Клуб девственников

Жизнь полна жестокой иронии — таким вот философским тезисом Драко сдобрил завтрак. Столько лет открыто презирать Поттера за дружбу с грязнокровками и предателями крови, чтобы самому стать тем, кто измышляет все эти пошлости о самой что ни на есть настоящей грязнокровке. Да, после бессонной ночи и нервного утра Драко вытряхнул из закромов памяти уничижительное «грязнокровка» и попытался примерить его на Грейнджер. Хотя бы ради собственного спокойствия. Выходило неважно, но он старался, разглаживая складки на истлевшем местами мировоззрении. Она всего лишь грязнокровка. Она его подруга-грязнокровка. Но грязнокровка. Грязнокровки тоже люди, они могут учиться в Хогвартсе, но они грязнокровки. С ними даже можно общаться, но они все равно грязнокровки. И пусть между ними все будет мирно. Без того, чтобы зачарованная змея пожирала убитую грязнокровку прямо у вас на глазах. Без мерзости, без пыток, без слез, без смертей. Пусть грязнокровки занимаются теми же самыми делами, но только в некотором отдалении от жизней чистокровных волшебников. Именно поэтому желать Грейнджер неразумно. Странно, неправильно. Противоестественно. И попросту расточительно. Как прикладывать усилия к невозможному. Как пытаться достать с неба луну. Доктрина была надежная, как швейцарские часы, и Драко, проведя черту в этом самом месте, поставил точку. То, о чем он думал прошлой ночью, не имеет смысла и беспокоиться не о чем. Раз она грязнокровка, то ему ничего не светит. Потому что он сам так решил, конечно же. Драко так ничего и не съел за завтраком — только размазал глазунью по тарелке. Грейнджер, кстати, ничего еще не ответила ему на запись о метке. Может, не прочитала. Когда завтрак подходил к концу, директор Макгонагалл взяла слово. — Спешу обрадовать, — начала она голосом, звенящим от упрека, — что сегодня утром мадам Помфри доложила мне о том, что последний больной сыпью, — выразительное «кхм», — покинул больничное крыло. Официально в Хогвартсе больше нет зараженных. В связи с чем напоминаю: повторные лекции о безопасности… тесных контактов состоятся у всех факультетов, с пятого по седьмой курсы, согласно дополнительному расписанию. — Жду не дождусь, — прокомментировал Забини, поливая блинчики сиропом. — Эй, Пэнси, — оглушительно громко шепнул Нотт, — не желаешь возобновить наши тесные контакты? И не только за слизеринским столом разносились шепотки и смешки. — Это еще не все. — Маконагалл повысила голос, поглядела строго, и все трескучие сороки умолкли. — Приближается второе мая. День памяти, день скорби, но также и день победы над Волдемортом. Занятия в этот день отменяются, а вечером мы приглашаем в Хогвартс ваши семьи и семьи всех тех, кто участвовал в Битве или, так или иначе, пострадал от действий Волдеморта и его приспешников. — Будет бал? — выкрикнул кто-то за столом Пуффендуя. — Это не бал, — с нажимом произнесла директор. — Это вечер памяти. Ведите себя соответствующе. Однако вам все же понадобятся парадные мантии. Теперь заканчивайте завтракать и ступайте на занятия. Желаю всем отличного дня. — …Макгонагалл сказала, что от меня будут ждать речи, — напряженно сообщил Гарри друзьям. Гермиона понимала, насколько это нервирует друга. Хотя, зная Гарри, была уверена, его слова окажутся искренними, и многие обретут в них поддержку. — Хочешь порепетируем? — предложила она. Гарри кивнул, Джинни взяла его за руку. Рон продолжал жевать, но взглядом показывал: мол, он в деле. — Порепетируем, — согласился Гарри. — Но сначала решу, что сказать. — Думаете, все это правильно? — прожевавшись, вставил Рон. Он старательно отводил взгляд от Гермионы: они не игнорировали друг друга