Искры, звезды, темнота

Острая, но приятная прохлада воздуха настойчиво зарывалась в волосы, путая пряди, и нежно холодила разгорячённое лицо. Май бежала по присыпанной шершавым гравием дорожке, согнув руки в локтях и мерными прыжками переставляя ноги. Её слегка качало из стороны в сторону, в висках тяжёлым гулом стучала кровь, губы пересохли, лицо, белое и влажное, отливало каким-то нездоровым сероватым оттенком, тени под глазами сделались чёрными. Сами глаза, бессонные, широко распахнутые, блестели лёгким налётом безумия. Серебристая радужка в переплёте винных ниточек растрескавшихся капилляров казалась яшмово-зелёной. Бежала девушка легко, будто плывя в густой застывающей смоле, передвигаясь медленно и лениво. Её бросало то в холод, то в жар. Волосы взметались вверх и падали на щёки. «Как собачьи уши», — неожиданно подумала Май. Вообразив себя в образе чёрного лохматого спаниеля, девушка нервно прыснула. Она старалась держаться бодрячком, сосредоточенно считала вдохи и выдохи, подтягивая диафрагму к лёгким и с шумом выпуская воздух, прислушивалась к перестуку сердца, стремясь поддерживать верный темп, но тяжесть двух бессонных ночей обхватила её плотным кольцом, взгромоздилась на спину и сжимала виски стальными пальцами. Руки казались чужими и неподъёмными, с каждым новым движением они так и норовили безвольно скользнуть вниз. Май взглянула на циферблат наручных часов. — Отлично. Ещё минут пятнадцать, и всё! — её голос не сумел удержать в себе деланой живости и прозвучал надтреснуто хрипло. На очередном повороте Май занесло, и, накренившись вбок, как идущий ко дну корабль, она вписалась плечом в кого-то мягкого, окружённого сладким шлейфом дорогих духов. Этот аромат вдруг показался Май знакомым. — Извините пожалуйста, — девушка притормозила, состроив виноватую мину, и поглядела на «жертву» неудачного столкновения, смахнув влажную и липнущую ко лбу чёлку в сторону. «Жертвой» оказалась изящная молодая женщина, имеющая весьма впечатляющую внешность. Плотно лежащее по фигуре платье подчёркивало её плавные изгибы: покатые плечи, тоненькую талию, внушительные сильные бедра. Её густые блестящие волосы, собранные в мелкие косички, перетянутые резинками с подвесками и пронизанные металлическими колечками, переливались множеством оттенков: от густого аквамарина и насыщенного лилового до нежно-кораллового и жемчужно-розового, обрамляя мягкий овал лица. На фоне золотисто-медовой кожи отчётливо выделялись большие тёмные глаза, загадочно сверкающие, словно два угля. Неожиданно эти глаза расширились, сделавшись просто огромными, и в них проскользнуло узнавание. — Абамелик? — Дея? — брови Май взлетели вверх, и она с трудом сумела подавить в себе внезапный порыв скрыться в близлежащих кустах. — А я уже начала думать, что никогда тебя не выловлю из этой чёртовой Москвы, — голос ярковолосой девушки был низким и мелодичным. Она изящно развела руки в стороны, готовясь приобнять Май, но та ловко извернулась, предупреждая: — Дея, я потная и грязная, не нужно меня трогать. Девушка проигнорировала слова Май и тут же сгребла её в охапку. Та покорно сомкнула пальцы на её талии, уместив свой подбородок на макушку давней подруги. Май была выше Дианы, или, как она любила себя называть на зарубежный манер, Деи, на целую голову. Они дружили с первого курса химфака. Начало этому долгому и крепкому союзу было положено после впечатляюще провальной организации лабораторной работы, в результате чего стены целой аудитории обуглились, приобретя насыщенный угольный оттенок, и было скреплено активной борьбой за избежание отчисления. Май по-настоящему нравилась Дея. Её отчаянная бесшабашность, наглость и неискоренимая жизнерадостность обладали удивительной способностью