Шанс на ошибку

      Он пытался отыскать её, смотрел по сторонам, вглядывался во все лица, но её не было нигде.       — Потерял кого-то, приятель? — голос Забини раздался над его ухом.       — Что? Нет! — Драко скорее звучал раздраженно, чем уверенно.       — Кого высматриваешь? — Забини говорил тихо. — Я наблюдаю за тобой не первый день и ты все время кого-то ищешь глазами.       — Забини, иди нахер.       Малфой знал, что друг был прав, как всегда. Он искал, искал её. После того вечера он её не видел и чувствовал себя паршиво. И не понимал, почему должен себя чувствовать паршиво из-за этой грязнокровки. Он не нанимался ей нянькой и не в ответе за то, что она начала истерить. Это она там сидела под скрывающими чарами и наблюдала за ним, боясь показаться. Тогда почему паршиво чувствовал себя он?       Он бросил скучающий взгляд на гриффиндорский стол. Святой Поттер восседал со своей рыжей подружкой и её непутевым братцем, но Грейнджер с ними не было. Малфой замечал и раньше, что «Золотая девочка» с начала года держалась отстраненно от своих дружков-олухов, но теперь она и вовсе перестала появляться.       — Золотое Трио потеряло одно звено, тебе так не кажется? — ненавязчиво протянул Малфой, обращаясь с Блейзу.       — Грейнджер? Так это ты её высматриваешь? — Забини посмотрел на Драко.       — Ты, блять, в своем уме, Забини? — прошипел Малфой.       Но мулат проигнорировал грозное шипение своего друга и снова принялся за тост. Малфой покосился в сторону Гриффиндора и перед глазами возник образ плачущей Грейнджер. Точнее того, что от неё осталось. Он до сих пор не мог понять, что с ней случилось и почему она так выглядела.       — Она несколько дней провалялась в больничном крыле, — начал Забини. — Её не было на старостате. Якобы её нашли в ванной, в луже крови.       — В луже крови? Какого хера? — Малфой уставился на Забини в ожидании ответов.       — Ну, разговоры ходили всякие, — Забини оторвался от своего завтрака. — Данбар слышала от младшей Уизли, что Грейнджер запустила сама в себя заклятие. Ну, и впоследствии этого впечаталась в стену, похерив все зеркала. Фэй говорит, что там было всё в крови, а сама Грейнджер была похожа на кровавое месиво.       Малфой молчал, никак не прокомментировав рассказ друга. В голове не укладывалась эта история. Что могло случиться с этой грязнокровкой, чтобы та решилась на такой дурацкий поступок. Запустить в себя заклятие? Нужно быть умалишенным, чтобы страдать подобными приступами идиотизма. Вот только Грейнджер не была умалишенной. Кто угодно, но не она.       — Данбар потащила меня в четверг в больничное крыло, проведать Грейнджер. Я никогда не находил подружку Поттера красоткой, но выглядела она прям пиздец, как плохо, — продолжал Забини. — Не думаю, что так может покоробить за несколько дней в больничном крыле. Наверное, дело в чарах красоты. Там от Грейнджер остались кожа да кости…       — Меньше водись с гриффиндорскими подстилками, Блейз. Сочувствие, видимо, половым путем передаётся. Проверься, дружище, — ухмыльнулся Малфой.       — Иди нахер, Малфой.       Малфой и без Забини знал, как выглядела Грейнджер. Он это видел собственными глазами. Не то, чтобы его очень волновала жизнь подружки Поттера, но это не давало покоя. Драко снова кинул взгляд на Поттера, который сидел в обнимку с рыжей. Та что-то активно рассказывала своим дружкам, и стол Гриффиндора взорвался от хохота.       Неужели им нет дела до Грейнджер? А разве мне есть до неё дело?       Нет.       Но ты продолжаешь думать о ней. Так в чем дело?       Я не ебу.       