Искры, звезды, темнота

Пару раз переступив с одной ноги на другую, Май засунула руки в карманы простых чёрных брюк и подошла к входу в здание. Стеклянные двери с мягким шелестом разъехались в стороны, пропуская девушку вперёд. Каблуки строгих оксфордов тихо клацнули по широкой глянцевой плитке. Она завертела головой, оглядываясь. Интерьер холла, в целом строгий и серьезный, выполненный в тёмных и отливающих серебряной сединой тонах, отчасти разбавлял желтовато-белый свет замысловатых светильников, забранных в стеклянные абажуры причудливых форм. Всё вокруг было геометричным, выверенным и расставленным по своим местам, каким-то слишком правильным, презентабельным и профессиональным. Май не очень любила подобные места. Они ассоциировались у неё со старым офисом отца, в котором ей в детстве приходилось просиживать, разглядывая одинаковые, неизменные ряды стен, в долгом ожидании того, когда же её родитель наконец закончит свою работу, и они вместе поедут домой. Однажды от особой скуки она выбралась немного размяться и случайно забрела в недостроенное крыло. Не особенно размышляя над тем, куда несут её ноги, Май умудрилась заблудиться. Целиком и полностью погружённый в архитектурные проекты отец ввиду занятой рассеянности не заметил её отсутствия, и потому Май в течение двух с половиной часов пришлось бродить по одноликим пустым коридорам. Девушка мысленно содрогнулась, представив, как блуждает в поисках выхода по этому бесконечному лабиринту из стекла, металла и причудливых светильников, силясь отыскать выход, в полнейшей безответной тишине, нарушаемой лишь звуком собственных шагов. И как только люди умудряются сохранять самообладание, днями и ночами работая в таких стеклянных сотах? — Май! Очень рад вас видеть, — негромкое приветствие заставило её отвлечься от своих невесёлых мыслей. Девушка обернулась. Хозяин небоскрёба выпорхнул ей навстречу из прозрачных дверей лифта с обворожительной улыбкой на губах. В простой футболке, тёмно-синей толстовке и кедах он выглядел как-то непривычно и походил чуть ли не на подростка. Слегка растрёпанные рыжие волосы отливали огненно-красным и золотисто-медовым, оттеняя светлую молочно-белую кожу. Неожиданно этот малознакомый человек показался Май таким хорошеньким, невинным и отчасти хрупким, что ей даже захотелось его приобнять. Девушка сдержала странный порыв и, одёрнув рукав тёмно-зелёного свитера крупной вязки, улыбнувшись в ответ, произнесла: — Взаимно. Этот ваш небоскрёб, — она развела руками в стороны, — такой огромный. Он неловко усмехнулся: — Люблю масштабные проекты. — А ещё здесь очень тихо, — задумчиво протянула девушка. — Такое чувство, будто кроме нас здесь и вовсе никого нет. — Вы правы отчасти, — ответил Разумовский. Встретив её недоумевающий взгляд, он пояснил: — В обычное время все сотрудники работают удалённо, собираясь в режиме реального времени только в экстренных случаях, — молодой человек пожал плечами. — Как мне кажется, с нынешним уровнем развития технологий нет необходимости беспричинно держать людей в офисах, необоснованно отнимая у них такой ценный и незаменимый ресурс, как время. Май кивнула, соглашаясь: — А вы чудесный работодатель, наверняка ваши подчинённые от вас без ума. — Вы мне льстите, — смутившись, отозвался Разумовский. — На самом деле, это выгодно для продуктивной работы, ведь когда человек находится в комфортных для него условиях, выполнять свои обязанности у него получается гораздо эффективней. А ещё мне, наверное, просто не очень нравится находиться в скоплении большого количества людей. Видели бы вы, как тут всё было забито подчистую во время презентации «Вместе». — Точно-точно! Ваша знаменитая разработка. По-настоящему грандиозный проект. Жаль, меня не было в Питере в это время, однако я посмотрела презентацию онлайн и хочу сказать, что это было действительно очень здорово. Для меня информационные технологии – настоящий тёмный лес, а ещё эти языки программирования. Никогда не могла уловить тот самый момент, когда из, казалось бы, бессвязных символов и значков вырастают целые миры. Разумовский мягко улыбнулся: — Это было делом всей моей жизни. Думаю, информатика понравилась мне ещё со школьной скамьи. Знаете, это прекрасное чувство, когда ты понимаешь, что