вдохновлять. С первых минут их знакомства Май вдруг с неожиданной твёрдостью уяснила для себя, что эта дружба будет надёжной и крепкой, как морской канат. Вскоре девушки составили отличный дуэт по части осуществления вещей отчаянных и странных. Наверняка воспоминания об этой парочке и по сей день заставляли многих преподавателей вздрагивать и просыпаться по ночам, судорожно хватая ртом воздух. Всегда готовая ввязаться в любую авантюру Дея обыкновенно отвечала за творческую и фееричную часть различных сомнительных организаций, а Май, прибегая к холодному расчёту и тщательному планированию, следила за тем, чтобы их общие усилия всегда приводили к должному результату. Однако в последнее время девушка старалась избегать общества подруги, опасаясь того, что она, как это происходило чаще всего, втащит её в звенящую, наполненную музыкой, миллиардом сияющих огней и странных коктейлей круговерть, вероятность выбраться из которой такая же призрачная, как способность простого смертного ускользнуть из-под фейрийского холма. Дея была единственным человеком, который удостоился безграничного доверия Май. Она знала все об её провалах и успехах, романтических похождениях и даже детективной деятельности. Май искренне опасалась того, что их дружба когда-нибудь да сумеет основательно навредить Дее, но та, совершенно не желая слушать никаких вразумительных предупреждений и просьб, наотрез отказывалась соблюдать хоть какую-либо осторожность, а уж тем более прекращать общаться с Май. Главная установка ярковолосой девушки сводилась к тому, что жизнь слишком коротка для того, чтобы впускать в неё страх. — Ты, кажется, не очень-то рада меня видеть. Отстранившись, Дея бегло окинула Май взглядом и тут же недовольно нахмурилась, прищёлкнув языком: — Выглядишь просто ужасно. У тебя будто последняя стадия туберкулёза. Май криво ухмыльнулась: — И в том, и в другом ты ошибаешься, дорогуша. Я просто излучаю силу и здоровье, разве ты не видишь? Взгляни на мою очаровательную улыбку, на такое однозначно способен только самый счастливый в мире человек! — М-да уж, сияешь и светишься, как флуоресцентный моллюск, таким славным могильно-зелёным. Кстати, — девушка вдруг потянулась к Май и, крепко обхватив её за плечи, поделилась вкрадчивым шёпотом: — Сегодня у нас что-то вроде тематической тусовки. Ну знаешь, всё, как тебе нравится: симпатяжки, свечи, музыка и всякие разные развлечения… — она игриво пробежалась кончиками пальцев по предплечью Май. — Будет весело! — Весело, говоришь? — Май скосила на подругу задумчивый взгляд. Как и предполагалось, её опасения начали сбываться. — Очень весело, — многозначительно подтвердила Дея. — Ах, — Май вздохнула, театрально откидывая назад вновь сбившуюся челку, — порой бывают ситуации, в которых у меня просто нет возможности выбора. — В таком случае, едем ко мне! — Как к тебе? Между прочим, я занятой человек, у меня дел невпроворот, а ещё я до умопомрачения нуждаюсь в принятии душа. — Это мы тебе обеспечим, — Дея подхватила девушку под локоть, словно опасаясь, что та убежит, и потащила прочь из парка. — Погоди, — Май оказала вялую попытку сопротивления, — это немного не входило в мои планы. — У тебя гибкий график, лгунья. Ты же умная, так перестрой там всё у себя в голове и перезапланируй куда-нибудь на завтра. Май закатила глаза и окинула подругу скептическим взглядом. Дея шумно выдохнула, словно собираясь с мыслями, а затем остановилась. — Я просто боюсь, что ты снова куда-нибудь исчезнешь, как в тот раз. Я так скучаю, Май. Иногда мне кажется, — девушка нервно прикусила губу, — будто я начинаю забывать, как выглядит твоё лицо. — Пф, — Май фыркнула, — моё лицо невозможно забыть, дорогуша. Ведь его впечатляемость просто не знает границ. — До