Клуб девственников

Поползли слухи. — Это что, Грейнджер? — спросил как-то Терри Бут у товарищей по факультету, когда проходя мимо теплиц, заметил Гермиону, мирно разговаривающую с Малфоем. Вид у парочки был заговорщический. — Я ведь не один это вижу? Падма Патил хмыкнула. — Видела их недавно в библиотеке, — она понизила голос, потому что компания проходила в опасной близости от предмета обсуждения. — Сидели за одним столом. Терри присвистнул. — Да ладно вам, — отозвался Майкл Корнер. — Где Грейнджер, а где Малфой! Это наверняка не то, о чем вы подумали. Мы не знаем всей картины… — Я тебя умоляю, — Терри не дал ему договорить. — Какое еще может объяснение? — Сотня любых других. Итак, мнения разумных когтевранцев разделились. А вот пуффендуйцы были более однозначны в трактовке происходящего, ведь они тоже порой натыкались на странную парочку. Гермиона Грейнджер и Драко Малфой, остановившиеся для того, чтобы переброситься парой фраз — до чего удивительное зрелище! Пуффендуйцы сразу смекнули, что дело нечисто. Темный Лорд готовится вернуться (а что, один раз уже возвращался), а компания Поттера на этот раз вербует себе союзника из числа слизеринцев. Тем более Драко же вроде как чем-то там помог Поттеру. Никто толком не знал чем, сведения ходили разрозненные. Но вот про палочку, например, говорили: что Драко сам отдал ее Поттеру, и это привело Поттера к победе. А теперь, значит, Гермиона не чурается Малфоя, да и Малфой снисходит до общения с ней — чем это объяснить, если не грядущим апокалипсисом? Слизеринцам, увлеченным только собой, обитающим в закрытом элитном мирке, в целом было плевать, что там происходит за пределами факультета. Да и Малфой в этом году вел себя не по-малфоевски: не строил козни, не страдал из-за успехов Поттера, не злословил без повода, не вставлял «А вот мой отец…» — в общем, выпал из фокуса внимания и не стремился вновь там оказаться. Но все-таки от зоркого глаза Блейза Забини ничто не могло ускользнуть. Однако он не спешил предъявлять приятелю обличающие факты или тыкать в них всякого, кто еще не прозрел. Забини умел выдерживать паузу и выжидать. Гриффиндорцы же оказались менее терпеливыми. Каждый раз, когда Малфой оказывался в опасной близости от Гермионы и уж тем более притормаживал, чтобы что-то ей сказать, кто-то из гриффиндорцев замирал, хватал подруг за руки, расталкивал локтем друзей и указывал на диковинное зрелище. Ну правда, может, Гермиона сошла с ума? Или Малфой спятил? Что они забыли в компании друг друга? Никому, правда, не удавалось подслушать, о чем те двое разговаривали. Иначе вместо недоумения школьники начали бы испытывать неприязнь к парочке в целом, а не к отдельным ее составляющим. Потому что разговоры были в основном такие: — Сегодня утром, прямо за гобеленом на четвертом этаже. Какой вообще в этом смысл? Это, кстати, оказались пуффендуйцы. Малфой, заслышав подобное, обычно строил тоскливо-брезгливую мину. — Скунсы, что с них взять. — Барсуки. — Да какая разница, Грейнджер. Одним словом — животные. Иногда новостями делился он. — Паркинсон и Нотт сделали это в ванной старост. Гермиона содрогнулась. А ей так нравилось это место! — Как они туда попали? Малфой развел руками. — Игнорируй этот факт, когда вновь окажешься там. — Смеешься? Я туда больше ни ногой. Оскверненных мест в Хогвартсе становилось все больше. Соответственно и поводов зацепиться языками — тоже. Но выловить друг друга в толпе между занятиями удавалось не всегда, да и в библиотеке они сталкивались в лучшем случае через раз. Тогда Гермиона прибегла к старому трюку. — Протеевы чары? — Малфой искренне восхитился, когда Гермиона всучила ему заколдованный зеленый блокнот, а второй такой же, только красный, оставила у себя в руках и объяснила, как они действуют. — Да ты действительно гений. Неудивительно, что Поттер победил Сама-знаешь-кого. Неизвестно, понимал ли сам Драко, что и кому сказал, но Гермиона зарделась от похвалы. Неужели она действительно дождалась признания из этих