ты в моём воображении
так ослепителен
как будто ты прямо здесь
но я протягиваю руку
и ты внезапно исчезаешь
Чимин сидит на подоконнике, обвивая руками голые колени, по которым ярким костром растрепаны пряди волос. Взгляд провожает последние лучи солнца, озаряющие кроваво-красный небосклон. Телефон молчит уже вторые сутки, для омеги это кажется дикостью. В голове крутятся расплывчатые картинки из недавних событий. Парень помнит их смутно, но проснуться в квартире Юнги, да и еще в довольно паршивом состоянии, он не ожидал. Как не ожидал и осознания того, что между ними произошло. Сначала был шок, за ним пришел стыд, немые слезы, извинения Юнги, а лишь за этим осознание. Каким бы горьким оно не было, назвать случившееся «мерзким» Чимин не желал. Он знал Юнги как хорошего и доброго парня, несмотря на всю его ворчливость и напускную важность. Да и судя по своим прорывающимся сквозь пелену воспоминаниям — именно омега стал инициатором, вынудив и соблазнив. Он хватает устройство, набирая сообщение. — «Я зайду?» И снова тишина. Родители уехали к друзьям в другой город, прихватив младшего брата. Находиться в одиночестве оказалось тяжелее, чем представлял себе Чимин. Он прикусывает губу и покидает пригретое местечко, шлепая босыми ногами по глади деревянного пола. Это молчание таило в себе что-то липкое, неприятное, поступающее в горле мерзким комком. Пальцы невольно касаются немного отросших волос и легким движением закидывают их назад, открывая вид задумчивых глаз.***
Щелчок затвора, и взгляд, провожающий еле заметную тень, отразившуюся на стене складского помещения. Чонгуку сегодня не до этого, ему нужно только взять папку из сейфа и спокойно вернуться домой, но все его планы нарушает очередной пидор, пытающийся разнюхать что-то на складах семьи Чон. Это не в новинку для него, на семью работает довольно большой штат людей, поэтому информация вполне в открытом доступе, но потуги прямых конкурентов разузнать не только о поставках, но и о поставщиках серьезно напрягают. Альфа сплевывает и медленно движется вдоль стены, стараясь издавать как можно меньше звуков. В нескольких метрах от него слышатся приглушенные голоса, и парень останавливается, прижимаясь всем телом к холодной шершавой стене. — Я говорил, что надо было посылать мелкого, сейф хорошо защищён, а у нас нет таких ресурсов, чтобы вскрыть его быстро, — бас срывается на шёпот. Под ногой Чонгука противно скрипит гравий, от чего парню приходится балансировать на одной ноге, медленно переступая на бетонную поверхность пола. Внезапно в затылок утыкается холодное дуло пистолета. Парень четко ощущает контуры мерзкой стали. Казалось бы, вот и конечная, бежать нет смысла, да и некуда. Но легкий порыв ветра из-за спины доносит знакомый аромат, от чего альфа только криво улыбается и толкает за щеку язык. — А кто это тут у нас? — На губах незнакомца начинает сиять противная ухмылка, заставляющая Чонгука повернуть голову и уткнуться в дуло лбом. Глаза в глаза. — Всё никак успокоиться не можете, ребятки? — молодой альфа улыбается в ответ, делая шаг в направлении взрослого, одетого в черную маску мужчины. — Вам же говорили, что соваться сюда не стоит. — Чонгук сильнее упирается в железо, заставляя незнакомца сделать шаг назад. Взгляд сверлит покрытый испариной лоб, вынуждая чужие зрачки дрогнуть и метнуться вниз, не обращая внимания на пальцы, которые практически окольцевали шею. Всего одно движение, и тело безвольно падает под ноги подоспевшего сзади Тэхена. Чонгук хищно улыбается, потирая лоб ладонью, и указывает кольтом к сторону склада, призывая брата последовать за собой. Спокойной эта ночь уже точно не будет.***