меня тебе всё равно далековато, девочка, — усмехнулась Дея, но в её тёмных, почти чёрных глазах мелькнул тусклый проблеск грусти. Май шумно выдохнула: — Хорошо, в этот день я вся твоя. Полные губы Деи тут же растянулись в искренней и несколько хитроватой улыбке, демонстрируя ряд ослепительно-белых зубов. — И ты позволишь делать с тобой всё, что вздумается? Май насмешливо изогнула бровь. — Говори «да». — И не надейся, я не имею склонности совершать столь опрометчивые поступки. — Говори «да»! — настойчиво приказала Дея. — Ты задолжала мне гораздо больше, чем один денёк, можешь считать, что я делаю тебе скидку. С минуту они обменивались пристальными, немигающими взглядами. Эта маленькая игра в гляделки далась Май нелегко, её усталые, воспалённые глаза жгло, будто их щедро присыпали песком и как следует растёрли. Наконец, не выдержав, девушка вскинула руки вверх, принимая поражение. — Ладно. Я скажу это провокационное словечко, но, — она вдруг ткнула вытянутым указательным пальцем в Дею, — к завтрашнему полудню ты обеспечишь мне состояние абсолютной вменяемости и способности осуществлять каждый из процессов жизнедеятельности, в особенности — возможность трезво мыслить. — Да? — Да. — Да-а! Удовлетворённо сцепив пальцы в замок, Дея подтолкнула Май вперёд. Выбравшись из парка, они нырнули в прохладный салон ожидающего черноглазую девушку автомобиля, и тот, мягко шурша шинами по асфальту, покатил к центру города. Квартира-студия Деи была большой, яркой и стойко ассоциировалась у Май с каким-то небольшим тропическим островком, расположенным где-нибудь в водах Тихого океана. Экзотические цветы в прозрачных горшках всевозможных разновидностей, среди которых преобладали орхидеи, заполняли собой практически всё свободное и не очень, гладкое горизонтальное пространство. Те, что в него не вмещались, свешивались длинной зелёной паутиной корней с потолка, закреплённые на замысловатых металлических конструкциях. Цветное стекло ловило и отражало солнечные лучи, заполняя всё помещение причудливым, волшебным светом. Май зарылась ступнями в пушистый ворс ковра и с наслаждением втянула носом свежий, наполненный тонким ароматом цветов и сладким, и пряным — индийских благовоний, воздух. Этот запах вовсе не походил на тот отсыревший и стылый, забивающийся в нос и щекочущий горло, что витал в квартире, в которой жила девушка. Сердце Май вдруг остро кольнула иголочка грусти. Она начинала скучать по своему дому. Большому и приветливому, так долго и тщательно обустраиваемому под строгим руководством Май. А как ей нравилось выбираться вечерами на балкон, прихватив с собой «Азазель» или «Красную комнату»… — Думаешь о Москве? — угадала её мысли Дея. — И как тебе удаётся? — усмехнулась Май. — Выражение твоего лица редко становится добрым, — отозвалась подруга, — а сейчас оно почти мечтательное. Неужели тут с жильём так плохо? — Не плохо, — возразила девушка, — просто не так, как я привыкла. — Может всё-таки переберёшься ко мне? — Ты же знаешь, не могу. Дея сморщила нос: — Да-да-да, как-нибудь к нам на вечерние посиделки заглянут уголовники, и меня обязательно пристрелят. — Конечно! Твои похороны организовывать я не возьмусь, и так есть, чем заняться. Поэтому, — Май пожала плечами, — не выйдет. А ещё там отличная шумоизоляция, а у тебя слышно, как соседи чихают. — Шумоизоляция отличная, потому что это глушь, в которой никто, кроме тебя, жить не рискнул? — саркастично поинтересовалась Дея. — Угу, — Май кивнула, — местечко для людей со стальными нервами, как раз, как у меня. — Ладно уж, иди мойся, терминатор, а я заварю чай, и мы будем долго-долго говорить. Всю душу из тебя вытрясу! — Конечно-конечно, — Май махнула рукой и поплелась в ванную. — Халат, полотенца и всё прочее