The way you laugh The way you smile The way you hold me like a child You pray to me like I'm your sun You kiss me high until you've done The way you make me hold your hand The thinking you are the better man The danger I don't I understand The way I have to ask you Is this love? Governors — Is This Love?
Я столкнулась с Разумовским у выхода из реанимационного отделения. Он был весь как на иголках, видимо, из-за того, что потерял меня из виду. Оглядев с беспокойством и не дав открыть рот, спросил: — Ты куда пропала? Я тебя уже обыскался. — Прости, Серёж, я немного… заблудилась в этих одинаковых коридорах, — ответила с ребячливой интонацией и невинно захлопала сонными глазами, чтобы он ничего не заподозрил. — С тобой всё хорошо? Выглядишь какой-то взволнованной… Как бы вам сказать… Взволнованная — это пиздец как просто сказано. Моя голова была готова вот-вот разорваться от переизбытка информации, что она впитала за последние дни как губка. Лопнет, как воздушный шарик, если его перекачать воздухом, разбросав мозги по полу. Данное состояние делало меня уязвимой, невнимательной и рассеянной. Я что-то упускала. Это «что-то» постоянно выскальзывало между пальцев подобно сыпучему песку. Очень сложно сконцентрироваться на чём-то и мыслить рационально, когда жизнь регулярно подкидывает трудности на пути, дёргая нестабильные нервишки. — В сложившейся ситуации, как бы сказала Малышева — это норма, — я поигралась со спутанными волосами и слабо захохотала, пока истинные эмоции читались в моих глазах. — Давай уже поскорее уедем отсюда. Стены этой больницы давят на меня… Мы доехали до башни Разумовского на моей ласточке, на которой я приехала в больницу. Во время поездки мы молчали и смотрели на дорогу, а наши руки были сцеплены в крепкий замок. Тёплые подушечки пальцев Серёжи размеренно поглаживали мои костяшки и появившиеся от биты мозоли. В этот момент все слова казались лишними, ведь их заменяли чувственные прикосновения. У центрального входа нас поприветствовала Марго, сообщив, что никаких нарушений безопасности в офисе и его округе выявлено не было. Мы поднялись на лифте и вышли на нужном этаже. Сразу у двери я разулась, сняв со своих ног «кандалы» и почувствовав долгожданную свободу. Кабинет встретил нас приятной прохладой и тишиной. — Хочешь принять душ? — спросил Серёжа, расстегнув верхние пуговицы рубашки, будто она сдавливала горло. — Спрашиваешь. Конечно! — я демонстративно понюхала лямку платья, до которой как-то смогла дотянуться носом. Помимо цветочного кондиционера нос уловил запах пота и пыли. — Да ещё неплохо было бы одежду постирать. — Иди тогда первая. А насчёт вещей: я завтра попрошу Марго вызвать клининг уборку. Давненько они в кабинете не убирались. Я не смогла удержаться от вопроса, что вертелся на моём языке ещё с того момента, как мы зашли в кабинет: — Не хочешь со мной душ принять? Ошарашенный Серёжа застыл на месте в довольно неудобной позе: с разведёнными по сторонам руками, державшими плед, и согнутой спиной. Мгновение — и на его лице уже красуется розовый румянец, а глаза не знают, куда себя деть от смущения. Выронив плед из рук, он вытер вспотевшие ладони о брюки, пока суетливо думал над ответом. К слову, отвечать ему не пришлось, потому что я согнулась пополам, чуть не пустив слезу от смеха. — Расслабься, скромняга, я пошутила, — моим пояснением рыжик был не менее огорошен, чем провокационным предложением. — Д-да, извини. Я н-немного… Ох, ладно, забыли, — в его голосе вновь появились так ненавистные заикания, хотя, справедливости ради, их с каждым днём становилось всё меньше и меньше. — Если захочешь переодеться, то м-можешь взять мою пижаму… Или любую футболку со штанами. — Как вы великодушны, месье. Не боитесь, что мне понравится щеголять в вашей одежде, и я присвою себе половину гардероба? — с игривой интонацией поинтересовалась я перед тем, как зайти в душевую комнату. — Куплю ещё. Мне для тебя ничего не жалко. Чёрт… Я же пошутила. А он снова принял мои слова всерьёз. Надо будет на досуге преподать этому доверчивому человечку важный урок: «Сарказм: разновидности, способы его применения и опознавания в разговоре». Я любила часами торчать в ванной под водой, желательно с воздушной пеной и солью. Но в душевой кабинке в вертикальном положении долго не проторчишь, так что наслаждение водными процедурами пришлось сократить до минимума. Я смыла остатки макияжа, хорошенько натёрла тело мужским гелем для душа, словно очистившись от скверны. И по итогу вышла к Серёже натурэль в широких серых штанах и однотонной оверсайз футболке. Только рыжик опять куда-то запропастился. — Солнышко, ты спишь? — я подошла к лежащему на пуфике шерстяному комочку и положила руку на его пузико. Котик сладко потянулся, широко зевнув. — Ладно, не буду тебя будить. Солнышко дёрнул торчащими ушками и перевернулся на правый бок, игнорируя моё присутствие. Лучше уж пусть он тихо-мирно спит, нежели носится по кабинету как угорелый, мешая своим хозяевам. С мыслями, что дожидаться возвращения Серёжи в тишине как-то скучно, я отдала Марго указание вывести на экран мой профиль в сети Vmeste, а если быть точнее — раздел музыки. Как заядлый меломан в моём плейлисте был винегрет из рэпа, рока, инструментальной классики и андеграунда. Сейчас же захотелось включить что-то ненавязчивое и лирическое. — Хороший выбор, Ирина, — вдруг прокомментировала Марго и закружилась по оси на экране сбоку от плеера, будто танцуя под выбранную композицию. — Были бы у меня ноги, я бы станцевала с вами вальс. Я от неожиданности чуть не выронила пульт. Не думала, что она заговорит и, тем более, выскажет своё мнение, хоть её никто не просил этого делать. Либо как-то Разумовский пошаманил с кодами для своего виртуального помощника, расширив его функционал, либо роботы начали захватывать мир. Неуверенно ответила, сглотнув: — С-спасибо… Только предупреждай заранее, если хочешь что-то сказать, — я дрогнула от пробежавшего по спине холодка. — Ты меня сейчас жутко напугала. — Прошу прощения. — Ох, ты