держишь в своих руках ниточки новой реальности и можешь сплести из них всё, что угодно. Мне всегда очень нравилось это ощущение полного погружения в работу, будто бы ты ныряешь в глубокий океан, и прохладная вода смывает всякую неуверенность и сомнения, избавляет от лишних мыслей, и чувство абсолютной уверенности в собственных действиях и безмятежного спокойствия захватывает тебя с головой. Ох, — спохватившись, он указал Май на лифт. — Простите мне мою нерасторопность и чрезмерную разговорчивость, заставил вас стоять в дверях. Давайте поднимемся наверх? Она кивнула, и они вместе прошли вперёд, после чего двери лифта мягко захлопнулись, и стеклянная кабина начала своё движение. — Мне кажется, я понимаю, о чём вы. Я тоже нахожу безграничное вдохновение в своей работе. Он заинтересованно взглянул на неё, молчаливо побуждая продолжить рассказ. — Знаете, смерть очень пугает многих людей. Но мне она кажется чем-то совершенно невинным, простым, естественным, освобождающим. Каждый раз я встречаю в лице своих клиентов убитых горем людей, и мне так отчаянно хочется донести до них ту простую истину, что всё худшее, что могло случиться с их родными и близким людьми, миновало. Я, разумеется, не могу с абсолютной уверенностью утверждать, что знаю это наверняка, но, как мне кажется, жизнь будет куда пострашней смерти. Я нахожу собственный покой в успокоении других. Работая с телами, я стремлюсь сделать их максимально привычными, пытаюсь их «подправить», чтобы в воспоминаниях людей сохранились не пустые и безликие восковые куклы, а их близкие, настоящие и вовсе не страшные. На самом деле, это служит для меня способом погружаться в творчество. И в этом смысле мёртвые люди – это какое-то подобие холста. О Боги, кажется, я сейчас говорю, как серийный убийца со стажем. Разумовский рассмеялся: — Разве что совсем немного, но вы начинаете меня страшить. — Ха-ха! Говорите «немного»… Тогда знайте, — она склонилась к нему и вкрадчивым шёпотом произнесла: — Всё ещё впереди! — О нет! — он вскинул руки вверх, подыгрывая. — Неужели мне не повезёт дожить даже до завтрашнего дня? Пощадите! — Слишком поздно, — непреклонно заявила Май. — Вы сами столь беспечно впустили меня в свой офис, теперь я убью вас, украду все ваши деньги и... потом придумаю, что бы с ними сделать. — Хм-м, возможно, мне удастся как-нибудь вас задобрить? Кабина лифта замедлила свой ход и остановилась. Разумовский отошёл в сторону, пропуская Май к выходу. — Ну, — она вскинула подбородок, шагая в комнату, — это будет зависеть от того, какие вы предпримите меры. — Что-нибудь вроде этого сгодится? — он кивнул в сторону стеклянного стола, основательно заваленного картонными коробками с изображением пиццы всевозможных форм и размеров. — По правде говоря, я не знал, какие виды вам больше нравятся, поэтому заказал все, — молодой человек неловко сцепил руки в замок. — Ой, — Май вскинула брови, разглядывая гору коробок. — Кажется, это определённо физически невозможно, впихнуть в двух человек такое количество еды. Уоу! — девушка изумлённо отшатнулась, когда в нескольких сантиметрах от её носа в воздухе со свистом прошмыгнуло нечто белое, весьма объёмное и пушистое. — То-очно, знакомьтесь, Май, это Марго. Марго, Май. Объёмное и пушистое мягко приземлилось на подставленную Разумовским тыльную сторону ладони и приобрело очертания средней по размеру птицы с белоснежным оперением. Та заинтересованно склонила голову набок, поглядывая на девушку блестящими алыми глазами-бусинками. — Какая красавица, — Май распахнула ресницы в изумлении. — Неужели это действительно самая настоящая белая ворона? — Ага. Девушка неуверенно приподняла руку: — Она не будет против, если я…? — Попробуйте, — предложил Разумовский, хитро прищурившись. Май осторожно протянула руку к птице. Та заинтересованным взглядом окинула её пальцы. На секунду девушке показалось, что Марго сейчас хорошенько её клюнет. Птица нахохлилась, приподняв крылья, вытянулась вперёд и… слегка наклонила белоснежную макушку. Май бережно коснулась кончиками пальцев мягких пёрышек. Не встретив сопротивления, она слегка погладила птицу. Незаметно для неё самой на лице девушки появилась радостная улыбка. — Ого, а вы ей, кажется, понравились, — удивлённо произнёс