Первое занятие было с Гриффиндором. Её не было. Неужели для неё было в порядке вещей пропускать занятия? Нет, и Драко об этом знал. Она всегда появлялась на всех этих грёбанных уроках, никогда не пропускала, но сейчас её не было.       Он думал о ней буквально каждую секунду. Продолжал думать, пытаясь понять, что с ней стало. Почему Героиня Войны выглядела хуже самой Войны? Почему, будучи на стороне победителей, она так страдала?       Драко понимал, почему страдал он. Он — бывший Пожиратель Смерти, который чудом избежал поцелуя дементора. Его фамилия стала клеймом. И не было, наверное, ни одного человека во всей магической Великобритании, который не знал бы семью Малфоев, верных слуг Темного Лорда. Отец гниет в Азкабане, а мать поддерживает иллюзию полноценной жизни в Мэноре. Каждую ночь он видит одни и те же кошмары, слышит крики людей, чувствует запах крови. Все отвернулись от него, он изгой общества. Единственный человек, который от него не отвернулся — это Забини. Даже Паркинсон, которая ещё в прошлом году напевала о своей любви, считала его предателем. И как бы Малфой ни старался отрицать естественные вещи, он понимал, что одинок.       А она? Ярчайшая ведьма последнего столетия, «Золотая девочка», Героиня Войны, боевая подружка Поттера. Так что её довело до такого состояния?       Занятия быстро пролетели, и Малфой сидел в Слизеринской гостиной. Понедельник всегда был тяжелым днем и этот не стал исключением. Он пытался хотя бы немного расслабиться и отпустить ненавистные мысли о грязнокровке. Он не может, не может просто так думать о ней целый день, это непозволительно. Кто она такая? Кто? Никто. Она никто для Драко, она — ошибка магического мира.       — Ты серьёзно, Пэнси? — писклявый голос Гринграсс нарушил тишину в гостиной.       — Да, Астория. Я сама слышала, как эти гриффиндорские шлюхи шептались в библиотеке. Они обсуждали, что эта грязнокровка пыталась покончить со своей жалкой жизнью, — Паркинсон плюхнулась возле Драко. — Я думаю, что всем бы только легче стало. Хотя, мне кажется, что это был дешевый способ привлечь к себе внимание. Война закончилась, ажиотаж проходит, вот она и пытается держать своё имя на слуху.       Малфой заметно напрягся. Его почему-то взбесило то, в каком ключе говорила Паркинсон о Грейнджер. Ему казалось, что только в голову Пэнс могла прийти такая блестящая идея. Самоубийство, как способ привлечения к себе внимания. Подружка Поттера была не из числа тех, кто нуждался в этом самом внимании.       — Сомнительный способ, не находишь? Тем более, о том, что Грейнджер пыталась что-то там с собой сделать знают только некоторые студенты с Гриффиндора. Эта ситуация не получила никакой огласки, — ответила Гринграсс. — Вам же на старостате сказали, что она просто отсутствует по личным делам.       Паркинсон хмыкнула, но продолжать диалог не стала. Малфой просил Мерлина только о том, чтобы они убрались отсюда. Он только попытался вытолкнуть Грейнджер из своей головы, как явились Пэнси с Асторией и снова впихнули её на прежнее место. Гостиная начала потихоньку наполняться людьми и стало понятно, что тут спокойствия больше не будет. Драко подорвался с дивана и скрылся за портретом.       Он сам не понимал, куда идет. Один коридор сменялся другим, и он набрел на заброшенный кабинет на втором этаже. Малфой лениво открыл дверь ногой. Похоже, это был старый кабинет Чар. Тут пахло старостью. Чувствовалось, как оседает пыль и затхлость. Но здесь, на удивление, было тихо и спокойно.       Идеально.       Малфой расположился на парте и прикрыл глаза. Ему нужно было остаться наедине со своими мыслями, разложить все по полочкам и уничтожить лишнее.

