зеленый чай с персиком

      У Хуана в этот день по расписанию были занятия по вокалу, но настрой совсем не тот. Новости, услышанные на обеденном перерыве, стёрли в крошку желание работать и стремиться к чему-либо. Эти слова, произнесённые самым дорогим ему человеком, разбивали омегу морально, ему приходилось поминутно сглатывать ком в горле. Руки тряслись, а глаза постоянно слезились. Держать лицо и быть образцовым омегой — это последнее, о чём думал Ренджун. Он вызвал водителя и, садясь в машину, назвал не привычный адрес, а попросил отвезти его к родителям, чем удивил не только самого себя, но и водителя. Хуан внезапно понял, что ему не хватает родительской ласки. Постоянно пытаясь доказать свою самостоятельность и способность жить без подачек родителей, омега редко к ним заезжал. И сейчас, направляясь в родительский дом, на подкорке сознания пульсировала мысль о том, что ему стыдно. Стыдно ехать к родителям, и стыдно даже не за гордость, а за то, что возвращался к ним он только сейчас, когда чувствовал себя брошенным котёнком.       Машина сделала ещё один поворот и затихла через пару минут. Омега открыл дверь и сначала помедлил, но потом, махнув рукой на всё, вышел наконец из машины и уверенно пошёл в сторону загородного домика. Дверь, по обычаю, открыл мистер Чхве — бета лет сорока, управляющий всего технического персонала в доме. Лицо его на миг удивлённо вытянулось, но мужчина поспешил вернуть профессионализм и склонил голову:       — Мистер Хуан, рады приветствовать. Давно вы к нам не заглядывали, — названный от этих слов снова сдулся, былая уверенность таяла на глазах, и он вмиг вспыхнул, чувствуя, как горят мочки ушей.       — Да, дядюшка Чхве, знаете, я… Эм, могу войти? — всё ещё стоя на пороге, мямлил омега.       Бета суетился, приговаривая, что совсем из ума выжил: держать мальчика на улице. На хлопок закрытой двери вниз спустился омега, на ходу спрашивая:       — Мистер Чхве, кто эт… — и оборвал фразу, когда увидел сына. Перед глазами поплыло от невольно выступивших слёз, и Ренджун поспешил к папе, бросаясь к нему в объятия. От него пахло смесью розы и алоэ, а ещё домашними булочками и книгами, которые так любил читать старший Хуан.       Старший омега единожды всхлипнул, утирая солёные дорожки на щеках рукавом домашнего свитера. За омегой спустился альфа, заждавшийся мужа наверху. Увидев картину внизу, он на миг застыл, а потом сгрёб обоих омег в свои медвежьи объятия.       Отец Ренджуна был высоким, с прекрасным подтянутым телом, добродушным выражением лица и улыбкой от уха до уха, да и вообще был очень добрым великаном. Таким его запомнил младший омега: в семье его привыкли видеть таким, так как сурового бизнесмена альфа оставлял за порогом. Вон Юкхей, держащий в руках бизнес омеги, был знаком каждому. Некоторые звали его Хуан Сюйси, другие — Лукас, но суть оставалось одна. Его знали в лицо все бизнесмены Китая и Кореи за расчетливость и умение вести дело, альфа — ярый знаток своего дела, что позволяло ему быть на вершине экономики торговли среди его конкурентов.       Ким Чону — омега и папа Ренджуна — это самый добрый и мягкий человек, которого только можно встретить. Один лишь его вид кричал о том, какой он уютный, поэтому мало кто верил, что этот человек мог кричать и ругаться.       В бизнесе омега отвечал за ассортимент, и в выборе товаров Ким всегда был придирчив до качества и внешнего вида, поэтому альфа всецело доверял своему мужу в этом деле.

