявил Разумовский, усилив двое эффект шока. — К-когда ты успел?! — Пока тебя осматривали, — я уже хотела открыть рот, но меня опередили. — Насчёт денег даже не переживай — я всё оплачу. Доктор понял, что его дальнейшее нахождение в нашей компании не имело смысла, поэтому сухо попрощался и вернулся в операционную. Я вытаращилась на расслабленного Серёжу, не в силах поверить в услышанное. Он действительно оплатит для моего дяди ВИП-палату? Безвозмездно? — Серёж… — я так расчувствовалась поступком своего молодого человека, что не сдержала в себе слёзы счастья. — С… Спасибо тебе… — Это лишь малая часть того, что я могу сделать для твоего дяди, — меня осторожно, словно боясь спугнуть, взяли за плечо. — А теперь поехали, душа моя. Тебе нужно отдохнуть. — Твоя взяла. Только отвези меня к дяде домой. Я сегодня у него переночую. Разумовский заметно расстроился моим решением, но отговаривать не стал. Квартира Михалыча встретила меня холодом и гнетущей тишиной. Я разулась в коридоре и шаркающей походкой поплелась в ванную, дабы смыть с себя остатки косметики. На полноценный душ сил не осталось. Пройдя мимо кухни, зашла в гостиную и, не включая свет, плюхнулась на диван. Он был достаточно широким, чтобы лечь одному и заснуть, что я, собственно и сделала. Но сон шёл ко мне с трудом, видимо, через какие-то ебеня, из-за чего настиг меня лишь на рассвете. В обед меня разбудила колющая боль в висках и сушняк. Поняв, что виной всему было пониженное давление, я потопала на кухню и заварила себе свежемолотый кофе. Он быстро привёл меня в чувство и отогнал остатки сна, который я даже не запомнила. Аромат бодрящего напитка также разыграл зверский аппетит, отчего в моём рту исчезла булочка с маком и два банана. На полноценную готовку сил что-то не нашлось. Я предупредила по телефону Разумовского, что приеду в офис вечером. А сейчас мой путь лежал в больницу. К тому времени, как моя пятая точка приехала к пункту назначения, Мишу уже перенесли из реанимации в ВИП-палату на втором этаже. Я поразилась её просторностью и чистотой. Она больше напоминала комнату пятизвёздочного отеля. — Привет, Михалыч. Я к тебе с визитом, — удручённо хохотнув, воскликнула на пороге, но мне никто не ответил. Дражайший родственник ещё отходил от наркоза и видел тридцатый по счету сон. Видимо, почувствовал мой визит и надвигающуюся взбучку, вот и отказался просыпаться. Вскоре в палату зашёл вчерашний доктор и слегка опешил при виде меня. Оно и неудивительно: я была настолько подавлена, что совершенно забила на свой внешний вид и из-за отсутствия вариантов приехала во вчерашнем платье. Оно было мятым, где-то даже порванным, а на подоле виднелись засохшие пятна от алкоголя. — Добрый день, доктор, — я решила представиться первой, выведя мужчину из прострации. — Добрый. Я пришёл проверить состояние Михаила, — он подошёл к пациенту, облепленному с головы до ног какими-то датчиками, и взглянул на монитор у кровати. — Все жизненные показатели в норме. Ваш дядя идёт на поправку. — Надеюсь, он скоро очнётся… — Для такого ранения вполне нормально спать несколько суток: так организм восстанавливается. — Хорошо, поняла вас, — поникнув, прошептала я и погладила руку мирно посапывавшего на койке Мишу. — Я же не помешаю никому, если побуду здесь до вечера? Не хочу оставлять его в таком состоянии. — Можете оставаться тут, сколько душе угодно, — заверил меня доктор. — Для пациентов ВИП-палат у нас нет ограничений на посещение. — Ещё раз спасибо большое, доктор! — Это моя работа. Я сделал то, что должен был. Когда мужчина оставил нас наедине, я нагнулась к безмятежному лицу Миши, успев разглядеть несколько ссадин над левой бровью и на подбородке. А затем поместила в небольшую вазу на прикроватной тумбочке пять белых хризантем, которые купила по дороге. Дядя их очень любит. Внезапно на всю палату раздался телефонный звонок. Без задней мысли я вытащила смартфон из клатча, но когда глаза прочитали имя звонившего, с меня тут же сошло семь потов, а душа чуть не вылетела из бренного тела. Мама. — Привет, мам, — кое-как