***

      Старый кабинет Чар. Весь день Гермиона провела тут.       Раньше она частенько тут бывала, когда в библиотеке было слишком людно, а гостиная Гриффиндора казалась слишком шумной. Грейнджер брала охапку книг и приходила сюда, чтобы выучить домашнее задание. В тишине и без посторонних глаз. Так было до Войны.       Сейчас она вспомнила об этом кабинете, когда размышляла о том, где она может составить свой план. Ей нужно было тихое уединенное место, чтобы она смогла разобраться с тем, что у нее есть. Утром она достала из сумки свою книгу и умчалась прочь из факультетской гостиной. Гермиона пропустила занятия, не пришла на завтрак, обед и ужин. Здравая часть сознания напоминала ей о том, что она до сих пор являлась старостой и такое поверхностное отношение к своим обязанностям повлечет за собой неприятные последствия. Но сейчас у нее были дела, которые стали приоритетнее.       Родители.       С утра до самого вечера она занималась переводом книги Морганы, пытаясь вникнуть в суть всего написанного. Гермиона понимала, что такая магия не прощает ошибок. Это было слишком тонко и темно. Только чтение и перевод этой книги отнимал у гриффиндорки уйму сил, ее внутренние демоны питались частичками темной магии, которые начали в нее проникать.       Под вечер голова шла кругом. Раны на спине девушки затянулись и физическая боль снова начала уступать душевной. Кровоточащая рана внутри нее опять дала о себе знать. Гермиона чувствовала, как усталость захлестывает ее, разрушая остатки чар красоты. Платье перестало обтягивать ее тело и повисло на ней тряпкой, руки стали подрагивать, а волосы потеряли объем.       Ей нужно было привести себя в тонус. Но как? Снова запустить в себя какое-то проклятье? Но, если учитывать то, что здесь ее никто никогда не найдёт, это может повлечь за собой летальный исход.       Можно что-то незначительное.       Только Гермиона навела палочку на руку, чтобы применить какое-то режущее заклятие, как дверь в кабинет отворилась. Метнув взгляд из темноты, она опять увидела отблеск платиновых волос.       Мерлин, серьезно? Неужели Хогвартс такой маленький? Какого черта он тут шляется?       Он просто присел на первую попавшуюся парту, закрыв глаза. Интересно, он заметил её и решил опять проигнорировать или, всё-таки, не заметил? Гермиона позволила себе взглянуть на него, но потом внимание вернулось к палочке. Если она сейчас не почувствует хоть какую-то физическую боль, то сойдёт с ума от душевной.       Ей стало плевать, услышит он ее или нет, ей просто нужно отрезвить свой ум.       — Диффиндо, — практически неслышно произнесла Гермиона.       На её предплечье, поверх оставленного подарка Беллатрисы, появился глубокий разрез. Кровь не заставила себя долго ждать и моментом выступила из раны, капая к ногам гриффиндорки. Слезы проступили на глазах, но зато оглушающая душевная боль умолкла. Бесы опять попятились в темноту, позволяя физической боли управлять сознанием девушки.       Тихий всхлип болезненного облегчения вырвался из уст Гермионы, и на лице заиграла легкая улыбка. Ботинки гриффиндорки уже поблескивали в темноте от капель кровь. А сладкий вкус с нотками огневиски и мяты опять ощущался на губах. Девушка буквально зажмурила глаза от нахлынувшего удовольствия.       Такая приятная боль.       — Какого хуя, Грейнджер? — возмущенный голос Малфоя заставил открыть её глаза.       Он стоял рядом возле неё, а его холодная кожа соприкасалась с местом свежего пореза. За мгновением удовольствия она не заметила, как он приблизился к ней и вовсю осматривал кровоточащую руку. Гермиона уловила момент, как Малфой потянулся за палочкой. Он хотел залечить ее рану.       — Не смей, — прошипела Гермиона. — Убери палочку, иначе следующее проклятье полетит в тебя.       Малфой стоял и непонимающе смотрел на неё. Он не мог уловить ход мыслей гриффиндорки.       — Какого. Хуя. Грейнджер, — по слогам повторил Малфой, не отпуская её руку.       — Отпусти мою руку и проваливай, — голос Гермионы звучал бесцветно.       — Ты в край ебанулась? Грейнджер?       