Жертва

      Стоило эху шагов барона исчезнуть за гулом захлопнувшейся двери, как Лестера поразил пробирающий до самых костей озноб. Не спасали ни плотная одежда, ни тёплый сухой воздух создаваемый в зале домовым отоплением. Они и не могли побороть холод распространяемый из самой души дворянина.       Не сказал ли он больше требуемого? Не подверг ли опасности Сибиллу? И, своими опрометчивыми действия, не выставил ли свою семью в негативном свете? В лучшем случае, оставалось надеется на то, что де Пальма воспримет этот визит как блажь поразившую нерадивого аристократа, которому столичная жизнь вскружила голову. А близкое знакомство с принцессой создало ложное чувство собственной значимости. Наивный идиот не представляющий никакой опасности или интереса. Да, пожалуй, так будет лучше всего. Только… — Чудовища здесь больше нет.       Голос Жанны, ещё более обжигающе-морозный, чем перебитые им мысли Лестера, порывом сквозняка пронёсся по помещению. Словно что-то совершенно инородное и чуждое. Обернувшись, он увидел её освящаемую пляшущим светом свечей, стоящей в грозной выжидательной позе, ясно указывающей на готовность к действию — но вся её праведная энергия сейчас была полностью бесполезна. И раздражение, заметное в её взгляде, отлично давало понять, что сорроритка это признавала и сама. — Я бы не стал использовать столь резкие определения в отношении того, кто оказал нам подобное радушие и гостеприимство. — Снисходительная улыбка сама собой проступила на лице Лестера. — Особенно, с учётом того, что здесь установлены следящие авгуры записывающие каждое произнесённое слово.       Удивление, отобразившееся на лице сестры битвы, оказалось выразительней любых слов. Это заставило дворянина улыбнуться ещё шире, ещё злее, совершенно против его воли и порывов души. Похоже, что сама атмосфера этого дома пробуждала в нём что-то тёмное и мрачное, заставляя отравлять сознание ядом цинизма. Ведь именно им он сейчас отреагировал на её наивность. Или же всё было ещё хуже и эта тьма, как и холод одолевавший разум, одинаково происходили из него самого?       Вернувшись к столу, Лестер постарался скрыть этот отвратительный нарыв на своей душе. Вероятно, в манере схожей с той, как мутанты стыдливо прячут свои уродливые отклонения при приближении к ним отряда дочерей Императора. Вновь надеть маску легкомыслия, до того сидевшую на его лице как влитая. И поэтому, подняв свой бокал, он сперва отсалютовал куда-то во тьму, а следом допил остававшийся в нём «Золотой Токай». И только после этого, за его спиной зазвучали быстрые шаги приближающейся святой воительницы. — Вы не можете быть так уверены. — Ярко, но в тоже время на пол тона ниже произнесла она. — Вы сами говорили, что ничего не знаете об устройстве усадьбы. — И я всё ещё ничего не знаю. — Вернув свой бокал на место, он осторожно дотронулся пальцами до другого, похоже предназначавшегося второй гостье. — Однако, у меня дома, подобное помещение оборудовано именно таким образом. Дабы быть в курсе того о чём по углам перешёптываются гости и слуги. — Получив в ответ решительный взгляд, Лестер, осторожно подхватив хрусталь, отсалютовал уже сорроритке и сделал быстрый глоток. — Полагаю, приказ о включении фонографа был и командой на активацию этих авгуров. — Подло и низко. — Возможно. — Выдохнув, дворянин промолчал куда дольше, чем планировал. — Но таковы правила жизни на Нова Порту. И, думаю, остальной Империум в данном плане не сильно от нас отличается. Влиятельные и могущественные готовы пойти на что угодно ради сохранения и приумножения своего положения. — Эта история мне очень хорошо знакома. — Её голосу вновь вернулись решительность и сосредоточенность, так что опять к ней обернувшись Лестер смог ответить уже примирительной улыбкой. — Но если все об этом знают, то почему подобная мерзость продолжает существовать? — Прежде всего — не все. Для большинства, это тщательно охраняемый секрет, замурованный в стенах разделяющих наши сословия. — Его взгляд заставил Жанну возразить решительным протестом, вспыхнувшим в её сапфировых глазах, но после, словно что-то почувствовав, она смягчилась и лишь подозрительно нахмурилась. — А