уст? — Надеюсь, ты, как основатель Клуба девственников, согласишься, что нам нельзя оставаться без надлежащих средств связи. На случай, если кто-то опять заберется в ванную старост. Малфой был согласен и чрезвычайно доволен. Он достал перо и первым делом нашкрябал в углу первой страницы «Уизли осел». Гермиона посмотрела в свой блокнот, где тут же проступила оскорбительная надпись, затем перевела укоризненный взгляд на Малфоя. — Учти, что записи не стираются. Так что если место кончится, следующие блокноты будешь зачаровывать сам. И вообще, они не для баловства. Она решительно зачеркнула надпись, одним движением: и у себя, и у Малфоя. — Ага. Ведь Клуб девственников исключительно серьезная организация, — заключил Малфой строго и пририсовал морду животного, напоминающего что-то среднее между Роном и тем самым ослом. Рона за такое Гермиона огрела бы учебником по плечу, но между ней и Малфоем существовала линия дозволенного, и рукоприкладство представлялось неподходящей тактикой в их недавно обретенном приятельстве. Поэтому она просто сверлила его взглядом. — Ладно, продолжим, — Малфой отложил блокнот. В этот раз они заседали в Выручай-комнате, куда договорились пробраться во время обеда. Место было уютное: комната предоставила им стандартный учебный класс, но только с мягкими стульями вместо скамей. — Так о чем будет твой закон? Судя по насмешливому взгляду, Драко уже собирался ввернуть шпильку. Но Гермионе как раз и нужна была такая подготовка. Если она собирается бороться с целой системой, построенной на угнетении одного народа другим, то неплохо бы начать со споров с такими, как Малфой. Ведь в скором времени ей придется противостоять и отвечать оппонентам куда зубастее и подкованнее, чем какой-то школьник. — О предоставлении домовым эльфам равных с волшебниками прав. Каждый эльф будет освобожден из семьи, в которой служит, и сможет наняться на работу за достойную оплату, сможет выбирать, какому дому служить или не служить вовсе. А также будет защищен законодательно от побоев и действий, унижающих достоинство. Подобные притеснения станут уголовно наказуемы… Лицо Малфоя не выражало ни протеста, ни возмущения. Он смотрел на нее очень уж скучающе, как будто слышал подобные речи не раз и не два, и потирал левое предплечье. Гермиона прервала пламенную речь и спросила, недовольно хмурясь: — Что? Драко, сидя на парте со скрещенными ногами, смотрел на девчонку, что стоя в центре комнаты, расписывала ему абсолютно нереальную картину мира. Домовые эльфы. Будут свободны. И уйдут из дома. Какой-то бред. — Грейнджер, — начал он со всей возможной тактичностью, но все равно выходило снисходительно. — Ты ведь понимаешь, что домовые эльфы не зря зовутся домовыми? Гермиона тут же хмыкнула. Она знала, что он так скажет. — Я изучала вопрос. Это всего лишь слово. — Значит, плохо изучала. И это говорит человек, освоивший Протеевы чары на середине курса. — Я освоила и успешно применяла их уже на пятом курсе. Мерлинова борода, на пятом!.. Малфой моргнул. Ладно, не о том речь. — Тем более. Как глубоко ты изучала природу домовых эльфов? Или просто заглянула в справочник, потому что заранее была убеждена, что они такие же, как и мы, по своей природе? — Они такие же!.. — Как бы не так! Сама их магия привязана к конкретному дому. — Но Добби!.. — Добби был исключением! Причем весьма поехавшим, если ты не заметила. Его даже сами эльфы избегали. О, ну вот, пожалуйста, перед ним Грейнджер классическая: с горящими фанатичным блеском глазами, готовая сорваться и нанести страшное увечье тому, кто посмел покуситься на святое. Прямо как когда она нокаутировала его на третьем курсе. Малфой даже подобрался на случай, если она выкинет нечто подобное сейчас. Однако она заговорила. Удивительно спокойным, но полным ярости голосом. — Этот, как ты выразился, поехавший домовой эльф пытался расстроить козни твоего отца. Он спас нас от твоей безумной тетки и не дал попасть Гарри в руки Волдеморта. Это он закрыл его от удара