Искры, звезды, темнота

В квартире стояла тишина. Мерно тикали старые настенные часы в тяжёлом металлическом корпусе. Их длинный маятник отбрасывал на обои причудливые мечущиеся тени. Склонившись над ворчливо гудящим принтером весьма преклонных лет, Май сосредоточенно скармливала ему листы белой бумаги. Её руки были сплошь измазаны чёрной краской. Размытые кляксы, напоминающие собой ряды следов какого-то неведомого зверька, поднимались до самых локтей, чудом не соприкасаясь с широким валиком закатанных рукавов свитера. Под глазами девушки залегли глубокие тени, взлохмаченная чёлка свисала на лицо. Меж прямых, острых линий бровей пролегла тонкая вертикальная морщинка. Со звонким щелчком захлопнув поддон принтера, Май едва слышно пробормотала: — Давай, мой хороший, приходи в чувства и не смей больше жевать бумагу. Не зря же я тебя разбирала четыре раза подряд! Урчание принтера сделалось громче, постепенно перерастая в дребезжащий гул. Май замерла, напряжённо уставившись на него неподвижным стеклянным взглядом, даже прикусив губу от волнения. Что-то внутри машины хрюкнуло, и спустя пару секунд принтер выдавил из себя лист бумаги с отпечатанным на нём чёрно-красным изображением. Май выхватила всё ещё тёплый рисунок из пасти механического чудовища и окинула его внимательным взглядом. Встретившись со старым знакомцем — тем же самым расплывчатым и антропоморфным силуэтом «Богатыря», девушка задумчиво хмыкнула, а затем зарылась в груду бумаг, вырастающую из поверхности стола покосившейся Пизанской башней, и спустя несколько долгих минут поисков вытянула обрывок рисунка, доставшийся ей от матери Лады. Май подперла щеку рукой, склонившись над «последним сокровищем», уцелевшим после исчезновения девушки, и принялась сравнивать его с распечатанным изображением. Второе вышло более чётким и насыщенным деталями. Штрихи, по-прежнему агрессивно вдавленные в полотно — наверняка Лада рисовала, пребывая в глубоком эмоциональном возбуждении — на этот раз очертили таинственный силуэт несколько подробней: отчётливо выделялись контуры и изгибы доспехов, высокий шлем с тонким наконечником, его прорези, горящие алым огнём. Особенно в глаза бросались заменяющие «Богатырю» ступни когтистые птичьи лапы. Май также сумела различить ворох чёрных перьев, веером взметнувшихся позади фигуры, и мелкие, выведенные красным замысловатые символы. Поиск по изображению вновь ничего не дал. Странные иероглифы не походили своими очертаниями ни на один из символов, используемых в знакомых Май языках. Она заглянула в переводчик, пробежавшись по длинному списку, но не сумела обнаружить ничего хоть отдалённо смахивающего на причудливые письмена. А может, эти узоры и вовсе никак не были связаны с обозначением слов? Май сморщила переносицу, решив пока переключиться на что-нибудь другое. — Перья, чёрные перья, — рассеянно пробормотала девушка. — Целая куча чёрных перьев и когтистые лапы… Кто у нас имеет чёрное оперение? В голову отчего-то сразу полезли образы старинных готических кладбищ и восседающих на надгробиях, ухватившись за серый камень острыми загнутыми когтями, чёрных, хрипло каркающих птиц. — Ворон, точно ведь! Неожиданно всплывшее в сознании Май изображение лохматых, всклокоченных птиц пошло рябью, и девушка как наяву увидела перед собой Марго, а вслед за этим — звёзды, пронзительно-синие глаза и тёмную, почти чёрную траву. Почувствовав, как её щёки начинают гореть от недавних воспоминаний, Май нахмурилась, мысленно приказав себе не отвлекаться на всякую ерунду и продолжать работать. Тоненький голосок где-то на самом донышке сознания вдруг запротестовал, утверждая, что обозначение «ерунда» совершенно несправедливое, и есть абсолютная чепуха, но девушка тут же велела ему заткнуться, принявшись с особым усердием вглядываться в неровные чёрные