так быстро, — воскликнул вернувшийся блудный сын с двумя пластиковыми стаканчиками в руках. — Я тут решил сбегать до ближайшего автомата и взять нам горячий шоколад… Он резко замолчал и с затаённым дыханием принялся сканировать мой неказистый вид. — Т-тебе очень идёт… Выглядишь такой домашней и родной, — затем устремил заинтересованный взгляд на телевизор: голубые глаза вдруг засияли от восторга, а лицо тронула улыбка. — «Лунный свет» Клода Дебюсси? Не знал, что ты слушаешь классику. Приятно удивлён. Конечно, с его стороны было странно услышать от меня подобный репертуар, особенно, после Меладзе. Под мою фразу «Я тебя ещё не один раз удивлю» Серёжа протянул мне один из стаканчиков. Пальцы чуть не обожгло, когда я перехватила его из рук, не предвидев, что напиток окажется настолько горячим. Только за край держать и оставалось. — Маршмеллоу, конечно, не было, но это лучше, чем ничего, — выпалил он, пока я пыталась отведать первый глоток и не обжечь язык. — Спасибо большое, — ласково посмотрев на него, прильнула вперёд и чмокнула в щёчку. — Ты как-то пошаманил над Марго? — Что ты имеешь в виду? — Она прокомментировала мой музыкальный выбор и сказала, что «потанцевала бы со мной, если бы у неё были ноги», — процитировала я недавние слова чудо-робота. — А, ты об этом, — Серёжа скромно хохотнул, словно постеснявшись делиться своими достижениями. — Я хочу расширить функционал Марго, чтобы она была не просто «виртуальным помощником», а чем-то… бо́льшим. Сделать её более… — Человечной? — сорвала я слово с языка Разумовского. — Да… Никому не интересны бездушные роботы, говорящие заготовленными фразами, — он взглянул на Марго, которая тут же улыбнулась и помахала нам рукой. — Благодаря нужным алгоритмам она сможет разговаривать с пользователями, давать своё мнение на тот или иной счёт. — Кажется, я знаю, из-за кого в нашем мире наступит «Судный день», — я двусмысленно взглянула на рыжика исподлобья. Мы сели на диван, укутавшись в плед, наши холодные руки согревал дымящийся горячий шоколад. Я отпила несколько маленьких глоточков, не дождавшись, когда он остынет, и блаженно закатила глаза. На душе стало так тепло и комфортно, что все пережитые беды ушли на второй план. На первом были мы с Серёжей. — Какая вкуснота-а-а, — причмокивая, протянула я. — Пожалуй, — рыжик будто с подозрением нюхнул напиток перед тем, как попробовать. — Из автомата, конечно, вкус не такой насыщенный. — Это тебе не кофейня. — Я знаю одну, где делают отменный кофе и какао: часто у них заказываю доставку в офис. — Эх, жалко, что в твоей башне кухонного уголка с плитой нету, — расстроенно прошептала я в стаканчик, представив, зачем он мне мог понадобиться. — Я бы угостила тебя своим фирменным ягодным творожником. Он идеально сочетается с горячим шоколадом… или ромашковым чаем! Мои слова пробудили лукавую ухмылку на лице Серёжи. Он внимательно вслушивался в каждое слово, а она растягивалась всё шире и шире, словно в его голове созревал коварный злодейский план. Насторожившись молчанием своего собеседника, я поинтересовалась: — Чему ты улыбаешься? Я что-то не то сказала? — на всякий пожарный потёрла нос: вдруг умудрилась его в шоколаде испачкать. — Нет, то… Т-то есть, — оборвав мысль наполовину, он хохотнул под нос и прервал зрительный контакт. — Уверен, что у тебя в ближайшее время появится возможность угостить меня своим фирменным десертом. Он сказал это с такой уверенностью… Будто со стопроцентной вероятностью знал, что подобное произойдёт. Но я не придала этому особого значения и опустила голову на плечо Серёжи. Глаза засмотрелись на витающее в цифровом пространстве 2Д изображение Марго, которая глядела то ли на нас, то ли в пустоту. Интересно, что она сейчас чувствовала? И чувствовала ли вообще? Ведь её слова, действия — это лишь набор цифр, код. Эдакий компьютерный ДНК. — Знаешь… Я тут кое-что поняла, — подала голос, не отрывая голову от плеча рыжика. — Если бы ты тогда не выбрал мой проект, то, возможно, мы бы сейчас не сидели вместе и не слушали Клода Дебюсси. — Я тоже об этом думал недавно, — поддержал он мои чувства. — У гениев мысли схожи, — я саркастично хохотнула от того, что удумала причислить себя к этой категории. — До сих пор удивляюсь, как ты смог утвердить Марго даже после того, как я тебе рассказала о её «скрупулёзном процессе создания». — Если честно, мой выбор пал на Марго не совсем случайно, — на выдохе признался Серёжа, слегка пошевелив плечом, на котором покоилась моя башка. — Это довольно… странно, боюсь, что ты не поймёшь. — Не случайно? А как тогда? — я шустро подняла голову и заёрзала от нетерпения. — А ты расскажи, и я сама решу, что странно, а что — нет. Разумовский глубоко втянул ноздрями воздух, понимая, что не сможет отвертеться. Будет ему уроком на будущее. — Помнишь, я как-то упоминал о кошмарах, что меня часто мучили в детстве? — Угу. Они тебя до сих пор преследуют? — Сейчас, к счастью, всё забываю с пробуждением, но в детстве… — он запнулся и испуганно забегал глазами. — Я видел сон, где за мной гнался огромный чёрный ворон. Зачем — не знаю, потому что я каждый раз либо падал, либо врезался в невидимую стену, а с ощущением его когтей на своей шее просыпался. Я нервно сглотнула от упоминания ворона, мгновенно вспомнив свой кошмар. Конечно, он закончился иначе, ведь там помимо него появился сам Серёжа, который вместе с крылатой тварью распускал руки. Перед глазами пронеслись обрывки видения, отчего стало труднее дышать, как и смотреть в глаза Разумовскому. Какое счастье, что он мои мысли не мог прочитать… — А причём тут ворон из кошмаров и Марго? — не выдержав затяжной паузы, уточнила я, растормошив зависшего рыжика. — Эм, прости, задумался, — оправдался он и тряхнул плечами. — Так вот. Каждый раз этот ворон ловил меня, но однажды произошло что-то удивительное: я споткнулся и, упав, приготовился к худшему, птица потянула костистые лапы… Но её вдруг отпугнул другой ворон: с белыми перьями и ясными голубыми глазами! Несмотря на свой маленький размер, он