полностью, но и напрямую не общались. Гарри пожал плечами. — Почему нет? — спросила Гермиона: не у Рона, но у всех. — Вечер памяти, — Рон все ж таки бросил на нее взгляд мельком. — Не слишком напыщенно? Могли бы установить что-то вроде мемориала, где каждый мог бы почтить память своих близких. Без парадных мантий. — Рон боится парадных мантий, — пошутила Джинни, но Рон оставался серьезен. — Одно другому не мешает, — рассудила Гермиона. — И кстати, ты мог бы озвучить идею с памятником Макгонагалл. Сам бы этим и занялся. Рон ничего ей не ответил, а Гермиона достала из сумки блокнот. *** Не думать, не задерживать подолгу взгляд, не выдать себя ни словом, ни действием. Готовясь к новому дню и неизбежной встрече, Драко повторял про себя эту нехитрую формулу как заклинание, что должно было рано или поздно подействовать. Он видел, как Грейнджер что-то записала в блокноте, и полез проверить в своем. Он приложит все усилия, чтобы не дать ей даже смутно уловить отголоски вчерашних фантазий. «Ты выполнил задание по рунам? Я буду заниматься вечером в библиотеке. Приходи, если не занят». Древние руны были единственным предметом, который они делили без присутствия Вислого и Поттера. Прежде Драко находил этот факт приятным. А сейчас — крайне затруднительным. Но он не собирался трусить и придумывать оправдания, чтобы избегать Грейнджер. Он придет и будет вести себя естественно. *** Естественно не вышло, как Драко ни старался. Мысли ходили по кругу: от напоминания себе о том, что Грейнджер «грязнокровка», до бреда в духе: что если сказать «Эй, а помнишь, как мы организовали Клуб девственников? Так вот, самое время двигаться дальше. Поможем друг другу?». И если она откажется или наорет на него, то обратить все в шутку. А ведь он даже не знает, хочет ли этого Грейнджер в принципе. Прошел почти год, а она так ни с кем и не встречается. Даже не намекает, что ей кто-то нравится. Неужели до сих пор тоскует по Вислому? — …Ты слушаешь? — Что? Да… Конечно. Драко вперился взглядом в учебник и нахмурился: он не мог вспомнить, о чем они говорили до того, как он задумался. Что-то про руны, наверное… Гермиона окинула его цепким взглядом. Малфой плохо выглядел. Сидел прямой, бледный, с испариной на лбу. Крепко сжимал перо. Ей не нравились эти перемены, чем бы они ни были вызваны. Хотя догадки у Гермионы имелись. Драко написал о метке, что ее нельзя свести. Это не стало для нее открытием. Если бы от метки можно было избавиться, этим бы точно воспользовались такие последователи Волдеморта как Каркаров - те, кто искал способа скрыться на случай возвращения своего хозяина. Открытием для Гермионы стало то, что Малфой искал избавления. Значит, он пробовал, пытался, думал. Желал этого. Вот почему он проводил так много времени над книгами. Вот что его занимало. Это ее впечатлило. — Ты плохо выглядишь, — заметила она осторожно. — Тебе нужно к мадам Помфри? Он покачал головой, глядя строго в учебник. — Дать тебе воды? «Дай мне хоть что-нибудь, Грейнджер». Честно говоря, Драко ужасно хотелось даже просто обнять ее. Если попросить о подобном, насколько по шкале от Дамблдора до палаты в Святом Мунго он покажется безумным? Драко сдался, подпер голову рукой и поглядел на Грейнджер, на ее обеспокоенное, чуть сердитое лицо. — Со мной все в порядке. Она недовольно поджала губы. Они у нее были, в общем-то, тонкие, не примечательные, но такие ровные, нежно-розовые — видит Мерлин, сейчас Драко пялился. — Ты плохо выглядишь, — повторили эти губы с тревогой. — Я думаю, тебе стоит обратиться к мадам Помфри. — Что ты заладила, Грейнджер? — Драко выпрямился. — Я в порядке. Не будь такой наседкой, я же тебе не Уизли с Поттером. Он