сама отыщешь? — Ещё бы. Прохладная вода приятно бодрила, растекаясь по телу колючей волной мурашек, расслабляя мышцы и смывая липкую усталость. Май выбралась из ванной, закутавшись в махровый халат, промокнула волосы полотенцем и принялась трясти головой, сбивая с прядей холодные капли. — Ты, как всегда, быстро, — Дея тщательно расставляла на столе, прикрытом плетёной соломенной скатертью, тонкие и изящные чашечки из белого фарфора. — Никогда не понимала, как люди умудряются вымыться за пятнадцать минут. Вот мне нужен как минимум час, чтобы нервы привести в порядок, расслабиться, спеть что-нибудь... — Время — слишком ценная штука для того, чтобы растрачивать его впустую на всякую ерунду, — заявила Май. — Для кого ерунда, а для кого целая терапия, — возразила Дея и принялась разливать чай. Май втянула носом знакомый аромат. — Ох, жасмин? Мой любимый! — Видишь, как я о тебе забочусь? — хмыкнула Дея, пододвигая Май чашку. — Зелёный чай, конечно, неплох, но, на мой взгляд, нет ничего лучше крепкого чёрного. С сахаром, из самовара, с терпким ароматом дымка и можжевельника. Май скривилась: — Что может быть хуже чая с сахаром, это же просто непереносимая гадость! — Ты вообще сахар не употребляешь, — заметила Дея, — и как только твои мозги работать продолжают? — Вообще-то, я люблю тёмный шоколад. — С девяностопроцентным содержанием какао! Да его даже жевать невозможно, такая горечь жуткая. — Очень даже вкусно, — не согласилась девушка. — Тут мы к компромиссу никогда не придём, — сдалась Дея, делая небольшой глоток из ажурной чашки. — Расскажи лучше, как твоё дело? Май сцепила пальцы, опустив на них подбородок, и задумчиво посмотрела куда-то перед собой. — Неплохо. Оно странное, причудливое, но мне очень нравится. Непостоянное. Иногда кажется, будто ключ к разгадке уже давно в моих руках, всего несколько незначительных действий — и с расследованием всё. Но стоит мне в этом убедиться, как вдруг, — девушка хлопнула в ладоши, — словно снег на голову, обнаруживается столько новых деталей и зацепок, что я невольно начинаю думать, будто и вовсе ничегошеньки не знаю. Все старые ответы теряют смысл, а новые кажутся один бредовей предыдущего. — Ого, нечасто от тебя такое услышишь. В последний раз, кажется, ты говорила что-то подобное лет пять назад, когда занималась «Складовщиком». Боже, да я ведь помню каждое из твоих дел по датам! — Шесть лет, — мягко поправила Май, её губы тронула едва заметная снисходительная улыбка. Дея обиженно хмыкнула: — Могла бы оставить меня в счастливом неведении. — Ты же знаешь, я никогда так не делаю. Особенно с тобой. Дея закатила глаза и тут же довольно заулыбалась: — Льстить у тебя всегда хорошо получалось. Май нахмурилась: — Совершенно не понимаю, о чём ты. Я всегда говорю только правду. По крайней мере, по части комплиментов. Дея коротко рассмеялась: — Окей. Раз ты такая честная, ну-ка расскажи мне о том таинственном, что тебя волнует куда больше дела. Май растерянно моргнула, посмотрев на подругу с выражением крайнего недоумения на лице. — Да брось, — Дея изящно поправила выбившуюся из причёски косичку, — ты обычно разглагольствуешь о своих делах часа два как минимум, расписывая мне каждую применённую тобой логическую цепочку, а тут так скромненько и тихо. — А может, мне просто нечего, — хмыкнула Май, но в её глазах, где-то за радужкой, уже дрожали искорки хитрецы. — О-о, да тут очень даже есть чего. — Ладно, — девушка подхватила со стола чашку, сделала большой глоток, словно собираясь с силами, осторожно отодвинула её в сторону, рассеяно погладив кончиками пальцев тонкую ручку, и медленно произнесла: — Я вдруг стала замечать, что мне с каждым днём всё трудней удаётся не думать об одном человеке. Дея заинтересованно