отважно атаковал чёрного ворона. Я тут же проснулся, и в моём сердце закралась надежда, что любой страх можно преодолеть, даже если он кажется непреодолимым. А потом… Серёжа перестал буравить взглядом точку на стеклянной столешнице и перевёл его на меня. Глаза неестественно блестели, словно его отделяло совсем немного от того, чтобы пустить слезу. Только неизвестно — это была слеза грусти или радости. — Потом я рассматривал проекты и увидел Марго… — Марго показалась тебе тем самым белым голубоглазым вороном-спасителем? — изумилась я, отставив опустевший стаканчик. — Д-да, — он расстроенно опустил голову, приняв мой вопрос за неверие. — П-понимаю, звучит крайне нелепо. — Нет-нет! Это… — я задумалась в попытках подобрать более подходящее слово к этой ситуации, но… не смогла. — Эх, ты прав. Всё это действительно странно. — В любом случае, мне стало интересно, кто создал Марго, потому я и попросил Олега Макарова привести ко мне сотрудника. А когда увидел тебя, — его пальцы плавно очертили мою правую скулу и прикоснулись к волосам, — то понял, что всё неслучайно. После той встречи у клуба я не знал, встретимся ли мы вновь… Думаю, что это… судьба. Я двинула головой навстречу его руке, как ластившийся кот. От Серёжиных слов стало труднее дышать. Наша встреча была «судьбой»? Или же коварным замыслом наблюдателей сверху, для которых мы были куклами? — Не знала, что такой человек-логик, как ты, будет верить во всякую мистическую чушь, — бросила я, натянув плед до подбородка. Это я должна быть голосом чувств и сердца, а Разумовский — голосом холодного разума. Но почему-то всё выходило в точности да наоборот! — А вдруг не Марго — тот белый ворон из моего сна, а ты?.. Ты же вытянула меня из тьмы и принесла много нового и чудесного в мою жизнь, — рыжик легко и непринуждённо усмехнулся и уже сам вернул мою голову туда, где она лежала, обняв за плечи. — Я? Белый ворон-альбинос с голубыми глазами? Бред какой-то… — категорично выразилась на его заявление и демонстративно фыркнула. С другой стороны, я не прочь повыдирать перья одному приставучему птеродактилю. Довольно иронично, кстати, что у Птицы имелась связь с Воробьёвой, а после он переключился на меня, у которой тоже птичья фамилия. Ворон смог заклевать маленького воробушка, но Орёл ему не по зубам оказался, ведь он сам кого угодно своим клювом цапнет… Надо будет как-нибудь этот птичий каламбур нашему зоофилу рассказать, чтобы тоже посмеялся. Или побесился. Второму я больше обрадуюсь. — Это как некий символизм или знак, — воодушевлённо продолжил Серёжа, но, заметив мой скептический настрой, сбавил обороты. — Но какие бы «силы» нас не свели… Даже если их вообще нет, я счастлив, что тогда встретил тебя. — Я тоже… — на несколько тонов тише ответила я и прикрыла глаза, а на лице растянулась блаженная улыбка. Мы просидели в этой позе минут пять. Или же целых пятнадцать. Выбиться из потока времени оказалось проще пареной репы. Начальная песня уже давно закончилась, уступив место следующей композиции, которую я слушала вполуха. Тело становилось ватным, расслабленным, а веки тяжелели. Заметив, что я начинала клевать носом, Серёжа аккуратно тряхнул меня за плечо и шепнул у уха: — Душа моя, в такой позе тебе, наверное, неудобно спать, — он хохотнул, когда я поморщила лоб и нос, поведя им из стороны в сторону. — Я не сплю, — буркнула в ответ, едва разжимая губы, и приложила много усилий, чтобы разлепить веки. — Звучит не очень убедительно. — Я просто… не хочу засыпать. Страшно от того, какие трудности мне подкинет жизнь с новым днём, — мои слова отмахнули накативший морок как паутину, что накрыла меня подобно вуали. — Знаю, тебе страшно, но не стоит мутить свой организм голодовками и бессонницами. Помнишь, что я тебе сказал тогда в палате? — я вопросительно на Разумовского. — Если будешь изводить себя, то я займусь этим. — «Причём, основательно», — манерно процитировала его недавние слова. — Помню я, помню, просто… Чувствую, что нечто важное ускользает прямо из-под носа. Каждый раз, когда подхожу близко к разгадке, какая-то чертовщина возвращает на старт игры. Словно что-то не хочет, чтобы узнала всю истину, вынуждая и дальше жить в неведении. Меня слушали внимательно, вкрадчиво и даже как-то осознанно. Возможно, Серёжа понимал мои чувства и переживания, ведь он тоже не мог похвастаться удачно складывающейся жизнью и завидной судьбой гения-миллиардера. Подобную чушь могли судачить люди, что не стояли на его месте, а глядели издалека. — В любом случае, тебе необходимо поспать. А насчёт трудностей не переживай, мы со всем справимся, — он поднялся с дивана и уложил меня в горизонтальном положении, подсунув под голову подушку и накрыв покрывалом. Я не сопротивлялась и охотно принимала его заботу. Разумовский уже намеревался оставить меня и вновь куда-то сбежать, но я среагировала быстрее и удержала торопыгу за руку. — Постой. Ты разве не составишь мне компанию? — Спи, душа моя. Я ещё поработаю над… новыми кодами Марго! — он запнулся и спрятал глаза за чёлкой. — Выявил тут на днях некоторые ошибки в её программе, которые нужно срочно исправить. Брешет как дышит. — Марго, выключи музыку и свет, — попросил Разумовский искусственный интеллект. — Хорошо, Сергей, — ответила она, и все светодиодные лампочки на потолке и у оснований статуй плавно потухли. — Не уходи… Останься со мной, — умоляющим тоном протянула я, поджав губы, словно вот-вот заплачу от обиды. — Н-не думаю, что это хорошая идея… Он определённо чего-то опасался — это было отчётливо написано на его лице. Только чего именно? Не укушу же я его во сне за шею и не обращу в кровосисю, которому вечно семнадцать и который при свете солнца светится как дорогой хайлайтер. Пришлось крыть козырями: — Ты себя в зеркало видел? Твои синяки под глазами станут больше собственного лица! — хотелось дать ему для профилактики смачный подзатыльник, но я сдержалась. — Лучше не испытывай моё терпение и ложись рядом… Иначе я тебе покажу ролевые игры в кровати со связыванием. Большинству