***

      Семейство Хуан-Ким сидело на кухне, попивая чай, заботливо заваренный мистером Чхве. Ренджун отхлёбывал из кружки понемногу, обхватив её ладонями: это был своего рода способ спрятаться от обеспокоенных взглядов родителей. Когда омега зарыдал в объятиях родителей, те не на шутку перепугались, паникуя от таких сильных эмоций. Папа перебирал в голове все успокоительные в доме, а отец просчитывал, сколько времени ехать до ближайшей больницы. Родители очень волновались за единственного сына и берегли его как зеницу ока. Хуан-младший просто плакал. Плакал от безысходности, от страха и обиды. Эмоции, которые Ренджун сдерживал целый день, просто вывалились единым потоком, разрывая парня изнутри. Омега не мог остановиться, слёзы лились сами по себе, забирая с собой все чувства и мысли, освобождая голову и душу от гнетущей тоски.       Это длилось ещё полчаса, потом младший омега выдохся; глаза опухли от слёз так, что открыть их стало довольно проблематично. На веки папа заботливо намазал крем, чтобы сошёл отёк. И через пару минут их к столу позвал мистер Чхве.       — Солнышко, что стряслось? — альфа устал молчать: тишина, прерываемая лишь глотками чая, давила на уши и на голову.       Ренджун испуганно поднял заплаканные глаза, пару раз моргнув, явно вырванный из своих глубоких мыслей. Щёки залило румянцем от осознания того, что именно придётся рассказать родителям. Пытливые взгляды отца и папы начинали надоедать, и Хуан-младший просто сдался.       — Ну… Вы же помните, что я… Как бы встречался с Джемином, — слова давались с трудом, омега был готов провалиться сквозь землю от стыда, а мочки ушей уже горели. Родители на его слова лишь нахмурились, но кивнули. — Так вот… Он теперь помолвлен.       Последнюю фразу омега выталкивал из себя насильно, в горле встал комок, а глаза снова горели от наступающих слёз. Ким удивлённо раскрыл глаза, прикрывая рот рукой. Отец не выглядел сильно удивлённым, кивая себе, будто подтверждая свои догадки:       — Честно, это не так уж и неожиданно. Вопрос только в том, за кого именно его выдают… За Сатоши Накамото, что мало вероятно? Тогда остается только Ли Джено, сын Джехёна с Тэёном… — Ренджун возмущённо вдохнул, издавая всхлип.       — Что?! Так ты знал?! — голос омеги звенел, а альфа терялся, не понимая, что он сделал не так, и в поисках поддержки схватился за руку мужа. — Ты знал, что Джемин будет помолвлен, и молчал?! — Ренджун тоже об этом знал, но факт, что отец был уверен в этом, резал больнее ножа; карамельный омега вконец разозлился и швырнул кружку. Альфа успел увернуться, а кружка разбилась вдребезги о стену, оставив на ней мокрый след. На грохот сбежалась чуть ли не вся прислуга во главе с мистером Чхве, и тот, видя состояние Хуана-младшего, отправил ближайшего к нему человека за стаканом воды, параллельно причитая: «Чего все сбежались? Не на что тут смотреть, а ну, идите по делам…»       Звук от разбитого стакана отрезвил Ренджуна, его прошибло осознание того, как ему больно и как много он держал в себе, лишённый родительской поддержки и ласки. От усталости он осел на пол, зарываясь пальцами в волосы и оттягивая их у корней. Омега остался сидеть на полу; подтягивая к себе колени, он перекатывался вперёд-назад, словно в бреду проговаривая: «Простите меня, пожалуйста… Простите…». Слёзы никак не останавливались и крупными каплями падали на пол, горло сжимало тисками, отчего студент хрипел и кашлял в перерыве между всхлипами. От отчаяния он не мог найти в себе силы успокоиться и не пугать родителей. Его душа делала последние вздохи и говорила, как она устала, а сердце лишь поддакивало. Ренджуну больно, больно как никогда в этой жизни. Всё огромным грузом давило на его хрупкие плечи, и он впервые в жизни чувствовал, что не справляется. Омега поднял глаза, полные слёз, на папу, протягивая к нему руки. Чону видел, сколько боли в этом отчаянном жесте, у него самого сердце кровью обливалось при виде такого разбитого сына. Старший омега чувствовал вину за то, что не настоял на проживании под одной крышей или хотя бы на встречах несколько раз в неделю, чтобы обсуждать проблемы младшего и не только. Ким просто боялся обидеть сына. Ему казалось, если он надавит на Ренджуна, тот закроется в себе и окончательно разорвёт все связи, поэтому он уговорил мужа дать ему эту свободу, лишь бы не расстроить.       Чону бросился к сыну, утягивая его в объятия. В объятиях папы было так спокойно, все тревоги будто становились жалкими и никчёмными мушками, от которых можно просто отмахнуться. Ренджуну врезалось в память воспоминание из детства, когда ему было страшно спать одному и он всегда бегал к папе. Он всегда гладил по голове и рассказывал очередную историю о королевствах, благородных альфах и истинных парах. Или когда Ренджун потерял любимую игрушку, которую любил больше всех остальных, — плюшевого лисёнка. Омега так же горько плакал, а папа нежно гладил по спине. Как бы иронично это ни звучало, но ситуация была похожа на детскую. У Хуана отобрали самое дорогое, но, если лисёнка позже нашел мистер Чхве, Джемина ему вряд ли вернут обратно. Карамельный омега усмехнулся сквозь слёзы и прижался к папе, сильнее кутаясь в аромат розы и алоэ. Пахло домом.

***

      Ренджун так и заснул с невысохшими дорожками от слёз на щеках, опухшими глазами, которые будет очень проблематично открыть на следующий день, и с разбитым сердцем, которое надо будет долго и упорно собирать по осколкам. Омеге повезло, его сердце разбилось на осколки, а не стёрлось в порошок от неоднократного разочарования в чувствах. Его сердце ещё можно было собрать, у Ренджуна ещё всё впереди.