избавившись от дрожи в голосе от страха оказаться пойманной с поличным, поприветствовала я её. — Как твои дела? — Привет, Ириш. У меня-то всё хорошо, — спокойным тоном ответила она, и я на секунду расслабилась, что было большой ошибкой. — Ты не знаешь, случаем, как твой дядька ненаглядный поживает? Я ему вчера весь вечер названивала, а сегодня у него и вовсе телефон отключён. Я с трудом сглотнула нервный ком в горле, а глаза забегали по вышеупомянутому. Заранее представив, как она отреагирует на новость, что дядя не отвечал ей из-за отсутствия вай-фая на том свете, пришлось залить ей в уши первую выдуманную байку. — Эм… А он тебе разве не рассказал? — Что он должен был мне рассказать? — настороженно уточнила женщина, что меня родила, словно заранее готовясь к пиздецу. — У него же там какой-то супер-пупер проект отгремел. Вот, наверное, до сих пор празднует… — Пьянь, — коротко и ясно. — Надеюсь, с этим болваном ничего не случилось, и я зря переживаю. Уже случилось… Но об этом ей знать не следовало. Пока что. — К-конечно, зря! Что с ним вообще может с-случиться? — с нервным хохотом я бросила панический взгляд на дядю, мысленно умоляя его проснуться как можно скорее. — Ты тогда проследи за ним, чтобы не наворотил делов, пока длится его «празднование», — попросили меня, не впечатлившись сложившимся раскладом. — И сама будь осторожна. Читаю я эти новости и ужасаюсь, что у вас там творится. Обещаешь? — Обещаю… Прости, мама, мы всё просрали…***
Я проснулась от того, что почувствовала чьё-то прикосновение к плечу. Оно вырвало меня из мира грёз и вызвало лёгкое замешательство, когда обнаружила для себя, что умудрилась заснуть прямо в кресле. — Прости, что разбудил, — раздался над ухом мягкий нежный голос, который я отличу от остальных даже в сонном состоянии. — М-м-м, привет, Серёж, — я сладко потянулась и тут же попыталась отыскать рассеянными полуприкрытыми глазами настенные часы. — Сколько сейчас времени? — Девять вечера. — Ого, как поздно! Что-то я засиделась… — я встала с кресла и сделала небольшую зарядку, дабы размять затёкшие мышцы. За окном уже стремительно вечерело, что лишь доказывало слова нежданного гостя. — Ты весь день в палате провела? — удивился он и оглядел мой убогий видок. — Угу. Надеялась, что Миша соизволит очнуться сегодня, — физические упражнения заставили моё сонное сознание зашевелиться, запустив все мыслительные процессы. — Я понимаю, душа моя, что это твой дядя, ты переживаешь за него. Но не забывай, пожалуйста, и о себе, — рыжик снял с себя серый пиджак и накрыл им мои голые плечи. — Иначе этим займусь я. Причём, основательно. Наверное, это должно было прозвучать как угроза, но меня слова Серёжи лишь рассмешили. Вот не умел он запугивать, я что поделаю? — Ты за мной приехал? — За тобой, ненаглядная моя, — рыжик крепко взял меня за руку. — Сегодня ты ночуешь у меня, и это не обсуждается. — Есть, сэр, — я отдала ему честь. Перед уходом подошла к спящему дяде и, нагнувшись к его безмятежному лицу, оставила на лбу целомудренный поцелуй. Ласково прошептала ему: — Я обязательно вернусь. Не скучай… Уже в коридоре я внезапно почувствовала нарастающее давление внизу живота. Кажется, кофе дал о себе знать. Приложила к нему руку, как подорожник, и смущённо сообщила Разумовскому о надобности посещения туалета. Он понимающе кивнул и сказал, что будет ждать меня возле регистратуры. Я направилась на поиски уборной, которые выдались долгими и мучительными. Нужную дверь отыскала только на первом этаже, где находилось реанимационное отделение. Без промедления и энтузиазма сделав все дела, медленным шагом устремилась на выход, чтобы не заставлять Разумовского ждать такую ссыкуху, как я. Тем временем, из палаты «213» вышла дежурная медсестра, раздававшая больным лекарства перед сном и проверявшая их состояние. Тётенька бы не привлекла моё внимание, если бы не её привычка бормотать под нос. Она как раз обсуждала пациентку, палату которой только что покинула: — Бедная девочка… Вся жизнь теперь испорчена из-за этого пожара. Живого