придвинулась вперёд. Май покосилась на неё нерешительным взглядом и дополнила: — И это не кто-то из моих клиентов, и он не относится к делу, точнее, я не уверена в этом до конца, но это и не важно… В общем, эти мысли личного характера и никакой пользы не приносят, и вообще мешают мне сосредотачиваться на работе, и я хочу это прекратить, потому что мне неудобно, — с нажимом выдавила из себя последнюю фразу девушка. — Ой-ей, что делается… Май думает о ком-то, кроме себя, — Дея покачала головой. — Неудивительно, почему это тебя так напрягает. Это же прямая конкуренция твоему извечному и неколебимому селфцесту. — Ха, как смешно, — съязвила Май, — ты просто завидуешь моей здоровой самооценке и никак не можешь с этим смириться. Дея насмешливо фыркнула и тут же набросилась на девушку с кучей новых уточнений: — То есть это парень? Хотя, может, и кто-нибудь постарше… Ему больше пятидесяти? Он точно настоящий? — О да, — мрачно ухмыляясь, произнесла Май, — конечно больше. Ему сто девяносто девять, и это Фёдор Михайлович Достоевский, о свет очей моих. Дея пропустила мимо ушей саркастичный ответ Май и принялась дальше сыпать вопросами. Спустя несколько минут она вдруг замолчала и уставилась на девушку, широко распахнув глаза: — Скажи-ка, а это, часом, не Разумовский? Май, в это время делавшая глоток, поперхнулась и судорожно закашлялась. — Вот это да… — протянула Дея, растерянно хлопая ресницами, — как интересно и удивительно… — С чего… гха… ты …кха… взяла? Порывисто поднявшись, Дея постучала Май по спине, помогая прийти в себя и параллельно отвечая: — Тот милый снимок на сайте, точно ведь. Глаза Май приобрели опасный металлический блеск. Дея поспешила отскочить в сторону. — Чёртовы журналисты с их дурацкими статьями, — руки Май сжались в кулаки, девушка втянула носом воздух, затем медленно выдохнула, и её лицо вновь приобрело своё обыкновенное, безразличное ко всему выражение. — Кхм, — она поднесла к губам тыльную сторону ладони, — это не имеет значения. Вопрос о ненужных мыслях остаётся актуальным. — Есть один самый наивернейший способ перестать думать о парне, — начала Дея бодрым голосом лектора, — переспи с ним! И сразу отпустит. Май приоткрыла рот, затем медленно сомкнула губы, сложила руки на груди и откинулась на спинку кресла. — Не хочу. — Почему? Он же такой… симпатичный. Я, правда, рыжих не очень люблю, но это и не важно, волосы ведь не самое главное в человеке. — Не из-за этого, — медленно произнесла Май. — Не хочу, чтобы вот так. Это же какое-то использование человека в конце концов! — вдруг воскликнула она и отвернулась. Дея медленно подошла к креслу Май, опустила ладони на подлокотники и наклонилась к девушке, не сводя с неё прямого пристального взгляда. — Раньше тебя подобные вещи не беспокоили. Май уверенно посмотрела ей в глаза. — И сейчас не беспокоят. Просто так неинтересно. Надоело. — Хм, — Дея отстранилась, — допустим. Так чего же ты хочешь? — Хочу, чтобы его не было в моей голове. — Ага, — Дея улыбнулась и вдруг крутанулась в воздухе, расставив руки в стороны, — тогда можешь не беспокоиться, сестричка, ты в надёжных руках. После нашей сегодняшней вечеринки и думать забудешь обо всяких Разумовских! Но всё-таки, — она задумчиво потёрла подбородок, — не хочешь на то фото посмотреть? Май рассеянно покачала головой: — Неа, мне всё равно, что там. — Как знаешь. Тогда… Внезапно где-то в дальнем конце помещения заурчал мобильник. — Ой, я отвечу, ладно? А потом продолжим. Май молча кивнула, и девушка упорхнула щебетать по телефону. Говорила Дея долго. Май успела допить свой чай, наполнить чашку заново, опустошить и её тоже, пересчитать все имеющиеся в комнате зелёные горшки, затем синие, и даже красные. Девушка подтянула ноги к