Искры, звезды, темнота

Густая, пропитанная туманной влагой ночь обхватила город, кутая его в своих настойчивых объятиях. Пурпурно-лиловые чернила сумерек расплылись по свинцово-серому небу, тонкими струйками стекая вниз и образуя собой линии фонарных столбов и высоких, стройных деревьев. Золотисто-оранжевый свет, замкнутый в стеклянных, стёганных металлом колпаках, рассеивался бледными пятнами. Огни миллиардов окон и вывесок переливались и подмигивали, перемешиваясь и растворяясь друг в друге. Май переступила порог здания, врываясь в бодрящий сумрак, и, развернувшись на каблуках, помахала Разумовскому рукой, многообещающе проговорив: — В следующий раз я потащу тебя бродить по мрачным питерским закоулкам. Это будет либо интригующе, либо… удручающе, а в случае лучшего исхода: и первое, и второе одновременно. Молодой человек рассмеялся и поднял руку в ответ, слегка качнув ей в воздухе: — В какой-то степени это звучит как угроза. — В какой-то степени ты не далёк от истины, — проговорила девушка, усмехнувшись, а затем слегка склонила голову вниз, прощаясь: — Увидимся! Разумовский кивнул с лучистой улыбкой на губах, и Май двинулась вглубь городских огней. Когда девушка развернулась к нему спиной, улыбка на лице молодого человека растаяла подобно ночной измороси в свете весеннего солнца, растворившись так быстро и мимолётно, будто её и вовсе не было. Он замер, глядя вслед удаляющейся фигуре Май до тех пор, пока она окончательно не затерялась среди множества спешащих куда-то по своим делам людей. Взгляд его был пристальным, изучающим, тяжёлым. Затем Разумовский отступил вглубь здания, стеклянные двери сомкнулись, отрезая его от деловитого гула и жужжания ночного города. — Значит, всё-таки она, — молодой человек засунул руки в карманы толстовки, вскинул голову, задумчиво прищурившись, и медленно протянул: — Интересно-то как. Отразившись в гладком стекле, вспыхнули лимонным золотом его глаза.

***

Май ввалилась в тёмную прихожую, небрежно отпихнув старую, обитую истлевшей и истерзанной временем искусственной кожей деревянную дверь и захлопнула её с оглушительным треском, поворачивая в замочной скважине ключ. Повесив его на хлипкий крючок, прибитый к наличнику, девушка рассеяно провела кончиками пальцев по шершавой поверхности, ковырнула коротко подстриженным ногтем выглядывающий из множества потёртостей и прорезей желтоватый поролон и, поморщившись, обернулась к темноте комнаты. Воздух в квартире был густым и пах старостью, а ещё чем-то забытым и тоскливым. Широкие деревянные доски пола поскрипывали под ногами. Май дёрнула за тонкую металлическую цепочку, свисающую откуда-то из-за покосившейся полки, забитой множеством коробок и ящичков, зажигая в прихожей свет. Мягкое желтоватое тепло растеклось по широкому коридору, освещая комнату, десятки пустых цветочных горшков на полу и серовато-салатовые, кое-где вздувшиеся от влаги обои, у потолка и вовсе напрочь отошедшие от стены и загибающиеся широкими кудрями старой бумаги. Май стянула с себя свитер, аккуратно сложила его с причудливой геометричной точностью, с какой обычно складывают бумажные фигурки, и убрала на одну из полок пузатого деревянного шкафа. Одежды в нём было немного, но вся она, разложенная ровными стопками, распределённая по цветам и материалам, словно бы составляла собой особую строгую и выверенную композицию. На потускневшей от времени штанге висели костюмы самых разных фасонов и цветов, платья из шёлка и бархата, однако взгляд к себе приковывало, отчётливо выделяясь на фоне всего остального, насыщенно-изумрудное пальто, убранное в прозрачный пластиковый чехол. Глубокий оттенок кашемира