места на теле не осталось. Я дёрнулась как от удара и с любопытством взглянула на удаляющийся силуэт медсестры. Она будто даже не заметила меня, продолжая витать в собственных мыслях, и, к тому же, забыла прикрыть за собой дверь в палату. Не в силах просто пройти мимо и закрыть глаза на этот ад перфекциониста, я подошла ближе с целью исправить сие упущение. Заметила на больничной койке ту самую «бедную девочку»… точнее, то что сейчас из неё представляло. Это была какая-то мумия: неподвижное перебинтованное с ног до головы тело, и только рот с глазами выглядывали из-под замотанной ткани. Неведомая сила потянула меня к незнакомке, и я остановилась в паре шагов от её кровати. Девушка крепко спала, но её веки и кончики пальцев нервно дёргались во сне, словно она видела кошмар. Который её через минуту и разбудил. Я бесшумно ойкнула, когда она моргнула своими карими глазами, на секунду показавшимися мне знакомыми, и уставилась на меня. В них не было страха, хоть я предполагала, что девушка закричит при виде незнакомого человека в своей палате поздней ночью. Но она не испугалась, скорее, просто удивилась, ни на сантиметр не шелохнувшись. Сухие потрескавшиеся губы несчастной дрогнули, когда она тихим голосом прохрипела первое слово: — Т… Ты? Мои глаза распахнулись, а ладони за секунду вспотели, когда ушей достиг этот голос… Голос девушки, который я знала и помнила, как отче наш. — М… Марина? — это имя со скрежетом вылетело их моих уст. — Это п-правда ты? Мне стоило догадаться, кто именно лежал в этой палате, но я была настолько поглощена мыслями о Мише, что не придала словам медсестры особого значения. А сейчас воочию увидела Марину Воробьёву — первую на моей памяти жертву Чумного Доктора. И единственную, кто выжил после встречи с ним. Но можно ли вообще это называть жизнью? Девушка приложила много сил, чтобы кивнуть мне, после чего издала мученический стон. Даже через плотные бинты я видела, как напрягалось её изувеченное лицо, полностью в глубоких уродливых шрамах. Мечась меж двух огней — желанием как можно быстрее покинуть палату и свалиться в обморок от нелицеприятной картины — я по итогу приземлилась пятой точкой на табуретку. — П-прости, не сразу тебя узнала, — честно призналась я, буквально силой выдавив из себя слова как остатки зубной пасты из тюбика. Марина издала смешок, в котором слышались боль и отчаяние. Наверняка кто-то из близких говорил нечто похожее. Она устремила свои большие глаза на потолок и, сдерживая слёзы, произнесла: — Ничего, я привыкла к такой… реакции, — от этих слов мне стало стыдно: девчонка горела в агонии от непрекращающейся боли, на теле не осталось живого места, а я ей в лишний раз об этом напомнила. — Что… ты тут… делаешь? Пришла… меня навестить? Удивление вперемешку с радостью — вот такая смесь слышалась в её голосе, если попытаться различить что-то больше, чем просто неразборчивую хрипотцу. Поразительно, ведь раньше из уст Марины звучала надменность, высокомерие и яд, которым она охотно плевалась в меня в начале практики. Сейчас же передо мной лежал совершенно другой человек: побитый жизнью, запуганный и абсолютно одинокий… От последнего вопроса я заёрзала попой по сидушке табуретки. Создавалось впечатление, что Марина обрадовалась моему появлению, которого бы не произошло, будь я менее любопытной. Пришлось сказать начистоту: — Эм, не совсем. Я тут… по личным обстоятельствам, — по каким именно, решила умолчать. — Увидела, что медсестра забыла закрыть дверь, а тут… ты… Мой ответ слегка огорчил девушку, о чём свидетельствовал её разочарованный вздох. Но я чувствовала, что если совру, то легче никому из нас точно не станет. — Понятно. Но всё равно… спасибо, что заглянула, — она попыталась вопреки боли выдавить из себя улыбку, от которой мне поплохело. — Ты извини, кстати, за… моё поведение. Особенно за то, что… я учудила в туалете. Слышать от этой девушки чистосердечные слова раскаяния оказалось непривычным. До сегодняшнего дня мне казалось, что Марина даже лёжа в больничной койке будет поддерживать свой образ высокомерной стервы. В лучшем случае, пошлёт меня на три буквы, заметив на горизонте. И она поступила бы правильно — я была косвенно причастна к тому, что с ней вытворил Птица. Моё бездействие и равнодушие испортили жизнь человеку… и приковали его к больничной койке. — Не стоит. Я уже давно забыла об этом… инциденте, — отмахнулась я, стыдясь посмотреть Марине в глаза. Та боль, что в них была, заставляла моё сердце отплясывать чечётку. — Как… дела на работе, кстати?.. «Ничего особенного… Весь офис стоял на ушах от твоих переписок с начальницей отдела кадров, что один психопат слил в сеть на всеобщее обозрение. Веронику Андрееву уволили по отрицательной статье, а о тебе быстро забыли, кроме двух близких подруг…» — подобный ответ бы её добил окончательно. Однако Марина не стала дожидаться, когда я осмелюсь что-либо произнести. Заговорила сама, хоть это простое действие давалось ей с неимоверным трудом: — Мне уже… сообщили о тех… слитых переписках, если ты об этом… хотела поведать, — горькая усмешка сорвалась с её губ. — Вот он меня… подставил, конечно. — Он? — я всё же рискнула поднять на неё недоумённый взгляд. — Ты знаешь того, кто слил эти фотографии? Воробьёва просто не должна была это знать. Птица действовал исподтишка, и наверняка скрыл своё лицо от девушки, когда проник в её дом, устроив крупномасштабный «пикник с шашлычком». Однако она по каким-то причинам не сообщила полиции, что поджог был умышленным, сославшись на утечку газа, отчего уголовное дело никто не открыл. Тогда почему она сейчас сказала, что её кто-то подставил? Рот Марины приоткрылся, и на меня уставились два перепуганных глаза. Если бы не бинты на лице, то клянусь — оно бы побледнело от страха в цвет снега. Я вдруг поняла: девушка случайно проболталась о том, о чём мне ни в коем случае не следовало знать… — И-извини, мне, наверное, лучше уйти… Мне показалось это самым разумным решением. Наш разговор ушёл не в ту степь, о чём свидетельствовала маска ужаса и страха, натянутая на лицо девушки. Но когда я встала с табуретки и сделала первый шаг по направлению к выходу, она схватила моё запястье мёртвой хваткой. Пальцы её были холодными и исхудавшими, словно меня поймала сама Смерть: от подобных ассоциаций к горлу подкатил ком. Марине пришлось приподняться над койкой корпусом, чтобы дотянуться до меня и удержать на месте. Подобное движение наверняка причинило ей сильную боль, которую она героически не показала мне открыто. — Постой. Не оставляй… меня одну, прошу, — прохрипела Воробьёва. — Здесь так холодно и… одиноко. Это место сводит с ума. Меня преследует постоянный страх, что… он придёт за мной. Отчаяние… Марина была им пропитана с макушки до кончиков пальцев ног. Ухватилась за меня как за спасательный круг, умоляя не оставлять её одну. Я всеми фибрами души хотела свалить с этой треклятой палаты. Хладнокровно смотреть на её обезображенное лицо было просто невозможно. Но я не смогла пойти поперёк своего сострадания… — Хорошо-хорошо, я не ухожу, — я аккуратно высвободила своё запястье из кольца пальцев и села обратно на табуретку. — Вот, видишь? — Спасибо… — Марина глубоко вздохнула, словно собираясь с мыслями. — Я так долго скрывала… правду, что не могу больше молчать. Она разъедает… меня изнутри. Правду? Она хочет сказать мне, что эта мутная история таила в себе больше тайн, чем я представляла? Куда уж больше… — Как я поняла: ты в курсе, кто именно слил те переписки. Однако по каким-то причинам боишься этого человека, — в глубине души я понимала причину: этот маньяк кого-то угодно заставит наложить кучу от страха своими непредсказуемыми выходками. — Зачем тогда решила рассказать мне всё? — Потому что мне уже нечего терять… — флегматичным голосом пояснила Воробьёва, взглянув на белоснежный потолок. — Он лишил меня всего. Я была лишь… пешкой в его игре, которой он поигрался… и выбросил. — О какой игре ты говоришь?.. Марина молчала несколько минут перед тем, как начать свой долгий рассказ. — Этот… человек оказался настоящим монстром с красивым лицом и гнилой душой, — она