подбородку, положила голову на подлокотник кресла, мысленно удивившись его неожиданной мягкости, которую она не сумела прочувствовать другими частями тела, и внезапно веки Май сделались тяжёлыми, словно налились свинцом, и скользнули вниз. Ей вдруг стало так тепло и уютно. Негромкий монолог Деи удалился, расплываясь в мягкой дрёме, и Май скользнула в сон. Очнулась она от того, что её остервенело трясли за плечо. С трудом разлепив заспанные глаза, Май недовольно поглядела на пытающуюся разбудить её Дею и неожиданно отметила, что в комнате горит свет, она по-прежнему во влажном банном халате, но укрытая клетчатым пледом, и ноги нещадно затекли. — Просыпайся, соня! Ещё немного, и мы опоздаем, а ведь надо и собраться, между прочим, тоже! Май медленно поднялась, морщась от острых иголочек, разбежавшихся по ногам, размяла затёкшую спину и помахала руками, прогоняя последнюю сонливость. — Ты просто бессовестный человек, засыпать в самый разгар диалога! — пожурила её Дея. — Простите мне мою слабость, миледи, я не сумела вас дождаться, — Май отвесила ей шуточный поклон. — А ещё у меня нет подходящей одежды, потому я вынуждена вас покинуть и отправиться к себе домой принаряжаться. — Никуда ты не отправишься, — строго заявила Дея, — сейчас на это просто нет времени. К тому же, я всё продумала наперёд, — девушка многозначительно усмехнулась.

***

Громкая музыка растекалась по сияющему миллиардом огней залу, заставляя всё вокруг дрожать, мерцать и пульсировать, как одно огромное сердце какого-то неведомого создания. Множество людей кружилось на танцполе, извиваясь и дёргаясь, демонстрируя поистине невероятные движения. Май сидела на пышном, обитом синим бархатом диване и лениво потягивала коктейль, слегка притопывая в ритм музыке. Её тёмные волосы были гладко зачёсаны назад, переливаясь множеством блёсток. Веки, подведённые чуть ли не до висков мерцающей лиловой подводкой, были слегка приопущены. Длинная струящаяся ткань насыщенно-изумрудного комбинезона, словно бы состоящая из множества полупрозрачных чешуек, мягко облегала фигуру, подчёркивая белизну кожи. Когда Дея подвела её к широкому овальному зеркалу в своей прихожей, Май даже присвистнула от изумления, совершенно не узнавая своего отражения. Девушка не особенно любила наряжаться. Ей вполне хватало дорогих костюмов разных оттенков и шёлковых блуз и рубашек. Иногда она надевала платья, но не питала к ним особенно нежных чувств, считая такую одежду неудобной и непрактичной. В её гардеробе хранилось множество необычных вещичек, но ничего, хоть отдалённо похожего на комбинезон, подаренный ей Деей, Май прежде надевать не доводилось. Лёгкий и совершенно неощутимый, будто бы состоящий из жидких расплавленных изумрудов, он переливался бесчисленным спектром цветов. Удивительная ткань мягкими складками ниспадала с плеч, оставляя спину полностью открытой, переплеталась на поясе, подчеркивая талию, и мерцающим шлейфом спускалась к ступням. Даже угловатая, «мальчишеская» фигура Май в этом наряде выглядела привлекательно. Она редко питала привязанность к одежде, но этот комбинезон полюбился ей с первого взгляда. — Я знала, что тебе понравится, — довольно ухмыляясь, заявила Дея. — Заказала его к твоему Дню Рождения, но мы так и не сумели отпраздновать. Сейчас девушка мелкими шажками, лавируя между танцующими, плыла к Май. Роскошная и чертовски довольная. — Поднимайся, будем тебя расслаблять. — Я и так очень расслабленная, — возразила Май, сейчас гляди и стеку с этого дивана, как желе. — Пха, от безалкогольных коктейлей не стекают, — фыркнула Дея. — Серьёзно. Ты как школьница, возьми уже что-нибудь покрепче! — Неа, — Май мотнула головой, — ты же знаешь, что я не пью. — Май не пьёт, потому что не умеет пить! — Дея