штрихи. Значит, вороны. Отлично. Пальцы Май забегали по клавиатуре старенького ноутбука, выбивая запрос за запросом. Поисковик заботливо выдавал ей множество информации о древних обрядах индейцев, мифологии народов Европы и рекомендаций из сонников. Май покачала головой: — Не то, всё не то. «Человек ворон славянская мифология». В этот раз заголовки сайтов выглядели несколько более многообещающими. Кликнув на самую первую вкладку, Май принялась читать. «Отношение к ворону практически у всех народов было особенным. Одни его почитали, другие боялись, но мало кто оставался равнодушным…» Не отрывая взгляда от экрана, девушка запустила руку в объёмную кучу макулатуры и выудила оттуда небольшой блокнот в потрёпанной кожаной обложке, затем вынула из нагрудного кармана ручку, тонкую и изящную, покрытую замысловатым узором чернёного серебра, и принялась делать заметки. «Демиург и культурный герой», «Посредник между мирами». Её почерк был косым и неровным, буквы прыгали во все стороны, сплетаясь и извиваясь невообразимыми зигзагами и линиями. Густые тёмно-лиловые чернила переливались под светом настольной лампы. «Центральный персонаж мифов многих народов Северной Азии и Северной Америки, особенно жителей тундры и морских побережий — чукчей, коряков, ительменов, индейцев-тлинкитов, эскимосов… У чукчей ворон — главный герой мифов творения, символ Бога-творца». Май выписала последние два слова, обведя их жирной линией. Может быть, мать Лады действительно оказалась права, и девушка вправду умудрилась угодить в какую-то секту, избравшую в качестве объекта поклонения... воронов? Май невольно прыснула. Чем дальше — тем веселей. Ей определённо стоило признать, что, обозвав это дело скучным, она весьма погорячилась. Прежде Май доводилось сталкиваться с сектами всего два раза. Первый раз оказался вовсе безвредным и отчасти эпизодическим. Кто-то умудрился выкрасть из зала небольшого ресторанчика, в котором подрабатывала Май (в те давние и тёмные времена она ещё не успела обзавестись своим собственным похоронным бюро, и дела с финансами у неё обстояли весьма плачевно), любимое украшение его хозяина, добытое собственным тяжким (или не очень) трудом — здоровенный олений череп. Как выяснилось в итоге, похитителями оказалась группа подростков, представляющих собой некую кипучую смесь готов и оккультистов. Охотничий трофей, весьма не каноничный для известных ритуалов, понадобился им для возрождения некого демона-полудуха, второго воплощения руководителя этой сомнительной организации, который, между прочим, поначалу производил впечатление весьма обаятельного и уравновешенного человека. В конце концов, глава тайного общества отправился на лечение в городскую психиатрическую клинику, на участь подростков выпал кругленький штраф и череда долгих разговоров с родителями, а Май даже выплатили премию. Второй раз вышел куда более непростым, заковыристым и настоящим. Одного разнесчастного фотографа, увлекающегося изучением культуры древних славянских народов, занесло в какую-то деревеньку с весьма причудливыми обитателями. В конечном счёте, его чуть не сожгли на костре, запихнув в медвежью шкуру, но, к счастью бедолаги, Май вместе со снаряжённой оперативной группой удалось подоспеть вовремя. Она не знала точно, что произошло с деревенскими жителями. Кажется, большинство из них развезли по лечебным учреждениям, кого-то упекли в колонию строго режима, ну а кто-то по-прежнему остался на свободе, доживать свои годы где-то в недрах карпатских лесов. Это дело оставило в душе Май неприятное, какое-то скользкое, кислое послевкусие. Настоящие сектанты были людьми весьма опасными. Им, изощрённым психологам, не составляло никакого труда забраться человеку в голову, выискать его слабые места, скрасив всё улыбками и доверительными жестами — и