Гермиона не ответила, в этом смысла не было. Она не знала ответ на этот вопрос, не могла с уверенностью на него ответить. Она точно знала только одно — что сейчас её отпустило, стало легче.       — Грейнджер? — Малфой не отпускал её руку. — Что это? Какого хера? Ты сдохнуть решила?       — Нет, — отрезала Гермиона и оттолкнула Малфоя от себя.       Она ухватилась здоровой рукой за книжку и направилась к двери.       — Так это правда? То, что говорят? Золотая девочка решила покончить жизнь самоубийством? — окликнул Малфой, и Гермиона повернулась к нему. — Неужели тебе так не хватает внимания, грязнокровка?       Родители.       Что-то щелкнуло в голове Гермионы. Он снова назвал её этим несносным словом, плюнул очередную порцию яда в рану. Но сейчас гриффиндорка понимала, что этим словом он не только оскорблял её, он поливал грязью её родителей. Она опустила книгу на рядом стоящую парту, и подлетела назад к Малфою.       — Грязнокровка? Грязнокровка, Малфой? — девушка провела пальцем по открытой ране, измазываясь в собственной крови. — Вот, посмотри, Малфой, — Гермиона поднесла палец к лицу Малфоя и вымазала его бледную кожу своей кровью. — Моя кровь точно такая же, как и твоя. Она такого же цвета, так же выглядит и даже так же пахнет. Разве что, моя кровь благороднее той гнили, что течет в тебе.       Взгляд Гермионы был полон ненависти и презрения, а злость начинала закипать в жилах.       — Я родилась в обычной магловской семье, Малфой. Я родилась особенной. Я — избранная из тысячи детей. Я — уникальный ребенок, не такой, как в тысячи других семей. Я — ярчайшая ведьма столетия, — гриффиндорка продолжала испепелять слизеринца взглядом. — А ты? А ты, Малфой? Ты родился в семье магов. Ты должен был родиться волшебником, это было понятно задолго до твоего рождения. Ты не особенный, ты — обычный заурядный волшебник.       Девушка отступила от Малфоя, пропуская мимо ушей его гневную тираду. Ей было плевать, что он там пытается ей доказать. Взяв книгу под руку, она скрылась из кабинета. Гермиона снова и снова прокручивала сказанные слова в голове. Она гордилась собой. Она отстояла свою честь, честь своих родителей. Еще крепче зажав книгу, она подошла к портрету Полной Дамы.       — Мерлин! Это кровь? — голос из портрета врывался в сознание гриффиндорки.       Гермиона тут же посмотрела на себя. Вся мантия, ботинки и платье были перепачканы кровью. Рана все ещё кровоточила, оставляя кровавые следы на каменном полу. Она так быстро выбежала из старого кабинета Чар, что совершенно забыла о руке.       — Это мое изобретение. Заклинание, имитирующее кровь, — на ходу придумывала Грейнджер. — Как видите, я не испытываю никакой боли, это что-то, вроде, краски.       Гермиона попыталась улыбнуться, чтобы окончательно убедить Полную Даму.       — Лабардан, — озвучила Гермиона пароль, сохраняя на лице улыбку.       Полная Дама все же пропустила её, провожая настороженным взглядом. В гостиной никого не было.       — Гермиона! — внезапно окликнул ее голос, а из-за кресла появилась голова Джинни.       — О… Джинни…       — Что это, Гермиона? Это кровь? Что случилось, Гермиона? — Джинни аккуратно протянула руку к кровоточащей ране. — Мерлин, Гермиона! Что это такое? — Все нормально, Джинни. Не кричи. Небольшая рана, сейчас залечу, — Гермиона одернула руку. — Практиковалась в магии и немного неудачно… — Немного неудачно, серьезно? — парировала Джинни, и тут ее взгляд сместился на лицо Гермионы. — Годрик, что с тобой, Гермиона? Джинни выглядела напуганной. В глазах читался ужас, а губы подрагивали. Она потянулась рукой к лицу Гермионы и легким движением руки провела по ее скуле. Глаза Джинни изучали лицо Гермионы. Черные круги под глазами, выпирающие скулы, потемневшие глаза и сухие губы. Лицо Гермионы не сохранило ни капли чар красоты, и младшая Уизли впервые увидела истинный облик подруги. — Нам лучше пройти ко мне в спальню, пока нас не увидели, — выдавила Гермиона и отвернулась от подруги. Единственным плюсом, который Гермиона сейчас выделяла для себя в старостате — это наличие отдельной спальни. Она зашла в комнату, а за ней проскользнула Джинни. Гермиона закрыла за