завораживал, ткань, казалось, переливалась, как крылышки жука-бронзовки, двойной ряд золотых пуговиц таинственно поблескивал в темноте. Просунув руку под мягкий пластик, Май погладила рукав пальто. — Скоро я к тебе вернусь. Затем девушка захлопнула дверцы шкафа, расшнуровала и сняла туфли, переобувшись в плетёные тапочки, и выпрямилась, сцепив пальцы в замок. Большое овальное зеркало отразило её стройную, подтянутую фигуру. Длинная шея, узкие, но крепкие плечи, чуть выпирающие ребра, не слишком выраженная талия, заметный рельеф мышц пресса. Она скользнула по поверхности покрытого изнутри тусклыми серебристыми пятнами стекла мимолётным взглядом. Иссиня-чёрные волосы свисали на лицо, застилая глаза. Май мотнула головой, стряхивая непослушные пряди, и наклонилась ближе к зеркалу. Её дыхание мутным облаком размыло отражение. Она мазнула по стеклу тыльной стороной ладони, вглядываясь в черты зеркальной Май. Та отчего-то показалась девушке чужой. В неярком освещении её светло-серые глаза выглядели какими-то кукольными, ничего не выражающими прозрачными и бесцветными стекляшками. Девушка сморщила нос, пару раз моргнула, натянула домашнюю блузу и отошла от зеркала. Добравшись до кухни, Май распахнула настежь высокие окна, впуская в квартиру прохладный ночной воздух. Выудила из одной из облупившихся, наверняка когда-то очень давно покрытых голубой краской полок груду пачек со снеками, вывалила всё это на хлюпенький угловой диван и подошла к окну. Опёршись руками о подоконник, девушка высунула голову наружу и прикрыла глаза. Ветерок, полный кристалликов холода, взъерошил ей волосы, скользнул по шее, вызывая волну мурашек. Силуэт Май, облачённый в незамысловатую, но всё же выглядевшую отлично пошитой одежду, резким и неправильным пятном выделялся на фоне удручающе обветшалой обстановки комнаты. Даже её поза, какое-то небрежное изящество, скользящее сквозь изгиб шеи, положение рук, грациозно выпрямленную спину, казались чужеродными и неуместными в этой обшарпанной кухне. Май медленно вдохнула пьянящий своей свежестью воздух. Её мысли были заполнены минувшим днём, блуждали меж газетных оглавлений, старых фотографий, колонок новостей и огненно-рыжих волос. Она подумала о белоснежной нахалке Марго и невольно улыбнулась. Затем вспомнила историю об одиноком мальчике, блуждающем по парку, отрешённое лицо богини Венеры и глубокий задумчивый взгляд Разумовского. Улыбка определённо шла ему куда больше. Такая добродушная, в чём-то детская, лучезарная и лишённая фальши, имеющая своё особенное уникальное обаяние. Май редко доводилось встречать людей, по-настоящему располагающих к себе, наверняка дело было в придирчивости её характера и брезгливом скептицизме, однако с Разумовским действительно можно было так просто и легко говорить о столь многих вещах. Невольно девушка поймала себя на мысли о том, что она не очень-то и хотела, чтобы их недолгая вечерняя встреча подошла к концу. Это открытие показалось Май странным, как и то, что она, совершенно позабыв о делах действительно важных, думает о человеке, который, в принципе, не имеет для неё какого-либо значения. И всё же он казался таким непривычным, чудным и… переменчивым? Прокручивая в голове воспоминание о золотом отблеске глаз и едва уловимом прикосновении тёплых пальцев, Май вдруг поняла, что нервно постукивает собственными по гладкой поверхности подоконника. Внезапно тишину комнаты разрезала негромкая трель звонка ­­­­­­­— бодро заиграла весёлая мелодия из «Простоквашино». Май вытащила из кармана телефон и, заприметив знакомое фото улыбающейся сотрудницы «Дома Ангелов», смахнула значок вызова в сторону: — Да? — Начальница, ты, вроде, говорила, что едешь по