вуаля! — из сладкого и липкого сиропа ловко подстроенной западни уже не выпутаться. Венерина мухоловка, готовая переварить тебя, парализованного страхом, или, напротив — размякшего от нежных, проникающих в душу речей, захлопнулась. И пути назад нет. Невольно поёжившись, Май продолжила вчитываться в длинные ряды текста. «У коряков и ительменов ворон считался первопредком. По представлениям ительменов, ворон Кутх вместе с сестрой сместил землю с неба, где и сам раньше находился, или же сотворил её из своего сына…» Причудливое имя, словно нарочно выделенное ярко-красным цветом, отчего-то показалось Май весьма значимым, и она поспешно внесла его в блокнот. Далее следовала информация о легендах древних греков: «белые вороны — солнце», и римлян: «птицы — оракул». Дочитав до воронов Одина, Май улыбнулась. Скандинавской мифологией она увлекалась с детства и знала имена почти каждого из её героев наизусть. Забавно было выяснить, что в русской воронов тоже, оказывается, относили к богам. Особый интерес у Май вызвала легенда о тауэрских пернатых. Как же, оказывается, трепетно относились к этим созданиям в Англии. Когда автор статьи наконец подошёл к заключению, Май облегчённо выдохнула, закрыв вкладку. Текст бесспорно был весьма интересным, вот только информации оказалось многовато. Май, в принципе, не была уверена в том, что она хоть как-нибудь сумеет ей помочь, но всё же выводы делать было рановато, а значит, и отчаиваться пока не стоит. Зато, по крайней мере, она теперь знает о воронах столько легенд и сказаний, что это вполне можно включить в список особенно впечатляющих способов заполнения неловких пауз в диалогах. Вороны, вороны, вороны. Везде эти птицы. Гражданин Чумной Доктор носил воронью маску, ровно, как и все его последователи-подражатели; рисунки Лады — все сплошь в чёрных перьях. Даже Разумовский, и тот держал ворону. Разумовский… Май вновь тряхнула головой, а затем потянулась, выгибая спину и поворачивая шею, до тех пор, пока не услышала, как что-то внутри неё щёлкнуло. Она подумает об этом позже, когда такое множество проблем наконец перестанет требовать своего разрешения. Ещё и это пропавшее из морга тело… — Надо бы съездить домой, — рассеянно протянула Май. — Вот только, пока не разберусь с делом, даже и думать о Москве нечего. Девушка потёрла переносицу, стремясь сосредоточиться. Что ж, многое не ясно, но отталкиваться определённо есть от чего. Лада. Руководительница целой повстанческой банды. Связаны ли как-нибудь её рисунки со всей этой чумной заварухой? Едва ли, ведь по словам матери девушки, странности в поведении Лады начались задолго до проделок Гражданина. А вдруг она знала обо всём заранее? Вдруг они и вовсе сотрудничали с самого начала? Гражданин — лидер какого-то сектантского общества, мнящий себя богом-мудрым-вороном-провидцем, его подельница Лада, и ещё целое множество всяких неизвестных. А потом она вдруг захотела уйти, но, разумеется, из таких организаций просто так не выпускают. Побоялась, что ей начнут угрожать, но делать всё же что-то было нужно. Напрямую обо всём Лада рассказать не могла, стала замкнутой и нелюдимой. Может, девушка пыталась поделиться своими проблемами с матерью с помощью рисунков, завуалированно, избегая рисков? Тогда почему же она забрала их с собой, все до одного, когда уходила? Боялась, что найдут? И куда же исчезла теперь? Наконец нашла способ избавиться от "вороньих" дел? Да и если Гражданин — сектант, на кой чёрт ему сдались все эти социальные проблемы? Для отвода глаз и привлечения последователей? Май издала протяжный стон глубокого разочарования: — Какой же бред. Мыслей было слишком много, всполошённые, дикие, они метались у неё в голове, не желая оседать и складываться во что-то последовательное и цельное. Каждое новое предположение выходило безумней и