***
— Малфой! Малфой, проснись! — голос Забини вырвал Драко из сна. Мулат стоял рядом с ним и смотрел на него обеспокоенным взглядом. Малфой привык к кошмарам и очень редко просыпался или кричал во сне, но этот сон был новым. Он видел во сне Грейнджер. Видел её в гостиной Малфой-Мэнора, всю в крови. Однажды он видел, как его обезумевшая тетка пытала её с помощью Непростительных. Тогда он впервые услышал, как Грейнджер плачет и умоляет. Он видел, как Белла оставляет кровавую надпись у неё на предплечье, как поганое клеймо. Но в его сне не было Беллы, была только Грейнджер. Она сама себя резала, наносила себе смертельные раны и плескалась в собственной крови. Её действия сопровождались сумасшедшим хохотом, как у Лестрейндж. — Тео не мог тебя разбудить, позвал меня, — будто оправдываясь, произнес Блейз. — Ты в норме? — Спасибо, мамочка, я в порядке, — съязвил Малфой и поднялся с кровати. Когда он с Забини вошел в Большой зал, практически вся школа уже завтракала. Факультетские столы были забиты школьниками. Блейз плюхнулся возле Малфоя и, в отличие от него, с аппетитом принялся за яичницу с беконом. Картинки ночного кошмара всё ещё стояли перед глазами, а окровавленное тело Грейнджер не покидало сознание. Драко потянулся за тыквенным соком, когда его внимание привлекла копна каштановых волос. Она была тут. Грейнджер сидела возле Поттера и выслушивала его болтовню. Она выглядела хорошо, здоровый румянец на щеках, пухлые губы и разбушевавшееся гнездо на голове. Мимолетная улыбка на лице и тонкие пальцы, сжимающие кубок с тыквенным соком. Только вот завтрак на её тарелке был нетронутым, даже вилка лежала в стороне. Малфой знал, что это иллюзия, её проклятые чары красоты. Он знал, как она выглядит, видел вчера. Когда её рука истекала кровью, а платье висело, как мешок. Её образ ещё долго стоял перед ним после того, как она ушла. Её кровь на его лице успела засохнуть прежде, чем он снова пошевелился. Моя кровь точно такая же, как и твоя. Впервые за все года обучения она дала ему отпор. Ответила ему так, что он не знал, как реагировать. В ней говорила настоящая ненависть к нему, черная злость. И видит Мерлин, он был согласен с каждым её словом. Но признать это перед ней не смог. Малфой что-то говорил в ответ, но она не слушала, ей было не интересно. А его взгляд был прикован к её кровоточащей руке. Моя кровь благороднее той гнили, что течет в тебе. Это была её грань? Она была в отчаянии? Почему она себе причиняла боль? Он не знал ответа, не мог даже приблизительно представить. Но он видел, какая она стала на самом деле. А сейчас она сидит, поддакивает Поттеру и выглядит так, будто бы все хорошо. А знает ли Поттер о том, что происходит с его подружкой? Конечно. Они ведь лучшие друзья. Но почему он ей не помогает? — Дыру прожжешь в ней своим взглядом, — Забини локтем толкнул Малфоя. — Сейчас тоже скажешь, что не её высматривал вчера? — Заткнись, Забини, — огрызнулся Малфой. — Ты говорил, что она плохо выглядела в больничном крыле. Я бы так не сказал, выглядит здоровее всех здоровых. — Будто бы ты не встречался с Паркинсон и не знаешь, как работают чары красоты, — ответил мулат, попивая сок. — Я говорю тебе, она выглядела пиздец, как плохо. Пойдем, у нас через пару минут занятие со Слизнортом. Грейнджер там тоже будет, успеешь налюбоваться. — Вставай уже, — Малфой толкнул друга в плечо. Каждый день, кроме пятницы, первое занятие Слизерина было с Гриффиндором. И пусть после Войны межфакультетская вражда чуть поутихла, особой радости совместные уроки не приносили. Единственное, что тешило слизеринцев — это