расхохоталась. — Всё-всё, пошли, нас ждут. Я приготовила кое-что, что тебе точно понравится. Спустя четверть часа Май запихнули в широкое кожаное кресло и велели откинуться на спинку. — Сделаем из тебя восковую фигурку, — заявила Дея и, встав у девушки за спиной, провела ладонями по её волосам, заправляя в причёску выбившиеся пряди. Даже под толстым слоем геля жёсткие и непослушные иссиня-чёрные локоны продолжали своевольничать. Когда ладонь девушки коснулась уха Май, Дея сердито нахмурилась. — Да вытащи ты этот чёртов наушник, мы же от-ды-ха-ем. — Мне он совсем не мешает, — заявила Май, — всегда нужно быть настороже, вдруг кто-нибудь подожжёт мой похоронный дом. — Господи, у тебя мнительности побольше, чем у Грозного будет. Ладно, — закончив поправлять волосы, Дея выпрямилась и подошла к небольшом столику, полностью заставленному множеством разноцветных свечей. Откуда-то из полумрака вдруг вынырнула светловолосая девушка в коротком сияющем платье и приветливо улыбнулась Май. — Это Кира, — представила ту Дея, — и сейчас мы будем испытывать на прочность твой болевой порог. Май насмешливо выгнула бровь. — Кажется, ты не предупреждала о том, что это будет бдсм-вечеринка. — О таком и не предупреждают. В разговор вмешалась Кира, её голос, мягкий и едва различимый, терялся на фоне гремящей музыки. — Не переживай, — она легонько коснулась ладони Май, — мы начнём с самой низкой температуры. Решив, что сопротивляться бесполезно, девушка поинтересовалась: — Что мне делать? — Просто прими удобную позу и наслаждайся. — И глаза закрой, — добавила Дея. Май покорно погрузилась в прохладную кожу. Сначала она не почувствовала ничего. Затем что-то мягкое и густое коснулось её лица, потекло по нему, щекоча шею, опаляя теплом и тут же застывая. Горячий воск пробежался по ключицам, скользнул ниже, заставив Май вздрогнуть от неожиданности. Чьи-то мягкие пальцы погладили её плечо, очертили изгиб шеи… Девушка ощутила, как расслабляются напряжённые мышцы. Пальцев стало больше, прикосновения сделались настойчивей, глубже впиваясь в кожу. Они погрузили Май в дремотное оцепенение, ощущение реальности исчезло, словно происходящее было сном. Всякие мысли унеслись прочь. Девушке казалось, будто она лежит на тёплом морском побережье, и нагретая солнцем вода скользит по её телу. Впервые за долгие бессонные ночи Май почувствовала такое умиротворение, ей было спокойно и хорошо. Внезапно в голове девушки раздался отчётливый звон. Она распахнула глаза и резко села, поднеся руки к вискам. — Всё в порядке? — осторожно поинтересовалась Дея. — Или мы тебя всё-таки перепекли? Май перевела на неё недоумевающий взгляд, сосредоточившись на поиске источника звука, и вдруг обнаружила его в собственном левом ухе. Наушник! Кто-то определённо ей звонил. Май мазнула кончиком пальца по сенсору, недовольно нахмурившись. И кто, интересно, этот настойчивый любитель глубоконочных задушевных диалогов? — Май? Прости, что я звоню сейчас, ты наверняка спала, ведь все нормальные люди в такое время спят… Подрагивающий от волнения знакомый голос, раздавшийся на том конце, заставил девушку подскочить с места. — Серёжа? С тобой всё в порядке? — Мне… не хорошо. — Что случилось? Где ты? Ты вызвал скорую?! — рассердившись на собственную суетливость, Май стиснула ткань комбинезона, вслушиваясь в шипящую тишину на том конце. Разумовский тяжело сглотнул, а затем до девушки донёсся горький смешок: — Не в физическом плане. — Как это «не в физическом»? А ну-ка быстро называй адрес! — Не нужно тебе приезжать, я… — Адрес, — в голосе Май прозвенела сталь. Разумовский вздохнул, помолчал и едва слышно отозвался: — Тот же, что и всегда. Май молча кивнула самой себе, принимая решение. — Буду через десять минут.