глупее предыдущего. Покрутив ручку в пальцах, девушка вдруг резко поднялась. Андер. Вот, чем ей следует заняться. Сейчас она немного отвлечётся, а потом весь этот вихрь из догадок и идей постепенно уляжется и позволит ей взглянуть на дело под другим углом. Май выудила из переднего кармана брюк телефон и, бегло набрав номер, приложила устройство к уху, параллельно размышляя над тем, не совершает ли она сейчас глубочайшую ошибку в жизни. В любом случае, девушка прокручивала возможные сценарии развития событий в голове так много раз, что ей уже начинало казаться, что они в действительности имели место быть. — Этот вариант точно наиболее приемлемый, — размышляла Май, слушая долгие протяжные гудки. Если что, она обязательно как-нибудь выкрутится. Выкручиваться — это, пожалуй, второе, после улыбок, что удавалось ей с особым превосходством. Да и не в первый раз же всё-таки. — Алло? Полиция! Привет! Это Май Абамелик, — девушка принялась кружить широким шагом вокруг стола, периодически разглаживая носками тапочек складки на потускневшем старом ковре. На том конце поинтересовались, откуда ей удалось выискать данный номер телефона. — Как откуда? Вы же сами его всем направо и налево раздаёте, Игорь! В общем, у меня к вам дело есть. Ой, можно на «ты»? Чудно! Так вот, дело весьма деликатное. Я бы даже назвала это предложением приватного характера. Услышав насмешливый ответ, раздавшийся с той стороны, Май возмущённо вскинула брови: — Да не настолько, Боже упаси. Это разговор не телефонный. Как насчёт встречи в неформальной обстановке? У вас, пардон, тебя есть парочка свободных часов? Нет? Тогда жду к шести! Продиктовав адрес, девушка смахнула значок вызова и нетерпеливо хлопнула в ладоши: — Итак, назад пути нет. Её взгляд упал на собственные ладони. Словно только сейчас заметив их не совсем естественный чернильно-синий оттенок, Май сморщила переносицу. — Нет, так дело не пойдёт, нужно произвести впечатление человека максимально надёжного. Да и умыться не помешало бы, а лучше — принять душ. Заодно и взбодрюсь, — придя к этому заключению, Май двинулась в ванную.

***

Громкая трель дверного звонка разнеслась по квартире звенящей волной, заставив задремавшую на небольшом кухонном диванчике Май всполошиться. Девушка вскинула голову, сонно моргнула, приходя в себя, и, небрежно зачесав назад взлохмаченные волосы растопыренной пятернёй, двинулась отпирать дверь. — А ты не очень торопился, — хмыкнула Май, посмотрев на стоящего у порога человека, запыхавшегося, сердитого, в плотно надвинутом на лоб кепи. Обе стрелки, поблескивающие металлом из-под циферблата небольших часов, висящих на стене в прихожей позади девушки — часовая и минутная — замерли в нескольких миллиметрах от цифры «восемь». — График не щадит, — буркнул Гром, бесцеремонно шагнув в квартиру мимо отступившей в сторону Май. — Так что у тебя было за предложение? — поинтересовался мужчина, окидывая скромный интерьер беглым, но цепким и внимательным взглядом профессионального и умудрённого опытом сотрудника правоохранительных органов. — Значит, чай можно не предлагать? — по губам Май скользнула едва заметная полуулыбка. — Чудно. Идём. Сюда, пожалуйста, — она пропустила мужчину в небольшое ответвление прихожей и, подойдя к двери, ведущей в подвал, вынула из кармана тускло блеснувший серебристой искоркой ключ и вставила его в замочную скважину, не спеша поворачивать. — Насколько мне известно, ты частенько прибегаешь к гм… нестандартным способам поимки нарушителей закона, — произнесла девушка. — Моё предложение в какой-то степени к этому относится. — Во-первых, я даже не буду спрашивать, откуда, а во-вторых, давай без обиняков, а? — нетерпеливо отозвался Гром. — Хорошо, — выдохнула Май, по-прежнему стоя к нему спиной. — Но прежде, — она медленно подняла руку вверх с