людей мои слова показались бы явным призывом к действию, для Птицы уж подавно. Однако у ненаглядного Разумовского сердце останавливалось каждый раз от моих двусмысленных фразочек. Они для него были, скорее, угрозой, нежели предложением приятного времяпрепровождения. Эх, чувствую, что в нашей паре именно я стану змейкой-искусительницей для невинного ангела по имени Сергей Разумовский. А также тренером упражнений на кровати… Но что-то я немного тороплю события. Под моим пристальным взглядом рыжик присел на край дивана. Я недовольно цокнула, закатив глаза и устав ждать, когда он осмелится принять горизонтальное положение. Поэтому схватила за плечо и потянула на себя, получив в ответ сдавленный писк. Мы легли боком лицами друг к другу, и мой нос упёрся в его нервно дёргающийся кадык. Серёжа не рискнул опустить на меня свободную руку, словно боясь прикоснуться, но я вновь взяла инициативу в свои кулаки и обняла скромнягу за талию. — Вот. Теперь можно и поспать, — довольно пропела я с закрытыми глазами и вдохнула его естественный запах тела, что стал для меня каким-то волшебным снотворным. — Свет очей моих, ты храпишь во сне? — Н-нет, — неуверенно заверил он, ахренев не то от фривольного вопроса, не то от своего нового прозвища. — Отлично, потому что два храпящих человека на одном диване — это слишком много, — я едва сдержала в себе смех дикого бобра, чуть не лопнув от давления внутри как шарик. Мой внезапный приступ, вызванный пойманной ртом смешинки, остановили прикосновения прохладных губ Серёжи на моём лбу. Я мгновенно замолкла и затаила дыхание, боясь лишним словом или резким движением отпугнуть его. Кроткие касания, которые было трудно назвать поцелуями, опустились ниже к скуле, а за ней к спинке носа. — Вот что ты со мной делаешь, чертовка? — не пресекая черту слышимости, прохрипел рыжик, опалив лицо терпким дыханием. — А… ч-что я делаю? — подрагивающим голосом переспросила я и устремила на него немигающие глаза. — Протягиваешь руку в трудный момент, даришь тепло своей улыбкой и смехом. Этот свет в тебе… Он отгоняет тьму, что много лет назад поселилась в моей душе, медленно поедая изнутри, — он придвинулся ближе и зарылся носом в копну слегка влажных волос, пахнущих его шампунем. В сложившейся ситуации молчать было трудно. Я решила озвучить свою теорию: — Серёж, ты чего-то боишься? — Да… — едва слышно выдал он на выдохе. — Я боюсь причинить тебе боль своей любовью, отчего поначалу даже старался держать дистанцию. В моей голове прочно засело убеждение, что так будет лучше для нас обоих… Признаюсь, у меня даже были мысли всё прекратить и вернуться к своей скучной жизни затворника. — Ты меня б-бросить пытался, что ли? Крайнее заявление Разумовского бросило в жар, заставив сердечко заколотиться как бешеное. Сам факт того, что он допускал мысль о прекращении нашего общения, вызывал во мне дикую смесь негодования, обиды и тревоги. Заметив, как перекосилось моё поблекнувшее лицо, Серёжа нагнулся к нему и запечатлел на уголке губ утешающий поцелуй. — Да, я пытался… Но не могу. Твоя забота, поддержка и внимание оказались для меня как наркотик. Один раз попробовал — и уже не могу без него жить… Как бы ни старался, я больше не представляю своё существование без твоего жизнерадостного смеха… Второй поцелуй пришёлся на другой уголок. — Без твоей отваги и выдержки, которые воодушевляют меня и не дают опустить руки… Третий накрыл все губы перед тем, как он сказал: — Без твоего тепла, что сможет согреть даже в самую холодную зимнюю ночь. Я толком не поняла сначала, что произошло. Всему виной стали усталость и эффект неожиданности, которым Серёжа умело воспользовался. Остатки сна стремительно улетучивались с каждым движением его губ на моих, вызывая прилив крови к лицу и помутнение головы. Горячее дыхание с нотками горячего шоколада пьянили не хуже алкоголя. От рваных движений губ и рук, что игрались с моими волосами и медленно опускались к плечам, моё самообладание катилось в тартарары. Разумовский застал меня врасплох, в тот самый момент, когда сопротивляться или давать заднюю не то, что бы желания не было, не было даже физических сил. Я охотно отвечала на поцелуй и тянулась к мужским рукам, дрожа и осознавая, что соскучилась по этому приятному чувству, от которого внизу живота ныло и тянуло. Я пьянела вместе с ним и находилась на границе между холодным рассудком и беспамятством. Левая рука рыжика плавно прошлась по талии и незаметно для меня забралась под свободную футболку. Холодные пальцы коснулись кожи на боку, где торчали рёбра, и я неосознанно промычала… нет, простонала в его губы: — М-м-м, Серёж. Он резко прервал влажный поцелуй и взглянул на меня вожделенным помутнённым взглядом, от которого всё заныло с новой силой. Я впервые увидела в них такое дикое желание и разомкнула рот от нехватки воздуха. Между нами стремительно становилось жарко, и в мою голову лезли навязчивые мысли снять одежду. Сканирующий меня голубой взгляд потемнел и уставился на приоткрытые губы, а затем на приподнимающуюся от глубоких вздохов грудь. Меня накрыл новый поцелуй, более настойчивый и властный, от которого подкосились бы ноги, если бы я не лежала. Рука под майкой поднялась выше к груди и слегка сжала её, выбив из меня громкий стон наслаждения. Она никогда не была чувствительной, отчего игры с ней руками и языком являлись не более чем щекоткой. Но сейчас мне впервые стало приятно от того, как Серёжа её нежно мял своими длинными пальцами. Новый умоляющий стон вырвался изнутри прямо в его губы, что сквозь поцелуй скривились в довольной усмешке. — Моя, — судорожно прошептал рыжик и опустился к шее, принявшись покрывать её поцелуями-укусами. Я прикусила нижнюю губу и зажмурилась в попытке сконцентрироваться на своих ощущениях и не закричать от удовольствия на весь кабинет. Но то самое сверхчувствительное место за ухом не осталось без внимания Разумовского и разрушило к чертям собачьим все мои попытки хоть как-то сдержаться. — Ах-х, — неосознанно вырвалось у меня из груди, когда