кинжалом. Он был самым добрым и отзывчивым существом, которого я знала. — Ключевое здесь слово — существом, — все ж таки выдал Малфой. Гермиона сделалась еще злее. — Ты можешь сколько угодно злиться на меня, но никто не воспримет твой закон всерьез, пока в нем столько откровенного бреда… Ладно! Пускай не бреда, — он поднял руку. — Но если ты хочешь изменить что-то настолько укоренившееся в сознании волшебников, тебе придется стать гибче. Действовать хитрее. Гермиона сложила руки на груди. — Хорошо, мистер Умник. И как, по-твоему, я должна действовать?.. Нет, лучше скажи, а что бы ты предпринял на моем месте? — Не стал бы тратить время на домовых эльфов. Гермиона вспыхнула. Казалось, сейчас она кинется собирать свои вещи и через мгновение выскочит из комнаты — только тряхнет гривой на прощанье. Но повзрослевшая Грейнджер сдержалась, что как-то неожиданно порадовало Малфоя. Растет над собой: уже не так просто вывести ее из себя. Поэтому он великодушно продолжил. — Но если бы я все-таки хотел провернуть подобный фокус с законом, я бы делал это в несколько этапов. И первый мой законопроект заключал, что домовые эльфы конечно нуждаются в опеке семьи волшебников, что труд на благо своего дома — для них высшее счастье и уже сам по себе награда… — Что? — Гермиона ушам своим не верила. Он издевается?  — Но также, — Малфой невозмутимо продолжал, — в законе было бы закреплено, что жизнь, здоровье и благополучие даже таких существ, как домовые эльфы, должны быть оберегаемы магическим сообществом. Мы же разумные волшебники, бла-бла-бла. Поверь, такой проект тебе не составило бы труда протащить. Ведь никто не будет оспаривать, что домовые эльфы имеют право жить и здравствовать, пока трудятся на благо волшебников. А уж через пару лет можно было бы завести разговор за предоставление первых законодательно закрепленных прав. А еще лет через пять поднять вопрос оплаты труда. И так далее. Мне продолжать? Гермиона неохотно покачала головой: неприятно признавать, но в словах Малфоя есть смысл. — То есть ты действительно веришь, что у меня может получиться, если я прислушаюсь к твоему совету? — Почему нет? Я хорошо знаю этих людей, я воспитывался среди них. — Тогда зачем раздаешь советы? Желаешь свободы эльфам? — Пфф, Грейнджер, какие смелые фантазии, а еще только полдень. Но вот что: ты точно попытаешься пролезть на службу в министерство. И я плохо тебя знаю, если со временем ты не сделаешь там блестящую карьеру. Так что, надеюсь, когда развернешь свою грандиозную кампанию по отмене домового «рабства», ты не забудешь, кто стоял с тобой у истоков, и закроешь глаза на то, что в Малфой-мэнор будет продолжать служить жалкая горстка домовых эльфов. Он говорил так серьезно, что Гермиона не могла понять, где же крылась шутка и была ли она вообще. — Конечно же, без жалованья, но с новой чистой одежонкой, — сказав это, Малфой все-таки ухмыльнулся. Гермиона покачала головой, но тут же ответила: — Зря смеешься. Я использую твой совет по назначению и с помощью него все-таки добьюсь успеха, а тебе и твоей семье в будущем придется прилично раскошелиться, чтобы эльфы и впредь продолжали вас обслуживать. А то вы, наверное, даже и кухню сами не отыщете. — Это правда, — согласился Малфой. — Если отцу придется самому себе готовить, скорее всего мы найдем его мертвым, лежащим по направлению к кухне, но так ее и не обнаружившим. Гермиона от души повеселилась. — Ну а ты? Ты бы тоже умер в поисках кухни? Малфой представил себе гипотетическую ситуацию и нашел выход. — Я бы переехал к Забини. Но его положение по части готовки окажется ничуть не лучше моего. Поэтому следующая в моем списке ты, Грейнджер. Так что имей в виду, если по твоей вине Малфои останутся без прислуги, ты будешь готовить на нас всех. Ты ведь такая совестливая, что не допустишь голодной смерти даже таких чванливых аристократов как мы. — Какая наглость! — притворно возмутилась Гермиона. — Но ты также должен знать, что я крайне сурова с избалованными людьми, поэтому