подтянул учебник поближе, чуть не пролив чернила, и сделал вид, что пишет. — Как скажешь, — сухо ответила Гермиона. Быть саркастичным, циничным, но не злым — напомнил себе Драко, уже сожалея о грубости. Но он не успел дозреть до извинений, потому что Грейнджер не унималась. — Я могу посмотреть? Драко перевел на нее затравленный взгляд, Гермиона требовательно протягивала к нему раскрытую ладонь. — Что? — Покажи мне ее. А он и забыть успел, про метку-то. — Не надо, — отговорился Драко, дернув кадыком. Не хватало еще, чтобы Грейнджер начала его трогать. — Драко, — она говорила с ним как с ребенком. — Я только посмотрю. — Сказал, не надо, — повторил он тверже. Грейнджер подобралась и помрачнела. — Драко, я хочу помочь. — А я просил? Я же не домовой эльф, чтобы со мной носиться. — Да при чем тут?.. Драко выдохнул. — Прошу прощения, — он прикрыл глаза и потер переносицу, — мне действительно… Нужно отдохнуть, да. Спасибо за беспокойство. Ты права. Как всегда. Он поднялся и, не глядя на нее, собрал вещи. Посмотрел, только когда собрался уходить и то воровато, через плечо. — До встречи. — Пока… — ответила она, окидывая его недоуменным взглядом. Ему нужна передышка. Побыть неделю вдали от искушения, привести мысли в порядок. В конце концов, он не железный, не нужно требовать от себя многого и подвергать испытаниям. Недели будет достаточно, чтобы проветрить голову. *** Он продержался два дня без ее компании. Потом вновь придумал себе, что все неважно, что он сам господин своим чувствам и предложил Грейнджер встретиться в Выручай-комнате. Трюк с «грязнокровкой» явно не работал. Поэтому Драко зацепился за более свежую историю, за «Клуб девственников». Они же сдружились на почве того, что в отличие от всех остальных, не хотят. Значит, нужно придерживаться этой легенды. Доучиться, сдать ЖАБА, вернуться в Малфой-мэнор и слать ей рождественские открытки каждый год. По открыткам она никогда не догадается, что последние несколько недель в клубе состоял идейный предатель. Грейнджер учила его вызывать патронуса. Экзамены приближались, а Драко в этом до сих пор не преуспел. — Это должно быть самое счастливое воспоминание, — поясняла она. Но Драко тщетно пытался вспомнить хоть что-то, память перебирала ошметки былого самодовольства. Может, когда он получил место ловца в сборной? Нет, оно было куплено. Может, когда они с инспекционной дружиной поймали Поттера? Это было достаточно радостное событие. Но сразу после отца посадили в Азкабан, Амбридж убрали из Хогвартса, и Драко пережил стремительное падение. — Самое счастливое, — напоминала и в этот раз Грейнджер, когда из его палочки вырывались бесполезные голубые сполохи. — Наверное дело не в этом, — сварливо заметил Драко. — Ты уверена, что взмахивать нужно именно так? — Уверена. Я же показывала. Экспекто Патронум! Она легко взмахнула палочкой, и из той вырвалась серебряная выдра, что покружила под потолком да развеялась. — О чем ты думала? — тут же спросил Драко, зорко всматриваясь в нее. Грейнджер встретила его вопрос не подготовившись, а потому глаза ее на миг округлились, рот приоткрылся, а на щеках медленно проступил румянец. — О родителях, — ответила она торопливо. — Как мы ходили в поход. О, ну да. Драко же не пуффендуец, чтобы поверить в такую наспех состряпанную ложь. О родителях он тоже думал, не помогало. Очевидно, это был не тот уровень счастья, что мог подарить ему патронуса. Что бы сделало его счастливым? Он поглядел на Грейнджер: та сложила руки на груди и смотрела на него выжидающе. Из памяти всплыл тот сон, когда ее губы оставляли на нем дорожки поцелуев. — Экспекто патронум! — Драко сделал взмах палочкой; из нее вырвался сгусток