Серёжа легонько прикусил мочку. — Моя, — прорычал он, словно утратив весь здравый рассудок. — Нет… Наша. — Ч… Чт… Меня резко подмяли под себя и придавили к дивану почти двухметровым тяжёлым телом, что только со стороны казалось худым и лёгким как пёрышко. Движения Серёжи стали грубее и настойчивее, и он уже, не стесняясь, терзал тонкую кожу на шее слегка болезненными укусами. Когда я попыталась что-либо сказать, меня вновь заткнули требовательным поцелуем, просунув в рот влажный язык, что скользнул по дёснам и затанцевал с моим языком. Рука под футболкой сжала левую грудь, потерев между указательным и средним пальцами затвердевший сосок. А затем резко вырвалась на волю и потянулась за край в попытке снять её через голову. Но на полпути внезапно остановилась. Как и головокружительный поцелуй. — Только не сейчас… Не мешай мне! Разумовский будто ошпаренный отполз от меня на другой конец дивана и сжал голову трясущимися руками, а затем и вовсе ударил по ней. Я восстановила дыхание и вернула ясность ума, смахнув с себя пелену вожделения. — С… Серёж, ты чего? — растерянно пискнула я и присела, поджав под себя ноги. В темноте его силуэт был едва различим. — Марго, срочно включи свет! Она беспрекословно исполнила моё поручение, и я смогла лучше рассмотреть лицо рыжика. — Опять мигрень? — Да, если это можно так назвать. Прости меня, — извинился Серёжа с плотно зажмуренными глазами. — Это всё он… Приступ, точнее. Я… Я не хотел, чтобы так всё закончилось. — Эй, герой, ты чего себе вдруг надумал? Ты ничего плохого не сделал. Мне всё понравилось, правда… Возможно, он попросту испугался чувств, что наша близость смогла в нём побудить — страсть и желание, прежде казавшиеся чем-то чуждым. Но вот то, что остановился — вообще не понравилось… Это нечестно. Я потянулась у нему левой рукой, которую он одним рывком перехватил и уставился на неё таким удивлённым взглядом, словно видел её впервые в жизни. Как, в целом, и на всё, что находилось вокруг него. Тело Серёжи расслабилось, перестав напоминать натянутые струны гитары, а глаза… В них что-то изменилось. — У тебя… глаза цвет поменяли, — констатировала я, когда он перестал лицезреть руку и переключился на моё обеспокоенное лицо. Я и раньше замечала, что в его насыщенных синих радужках иногда проглядывали золотистые крапинки, а порой они и полностью становились жёлтыми. Однако подобное явление всегда происходило буквально на несколько секунд и исчезало, отчего я принимала его за игру света. Но сейчас… оттенок глаз Разумовского оставался статичным довольно продолжительное время: полуночно-синим с яркими, золотистыми точками, напоминавшими звёзды. Словно я глядела в ночное небо. — Они у тебя хамелеоны? Уже не первый раз это замечаю, — ведомая любопытством, я прильнула ближе к Серёже. — Да, это… от освещения иногда бывает, — брякнул он очевидное объяснение, продолжая быть на взводе. — Всё хорошо? — уточнила шёпотом и, перехватив его прохладную руку, сжала в своих в защитном жесте. — Ты так внезапно отлетел, что… Договорить я не успела. Серёжа мощным рывком потянул на себя, отчего мне пришлось сесть на его бёдра и упереться руками о спинку дивана по обеим сторонами возле рыжей головы. Взглядом изголодавшегося хищника он обвёл мой силуэт, задержавшись на вздымающейся груди и приоткрытых покрасневших губах. От него мне хотелось прикрыться, словно рыжик мог разглядеть моё тело сквозь одежду. — Ты у меня такая красивая, — на выдохе заявил Разумовский и сцепил на моей спине замок из рук, притянув ближе и уткнувшись носом в выглядывающую из выреза футболки ключицу. — Прости, если напугал или был грубым. Меня сейчас переполняет столько эмоций, что можно свихнуться. — Д-да всё в порядке, — я почему-то постеснялась встретиться с ним глазами, поэтому опустила голову. — Главное, что твоя мигрень прошла. Он лишь горько усмехнулся. Будто страдал такого рода мигренью, которая никогда не проходила и всегда давала о себе знать в самый неподходящий момент… Это определение ещё к Птице идеально подходило. Псих действительно был той ещё «головной болью». — Ира… — рыжик произнёс моё имя так будоражуще, что я невольно прикусила язык и заёрзала на коленках. — Что? — Ты действительно… хочешь этого? — Серёжа оставил невесомый поцелуй справа на шее под небольшой родинкой. Сомневался в моём желании? Или вообще не верил, что оно могло появиться с ним? Хотелось задать аналогичный вопрос, казавшийся сейчас таким ненужным. Ведь упирающийся в меня каменный бугорок был самым убедительным и красноречивым доказательством его истинных желаний. Представила, какой исход событий мог нас ожидать в зависимости от моего ответа, и ощутимо задрожала. — Не боишься? — Чего, к примеру? — спросила я и в попытке занять руки зарылась в его волосы пальцами. Извращённая фантазия подумала сразу о всяких биг диках, поэтому пришлось быстро её выключить от греха подальше. — Того, что если мы продолжим, то обратной дороги не будет, — заверил меня Серёжа и подул на влажный след на моей коже, послав слабый разряд тока по всему телу. Дразнит меня, засранец. — Потому как я не собираюсь отказываться от тебя. Как и делить с кем-то ещё. — Не знала, что ты, такой ревнивый собственник. И где тот скромняга, с которым я когда-то познакомилась? — сквозь смех промурлыкала ему в губы и запечатлела на них чувственный поцелуй, охотно приняв правила игры. — Всё так же перед тобой, — прошептал в ответ Разумовский и вмиг поник, о чём-то задумавшись. — Прости. Просто это так необычно… Вдруг почувствовать себя хоть на короткий миг… цельным. — «Цельным»? — удивлённо переспросила я, вскинув бровь. — Что ты имеешь в виду? Приглядевшись, заметила, что жёлтые крапинки в радужках вновь исчезли. Он несколько минут молчал, не сводя задумчивый взгляд с точки где-то на моём лице. Затем глубоко вздохнул и сжал в крепких, немного болезненных объятиях, будто я могла исчезнуть. — Просто мысли вслух, — печальной интонацией пояснил Серёжа, облизав губы. — А ты сам чего-то боишься? — Да… — Серёжа заправил за уши упавшие