Темнота и тишина огромного особняка кажутся пугающими. Даже горящие желтым светом настенные светильники не делают помещения более теплыми. Ночной ветер бесшумно колышет полы прозрачных тюлей, пробираясь в приоткрытые окна, как вор. Намджун, сидящий за деревянным столом, медленно перебирает пальцами листы разложенных перед собой бумаг. Усталый взгляд рассматривает цифры, печати, подписи, мгновенно стопорясь на одном из документов. Глаза тут же наливаются яростью. Альфа подскакивает со стула и достаёт мобильный из кармана брюк, быстро находя нужный номер в списке контактов. — Ты знал, сукин сын? — Намджун рычит в трубку, сжимая устройство до белых костяшек. — Сколько эта семейка увела у меня зелёных? — Внимательно слушая, как на другом конце провода перед ним тщетно пытается оправдаться один из его риэлторов. — Бумаги — подстава! — В воздухе уже начинает искрить, от нахлынувшей злости. — Если завтра у меня не будет этого куска земли под застройку, я лично забетонирую твои ласты, и ты отправишься кормить планктон! Звонок обрывается после пары оправдательных фраз, а Намджун выходит из кабинета в просторный коридор, гулко хлопая увесистой дверью за собственной спиной. Тяжелые шаги разносятся противным скрежетом то ли подошв, то ли зубов альфы. Он проходит мимо комнаты Сокджина, но, уловив знакомый аромат лилий, тут же останавливается и делает пару шагов вперед спиной, возвращаясь. Дверная ручка легко поддается под напором сильной руки, и из приоткрытой щели в дверном проеме вырывается яркий свет массивной люстры, от чего мужчина, привыкший к более приглушенному свету, ненароком щурится. На кровати, среди кучи подушек и скомканных одеял, лежит младший омега. По бледному лицу и влажным волосам становится сразу понятно, что лучше себя чувствовать Джин не стал. У кровати, уперевшись коленями в ворс ковра, сидит Минсок. Его голова мирно покоится на краю матраса, а тонкие пальцы сжимают запястье сына, как будто пытаются уловить слабо ощутимый пульс под тонкой кожей. Выращенная и распустившаяся словно цветок молодая душа теперь лежит гербарием засохшая посреди пожелтевших страниц. Что-то внутри альфы на мгновение переворачивается, словно пытается вынырнуть из-под толщи мутной воды, барахтается, хватается за расстроенные струны души пальцами, но снова уходит на дно, стоит холодному сквозняку забраться под воротник рубашки. Намджун пальцами по двери тянется и тушит яркий верхний свет, закрывая за собой дверь.***
По складу эхом разносятся выстрелы, а под ноги Тэхена падают с характерным звоном гильзы. В воздухе витает запах гари, перемешиваясь со стальными нотками свежей крови, что растекается змейками по бетонному полу, да пробирается под деревянные ящики, стоящие аккуратной баррикадой у ближайшей стены. Мимо со свистом пролетают пущенные на встречу с другого конца склада пули. Одна из них рикошетит об стальную балку и попадает в плечо Чонгука, от чего парень тут же приседает, зажимая второй рукой огнестрел. — Убей его, — спокойно произносит Чон, кивая головой в сторону подстрелившего его мужчины. Тэхен лишь кивает в ответ и, прицелившись, отправляет пулю прямо в лоб последнего выжившего нарушителя спокойствия складских помещений. Ладонь накрывает плечо Чонгука, а в чёрных глазах напротив отражается безумное беспокойство. На что альфа только сплевывает и указывает здоровой рукой в сторону сейфа. — Надо документы забрать и валить, люди отца тут все подчистят. Тэхен пробирается к сейфу, переступая через несколько трупов и игнорируя вязкую красную жидкость под подошвами, и, достав содержимое, возвращается к Чону, подхватывая того под здоровую руку. — Сначала мы едем в больницу, а потом только в офис вернуть бумаги. — Альфа аккуратно ведёт брата на улицу и усаживает в чёрное авто. — Оставь меня возле больницы, а сам уезжай. — В глазах напротив вспыхивает огонь переживания, это не ускользает от внимания младшего. — Не смотри на меня так, — отзывается Чонгук. — Я позвоню Чимину, он побудет со мной. Тэхен шумно выдыхает, расслабляясь и внимательно разглядывая силуэт дорожного полотна через крупные дождевые капли, разбивающиеся об лобовое стекло гулкими ударами. — Чимин… — тихо тянет Чонгук в трубку телефона, когда на другом конце