я научу вас готовить глазунью и собственноручно стирать свое исподнее и с этими навыками отправлю восвояси. — Стирать исподнее? — уточнил Малфой, как о чем-то гадком. — Собственными руками. — Ах, это то, чем занимаются маглы, лишенные волшебства? Мерлин, какая жалкая жизнь. — Пожалей лучше себя, Малфой. Потому что ты даже палочкой не знаешь, как это сделать, и вряд ли кто-то из твоего окружения в курсе. Подарить тебе справочник бытового волшебства, прямо как у Уизли? Или ты все будешь постигать на практике? Ведь то, что эльфы рано или поздно получат свободу, — факт неоспоримый, ты сам это признал. Грейнджер закончила на торжествующей ноте. Глаза ее сверкали, и было что-то веселое во всем ее облике: в том, как она держала голову и как отставила в сторону ногу. О как. Драко был так потрясен, что его уели, что даже промолчал. Однако его брови еще какое-то время оставались удивленно приподнятыми, а губы все сдерживали улыбку. Смеяться хотелось дико. В конце концов Гермиона смутилась и засобиралась. — Ладно, мне пора… Сейчас нумерология начнется. — Ага, — Малфой спустил ноги с парты. — Мне тоже нужно идти. Но позже, уже сидя на магловедении, Драко достал блокнот и нарисовал в нем несчастного, злого человечка (наверное себя), стирающего неубедительную кляксу в тазу. А ниже подписал: «Считаю, что нам также нужен закон, защищающий избалованных волшебников от ручного труда. Я выступлю с законодательной инициативой. Берегись дебатов, Грейнджер». Ее ответ пришел незамедлительно. Она дорисовала второго злого человечка. Люциус Грейнджер удался особо. Он был изображен перед плитой (ну Драко отдаленно догадывался, что это именно плита) с кучей кастрюль, и отовсюду валил пар. Драко захлебнулся смешком. Так оскорбительно с ее стороны… но черт, так смешно! Ни Драко, ни Гермиона не заметили, что это была первая их встреча, когда они ни словом не обмолвились о раздражающих похождениях однокурсников. *** Матч со Слизерином состоялся в середине декабря. Погода хмурилась, влажный снег падал комьями и таял, не долетая до земли. От влаги и холода Гермиона спасалась согревающими чарами. Все ее друзья сейчас были на поле, а компанию ей составляли невероятно шумная Лаванда и скучающая Парвати. Накануне Гарри гонял команду как сумасшедший, в лучших традициях Оливера Вуда, и сегодня гриффиндорцы показывали лучшие свои результаты. Пятьдесят против двухсот шестидесяти — у Слизерина не было ни шанса, хотя они действительно были достойными соперниками. Это Рон, находящийся в ударе под стать остальной команде, защищал ворота подобно истинному льву, и каждый отбитый им мяч отражался от барабанных перепонок Гермионы истошным криком Лаванды. А вот снитч до сих пор не был пойман, и Гарри с Малфоем все кружили над полем. Иногда Гермиона вглядывалась ввысь, чтобы понять, не продвинулось ли дело, но ей бы и так все стало известно по реву трибун. Так и случилось: поднялся гвалт, когда Гарри резко спикировал, заложив крутой вираж, но Малфой не отставал. Они метались из стороны в сторону на таких скоростях, что могли запросто расшибиться в лепешку (и все из-за какой-то игры!). У Гермионы каждый раз, когда кто-то из них резко менял курс, перехватывало дыхание. Теперь зрители следили за этими двумя, щурясь от мокрого снега. Оба ловца летели вниз — как падали. Вдруг Малфой подался вперед, обгоняя Гарри не метлой, но корпусом, грозясь вовсе кувыркнуться через голову. Он затормозил в самый последний момент, метла врезалась в землю, а самого его кубарем протащило по земле. Гарри успел затормозить, уводя черенок метлы в сторону над самой поверхностью, но и его развернуло и швырнуло. Брызнула трава, земля и талая вода. Гарри растянулся на земле в нескольких футах от раскинувшегося Малфоя. Ловцы полежали какое-то время, тяжело дыша, пока к ним бежали остальные игроки и мадам Трюк. И тут Малфой медленно поднял руку. В ней виднелся (и уже не трепыхался) маленький золотой шарик. Слизеринские трибуны взорвались овациями. Кажется, Малфой