вытянутым указательным пальцем и развернулась к мужчине, — можно я попрошу об одном маленьком обещании? Он закатил глаза. — А в качестве доверительного жеста в память о нашем совместном мини-мордобое? Ну посмотри в мои честные, совершенно не вызывающие подозрений глаза! — широко распахнув ресницы, Май уставилась на Игоря. Тот глянул на неё, скептически сощурившись, а затем, шумно выдохнув, произнёс: — Ну? — Пообещай, что после того, как заглянешь в подвал, не набросишься на меня, размахивая табельным оружием с угрозами упечь в места, не столь отдалённые, и зачитывая уголовный кодекс. И мы спокойно поговорим. — Что ты там такое прячешь, бомбу собственного производства или, может, пару сумок, набитых деньгами, прихваченных из соседнего банка? — насмешливо поинтересовался мужчина. — А вот и не угадал, — ухмыльнулась Май. — Так что, обещаешь? — Ладно. Май уставилась на него выжидающим взглядом. — Может, мне ещё матерью поклясться? — возмущённо поинтересовался Гром. — Ладно, это, пожалуй, будет излишним, — примирительно проворковала девушка, отпирая дверь. — Осторожно, ступеньки не очень надёжные. — Смахивает на дурацкую западню из фильмов ужасов, да? — Май бодро шагала вниз, чуть ли не перепрыгивая через каждую вторую ступеньку. — В них обычно не предупреждают о том, что это западня, — отозвался Гром, разглядывая узкий подвальный коридор. — Как богато живёте, — произнёс он, оглядывая высокие стеллажи, заставленные множеством банок, когда молодые люди спустились. — Ах, если бы… — мечтательно протянула Май. — К сожалению, все эти сокровища не мои. Нам сюда, — девушка скользнула в коридор. Сначала Гром изумлённо присвистнул, приметив прицепленного к металлическому столбу несчастного пленника Май. Затем сосредоточенно заморгал, видимо, стремясь убедиться в подлинности открывшейся перед ним картины, и только после этого обернулся к девушке. Андер окинул его тяжёлым, убийственным взглядом и едва слышно пробурчал: — Приволокла всё-таки мента. Паскуда. Май пропустила его реплику мимо ушей, сосредоточенно вглядываясь в лицо Грома и готовясь, если что, занять оборонительную позицию. Мужчина прыснул и покачал головой: — Прячешь уголовников в подвалах, Абамелик? Все владельцы похоронных бюро таким занимаются? А потом вы их что, натравливаете на потенциальных клиентов? — Совершенно не смешно, — оскорблённо произнесла девушка. — А я и не шучу. Просто не знаю, что ещё можно ожидать от человека, который раскидывает всех направо и налево в казино, шастает по городу, неведомо чем занимаясь, работает при этом частным… — Давай поднимемся наверх и всё обсудим? — предложила Май, не дав Грому договорить и опасливо покосившись на сидящего за его спиной Андера, который очень внимательно прислушивался к их разговору. — Ну давай поднимемся, — снисходительно выразил своё согласие мужчина, и они двинулись прочь из подвала. — Копал под меня, значит? — Пф, вот ещё. Просто интересовался. Мне и без того дел хватает. — Гражданин донимает сильно? — сочувственно поинтересовалась Май. Гром коротко рассмеялся: — Один – один. Они обменялись кривыми улыбками. Гром ответил на невысказанный вопрос первым: — Пробил по базе. Международное бюро расследований. Похвально, — в его голосе промелькнуло искреннее уважение. — Я бы и сама догадалась, — хмыкнула Май, — не за чем было говорить. — А вообще, удивительно. Как ты умудрилась всё это успеть? Два высших, курсы, ещё и свой бизнес. Не выглядишь на двадцать семь. — А вот тебе и больше тридцати вполне можно дать, — съязвила Май, а затем слегка пожала плечами, поделившись: — Я поступила на химфак в шестнадцать. Не добровольно. Наука, несомненно, замечательная, но сохнуть над пробирками и высчитывать формулы на протяжении всей жизни выглядело для меня не самой заманчивой перспективой. — Решила попробовать