во-вторых, настоящую одержимость скрыть невозможно. — Одержимость? — Идеей. Предметом. — Перечислил он, следом пожав плечами и, преодолев себя, осторожно заглянув в её глаза. — Человеком. Невозможно скрыть любовь и ненависть, ведь это тайны которые не удержать в рамках хрупкого человеческого сознания. Они требуют выхода. Разрешения. Катарсиса, если угодно. — Вы хорошо разбираетесь в людях. — С неожиданной похвалой в тоне произнесла Жанна, на что дворянин только и взмахнул рукой. — Это всё чужая мудрость. — Теперь уже хмуро выдохнул Лестер, а после вернулся к оставшейся трапезе. — Часть навыков, необходимых для выживания в высшем свете Нова Порту. Во мне это намеренно воспитывали и…       Едва остановив себя от продолжения, он слабо мотнул головой и постаравшись принять прежний снисходительный вид принялся за оставшуюся на столе еду. Жанне потребовалось несколько десятков секунд, дабы хоть как-то перебороть удивление, и набравшись сил, она прошла через разделявшее их пятно тьмы, оказавшись ещё ближе к Лестеру и только сейчас рассмотрев принесённую сервитором еду. — Вы собираетесь это есть? — Я уже это ем. — Поведя бровью бросил Лестер, поддевая вилкой очередной кусок. — Вам блюдо тоже кажется непривычным? — Любое мясо должно быть термически обработано. — Ответила она интонацией словно бы зачитывающей некую инструкцию. — Есть его сырым, особенно не зная источник — опасно. И… — Но вот следующее слово даже заставило её неловко сжать пальцы. — Неприятно. — Равно как и недостойно дворянина. — Продолжая ухмыляться добавил Лестер, после чего не меняя выражения лица закинул его в рот. — На Нова Порту принято считать, что быть дворянином — это значит вести себя соответствующим образом. Носить правильную одежду, иметь увлечения, выбранные из составленного века назад списка, и, разумеется, есть определённую еду. А это, — он вилкой указал на блюдо — явное нарушение правил. — Тогда, почему вы это делаете? — Успел пристраститься ко вкусу. — Не сдержав ухмылки, но на этот раз неожиданно смущённой, Лестер повторил слова барона. — К тому же, я действительно проголодался, не говоря о том, что мне несдобровать если вдруг посмею пропустить обед. — Неуверенным тоном протянул он. — И ещё… Похоже, что мне начало нравиться нарушать правила. — С подобным надлежит быть осторожней. — Вопреки ожиданиям, голос сорроритки оказался наполнен искреннем предупреждением, а не яростной угрозой. — Способность следовать правилам, это то что отличает нас от животных и ксеносов. — Знаю. Знаю. — Дворянин тяжело выдохнул. — И ещё я помню проповеди жрецов: оставшись без контроля даже самое чистое благо может обернуться тьмой и порчей.       Эти, казалось бы обыкновенные слова, сами собой породили чувство пустоты, там где Лестер до этого ощущал своё сердце. Ведь он всю свою жизнь сознательно нарушал эту проповедь — ставя интересы семьи выше любых других. И эта греховность приносила ему совершенно искреннюю радость, впрочем, продолжает до сих пор. Он одержим идеей и не может этого скрывать или утаивать. Барон ясно видел это и пытался использовать как слабость. Как уязвимость. Но готов ли он от неё отказаться? Нет, никогда. И, судя по всему, чёрная дыра, которой так опасается Сибилла, соткана не из тьмы и ужаса, а света, тепла и заботы, создавая воистину непреодолимую гравитацию. С ней невозможно бороться. Но более того — нет никакого желания делать это.       Поймав на себе вопросительный взгляд Жанны, дворянин вновь надел на лицо маску снисходительности и ответив легкомысленной улыбкой, как ни в чём не бывало принялся за обед, обильно запивая его вином. В какой-то момент он и сам почти поверил в этот обман, продолжив вести с серафимой непринуждённую беседу о нравах господствующих на Нова Порту. Не всё из услышанного пришлось ей по нраву, но её гневу не давало разгореться то, что сам Лестер намеревался сейчас спрятать как можно глубже — его сострадание и сопереживание. Ей, дочери Императора, вынужденной терпеть лицемерие, манипулятивность и обман. Явления, широко распространённый как среди аристократии, так и имевшие место даже здесь, в этой самой комнате. В полутонах его речи, в двойных смыслах его фраз. В насмешке над самомнением барона, которой по своей сути и являлось всё устроенное дворянином представление.       