мерцающей энергии, выпал словно ком, набирая обороты, и пока летел вперед, к дальней стене комнаты, вдруг вытянулся и принялся скакать. С изумлением и некоторым разочарованием Драко наблюдал за своим патронусом, принявшим вид мелкого, юркого хорька. Проворного, но вовсе не величественного. Он-то думал, что его патронус будет чем-то необыкновенным: драконом или хотя бы соплохвостом. Но хорек? Но тут Грейнджер, рассмеявшись, запустила своего патронуса, и выдра понеслась вслед за хорьком. Драко не мог не заметить, как похожи эти животные. — А о чем думал ты? — спросила она, когда заклинание рассеялось. — О квиддиче, — в тон ее вранью ответил Драко, только в отличие от него, Гермиона ему поверила. *** Обещан Астории Гринграсс — время от времени этот факт просто всплывал в голове Гермионы, как порой раздается бой часов. «Обещан Астории Гринграсс. Бам. Обещан. Бам. Астории Гринграсс». Знание это присовокуплялось ко всему, что она когда-либо знала о Малфое, и ко всему, что только узнавала. Малфой готовится к ЖАБА по тем же предметам, что и Гермиона. То есть будущий муж Астории Гринграс выбрал те же предметы, что и она. Малфой впервые вызвал патронуса, когда Гермиона доступно объяснила ему, как именно это делать, и его патронус оказался хорьком. У будущего мужа Астории Гринграсс патронус — хорек, который весело проскакал на пару с ее выдрой по классу туда и обратно. А какой патронус у Астории Гринграсс? Есть ли он у нее вообще? У Драко вот совсем недавно его не было. Малфой не жалует гадкий кофейный напиток, который Гермиона любит и пробует при случае в магловских кофейнях, потому что на ее вкус волшебное сообщество абсолютно не преуспело в вопросах его приготовления, о чем она, конечно же, сообщила Малфою, который каждый новый факт о мире маглов переваривал с брезгливой гримасой. А любит ли кофе Астория Гринграсс? Быть может они с Драко на пару будут наслаждаться истинно английским чаем и своей чванливостью. Чем не идеальный брак? И так далее. Определенно это знание обогатило жизнь Гермионы. Оно напомнило ей, что их с Малфоем дружба в отличие от ее отношений с Гарри и даже тем же Роном имеет конечную остановку, после которой им больше не быть «Клубом девственников». И вовсе не по физиологическим причинам. Потеря девственности — вопрос времени. Но что еще есть у них общего, что позволило бы их дружбе существовать и после школы? Они выпустятся, Гермиона примется претворять в жизнь планы. Устроится на работу в Министерство. Будет навещать семейство Уизли. Возможно, поможет Гарри с Джинни обустроить дом на площади Гриммо. Поедет с родителями на море. Будет частой гостьей в Хогвартсе. А Драко вернется в отчий дом, станет образцовым Малфоем, обзаведется семьей. Его жена будет похожа на его мать, его сын будет его копией, а сам он с возрастом станет все больше походить на Люциуса. Внешне так точно. Весь их жизненный уклад будет в точности повторять уклад предыдущих поколений. И никаких сюрпризов вроде дружбы с маглорожденной Гермионой Джин Грейнджер, которая в это время будет сражаться за полное и безоговорочное освобождение домовых эльфов. Будет носить магловский женский костюм вместо традиционных мантий и найдет себе квартиру в магловской части Лондона, потому что так удобнее видеться с родными. Осознает ли эту перспективу сам Малфой? Гермиона верила, что он достаточно умен и прагматичен, чтобы интересоваться будущим. Но ее он в эти размышления не посвящал. Она не знала ничего о том, чем он собирался заниматься, кроме того что его ожидала женитьба на милой Астории Гринграсс. Отсюда и напрашивался вывод, что Драко не планирует для себя ничего экстраординарного, ничего, что не соответствовало