на моё лицо непослушные волосы. — Боюсь, что тебе это окажется ненужным. — Что именно? — Я… Мои чувства. Чувства всего меня, — его лицо ожесточилось, отчего на лбу и переносице очертились морщины. — Даже не предполагаю, во что всё выльется. Поэтому и даю тебе возможность одуматься и остановиться, пока всё не зашло слишком далеко. М-м-м, меня вновь предостерегают от чего-то «опасного». Звучит как вызов! — Пусть заходит, мне плевать, — резко заявила я, приняв его беспокойство за банальную неловкость и страх первой близости. Чего греха таить: внутри испытывала аналогичные чувства, просто старалась не демонстрировать их открыто. — Я не откажусь от тебя… Мои слова поразили Разумовского в самое сердце. Он приоткрыл от шока рот и уставился на меня ошарашенными глазами. Но затем вернул контроль над эмоциями и телом, поддавшись вперёд и соединив наши губы в нуждающемся поцелуе. Не сопротивляясь, приглашающе приоткрыла рот и углубила его. — Сумасшедшая, — выпалил Серёжа, оторвавшись на секунду. — Пожалеешь ведь… глупая. — Никогда не славилась умом и сообразительностью, — с улыбкой на лице призналась я и оттянула рыжие волосы на макушке, получив в подарок несдержанный стон. Руки Серёжи деликатно сжимали бёдра, едва надавливая, будто он боялся терять контроль над ситуацией и давать волю бушующим в груди чувствам. Отчаянно хотелось снять с себя всю мешающуюся одежду, но меня останавливало два фактора: поспешить да людей рассмешить и комплексы, связанные с фигурой. От мыслей о последнем я неуверенно ляпнула: — Наверное, стоит попросить Марго выключить свет… — Нет, — не согласился рыжик и прошёлся рукой по груди до талии и вновь вернулся на несчастные бёдра. — Я… хочу видеть тебя в этот момент. Моя шаткая уверенность после этого признания дала трещину. Мельком оглядела его смущённую мордашку — сам же был красный как помидор. Желая не оставаться в стороне, я прильнула губами к его шее и втянула нежную кожу, получив в знак одобрения шумный вздох. Серёжа откинулся на спинку дивана и слегка наклонил голову, открыв мне больше доступа для манёвров. Я провела дорожку быстрых поцелуев до кадыка, а от него до острого подбородка, увидев исподлобья, как мой ненаглядный мужчина прикрыл от наслаждения глаза. — От тебя приятно пахнет, — довольно промурлыкала рыжику в ухо и легонько прикусила его мочку. Далее прикоснулась губами к острой скуле, о которую, казалось, можно было нечаянно порезаться. Руки Серёжи изучающе блуждали по моей спине и далеко не осиной талии, не торопясь заползать под футболку. Хоть несколько минут назад делали это без особого стеснения. — Ты ещё приятнее, — прошептали мне куда-то в висок и оставили на нём осторожный поцелуй. — Если тебе станет некомфортно или больно, то… — Пожалуйста, не вынуждай меня вспоминать дядьку на небе, лишь бы ты замолчал, — перебила я и фыркнула в его сосредоточенное лицо. — Просто продолжай в том же духе, как начинал. — Нет уж. Я тогда себя… не контролировал, — с грустью признался он и намотал на кулак мои волосы, открыв вид на шею. — Сейчас я хочу сделать всё по-правильному. Самому. Казалось, что он хотел убедить в своих словах не меня, а самого себя. Нежные прикосновения к чувствительной шее сильно контрастировали с теми жаркими нетерпеливыми поцелуями, от которых сносило крышу. Мои пальцы нащупали пуговицы рубашки и неторопливо расстегнули одну за другой, открыв вид на его торс. Ожидаемо худощавый, но при этом довольно спортивный. Откуда у него кубики пресса взялись, если он круглыми сутками торчал на работе, сгорбившись над бумажками? — Что-то не так? — забеспокоился Серёжа, заметив мой задумчивый взгляд, устремлённый на его оголённый живот. — Просто любуюсь тобой, — подушечками пальцев очертила плохо затянувшиеся рубцы, которые не сразу бросились в глаза. — Откуда у тебя столько шрамов? — Последствия драк в детдоме, — обрывистым голосом пояснил рыжик, вздрагивая от каждого прикосновения к прессу. — Некоторые довольно свежие… — Часто спотыкаюсь и ударяюсь, не бери в голову, — я мельком взглянула на затянувшуюся ссадину над его левой бровью. Похоже, правду говорит. Мне почему-то захотелось поцеловать один из рубцов, и больше всего мне приглянулся тот, что располагался под правой грудью между двух рёбер. Поддавшись навязчивому желанию, я сползла с коленок рыжика и, оказавшись буквально между его ног, прикоснулась губами к неровной коже, вырвав из его груди судорожный вздох. Тут же захотелось уделить внимание остальным шрамам, которых Серёжа заметно стеснялся. Он схватил меня за плечи, чтобы вернуть обратно на свои коленки и, заикаясь, спросил: — Ч-что ты д-делаешь? Они же… — Они прекрасны и совсем не уродливы, если ты это хотел сказать, — перебив, уверенным тоном ответила я и помогла ему окончательно снять мешающуюся рубашку. — Мне нравится всё в тебе. Я это сказала не только потому, что это было действительно так, но и потому, что мне дико доставляло удовольствие наблюдать за реакцией рыжика на каждое моё действие. Он резко притянул меня к своему торсу и попросил на ушко приподнять руки, чтобы с меня смогли снять футболку. От прохладного ветерка кожа покрылась гусиными пупырышками, а соски предательски затвердели. Но грудь тут же накрыли руки Разумовского, что, как многие любили говорить, идеально легла в его ладони. — Красивая… и мягкая, — прошептал Серёжа, завороженно любуясь открывшимся участком тела. Новый, полный любви поцелуй пришёлся в ложбинку между грудей. Я теснее прижалась к телу рыжика и села прямо на его пах, издевательски поёрзав на нём и услышав животный рык. Моя довольная улыбка скрылась в его огненных волосах. Серёжа старательно изучал руками и губами моё тело, задерживаясь на самых чувствительных местах, отчего тело пронизывали волны удовольствия. Как же я соскучилась по этим ощущениям… А сейчас меня обнимал и трогал любимый мужчина — идиллия. Меня бережно уложили спиной на обивку дивана и нависли сверху. В голубых глазах прочитала разрешение на продолжение и, закивав головой в предвкушении, дала