слышится знакомый голос. — Мне нужна твоя помощь. Проходит всего пятнадцать минут со звонка Чонгука, а розововолосый омега уже материализуется у хирургии на третьем этаже городской больницы. Впившись пальцами в собственные колени, Чимин пытается привести в порядок сбившееся дыхание и одновременно машет головой, дабы никто не увидел подступающую к глазам влагу. Омега опускается на скамейку у дверей и прижимается влажной от дождя макушкой к стене. В голове мгновенно вспыхивают воспоминания, как когда-то давно, в далёком детстве, он уже сидел у этой двери, так же тихо роняя слезы и переживая за человека, находящегося за стеной. Но в тот раз все было проще. В тот раз они были детьми. Тогда Чонгук смеялся чаще, а попытка научить Чимина кататься на велосипеде стоила мальчишке сломанного пальца на ноге. Но даже тогда на лице маленького альфы сияла улыбка, а лежащий сверху Чимин ревел за двоих, пытаясь выпутать ноги из-под придавившего их металла.***
— Чимина… — тянет черноволосый мальчишка, осторожно укладывая ладонь на плечо друга. Маленький омега вздрагивает, поднимая полные глаза слёз. — Чимина, ну ты чего? — Чонгук улыбается, уставившись на покрасневшее и влажное лицо, осторожно растирая пальцами срывающиеся с длинных ресниц хрусталики соленой воды. Его улыбка теплая и искренняя на мгновение отвлекает, но следом слышится прерывистое дыхание, и по щекам прокатываются новые капли. — Это я винова-а-а-ат… — тянет Чимин сквозь всхлипы и вздрагивает при каждом новом вдохе. — Больно? — в голосе возникает новая волна беспокойства вперемешку с угрызениями совести и собственной вины. — Вовсе нет! — Чонгук улыбается ярче прежнего. — Завтра уже снова учить тебя будем! Чимин только кивает в ответ, не до конца понимая, что соглашается на эту сомнительную авантюру снова, и подаёт маленькую ладошку Чонгуку, помогая тому продолжить движение по коридору. Руки у альфы холодные, наступать на ногу все же больно, но вида не подает, сильнее чужую ладонь не сжимает, держит аккуратно, трепетно, не обращая внимание на движущихся по заполненному коридору людей. — Ты же не обижаешься на меня? — Чимин идёт аккуратно, поглядывая на забинтованную ногу Чона. Слезы из глаз уже не струятся, но щеки еще мокрые, дорожки влаги сверкают под светом потолочных ламп. Мальчишка снова выдает яркую улыбку, тянется ладонью, стирает эти дорожки, всем своим видом давая понять, что Чимин зря волнуется и происходящее — обычный пустяк. Не такой безобидный, как содранная об щебень коленка или разбитый локоть, но все же и не конец света. Ловит на себе более спокойный взгляд и убирает светлую прядь волос за ухо омеге. — Как я могу обижаться на того, кого люблю? Маленький Чимин мгновенно вспыхивает костром-румянцем, внимательно смотря в чёрные глаза напротив. Пухлые губы слегка приоткрыты в немом шоке. Он про любовь только в сказках читал, да и там она не была описана полностью. Как этот соседский мальчишка, у которого на уме одни проделки, у которого колени вечно в синяках да ссадинах, с шрамом на скуле, вообще может знать такие слова? А внутри все разливается каким-то неведомым теплом, щекочет по венкам, да ухает в районе грудной клетки. — Любишь… — словно подтверждает услышанные слова шепотом ребенок, и сжимает покрепче чужую ладонь чужую, забирает с кожи холодок и проникает своим теплом в клетки.***
За дверью слышатся голоса, один из них слишком давно знакомый. С каких пор Чонгук стал звучать так? По-взрослому, местами с хрипотцой, но при этом все равно нежно и порою слишком сладко. Чимин последний раз стряхивает слёзы, быстро хлопая длинными ресницами и прижимаясь сильнее к холодной стене. Гулкие удары сердца заглушают собственные мысли. Только в этом месте, у этого кабинета, память выдала то, что уже давно забыто, да и не имело серьезного значения тогда. Первым из дверного проема показывается Чонгук. Плечо альфы перемотано бинтом, футболки на теле нет, только чёрная кожанка, надетая