бы участи отпрыска семейства Малфой. Но главная ее головная боль заключалась вовсе не в этом. Медленно, но верно Гермиона приходила к мысли, что Драко ей нравится. Она решила так не сразу, и поначалу даже думала, что ей показалось. Не может ей всерьез нравится Малфой, не в том смысле. Что именно в его высокой, сухопарой фигуре, в его тонких светлых чертах могло ее привлечь? Но чувство возрастало с каждым днем. Да и вопрос был в том, что стоит за внешностью. А за внешностью кое-что имелось. Имелось воспитание и манеры, имелся живой ум, имелась и хитрость. Имелся характер, в котором не все ей нравилось, но кое с чем можно было поладить, с другим — поспорить, а третье — принять как есть. У Драко определенно были те качества, которые Гермиона как минимум уважала в других. Он не отступал перед лицом трудных задач, всегда полагая себя способным что-нибудь придумать, умел высказываться тонко и несмотря на жестокость, которую проявлял в детстве, хорошо распознавал настроения других, до кое-чего дошел в жизни собственным умом, признал в себе некоторые человеческие слабости, а еще ни разу не попросил списать домашнее задание. Даже больше — он порой оспаривал ее записи. Кроме того, он вызывал желание прикоснуться. Ощутить. От него приятно пахло, его волосы казались мягкими, движения размеренными, хоть и проявлялась в них время от времени легкая, порывистая нервозность. И Гермиона занервничала, обнаружив, что привязывается. А она никак не планировала влюбляться в Малфоя. Это было катастрофически далеко от всего, что она себе напророчила в жизни. Она отводила взгляд, резко заканчивала разговоры, чтобы не выдать ни себе, ни ему своей увлеченности. Но вызов патронуса под воспоминанием об улыбающемся Драко, держащем в руке снитч за столом в Трех метлах, оказался крайне красноречивым. Однако ничто, кроме ее симпатии, не говорило в пользу романтических отношений с ним, в том числе ни его необъяснимая отстраненность в последние дни, ни знание о договорном браке с Асторией. Ее решение не давать воли чувствам не было тяжелым моральным выбором под давлением общественности, друзей, родителей, оно было тихим и спокойным, как отлив. Обреченным быть невысказанным и непризнанным. *** «Мерлин, Грейнджер, только дай мне шанс». Спустя еще два дня Драко добрался до той степени просветления, когда человек вспоминает, что живет лишь раз. Что толку во всех мнимых препонах и запретах, они же по сути только в его голове. Вдруг у него все же есть шанс? Вдруг она все-таки заинтересована? Или ему удастся ее заинтересовать. В любом случае, неучтиво решать за нее, не спросив. Она была настоящая и она была рядом. Склонившись над их домашним заданием по рунам, мусоля в губах прядь волос, Грейнджер раскачивалась легонько взад-вперед. Драко собирался сказать что-нибудь, что ей понравится и что не будет откровенной ложью. По крайней мере что-то, что можно будет в будущем осуществить. — В Малфой-мэнор собираются провести электричество. Она подняла на него изумленный взгляд. — Правда? — Да. — Драко равнодушно пожал плечами. — Мы решили, что полагаться во всем на магию не слишком практично и решили, что электричество не помешает. — Замечательно! О, это замечательно! — глаза Грейнджер сияли, точно он сделал ей подарок. Она присела на краешек стола. — Я всегда говорила, что семьям чистокровных волшебников следует узнать побольше об изобретениях маглов. Уверена что, например, сотовая связь гораздо удобнее совиной почты. Точно, надежнее. — Сотовая связь? — Да. Представь, что есть способ передавать друг другу информацию по воздуху, без проводов и всего остального, писать сообщения. Можно созваниваться. — Зачем кому-то