делам, а не миллиардеров всяких клеить, ой-ёй, а у нас тут с работой вообще-то завал! Май недоуменно нахмурилась: — Прости, я не совсем понимаю… — Да ты фотку видела с той тусовки вашей, ну, которая в этом казино была, с этим, ща… — на той стороне агрессивно защёлкали пальцами, видимо, в попытке припомнить нужную информацию. — Романовским? — Разумовским? — переспросила Май. — Вот, точно! Вы там сидите чуть ли не в обнимку и лыбитесь, как два маньячилы. Ну, он, точнее, весьма миленький, а от твоей физиономии бросает в дрожь, реально. Я б тебе её кинула, вот только в твоём случае только что голубиная почта подойдёт. — Ненавижу журналюг, — раздражённо выдохнула Май. На том конце рассмеялись, а затем поинтересовались: — Кстати, как квартира? — Навевает суицидальные мысли. — Фу, как нетактично с твоей стороны. Май пожала плечами и лишь спустя несколько секунд осознала, что собеседница не видит её жеста. — Ванна протекает, но мне нравятся сверчки за окном. — Ой, фу, ненавижу этих жуков… Ох, точно, я ж чего звоню. У нас тут небольшая проблема образовалась. — Проблема? — Май насторожилась. — Такое дело… тело Михайловича, кажется, кто-то спёр, нигде найти не можем. — Я тебя уволю. — Да я сама уйду, не дождёшься, — нагло заявили на том конце. Май с тяжёлым вздохом хлопнула себя раскрытой ладонью по лицу: — Напомни-ка, меня не было сколько, одну неделю? Что значит «спёр»? — Ну не сам же он утопал, — её собеседница хрипло рассмеялась. — Короче, как найдём, вернее, если найдём, сообщу. — Когда-нибудь ваша безалаберность сведёт меня с ума. — А это всё Ваня, я тут абсолютно ни при чём. Ну, не расстраивайся, я вообще говорить не хотела, но это было бы каким-то предательством, да? Удачи с работкой! И осторожнее с богачами всякими, они все на самом деле те ещё извращенцы. Не хочу слушать нотаций, скидываю, пока-а! Май рассеянно потерла переносицу, переваривая причудливый и взбалмошный диалог. Ещё этого не хватало, ну просто очаровательно. Девушка бросила рассерженный взгляд куда-то в открытое окно, покачала головой, а затем сгребла в охапку пачки со снеками и вышла из кухни. Май остановилась у невысокой и узкой двери в подвал. Звякнул в замочной скважине тяжёлый металлический ключ. Девушка вошла и, щёлкнув выключателем, зажигая свет, принялась спускаться вниз по высоким, натужно поскрипывающим деревянным ступеням. Подвал был образован двумя достаточно большими комнатами, соединяющимися между собой широким проходом-полуаркой. Вся первая комната, к которой вела лестница, была уставлена многочисленными запылившимися стеллажами, напрочь забитыми банками с компотами, солениями, вареньем и консервами, а также картонными коробками со старой одеждой и истлевшими и окрасившимися в коричневато-серый цвет под действием времени книгами. За углом, прямо под ногами, валялись полосатые санки. Их покрытая пятнами ржавчины спинка слегка поблескивала в жёлтом свете лампы. Пол укрывал линолеум, каждый шаг по нему сопровождался небольшим извержением густой пыли. Следующая комната в сравнении с первой казалась совсем пустой. В её дальнем конце стоял старый диван, покрытый изъеденным молью и кое-где отсыревшим плюшем, прямо рядом с ним возвышался, устремляясь в потолок, широкий столб, к которому крепился невысокой, отливающий серебристым металлом шкаф. На диване, подтянув вверх ноги в тяжёлых ботинках, сидел Андер. Его свирепый взгляд из-под насупившихся бровей был направлен на Май. Правая рука, пристёгнутая к металлическому столбу наручниками, безвольно повисла, левая, свободная, сжалась в кулак. Май, подойдя поближе, осыпала невольника лавиной из хрустящих пачек. — Bon appetit, мой хороший, — проворковала