подругой дверь и наложила на комнату заглушающие чары. Никто из них не осмеливался нарушить тишину. Грейнджер залечила свою руку с помощью палочки и тут же почувствовала нарастающую головную боль. Стоило физической боли отступить, как бесы внутри тут же проснулись. Гермиона закрыла глаза, делая глубокий вдох. Ощущая, как веки медленно становятся тяжелее, а тело наливается свинцом. — Гермиона… Ты… Что с тобой? — Джинни решилась заговорить. — Со мной все хорошо, Джинни. Я правда поранилась случайно. Пыталась усовершенствовать одно из заклятий, но оно срикошетило, — как легко ложь вырывалась из нее. — А не залечила сразу, потому что была в шоковом состоянии. Десять очков Гриффиндору за мастерскую ложь. — Хорошо, допустим. А что с тобой? Ты выглядишь… выглядишь не хорошо, — Джинни старалась подобрать правильные слова. — Твое лицо… Гермиона слушала подругу и резко поднялась с кровати, оставив на постельном белье кровавый след от мантии. Ей хотелось сдернуть свою мантию, показать Джинни, как она выглядит, как её тело напоминает скелет, обтянутый кожей. Гермионе хотелось рассказать подруге о том, как она не может спать, как она не может есть, как она наносит себе физические увечья, чтобы не сойти с ума. Если она уже не сошла. Но она себя остановила в последнюю секунду. Гриффиндорка не могла так поступить со своей подругой, не могла навязать ей свои проблемы, не могла втянуть в то болото, в котором тонула сама. — Это пройдет, Джинни. Уже проходит, поверь мне. Ты же знаешь, как проходил мой последний год, как мы с Роном и Гарри жили в палатке и кочевали с места на место в поисках треклятых крестражей? А сейчас я понемногу восстанавливаюсь, скоро буду выглядеть как прежде. — Точно? Гермиона, ты же знаешь, что я — твоя подруга. Гарри и Рон, мы все беспокоимся о тебе. Ты очень отдалилась от нас, тебя стало так мало. Ты только скажи, мы никогда тебя не оставим в беде. — О, Джинни! — Гермиона обняла подругу. — Ты же знаешь, как я ценю вас. Вы — моя семья. А мне, правда, нормально. Я хорошо сплю, ем, учусь. У меня все хорошо. Я не отдалялась от вас, я просто в замедленном режиме привыкаю к послевоенной жизни. Браво, Грейнджер. Ты превзошла саму себя, тебе бы перевестись на Слизерин с таким умением лгать лучшей подруге. Но Гермиона не могла по-другому, не могла выпустить бесов на своих беззащитных друзей. Она не подвергнет их новой войне, теперь она убережет их. Подруги поболтали еще несколько минут и разошлись. Гермиона очистила свою одежду и постель от крови, надела пижаму и плюхнулась в кровать. Спать гриффиндорка не собиралась, поэтому потянулась за книгой Морганы. Внутри книги лежало несколько пергаментов с набросками и переводами текстов. Стоило Гермионе притронуться к переплету книги, как она почувствовала жгучую боль внутри. Казалось, что внутри её органы обдало Адским пламенем, а кровь начала закипать. Боль набирала такой градус, что девушка чувствовала каждую клеточку организма, которая испепелялась под этой всепоглощающей болевой волной. Сознание было на грани жизни и смерти, лютая агония накрывала новыми приливами. Гриффиндорке хотелось кричать, но она будто бы онемела — стало больно дышать. Полуоткрытыми глазами Гермиона заметила, как посреди комнаты появился образ. Это была высокая женщина с рыжими волосами и выразительными чертами лица. Длинное черное платье и волшебная палочка в руке. Женщина протянула руку, дотронувшись до щеки Гермионы, и боль резко отступила, давая гриффиндорке возможность дышать. Вдох…выдох… — Извини, что тебе пришлось пережить этот приступ, — начала женщина, когда Гермиона смогла подняться на ноги. — Но это не повлечет за собой последствий, это побочный эффект, если можно так сказать. Девушка не знала, что ей отвечать, что говорить. Боль и правда исчезла так же неожиданно, как и появилась. Больше ничего не сковывало движения и не мешало ей дышать, а сознание было полностью ясным. Гермиона всматривалась в лицо возникшей женщины, пытаясь понять, кто стоит перед ней. — Я — Моргана Ле Фей. Моя магия к твоим услугам, Гермиона Грейнджер, — женщина низко поклонилась Гермионе, опустив голову.