молчание Грейнджер. Она больше не подпрыгивала на каждом вопросе, принося десятки очков для своего факультета. Теперь её голос крайне редко звучал на уроках, только по требованию профессоров. — Мисс Грейнджер? — Слизнорт посмотрел на гриффиндорку. — Не подскажите, что за зелья находятся в этих котелках? — Конечно, — Грейнджер подошла ближе. — В первом — Оборотное Зелье, во втором — Зелье Мопсуса, а в третьем — Амортенция. — Замечательно, мисс Грейнджер. Двадцать очков Гриффиндору, — профессор заулыбался. — Я бы хотел почаще вас слышать, Гермиона. Она не ответила ему, просто отступила назад. — Сегодня я хочу разбить вас на пары, уважаемые студенты. В свете последних событий, я думаю, что сделать межфакультетские пары — будет прекрасным решением, — со всех сторон послышались неодобрительные вздохи и тихие ругательства. — Тише, тише. Это поможет вам найти общий язык во время работы над зельем. И не только. А сейчас, когда я назову пары, будьте добры сразу подходите к своему партнеру и занимайте свободные поверхности для выполнения работы. Слизнорт достал небольшой пергамент из кармана и несколько минут вглядывался в него. — Итак. Дин Томас и Майлз Блетчли, у вас Сдувающий напиток. Гарри Поттер и Миллисента Булстроуд, у вас Экстракт бадьяна. Драко Малфой и Лаванда Браун, у вас Умостирательное Зелье. Блейз Забини и Гермиона Грейнджер, у вас Укрепляющий раствор… Дальше Малфой не слушал Слизнорта. Не было смысла. Ему нужно было услышать имя своего партнера и своё зелье. Но, повинуясь инстинктам, он зачем-то ждал имя Грейнджер, ведь где-то внутри Малфой надеялся, что её поставят с ним. Это вызвало непроизвольную улыбку на его лице. Он хотел в пару с Грейнджер. Малфой убеждал, что это было только из-за её знаний и умений, но даже он сам себе не верил. Каждая из пар приступила к выполнению задания. Малфой из последних сил терпел, чтобы не надеть котелок на голову Браун. По мнению Драко, ей нужно было сварить какое-то Умотворительное Зелье. — Мне плевать, Забини, — раздался крик Грейнджер. — Какого черта ты вообще прикасаешься ко мне?! Смотришь в мою сторону?! Смотри в котелок! Профессор, я выйду! Не дожидаясь ответа, она вылетела из подземелий. Забини стоял с таким выражением лица, будто бы поцеловал соплохвоста. Все вокруг уставились на него, ожидая хоть какой-то реакции мулата, но тот молчал. Пара минут, и все снова принялись за свою работу. Грейнджер до конца занятия так и не вернулась. По окончании урока Малфой подошел к другу. — Что, блять, у вас произошло? — Можешь поинтересоваться у своей психованной подружки, Малфой, — голос Забини сочился нотками раздражения. — Совсем поехала крыша у девки на своем Гриффиндоре. Она должна была перемолоть когти грифона для зелья. Я подхожу к ней, а она ножом себе руки кромсает. Блять, ты вообще представляешь? Стоит и без каких либо эмоций ковыряет руку ножом. Я охуел, Малфой. Я попытался одернуть её и залечить рану, а она орать начала на меня. Сука, совсем рехнулась. Драко ничего не сказал другу. Перед его глазами опять всплыл образ Грейнджер с кровоточащей рукой. Он видел, как она улыбалась, искренне улыбалась. Будто бы она получила похвалу от Снейпа, а не разрезала себе предплечье. На секунду могло показаться, что ей нравилось то, что с ней происходило, нравилась эта боль. И Малфой так близко был к истине в своих догадках.***