зелёный свет. Слегка приподняла таз, чтобы Серёжа снял с меня штаны вместе с бельём. Прикрыться от его пристального взгляда или свести ноги я не успела: рыжик вклинился между ними и коснулся губами живота чуть выше пупка, зафиксировав руками бёрда. Я бросила на Разумовского вопросительный взгляд, но он только шире улыбнулся, довольный моей реакцией. Присущая ему скромность и нежность сильно вводили в заблуждение, вплоть до сегодняшнего дня. Только сейчас я поняла, что всё это время имела дело со взрослым мужчиной, у которого наверняка был за плечами определённый опыт в близости с женщиной. — Последний шанс передумать, душа моя, — издал он тихий шёпот, опалив горячим дыханием лобок. — Свет очей моих, захлопнись. Определённо, мы нашли друг для друга идеальные прозвища. Серёжа проложил дорожку поцелуев от лобка до внутренней стороны бедра, внимательно следя за моей реакцией. Всё стеснение и мысли, что вертелись в голове, испарились с ощущением его горячего языка на самой чувствительной точке. Я инстинктивно зарылась пальцами в рыжие волосы, чтобы он не дай боже́ отстранился или прекратил эту приятную пытку. Вскоре добавил к губам пальцы, что распределили природную смазку и плавно проникли внутрь, растянув тугие мышцы. Я откинула голову на подушку, понимая, что если увижу его взгляд, с которым он ласкал меня внизу, то мою крышу тут же сорвёт и унесёт далеко в ебеня. Возникающие в матке спазмы медленно сводили с ума. Я поняла, что с непривычки и долгого воздержания оргазм наступит раньше желаемого, поэтому с огромной неохотой притянула к себе Разумовского. Он удивлённо уставился на моё покрасневшее лицо и, до ужаса развратно облизав губы, спросил: — Что-то не так? — Нет, всё так. То есть… — я запнулась от переполнявших меня эмоций. — Если ты продолжишь, то я сейчас… — Понял, — заверил он меня и ахнул, когда я потянулась дрожащими руками к ремню брюк. Внимательно проследил, как они ловко расстегнули его и потянули за язычок молнии на ширинке. Закусив губу, проскулил сквозь зубы моё имя и направил мою ладонь на выпирающий бугорок. Я начала ласкать его сквозь ткань белья издевательски медленно, чтобы Разумовский захотел большего и избавился от стеснения. Он наклонился к груди и укусил за правый сосок, тут же лизнув его в знак извинения. Мне хотелось как можно скорее стать с Серёжей одним целым, но остатки рассудка уточнили: — У тебя есть… защита? — прерывистым голосом спросила я, пока он увлечённо зацеловывал мою шею. — М? Да, извини, — оторвавшись от приятного занятия, рыжик устремил на меня задумчивый взгляд и метнул руку в передний карман брюк, вытащив из него блестящую упаковку. — А ты, погляжу, всё уже давно спланировал, — я по-доброму хохотнула. — Н-нет, ты всё неправильно поняла. Это не моё, а… его, — виновато пролепетал Серёжа и отвёл взгляд. — Подсунул мне со словами: «На всякий случай». Не хотелось этого признавать, но я была благодарна Птице и его подачке. Серёжа окончательно избавился от брюк, откинув их ногой. Не в силах сопротивляться животному возбуждению, я провела ладонью по горячей возбужденной плоти. Реакция последовала незамедлительно: рыжик судорожно вздохнул и зажмурился, сомкнув руки на талии. Потянулась губами к его шее, не прекращая медленно и размеренно ласкать его внизу, и прошептала возле уха: — Хочешь, это сделаю я? Мне кивнули в согласии и перехватили губы, затянув их в долгий влажный поцелуй. Я всё делала буквально на ощупь: открыла яркую упаковку и плавным движением раскатала по напряжённому члену покрытый смазкой презерватив. Мы вновь опустились на диван, и я призывно развела ноги шире, чтобы Разумовский удобнее устроился между ними. Уткнувшись лбом мне в плечо, направил головку, а свободной рукой очертил тазовые косточки. Когда он вошёл наполовину, я сделала глубокий вдох, тихо вскрикнув. — Чёрт… Б-большой, зараза. — Тебе больно? — ужаснулся рыжик, подняв голову. — Мне остановиться? — Если остановишься, то я тебя придушу подушкой, — пригрозила я сбивчивым голосом. Разумовский тепло улыбнулся и сделал два медленных движения тазом, продолжая шептать на ухо ненужные извинения и отвлекать от непривычных ощущений. Он слегка ускорил темп, когда я кивнула и сделала встречное движение, обняв его за шею. Было заметно, как он старался держать темп и двигаться медленно, однако вскоре ясный ум помахал ручкой, уступив место чувствам. Я была не в силах держать в себе стоны, когда его движения стали увереннее и резче. Серёжа иногда наклонялся и перехватывал их поцелуями, которые я углубляла, проникая между зубов языком. От приятных спазмов внизу живота мои мышцы сокращались, сильнее обхватывая плоть внутри. От этого он перестал сдерживаться, и его тихие стоны переплелись с моими, вытесняя тишину. Издававшиеся им звуки были для меня некой наградой, что именно я и моё тело вызывали у него подобную реакцию. Уверена, он считал так же. — Красивая… и только моя, — удовлетворённая улыбка, не сходившая с его лица, стала ещё шире. Казалось, его руки были везде: на шее, плечах, груди. Он непрерывно гладил меня ими и по итогу остановился на дрожащих бёдрах, помогая себе контролировать угол проникновения. А я никак не могла насмотреться на его голубые глаза, почему-то мысленно желая увидеть в них те золотистые искры, что делали их ещё красивее. Рыжие волосы колыхались от каждого движения и щекотали мои плечи и щёки. В какой-то момент темп настолько ускорился, подводя к пику, что я намертво схватилась за лопатки Серёжи, вонзив них короткие ноготки, и уткнулась носом в мокрую ключицу. Слух улавливал сквозь симфонию стонов моё имя, что мне лихорадочно нашёптывали куда-то в макушку. Я вскрикнула, когда рыжик очень резко поддался вперёд и надавил пальцами на чувствительную точку. — С… Серёж! — мой крик вовремя поймали его губы. Внутри всё сжалось, и удовольствие достигло фееричного пика, взорвавшись внутри и послав разряд тока по всему телу. Я слегка затряслась и обмякла в руках Серёжи, что медленно вышел из меня, оставив после себя невыносимую пустоту. Он