что-нибудь порискованней? — усмехнулся Гром. — Мне с детства подобное нравилось, — просто ответила Май, а затем, окинув мужчину беглым взглядом, произнесла: — Там, на празднике, ты так разочаровался, когда увидел этих «активистов», хоть рыдай горькими слезами. Сразу стало очевидным, что ждал ты вовсе не их. Он усмехнулся: — Наблюдательная. — Это качество могло бы оказаться не бесполезным в твоём деле, — деланно безразлично ввернула Май. — О-о, — Гром вскинул брови, — хочешь стащить информацию, что удалось нарыть? — Ха! Между прочим, я тоже кое-что нашла. И так, для справки, я всю эту вашу полицейскую организацию на дух не переношу. — Как же низко тебе пришлось пасть, делая такое великодушное предложение, — издевательски заметил Гром. Май окинула его долгим взглядом, прикидывая примерную дозу откровенности, не влекущую за собой лишних проблем, а затем протянула: — Мне до Гражданина никакого дела нет. Но он мешает мне вести расследование, вечно в него впутываясь. Пока не пойму, кто это, и не побеседую с ним лично, не успокоюсь. — А факт того, что он психопат-убийца тебя вообще не беспокоит? — Это вне моей компетенции, надо же вам, дорогие служители закона, чем-то заниматься. — Вот и будем заниматься. Самостоятельно. Май закатила глаза: — Зануда. Ладно, своих предложений я никогда дважды не повторяю. Но я знаю, что ты над этим подумаешь. — Как самоуверенно, — фыркнул Гром. Май ответила ему елейной улыбкой, а затем, спохватившись, спросила: — Субъекта из подвала заберёшь? — Чего не отпустила, раз так за него переживаешь? Страшно? — Ага, — кивнула Май. — Я забочусь о своей карме, его истязания её хорошенько подпортят, он ведь мне помог всё-таки. А ещё я очень законопослушная! — Да-да, — задумчиво протянул Гром. — Статью 126 УК РФ я ещё помню. Ты в курсе, что положение у нас не равное? — А если я скажу, что знаю место следующего убийства? Гром вмиг сделался серьёзным. Его кулаки сжались, и он метнулся к Май, вперив в неё острый и тяжёлый, пронзительный взгляд: — Говори, — в голосе отчётливо прозвучал металл. — Шутка, — губы Май расплылись в издевательской улыбке. По-прежнему не сводя с неё пристального взгляда, Гром произнёс: — Опасный блеф, Абамелик. — А это и не блеф, я ведь скоро и вправду его узнаю, и поверь, куда скорей тебя, Гром, — в глазах Май блеснули искры. — А может, заключим пари, поспорим на что-нибудь? — в голосе девушки послышалась явная хитреца. — Люди гибнут, в городе орудует помешанный маньяк, а ты шутки шутишь, — Гром разочарованно покачал головой. — Чувство юмора пока ещё никому не навредило, разве что тем, у кого его нет, — Май пожала плечами, продолжая улыбаться. — Не путайся под ногами, Абамелик, — твёрдо и предостерегающе вдруг произнёс Гром. Девушка хмыкнула: — Ещё чего. Внезапно приблизившись, мужчина крепко ухватил её за локоть. В его глазах, голубых и холодных, как осколки льда, читалось явное предупреждение. Взгляд Май потемнел, но голос прозвучал негромко и почти мягко: — Осторожнее с прикосновениями. — Надеюсь, мы друг друга поняли, — Гром медленно отпустил её руку. — Я тоже очень на это надеюсь, — отозвалась девушка, демонстративно отряхнув рукав рубашки. Когда Игорь Гром наконец покинул пределы квартиры, волоча за собой Андера и крепко сжимая ремешок тяжёлой спортивной сумки, наполненной амфетамином, волна облегчения прокатилось по телу Май, смывая беспокойство от макушки до самых ступней. — Хей, а наручники вернёшь? — бросила она вслед спускающемуся по лестнице мужчине. — Неа, — отозвался он, не оборачиваясь, — это теперь вещдок. — Вот блин, — разочарованно выдохнула Май, захлопывая дверь, — такие чудные были. Отпустив холодную ручку, девушка сделала медленный вдох и устало сползла по стене, умостившись на пол. — Одной проблемой меньше. Вот только действительно меньше ли?