Де Пальма мог посчитать Лестера недалёким идиотом. Забыть о его существовании уже к вечеру. Вновь сосредоточив своё внимание на Сибилле. Но сейчас, он никак не сможет так поступить, верно определив, что их непродолжительное общение закончилось отнюдь не разгромом глупого аристократа, который, как оказалось, лишь играл выбранную им роль. А потому, оставалось сделать следующий шаг.       Неторопливо закончив с трапезой, Лестер расслабленно потянулся и медленно поднялся на ноги. Наблюдая всё это, сорроритка, не сдержавшись, недовольно мотнула головой, как если бы она была его наставницей, уличившей дворянина в недостаточной прилежности. Но, следуя своему обещанию, незадерживаясь последовала за ним, стоило тому начать движение в сторону двери. Оставалось сделать самое сложное: найти возможность избавиться от сопровождения, и едва открыв дверь дворянин легко вздохнул испытав заметное облегчение.       Вместо ожидаемого им сервитора, вести переговоры с которым было бы попросту невозможно, или же отряда вооружённой охраны, провожать гостей барон направил лишь одинокую служанку. Молодую и сияющую здоровьем. Та, прервав своё терпеливое ожидание, выверенно поклонилась и произнесла хорошо заученную фразу, не требующую, но убедительно просящую следовать за ней. Лестер ответил тёплой улыбкой, выразительным взглядом пройдясь по её симпатичному лицу и собранным в элегантную причёску длинным светлым волосам. Это, в свою очередь, заставило её сильно смутиться, увести взгляд и, неловко поклонившись, поспешно развернуться — полностью позабыв о строгом ритуале. Дворянину уже приходилось видеть подобную реакцию этим утром — на её повторение он и рассчитывал. Повинуясь повторно прозвучавшей просьбе дворянин зашагал следом, подозвав ближе Жанну едва уловимым жестом руки.       Погружённый в полутьму коридор быстро вывел их к двери, являющейся для большей части прислуги непреодолимой преградой, и стоило сопровождающей её отворить как Лестер тут же прикрыл лицо ладонью — яркий свет болезненно ударил по глазам, заставив возникнуть нелепой мысли о том, Гуль успел заразить его своим недугом. Но уже через несколько мгновений зрение пришло в норму и он впервые увидел убранство поместья в нормальном дневном освещении.       Плотная чёрная ткань более не занавешивала окна — по всей видимости без большой причины барон не покидает своего крыла поместья, где проблему со светом решили более радикальным способом. И теперь, новый коридор проходящий вдоль высоких окон выходящих к ухоженному саду, казался не таким зловещим. Впрочем, этому в изрядной степени способствовало и отсутствие вооружённого эскорта. Зацепившись за эту мысль, Лестер решил повнимательней рассмотреть служанку, которая, заметив это засмущалась ещё сильнее, но не нашла в себе храбрости что бы хоть что-то предпринять — её щёки налились румянцем, сильно контрастирующим с белизной остального лица. Взгляд дворянина мгновенно опустился к её ладоням, так же бледным, как если бы бедняжка, подобно своему господину, месяцами не видела солнечного света. Или же страдала от малокровия.       Лишь невероятным усилием ему удалось удержать себя от того, чтобы не обрушиться на неё с расспросами. Вероятно, достаточно на неё надавив Лестер смог бы выжать из служанки какую-то информацию о бароне и поместье, тем более что она была допущена в его самую тёмную часть. Но сделав так, он бы обошёлся с ней также как это со всей прислугой делает де Пальма — выжал, а после выбросил. Оставив её одну разбираться с последующими проблемами. У кого-то вроде Виктора не возникло бы никаких проблем с подобной сентиментальностью, но Лестер им не был. Ещё не был.       