мог бы лежать так вечно, но его и Гарри подняли и осмотрели. И судя по тому, что никого тут же не повели к мадам Помфри, все кости у них были целы. Они даже — о чудо! — неохотно пожали друг другу руки. Гарри его команда заключила в круг объятий, Малфоя несколько раз подкинули, но Гермионе казалось, что если бы не вся эта суета, он бы так и лежал на холодной земле, глядя в хмурое зимнее небо. — Так важно было поймать снитч? — спросила она его на следующий день, когда Малфой подсел к ней в «Трех метлах». По счастливой случайности ни Гарри, ни Рона с ней не было (празднование триумфа затянулось) — и Гермиона выбралась за покупками одна, о чем и предупредила Малфоя записью в блокноте. А самой переписки набралось уже несколько страниц. — Ты чертовски наблюдательна, Грейнджер. Это игра, — Малфой заносчиво растягивал слова. — Ты-то хоть в курсе, что играют ради победы? — О заткнись, — обронила она пренебрежительно, и это было самое прекрасное в их общении: теперь она могла сказать такое Малфою в лицо и не получить порцию оскорблений в ответ. — Я знакома с понятием игрового азарта. Но вопрос был не в этом. Тебе действительно было важно достать тот снитч, не так ли? Гермиона сделала глоток сливочного пива и метнула на него весьма проницательный взгляд поверх бутылки. Драко поерзал на сиденье, прожигая ее взглядом. Опять по привычке почесал левое предплечье, обвел затравленным взглядом заведение, словно прикидывая, сколько человек может их подслушать. Гермиона едва не закатила глаза. Странно, конечно, но за эти несколько недель она неплохо его узнала. Малфой оказался ужасно чувствительным человеком — кто бы мог подумать. И если разговор вдруг касался чего-то личного, он всегда убеждался, что никто их не слышит, но делал это так, будто на самом деле ему плевать. А еще нельзя было смеяться и подвергать сомнению его осмотрительность. — В общем, да, — лаконично заключил Малфой после долгого раскачивания. — Ты права. — Поднес свою бутылку к губам и добавил недовольно. — Как всегда. Ну тут уж Гермиону нечем было удивить. — Так почему это было важно? Малфой пожал плечами. — Хотел выиграть у Гарри? — предположила она. — О, без сомнения, и это тоже. Но я думаю… — он вздохнул. — Не знаю. Наверное, хотел сделать… Ну что-то. Понимаешь? Чтобы хоть что-то наконец получилось. Но слова давались Драко с трудом, все-таки слишком людное место, поэтому Гермиона подалась вперед, чтобы дослушать исповедь до конца. Ведь ей было любопытно. — А что именно у тебя не получалось? Вот опять перед ней Малфой классический. Ужасно переживающий собственные неудачи. И речь его была сбивчивой, а на лице застыла гримаса отвращения. — У меня никогда ничего не получалось, Грейнджер, уж тебе ли не знать. Ни обставить Поттера, ни победить, ни поймать с поличным. Я не убил Дамблдора, не помог своей семье, не примкнул к Ордену Феникса, не смог помешать вам в Выручай-комнате, не сражался ни на одной из сторон. Я ничего не сделал, видишь? И даже палочку мою Поттер забрал у меня сам. Так что все эти разговоры про то, что я имею хоть какое-то отношение к чему-либо, — все чушь. Гермиона выслушала его, не прерывая, хоть ее и покоробили слова о Дамблдоре. Да, кажется, она понимала. Наверное, человеку с амбициями уровня Малфоя тяжело давалось переживание собственных неудач. — Знаешь, — произнесла она полушутя, — Гарри был просто в бешенстве, что ты увел у него тот снитч. Малфой откинулся на спинку стула и поглядел весело. — Врешь, не был. Я видел вашу команду после, он опять обжимался с Уизли. Но в том-то и дело, мне плевать на Поттера. Я и не думал, чтобы обыграть именно его. Я просто хотел поймать снитч. Вдруг мячик показался в его руке, оказывается, он сжимал его все это время. — Это была честная победа, Грейнджер. Представляешь, Поттера не пытались сожрать дементоры, не собирался убить взбесившийся бладжер, но я все равно поймал его, — Малфой улыбался так легко, что Гермиона не могла вспомнить, а видела ли его вообще таким. — Тогда