Гермиона сидела на полу в женском туалете, радуясь, что Миртл тут не было. Её рука пульсировала, а кровь стекала по пальцам тонкими алыми струйками. Капельки крови растворялись в воде на полу, окрашивая каменную кладку. Гриффиндорка чувствовала, как промокла её одежда, но встать не было сил. Она пустым взглядом смотрела куда-то перед собой, на растекающуюся кровь. Эта картина успокаивала нервы и вгоняла в состояние транса. Весь шум вокруг растворился, даря девушке тишину, в которой она нуждалась. Тело расслабилось, а бесы опять исчезли с горизонта. Физическая боль снова спасла её. Во время Зельеварения Гермиона почувствовала накатывающее чувство безысходности, которое начало проноситься ураганом по телу. Рана в её душе снова открывалась, пуская яд по телу. В нос ударил знакомый запах огневиски, мяты и сигаретного дыма, который начал окутывать с головы до ног. Гермиона заметила, как руки начали подрагивать, а глаза защипало от слез. Ей нужно было заставить свое тело заткнуться, усмирить его, не дать выйти из-под контроля. Ей хватило секунды на размышление, и острое лезвие ножа прошлось по предплечью. Только вчера она залечила руку, как теперь капли крови снова проступили под мантией. Рана не была такой же глубокой, но этого хватило. И снова из-за чувства легкого спокойствия Гермиона не увидела, как к ней подошел Забини. Неужели у слизеринцев привычка была такая, подкрадываться к людям? Он попытался ей помочь, а она обрушила на него эмоции, которые копились в ней со вчерашней ночи. Гриффиндорка, сидя на полу женского туалета, понимала, что он не хотел ей навредить, хотел помочь. Но она не нуждалась ни в чьей помощи, она была в силах сама справиться. Внутри Грейнджер боролись две стороны её собственной души. Гермиона просидела в туалете до самого вечера, проигнорировав остальные занятия. На улице уже давно стемнело и в окна начал барабанить дождь. Дрожа от озноба и стирая капельки пота, девушка аккуратно поднялась на ноги. С зеркала на неё поглядывала смертельно бледная тень, с синеватыми губами и черными кругами под глазами. Её ужаснула эта картина. Она так давно не смотрела на себя в зеркало, отчаянно избегая этого. Закрыв глаза, она взмахнула несколько раз палочкой и вышла из туалета. Она брела по коридору, не желая возвращаться в гостиную Гриффиндора. Еще слишком рано, там сейчас было много людей. В глубине души скребли кошки, напоминая ей о том, как она сорвалась на Забини. Пусть он и был со Слизерина, но Гермиона понимала, что выплеснула на него ярость безосновательно. Слышали бы это Гарри и Рон. Гермиона Грейнджер собирается извиниться перед Блейзом Забини, но так было правильно. Так бы поступила прежняя Гермиона. Спустившись в подземелья, она остановилась перед портретом и замерла. У неё еще есть шанс развернуться и уйти. Мгновение на раздумья, и рука Грейнджер потянулась в двери и аккуратно постучала. Секунда, две, три, пять, двадцать. Дверь открылась, и из-за неё показался Теодор Нотт. — Грейнджер? Заблудилась? — лицо Нотта излучало презрение. — Мне нужен Забини, — спокойно ответила Гермиона и посмотрела в глаза собеседнику. — Будь добр, позови его. Нотт залился громким смехом, это было похоже на кратковременную истерику. — Грейнджер, блять, серьезно? Позвать Забини? — чуть успокоившись, спросил Нотт. — Что ещё прикажешь сделать для тебя, грязнокровка? Книжки донести и дверь придержать? Слизеринец снова засмеялся. Гермиона даже не шелохнулась, ожидая, пока Нотт вдоволь насмеется и будет в силах разговаривать. Её рука еще сочилась кровью, но боли она не чувствовала. Бесы показали свой хищный оскал на окраинах души, предупреждая, что они возвращаются. — Что тут происходит? — за спиной Нотта показалось лицо Паркинсон. — Грейнджер? Ты что тут забыла? — Она… она пришла к Забини, — смеясь, начал Тео. — Пришла и приказала мне позвать