девушка, усаживаясь на один из валяющихся на полу деревянных ящиков, аккурат напротив мужчины. — Где тебя черти носили?! — выкрикнул он, брызгая слюной. Май брезгливо поморщилась. — Я чуть с голоду не подох! Девушка изумленно вскинула брови: — Я оставила тебе три пачки чипсов, осторожнее, твоя прожорливость тебя доведёт. —Три пачки чипсов? На целый день?! — На полдня, между прочим. И вообще-то, сладенький, ты здесь пленник. Скажи спасибо, что я до сих пор не прострелила тебе голову. — О-о, кончай со своими идиотскими угрозами, девочка, будь я тебе не нужен, ты давно бы уже это сделала, а так я всё ещё жив, — он наклонился вперёд, насколько ему позволяли наручники, осклабившись в самодовольной улыбке и демонстрируя изрядно подгнивающие зубы, — то тебе что-то да от меня надо. — Хм, какая уверенность, а вдруг я пришла сейчас как раз за этим, окончательно убедившись в твоей бесполезности? Моё милосердие не знает границ, давай же, никчёмное создание, насладись своим последним приёмом пищи перед путешествием на Тот Свет. Андер глянул на неё исподлобья с крайне кислым выражением лица, словно прицениваясь. — Так, — заявила девушка, — моё время имеет слишком большую ценность, чтобы растрачивать его на демонстрацию собственных смертоносных способностей и разыгрывать никому не нужное представление. Андер шумно хрюкнул, Май не сумела разобрать, смешок это был или всхлип, и, разорвав одну из пачек, запихал себе горсть чипсов в рот. — А новмавной еды у твебя вообшве вштоле невт? Готовшишть мамка не наувшила? — Во-первых, я не говорю на жевательном, а во-вторых, пробу приготовленного мной простым смертным пережить не дано. Итак, — девушка подалась вперёд, — хочешь, я тебя отпущу? Мужчина поперхнулся и, громко кашляя, воззрился на неё таким взглядом, будто прикидывая, а не поехала ли у Май крыша. — Вот так вот просто? Она оскалилась: — Ага. — А потом Молот меня выпотрошит и подвесит мою шкуру в своём кабинетике на стеночку вместо долбанного ковра. — Ты на меня пожалуешься, — по-лисьи ухмыляясь, предложила Май. Мужчина разразился хриплым булькающим смехом. — А мне это чем поможет? Товар в любом случае вовремя не доставлен, я за него отвечаю, прокол мой. Как они это местечко до сих пор не откопали, я понять не могу? Май лишь хитро сощурилась в ответ. — Я рада, что ты и сам всё отлично понял, потому, ввиду того, что выбора у тебя иного не имеется, поедешь в участок. Из тебя вполне мог бы выйти неплохой информатор, вот только до ваших амфетаминовых делишек мне дела нет. С телом возиться долго и нудно, ещё от крови всё тут отмывать, — она поморщилась, — поэтому, поступим как хорошие и правильные, а главное — ответственные граждане. — Я в отделение только с тобой под ручку поеду, стерва. — Эх, — она покачала головой, — мне действительно нужно весь список угроз перечислять вслух? Ладно, одну всё же назову, для профилактики. В случае твоей лжи, касательно вашего тайного местечка, можно будет провести один интересный социально-биологический эксперимент, — Май растопырила пальцы, разглядывая их с крайне задумчивым выражением лица, — кто же доберётся до тебя первым: Молот, ломка или голод? Я ставлю на второе, хотя… — Да понял я! — нервно буркнул Андер. — Вот и умница, — девушка улыбнулась почти с умилением, а затем поднялась, отряхнула брюки и протянула нараспев: — Жди меня, и я вернусь. Только очень жди, жди, когда наводят грусть жёлтые дожди… Когда она была уже у порога первой комнаты, Андер вдруг едва слышно спросил: — А с ней… что будет? — О-о, — Май развернулась, — если я найду её первой, то исключительно ничего плохого. Не переживай, я в какой-то степени занимаюсь этим профессионально.