то ли из-за боли, то ли из-за отвращения громко закашляла. — Только осознала я это, увы, слишком… поздно. Он как-то узнал о моих… махинациях с Вероникой. Я испугалась, что он… настучит полиции, и нас посадят за решётку. Но… — Но… что? — я попробовала подтолкнуть девушку к продолжению истории, когда она замолкла. — Но вместо этого начал шантажировать меня. Заставлял… спать с ним и молчать о нашей связи. — Он тебя насиловал? — взвыла я от негодования. — Нет… — её ответ сильно удивил и озадачил. — Мне это… нравилось, на самом деле. Нравилась его грубость и страсть, — она заметила мой взгляд и с горечью усмехнулась. — Знаю, о чём ты подумала. По глазам видно. Считаешь меня жалкой? Я отрицательно закивала головой, да так активно, что она разболелась от столь сильной встряски. Однако это не убедило Марину. — Я стала действительно… зависима от него. Превратилась в ревнующую ко всем чокнутую нимфоманку. Мне действительно нравилось быть его… секретом, — я заметила, как потемнели от ненависти её глаза, став угольно-чёрными, как у демона. — Но вот что не нравилось — это его равнодушие вне наших встреч. Меня всегда сторонились на людях. Будто делали вид, что вообще… не знают меня… С каждым услышанным словом моё отношение к Марине становилось всё размытее, но не менялось в худшую сторону. Как-никак, она как была, так и оставалась жертвой маньяка. — Но зачем ему было так поступать с тобой? — я указала рукой на её нынешнее плачевное состояние. — Я… нарушила нашу договорённость. Мне нельзя было рассказывать кому-либо о нашей связи. Но я по глупости… проболталась о нас Веронике. И тогда… он пришёл за мной. Пробрался в мой дом поздно ночью, пока моя мама была на дне рождении у подруги. Он… — голос Марины дрогнул и стал сиплым, будто она хотела вот-вот зареветь. — Он сказал, что «смерть будет лишь милостью, и я буду жить, но эта… жизнь станет для меня наказанием»… — А потом… — А потом он взломал… мой телефон и слил все эти… переписки. Хотел ударить ещё… больнее. Я сидела в полном ахуе. Когда Воробьёва закончила свою душещипательную историю, минут пять, наверное, переваривала в голове услышанное, отчего мозг превратился в кашу. Мой мир перевернулся с ног на голову, ведь я и подумать не могла, что такая, казалось бы, простая история имела свои подводные камни и секреты. Птица… Безумный гений, мыслящий на несколько ходов вперёд. Он видел людей насквозь, манипулировал и заранее расставлял свои ловушки. На сколько его капканов я уже наступила? И какую участь он для меня уже приготовил? Неужели я стала его… новой игрушкой? — Ничего не понимаю… — единственное, что я смогла из себя выжать. — Тебе не стоит понимать, — Воробьёва неоднозначно хмыкнула, о чём-то задумавшись. — Наверное, зря я тебе всё рассказала и втянула в свои проблемы… Как бы этот монстр теперь до тебя не добрался… Ох, Маринка, если бы ты только знала, что он уже это сделал… Я уже хотела бросить отвлекающую шутейку, дабы разрядить обстановку, как в коридоре раздался обеспокоенный голос Серёжи: — Душа моя, ты куда пропала? Лицо Воробьёвой вытянулось от удивления, и она заплетающимся голосом спросила, словно в неверии: — Э-это Ра… Разумовский? — Да… — я встала с табуретки, чтобы, наконец, уйти из этой чёртовой палаты и забыть историю девушки как жуткое видение. «Куда ночь, туда и сон» — любила говорить моя мама, когда я жаловалась ей в детстве на кошмары. — Извини, Марин, мне нужно идти. В… Выздоравливай. Я вновь почувствовала на своём запястье кольцо из её пальцев, сжавшееся настолько крепко, что из моих уст вылетел нечаянный писк. Вопросительно уставившись на девушку, изогнула бровь, как бы интересуясь причиной её внезапной выходки. Марина задрожала в сильных конвульсиях, явно от приступа боли, но свою руку не убрала, как бы я не пыталась её отдёрнуть. — Что ты… — Беги… Спасайся… — прошептала она едва слышно и только тогда отпустила меня, обмякнув на постели. Ничего не ответив, я выбежала в коридор и с хлопком закрыла за собой дверь. Этот ужас в её стеклянных глазах… Что её могло сейчас напугать?