на здоровую руку и осторожно накинутая на больную. Парень дружелюбно пожимает ладонь взрослого мужчины-врача и прощается с ним, цепляя взглядом знакомый цвет волос у стены. — Не смотри на меня так, — спокойно произносит альфа, заглядывая в наполненные беспокойством родные глаза, когда врач вновь исчезает в кабинете, а в коридоре образуется противный вакуум тишины. — Чон Чонгук! — Чимин срывается с насиженного места, хватая альфу за горло. — Какого хера? Тебя подстрелили? Ты же говорил, что никогда больше не заставишь меня волноваться! — голос срывается, а руки предательски начинают дрожать. — Отпинаешь меня, когда заживу, — спокойно отзывается альфа, осторожно перехватывая дрожащую руку Пака и впиваясь в неё своей ладонью. Чонгук медленно тянет за собой Чимина по длинному коридору, зная, что злоба омеги пропадёт через несколько шагов. Как и много лет назад, они идут рядом. Как и много лет назад, Чон сжимает чужую ладонь холодными пальцами, ощущая исходящее от нее тепло. Он снова заставил омегу волноваться за себя, снова позволил щекам намокнуть и отражать тонкие полоски, оставленные слезами. — Чимина, вызови нам такси, — тихо произносит Чонгук, подходя к дверям лифта. — И у меня будет ещё одна просьба: завтра Тэхен поедет к складу, я оставил там свой байк, забери его. — За железку ты переживаешь сильнее, чем за собственную жизнь, — тут же огрызается Чимин, проходя в просторную кабину лифта и прижимаясь спиной к зеркальной стене. — Я заберу его и не отдам. — Омега тут же корчит лицо, показывая проколотый пирсингом язык. В ответ Чонгук только усмехается и давит на кнопку, заставляя двери закрыться. Дорога до дома проходит для двоих в полном молчании, и, только выйдя из такси у дома, Чон просит Чимина зайти в гости, чтобы попить вместе чай и посмотреть что-нибудь по телеку, ибо знает, что омеге трудно в одиночестве. Чимин самостоятельно проходит на кухню, ставит чайник кипятиться и насыпает в кружки засушенную ромашку. Сегодня ему нужно просто успокоиться. Чонгук появляется в дверном проеме через несколько минут. Парень уже умылся и сумел самостоятельно натянуть на себя теплый свитер. Прижавшись к дверному косяку, он просто молча наблюдает, как омега задумчиво смотрит на глянцевую поверхность закипающего чайника, теребя пальцами рукав своей толстовки, и кусает губы, напряжённо размышляя о чем-то. Атмосфера не угнетает, но понятно, что парень переживает и в данный момент прокручивает в голове возможные варианты по типу: «А что бы было если?» Чайник закипает полностью и отключается, привлекая внимание Чонгука. Альфа проходит в кухню и опускает ладонь на ручку, мгновенно ощущая чужие пальцы поверх своих. — Я сам налью, — голос Чимина уже более спокойный и привычный, а пальцы осторожно снимают ладонь Чона с чайника, приподнимая его и разливая кипяток по приготовленным кружкам. Омега берет обе и спокойно разворачивается, удаляясь в гостиную, распространяя аромат ромашки шлейфом. Он садится на диван, подгибая под себя ноги, и протягивает кружку присевшему рядом Чонгуку. Чимин не просит объяснений, он в целом никто, чтобы их требовать, но на языке крутятся вопросы, на которые сам ответа дать не может. Тишина нарушается Чонгуком. — Как отдохнули с Юнги? Сердце ухает в пятки, пальцы предательски дрожат. Вопросов внезапно становится больше, чем требуемых на них ответов. Чимин громко выдыхает и отставляет чашку на низкий столик у дивана. Чонгук явно не ответит на вопрос Чимина, значит, и ему отвечать не обязательно. Они друг другу никто, просто друзья детства. И даже воспоминания, которые сегодня настигли Чимина в больнице, ничего не значат. Прошло двенадцать лет, сам Чонгук о своих словах уже и не вспомнит, не говоря уже о какой-то придуманной детской фантазией любви. Чтобы разрушить тишину, омега нащупывает в подушках дивана пульт и давит на кнопку включения. На экране вспыхивает знакомый старый фильм, такой же старый, как их с Чонгуком дружба.