его… — Грязнокровка, выметайся из подземелий и забудь сюда дорогу, — перебила Нотта Паркинсон. — Может тебе напомнить дорогу к твоей гостиной? Палочка в руке Гермионы дрогнула, и её кончик уткнулся в грудь Паркинсон. — Тебя никто не звал, Паркинсон, — процедила гриффиндорка. — Я. Пришла. К. Забини, — по слогам повторила она. — Мне не жаль потратить на тебя несколько заклятий. Круцио? Или может Империо? Чтобы ты, молча, без лишних слов, позвала Забини. Так что? Выбирай. Все для тебя, Пэнс. Глаза Гермионы впервые за долгие месяцы заблестели. Но это в них полыхала ярость и злость. Она даже не задумалась о том, что только что сказала Паркинсон. Гриффиндорка даже не сомневалась в том, что ещё одно слово из уст Пэнси и она запустит в неё Круциатусом. Что-то слишком темное начало прорываться из недр души, а бесы разводили костер в центре её нутра. Это с тобой сделала твоя магия. — Блять, что у вас тут… — Забини появился в дверном проеме. Он просто замер на месте, наблюдая за тем, как палочка Грейнджер упирается в грудь Паркинсон. В лице Пэнси и Тео читался настоящий испуг. — Грейнджер? Что-то случилось? — обратился Забини к гриффиндорке, пытаясь опустить её руку. — Нет, Блейз. Все хорошо, — повернувшись к Забини, ответила Гермиона. — Болтаю с ребятами. Попросила их, чтобы они тебя позвали и как-то заговорились. Спасибо, Пэнси, Тео. Была рада поболтать. Блейз, уделишь мне пару минут? Палочка Гермионы опустилась, а на лице появилась улыбка. Впервые за долгое время она почувствовала, как ей становится легче дышать. Рана внутри не кровоточила, яд перестал растекаться по жилам, а чернота перестала пугать. Теперь эта чернота начала казаться уютной. — Конечно, Гермиона, — Блейз пытался говорить спокойно. — Тео, Пэнси, возвращайтесь в гостиную. Мне нужно поговорить с Гермионой. Её собственное имя звучало как-то чужеродно на его языке. За все года обучения в Хогвартсе она не слышала, чтобы кто-то из Слизерина называл её по имени. Паркинсон и Нотт не заставили повторять им дважды и тут же скрылись за портретом. — Блейз, я хотела бы извиниться перед тобой, — начала Гермиона. — Я не должна была кричать на тебя. Ты был вовсе не виноват, и… я была не права. Прости. — Все нормально, Грейнджер, — только спустя минуту заговорил Забини. — Я не должен был лезть к тебе. Сам нарвался. Все путем. Гермиона улыбнулась в ответ. Кивнув мулату, она развернулась, чтобы уйти в свою гостиную. Шаг и её колени пронзила острая боль. Гермиона даже не поняла, как рухнула вниз. Она потеряла ту секунду, когда ноги перестали слушаться и потянули на дно. Бледная кожа на коленях покрылась кровавыми пятнами, а в ушах гриффиндорки раздался треск, исходящий от коленных чашечек. Её кожа начала гореть почти так же, как и сердце. Пожар внутри разрастался с каждой секундой, беспощадно уничтожая все внутренности. Мерзкий шепот раздавался в голове, повторяя её собственные слова. Круцио? Или может Империо? Внезапно она почувствовала ледяные руки на своей спине и плечах, которые пытались её удержать. Она попыталась рассмотреть, кто это, но красные вспышки света ослепляли девушку. До боли яркий свет ослепил её, вызывая слезы. Затем гриффиндорку охватил страх, который волнами исходил от её маленького тельца. Сознание топталось на границе, не решаясь переступить. Яркий свет, раздражавший глаза, сменился темнотой. Она умерла? Похоже. Но почему тогда температура боли только растет? Может, это ад? Моргана Ле Фэй. Гермиона не осознавала, прокричала ли она это в голос или только в своей голове. Она боялась того, что с ней сейчас происходит, ей нужны были ответы.