Переплетение веских причин остаться

Вэй Чанцзэ не нравились девушки. Была ли это укрепившаяся установка — я слуга, ты не менее или более знатна, какое будущее может быть у нас? Может, нарочное избегание привязанности? А может... В глубине души ему нравился кто-то совсем другой? Тот, кого он привык величать своим господином и неопределённо усмехаться на просьбы не обращаться формально наедине? Вэй Чанцзэ не знал, нравились ли Цзян Фэнмяню девушки, но ни у одного из них не должно было возникнуть проблем. Чувства остаются чувствами. В любом случае, они твои. И неважно, как отреагируют другие. Семья Вэй издавна прислуживала главной ветви Цзян. Когда родители умерли, Вэй Чанцзэ матушка и отец Фэнмяня воспитали не хуже родного сына. Их отношения точно не складывались, как должны были у слуги и господина. Как у братьев — да. А со временем Чанцзэ поймал себя на мысли, что ему слишком сильно претит одиночество пустых стен, отсутствие тихого голоса Фэнмяня рядом и невыносимость молчания. «Твои чувства неправильны, — почти всплыл в сознании голос матушки — умершей давным-давно, но наставляющей сына, — он — наследник великого ордена. Ты ему, по сути, никто» При мысли о том, что Фэнмянь женится в довольно скором времени на деве Юй, Вэй Чанцзэ с силой ударил кулаком о стену. Цзыюань, безусловно, красива, будто вышита сплошь из стали и золота, но не такая жена нужна наследнику Цзян. Он чувствовал — не та-ка-я. А что ему, в принципе, предлагать ещё? Свою кандидатуру? Вэй Чанцзэ смеётся с грустной шутки. *** — Ты знаешь, — его пальцы успокаивающе пробегаются по волосам, расплетают туго завязанный хвост... Голос Фэнмяня растворяется в туманной дымке сознания — плавный, нереалистичный, почти разрушающий оковы сна, но не до конца. Вэй Чанцзэ боится проснуться. Слишком много оказывает тепло чужой руки поверх своего лба. Ветер ветви дерева склоняет к их лицам вниз; аккуратно шелестит ало-желтый листопад, зачаровывая. На коленях Фэнмяня спокойно, а его голос убаюкивает куда лучше любой колыбельной, что любила петь мадам Цзян, пусть не умела брать нужную ноту, слегка фальшивила, но улыбалась, как теперь улыбался её сын. Вэй Чанцзэ недоверчиво смотрит на расплывающиеся вдали тучи. Проверяет для пущей убедительности, что не спит, касаясь рукой его щеки, и тут же отводит ладонь, сталкиваясь с внимательным взглядом светло-сиреневых глаз. — Наверное, я бы мог любить тебя, — произносит на одном дыхании, пряча взгляд, — если бы ты позволил. Но, Фэнмянь... — Пока у меня есть долг перед орденом, я живу. Пока ты рядом со мной — я счастлив, — кратко отвечает наследник Цзян. Вэй Чанцзэ щурит глаза. Такое спокойное, всегда мягкое выражение лица с утончённо-нежными чертами — можно ли рассчитывать как признание? Ответ приходит сам собой, когда следует ответное касание щеки.