устало выдохнул, сняв с члена презерватив, опустился рядом со мной и тут же притянул к себе. — Всё хорошо? — поинтересовался Серёжа, осыпав лицо лёгкими поцелуями. — Издеваешься? Я в полном восторге, — выдохнула я ему куда-то в изгиб шеи, вернув способность связно мыслить. — Согласен, — меня крепче прижали к потному разгорячённому телу. Я почувствовала, как бешено билось его сердце под рёбрами. — Надо бы себя в порядок привести. — Согласен, — повторил Серёжа, прикрыв глаза. Он заметно расслабился, что навевало на мысль — идти в душ он явно не планировал. — Только полежим немного в обнимку. О чём я и говорила. Разумовский накрыл наши тела пледом, и я опустила голову на его вздымавшуюся грудь. Он не отпускал меня ни на минуту, поглаживая то по волосам, то по плечам. Усталость быстро дала о себе знать, и ни о каком душе больше речи быть не могло. Чёрт с ним — утро вечера мудренее. Вставать с мягкого дивана и лишать себя тёплых объятий любимого мужчины я не собиралась. — Люблю тебя, — вдруг услышала я тихий голос Серёжи и не сдержала счастливой улыбки. — Я знаю, — ответила сонным голосом с лукавыми нотками. Предвидев неоднозначную реакцию, поспешила пояснить: — Если что, так признался в любви Хан Соло своей возлюбленной в пятом эпизоде Звёздных войн. — Буду иметь в виду… А что такое «Звёздные войны»?..***
Мой крепкий богатырский сон отогнал посторонний шум и подозрительное движение в ногах. Приподнявшись, я потёрла глаза и первым делом натолкнулась на мурчащего Солнышко, мнущего передними лапками плед. Следующее, на что пал мой взгляд — это мирно спящий лицом ко мне Разумовский под боком. Етить-колотить, какой он красивый, когда спит! Прям настоящий спящий красавец, которого так и хочется разбудить поцелуем. Я аккуратно, чтобы не потревожить раньше времени рыжее чудо, убрала с талии его руку и в неверии приподняла одеяло, увидев своё обнажённое тело. Значит, мы вчера действительно переспали и заснули голышом в обнимку. Достижение разблокировано: «Вы соблазнили рыжего». Серёжа вдруг промычал что-то нечленораздельное под нос и поморщился перед тем, как распахнулись его веки. Он удивлённо оглядел меня, а затем снующего по дивану котёнка и лёг на спину. — Доброе утро, душа моя, — ещё сквозь пелену сна пробормотал Разумовский. — Доброе, свет очей моих, — не выдержав милоты, хохотнула и наклонилась к его лицу, чтобы оставить на губах пробуждающий поцелуй. — Выспался? — Пожалуй, я впервые за последний год так крепко и спокойно спал, — выпалил Серёжа с довольной улыбкой на лице. — Если подобных вечеров станет больше в нашей жизни, то о кошмарах можно будет забыть. — Хитрец, — под его смех я стукнула наглеца по бицепсу, натянув покрывало до груди. — Марго, сколько сейчас времени? — спросил он виртуального помощника, потерев тыльной стороной ладони веки. — В Санкт-Петербурге 11:42 утра, облачно, без осадков, — для наглядности она даже вывела на экран график температуры в городе за сегодняшний день и карту осадков, которых не наблюдалось. — Давненько я так поздно не просыпался, — сонно протянул Серёжа и принял сидячее положение. — Ты голодна? — Не особо. Я не люблю утром плотно завтракать и предпочитаю кружку кофе с какой-нибудь булочкой или шоколадкой, — от разговоров о еде мой мозг окончательно проснулся, запустив мыслительные процессы и желудок. — Тогда как ты смотришь на скромный завтрак? — Крайне положительно, если только это завтрак в постель, — игриво пропела я, и мои губы скривились в усмешке. — Марго, закажи из кофейни на Литейном проспекте две средние порции рафа с миндальным сиропом и шоколадные круассаны… — Разумовский тряхнул головой и задумчиво уставился на меня, словно забыл об одной детали. — У тебя же нет аллергии на миндаль? «У меня только одна аллергия — на тупых людей» — хотела ответить я, но по итогу просто отрицательно завертела головой. — Нужно идти в душ, но так не хочется, — Серёжа глянул на меня из-под полуопущенных ресниц. — Твоё предложение о принятии совместного душа всё ещё в силе? — В силе. Прикрывая пах пледом, он опустил босые ступни на ковёр, повернувшись ко мне своей широкой спиной. Я прошлась по ней скучающим взглядом, не ожидая увидеть что-то необычное. Максимум — следы от своих ногтей после бурной ночки. Но то, на что натолкнулась по итогу, заставило от ужаса распахнуть глаза. — Какого?.. С правой стороны чуть выше лопатки располагался немалой длины и глубины порез с образовавшейся корочкой. Кожа вокруг него имела неприятный фиолетовый цвет, свидетельствуя о том, что ему было несколько дней, но не больше недели. Рыжик обеспокоенно посмотрел на меня через правое плечо, что ещё сильнее акцентировало внимание на ране. Я открыла и закрыла рот, переведя взгляд с гематомы на лицо Серёжи и обратно. Нервно сглотнув, рискнула поинтересоваться предательски дрожащим голосом: — Этот порез на твоём плече… Откуда он? Равнодушно взглянув на причину моего беспокойства, он спокойным тоном пояснил: — Эм… Я тебе уже, вроде, говорил недавно: упал в душевой кабинке, когда мылся. Не переживай, душа моя. «Врёт» — категорично заявил внутренний голос. «Подтверждаю» — констатировала интуиция. — Ну, что, идём? — Разумовский подхватил валявшиеся с пола вещи. — Эм… Иди первый, а я после тебя, — я выдавила из себя натянутую улыбку и отмахнулась, стараясь унять дрожь в голосе и не спалиться. — Почему? Ты же была согласна минуту назад. — Это… женский секрет, — я приложила указательный палец к губам и шикнула. Серёжа моё объяснение никак не прокомментировал, спокойно смирившись с ним. Проводив его удаляющийся силуэт пристальным взглядом, тут же глубоко задышала словно от нехватки воздуха, когда осталась в кабинете одна. Мысленно понадеялась, что меня не спалили раньше времени и запустила все мыслительные процессы. Воспоминания о прекрасной ночи омрачились тем, что я только что увидела. И всё бы ничего, если бы не одно гигантское НО — рана на спине Серёжи была абсолютно аналогична той, что я обработала Птице у себя дома, когда тот спас меня от насильников…