Невольно мотнув головой, дворянин вернул свой взгляд к саду и аккуратному пруду, по водной глади которого продолжали настойчиво стучать капля дождя. Миг раздумий и теперь он обернулся уже к Жанне, взглянув на неё виноватым взглядом. Словно заранее за что-то извиняясь. Сорроритка этот настрой распознала и судя по напряжению отразившемуся в её плечах — не была этому рада. — Скажи, — вернув внимание к служанке вкрадчиво протянул Лестер — у вас тут есть гостевая комната? У меня нет никакого желания мокнуть под дождём. — М-мы могли бы…       Начала было она свою речь, грозившую закончиться вызовом мото-кареты, а потому дворянин поспешил перебить её легкомысленной ухмылкой. И уведя руку, одними лишь пальцами, осторожно дотронулся до тыльной стороны ладони идущей рядом сорроритки. Кожа её руки разительно отличалась от волнительной бархатности Изабеллы и тёплой нежности Сибиллы. Разумеется, ведь это были руки воительницы, по локоть утопленные в крови нечестивцев и ксеносов. Жилистые и мало знакомые с милосердием. — Мне бы хотелось отдохнуть с дороги.       Не выдержав, служанка опустила свой взгляд в пол, в то время как сестра битвы оказалась скована смесью гнева и возмущения. Её некогда холодные глаза вспыхнули пламенной яростью, а ладони сжались в кулаки. Сознание уже само представило, как по руке начинает разливаться невыносимая боль, а сам дворянин, пробив собой окно, вылетает прямо на улицу. Именно так бы это произошло, будь на его месте кто-то из местных слуг или даже сам барон. Но… Через один размеренный вдох, она ограничилась лишь тем, что вновь принялась крутить кольцо Дозволения на своём пальце, решив довериться его решению. И Лестер не мог сказать из-за чего он испытывал внутреннего стыда больше, из-за своего жеста или же её реакции на него. — Н-наверное… — Тогда веди. — Он опять её перебил, сопроводив эту фразу высокомерной улыбкой.       Служанка заметно сжалась, будто стараясь перестать существовать, но согласно кивнула. После чего, на одном из поворотов, почти дойдя до лестницы ведущей к выходу, она свернула в незнакомом направлении. И отперла одну из дверей. — Умница. — Лестер сам едва не вздрогнул от количества яда пропитавшего его голос. — Не переживай, мы найдём выход. — Я-я… — Только и успела выдохнуть служанка, как дверь перед её лицом захлопнулась.       Новая комната, похоже, действительно предназначалась для размещения гостей: несколько удобных кресел, уютный диван, широкий письменный стол и окно с живописным, пусть и суровым, видом на окрестные леса. Была здесь и ещё одна дверь, которую Лестер тут же поспешил проверить, но она предсказуемо оказалась заперта на ключ.       Надавив на ручку несколько раз, убеждаясь в первоначальном выводе, дворянин, наконец, позволил себе обернуться к Жанне, даже здесь неотрывно следующей за ним. И сделав шаг на встречу, она упёрла свой сжатый кулак в его грудь, не смея наносить удар, но самым выразительным образом демонстрируя решительность своих намерений. — Можете убить меня. — Только сейчас он позволил ухмылке исчезнуть и её место сама заняла холодная сосредоточенность. — Но позже. Когда мы выберемся отсюда.       Осторожным жестом Лестер достал из кармана мастер-ключ, переданный сестрой Аврелией. Этого простого действия хватило, чтобы Жанна, тяжело выдохнув, отступила на полшага назад. — Глупость. И безумие.       Такими оказались единственные пришедшие ей в голову слова. И сам Лестер не мог с ней не согласиться. — Единственное, что пришло мне в голову. И… — Промолчав, дворянин сперва увёл взгляд в сторону, но затем, решившись, вернул его к глазам сорроритки. — Я не хотел оскорблять вас. — Знаю. А потому не стану вас убивать и ограничусь тем, что просто сломаю руку. — Уголки её губ едва изогнулись, а гнев, похоже, окончательно отступил из-за чего её плечи расслабленно опустились. — Может быть.       Ответив благодарным кивком и задержав на серафиме взгляд, наверное, чуть дольше чем было необходимо, он вновь обернулся к двери и поднёс ключ к замочной скважине. Хитроумные механизмы тут же пришли в движение, зазвучала трель тихих щелчков и зубья повинуясь воле магнитного авгура перестроились в новую последовательность. — Но что будет, если нас там увидят?       В ответ на этот очевидный вопрос, Лестер не нашёл ничего лучше как просто пожать плечами и легкомысленно улыбнуться. На этот раз — совершенно искренне и открыто, безо всякого притворства. Это заставило Жанну раздражённо мотнуть головой, однако уже через мгновение она сама указала рукой на замок. — Так чего же вы ждёте?