без остановки писать друг другу? Грейнджер задумалась. — Вот смотри, — она заправила непослушные пряди за уши. — Нам пришлось завести блокноты, чтобы иметь возможность обмениваться сообщениями. А это высокий уровень колдовского мастерства, он доступен не каждому… Драко очень внимательно слушал, подперев щеку рукой и обратив к ней застывший взгляд. Она сидела вполоборота к нему, спустив одну ногу на пол, а другой болтая в воздухе, отчего юбка натягивалась на бедрах. Но не столько ему были интересны телесные подробности: форма ее груди, наличие или отсутствие растительности в недоступных взору местах, сколько ее реакция. Что бы она сделала, скажи он ей правду? Прикрывала бы глаза от удовольствия или же напротив все время смотрела на него? Была бы молчаливой, словоохотливой, веселой, сосредоточенной? Целовалась бы медленно, с чувством, или скоро, порывисто? Позволила бы смотреть на нее голую или стеснительно прикрывалась? Куда бы подевалось все ее остроумие в минуты уязвимости? Насколько громкой была бы? Насколько смелой? Именно потому, что Драко не знал точных ответов, разум его был воспален, зараженный фантазиями о ней. «Только дай мне шанс, Грейнджер. Ты не пожалеешь». Уизли был настоящим ослом, раз упустил ее. Подумать только, он был с ней в койке и облажался! — Кхм, — Драко прочистил горло, заставив Грейнджер прийти в себя и прервать воодушевляющий рассказ об увлекательном мире маглов. — С кем пойдешь на вечер памяти? Она не догадалась, к чему вопрос, потому что ответила недоумевая: — Это не бал, там не нужна пара. Но Драко, наученный опытом Святочного бала, полагал, что Грейнджер нельзя оставлять без пары ни в коем случае. А то с нее станется опять явиться в компании Крама (вдруг тот уже мчит на всех парах из Болгарии?) или выкинуть что-нибудь в том же духе. — То, что официально пара не нужна, не значит, что нельзя договориться пойти с кем-нибудь, — проговорил он, глядя ей прямо в глаза. Драко надеялся, что она поймет. Лицо Грейнджер и впрямь на долю секунды озарилось пониманием, губы приоткрылись, и теперь Драко не скрывал, что пристально разглядывает ее. А она вдруг склонилась ближе, опершись на его плечо, заставляя переживать приступ окрыляющего волнения. Затем потянулась и пальцем прикоснулась к шее. — Что это? — спросила она, напряженно всматриваясь. — Где? Гермиона встала, наколдовала зеркало и протянула его Драко. Драко тоже поднялся с места и попытался разглядеть, задирая голову, что там такое она увидела. На светлой коже виднелось красное пятнышко. Драко недоверчиво потрогал припухшее место. Папула оказалась твердой, не собирающейся сходить в ближайшее время. — Что за?.. — Драко тщательно осмотрел шею и лицо, но больше ничего не обнаружил. Гермиона стояла поодаль, обхватив себя руками, и глядела с жалостью сквозь неубедительную улыбку. — У тебя сыпь, Драко. — Не может быть, — возразил он. — Я ни с кем… Он замолчал, припоминая, а затем проговорил медленно, точно под действием веритасерума: — Я целовался с Асторией. Гермиона слабо улыбнулась. — Полагаю, — произнесла она, приподняв выразительно брови, — что на этом «Клуб девственников» прекратит свое существование? — Я… — Поторопись к мадам Помфри. Я слышала, что можно предотвратить распространение сыпи по всему телу, если обратиться вовремя. Драко не мог поверить, что это случилось именно с ним. Какой-то злой рок. Чертова вечеринка, чертова Астория, чертова его пьяная невоздержанность! А у Грейнджер теперь к губам приклеилась эта чертова вежливая улыбка. Он молча согласился с ее советом и ничего больше не объясняя, направился в больничное крыло, прекрасно осознавая, что к тому, как было, они уже не вернутся.