позволь, — она подняла бутылку. — От лица немногочисленных членов Клуба поздравляю с грандиозной победой. По недоверчивому лицу Малфоя было непонятно, хочет ли он оказаться где-нибудь подальше от ее поздравлений или все ж таки ему это приятно, но он фыркнул и поднял свою бутылку. Они звонко стукнулись, чуть не рассмеявшись при этом. Несколько посетителей обернулись на них. Терри Бут, что сидел с компанией однокурсников через три столика, заявил со знанием: — Я же говорил. *** Единственными, кто оставался в блаженном неведении касательно слухов о Грейнджер и Малфое, были Гарри и Рон. Никто не брался обсуждать с ними все эти сплетни. Даже Лаванда помалкивала, потому что не хотела утомлять Рона разговорами о его бывшей — а то вдруг он будет думать об этом слишком много и у него не останется времени на нее? Но Джинни все-таки однажды, осторожно разведывая, спросила Гермиону: — Ну так, значит, общаешься с Малфоем, ага? Джинни прищурилась, как умела только она. Но Гермиона намеков не понимала. — Да, знаешь, так забавно. Ни за что б не подумала, что мы с ним когда-нибудь будем нормально разговаривать. — М-да? Смотри-ка, да… А о чем разговариваете? — Да ни о чем конкретном, — Гермиона пожала плечами, сидя на полу и перебирая книги: те, что нужно было вернуть в библиотеку, и те, что пока оставить. — О всяком. Она действительно не могла в точности сказать, о чем же именно они говорят. — Обсуждаем школу и планы на будущее, — ответила она туманно. Не вдаваться же в подробности, что они песочат всех своих друзей и знакомых. В том числе Джинни и Гарри. Прищур Джинни стал совсем уж подозрительным и хитрым. — Обсуждаете планы на будущее? С Малфоем? — Ну да. А что такого? Гермиона подняла взгляд на подругу. — С Малфоем? — повторила та, вид у Джинни был слегка безумный. — Я знаю, о чем ты. Мы столько лет враждовали, а теперь вдруг общаемся без оскорблений. Но жизнь полна сюрпризов, нельзя вечно ненавидеть друг друга. — Я вообще-то не про это. — Да? А про что? Взгляд у Гермионы в тот миг был такой незамутненный, что Джинни не нашлась, что добавить к разговору, и махнула рукой. — А, проехали! Пойдем наведем шороху у мальчиков в спальне, они наверняка еще спят. *** — Ты и Грейнджер, да? Видит Мерлин, Забини терпел достаточно и к Рождеству весь извелся от любопытства. — А? Малфой отвлекся от блокнота, который в последнее время везде таскал с собой. Дневник он, что ли, ведет? Забини вытянул шею, чтобы подглядеть, что там, но Малфой предупредительно захлопнул его. Что еще можно заполнять, сидя перед сном на кровати, Забини не знал. — Грейнджер, — повторил Блейз. — Интересный выбор. Конечно же, он поднял волнующую тему, когда в спальне никого кроме них не было. Блейз Забини не дурак. Но он жаждал получить ответы. — А что с Грейнджер? — лицо Драко оставалось непроницаемым. — Вот и я хотел узнать, что с Грейнджер. Забини надеялся, что это такая шахматная партия, разыгрываемая незримо, а не логический тупик вследствие тупиковости самой ситуации. Потому что в глазах Драко не читалось ничего конкретного. — Грейнджер в порядке, — протянул он, задумчиво сузив глаза. — Если ты об этом. Обеспокоена домовыми эльфами и все такое. Типичная Грейнджер. Хм… Забини прикидывал, как подкрасться к желанной теме, при этом не обрисовав самому Драко картины со стороны. Потому что ничто не может быть веселее, чем наблюдать за барахтающимися в необъяснимых социальных ситуациях друзьями. — Я заметил, вы много общаетесь. — Что-то вроде того, — устало согласился Малфой и сунул дневник под подушку. — Спокойной ночи, — пробормотал он, отвернувшись к стене. — Спокойной ночи, — ответил Блейз. И добавил восхищенным шепотом: — Бестолочь. А еще Забини подумал, что будет очень неловко, если кто-нибудь прочтет, что это Малфой там себе пишет. Наверняка что-то очень личное. И Блейз Забини, этот рассудительный молодой человек, конечно же оказался прав. Но прочитал не он и не какой другой слизеринец. Прочитал Рон Уизли. Блокнот Гермионы.