Разумовский. Май перевела на него гордый и довольный взгляд. Сейчас она слегка смахивала на маленькую девочку, хвастающуюся отличной отметкой по особенно сложному предмету, что позабавило молодого человека, вызвав у него снисходительную усмешку. Восприняв эту самую усмешку, как вызов, она выставила собственную руку вровень с рукой Разумовского и вопрошающе посмотрела на птицу. Та окинула Май недоумевающим взглядом. «Ну давай же, ну пожалуйста!» Марго равнодушно прищёлкнула клювом. «О нет, ну пожалуйста, иначе купол моей безупречной репутации всегда преуспевающей дамочки слетит к чертям. Давай же, снежинка!» Когда Май уже совершенно отчаялась, Марго соизволила приподнять ногу и, чуть покачиваясь, лениво перебралась на руку девушки. В результате действий птицы ладони молодых людей случайно соприкоснулись, и они, удивившись, взглянули друг на друга. Это неожиданное маленькое происшествие внезапно вызвало в Май волну горячего смущения, она успела мельком отметить розоватый румянец на щеках молодого человека, прежде чем тот резко отдёрнул руку. — Ого, а ты тяжёленькая, — девушка стремительно перевела взгляд на птицу. Та потопталась, слегка царапая острыми коготками кожу, и издала недовольное «кар». — Ах-ха, прости-прости, — Май невольно залюбовалась Марго. Птица, с головы до ног жемчужно-белая, будто бы сама по себе излучала мягкий свет. — Когда-то давно у меня был попугай, Эрнест, — заговорила девушка, зачарованно разглядывая серебристо-белые переливы гладких аккуратных перьев. — Он никогда не позволял себя гладить, слишком дорожил личными границами, — Май усмехнулась. — Только когда сильно заигрывался давал почесать животик. А ещё он постоянно грыз мои книги и разговаривал хриплым старушечьим голосом, не всегда, правда. Когда Эрни что-то было нужно, он влезал на плечо и вкрадчивым шёпотом делился своими просьбами. А ещё мы играли в прятки, и он так самодовольно кричал, когда ему удавалось меня найти. Разумовский улыбнулся: — Птицы — бесконечно занятные создания, — приблизившись, он потрепал Марго по затылку, в ответ послышалось невнятное, но довольное бормотание. — О да, — выдохнула Май. — Жаль, что мой дорогой друг сейчас не со мной, — в ответ на неуверенный вопросительный взгляд она пояснила: — Он заболел и не сумел выкарабкаться. Всё из-за моей беспечности. Будь я повнимательней и ответственней, возможно, сейчас мы были бы вместе. Но тогда я не расценивала его как живое существо, он просто был для меня забавной игрушкой и всё. Вообще не умею ни за кем ухаживать, все мои цветы дольше недели не протягивают. Даже кактус, и тот не выдержал... Ох, — Май широко распахнула глаза, изумившись собственному откровению, — извини за эту траурную историю, то есть -те, извините, — занервничав, она неловко взмахнула рукой, спугнув Марго. Птица, недовольно вскрикнув, взмыла в воздух и улетела прочь. «Да что же я творю? А ну собралась, быстро!» — мысленно приказала себе девушка. — Всё в порядке, — мягко произнёс Разумовский. — Мне и самому уже давно хотелось предложить перейти на «ты», это официальное вычурное выканье очень утомительное, на самом деле. Тебе не стоит извиняться. Эта история по-настоящему трогательная. Все мы бываем беспечными и безответственными, порой это непростительно, но вместе с тем нормально, — он несколько неловко потрепал Май по плечу и, тут же убрав руку, произнёс куда громче бодрым и звонким голосом: — Как насчёт перекусить? А то пицца остынет, и сыр перестанет тянуться. — Да! — Май улыбнулась. — А с ананасами в этой груде что-нибудь найдётся? — Вот, оказывается, как выглядят эти сумасбродные любители несочетаемых продуктов… — Чего-о? Ещё как они сочетаются! И с мидиями в томате... — Я, конечно, не в праве осуждать чужие вкусы, но… — Разумовский демонстративно покрутил пальцем у виска. — Ах так? А знаешь, что? Я просто сейчас съем абсолютно всё, не оставив тебе ни крошки! Он насмешливо фыркнул: — Кажется, кто-то совсем недавно говорил, что это и в двоих не уместить. Май, чтобы доказать полную серьёзность своих намерений, метнулась к столику, ухватила самую верхнюю коробку и, выудив оттуда самый большой кусок, целиком запихнула его в рот. Марго, глядя на всё это безобразие со спинки дивана, осуждающе покачала головой.