Искры, звезды, темнота

— То есть всё это из-за амфетамина? — Разумовский хлопнул ладонью по столу, стягивая другой рукой волосы на затылке. — Не может такого быть. — Ладно, разумеется, не из-за него, — призналась Май. В первом раунде их игры молодой человек угадал верный ответ без особого труда, потому откровенничать пришлось Абамелик. — Разглашение конфиденциальной информации о клиентах — это незаконно... — Так же, как использование огнестрельного оружия для детектива-частника на территории РФ, — беззаботно вставил Разумовский. Май шикнула на Сергея, продолжив: — Если говорить кратко, дело в богатенькой девочке, вдруг решившей сбежать из дома. Затем в её жизни появился амфетамин, а она сама исчезла в неизвестном направлении. А вот после амфетамина обнаружились какие-то недосектанты, подозрительно смахивающие атрибутикой на твоих последователей. — М-м... - Разумовский пожевал губу. — Жаль тебя разочаровывать, но своей секты у меня действительно нет. Несомненно, моя деятельность затрагивает политику, но не в таком ключе. Всё безупречно аккуратно и чисто. Как на ладони. И диаметрально противоположно с другой стороны, но предельно просто. Даже Птица не мнит себя Богом. — Как скромно с его стороны, — фыркнула Май. — Так или иначе, ты к этому причастен. Меня беспокоят рисунки. Ты должен на них взглянуть. Что-то неуловимое промелькнуло в глазах Разумовского со скоростью рвущейся с неба кометы. Блеснуло и тут же погасло в синей глубине. — Не забывай о правилах, — ухмыльнулся молодой человек. — Не забываю, — скисла Май. В конце концов, эта игра была её задумкой. Действительно, кому нужны нормальные, простые диалоги? — Мой ответ тебя удовлетворил, Разумовский? — Не до конца. Что с теми милыми ребятами, пригласившими тебя погостить на краю города? Май помолчала, разглядывая коротко подстриженные ногти. — Мы ещё встретимся, но на этот раз — на моих условиях. Я искренне надеюсь, что мне всё же удалось их припугнуть, но не будем опускать тупую ярость и ущемленное достоинство. Они наркоторговцы, как ни погляди. Я хочу увидеться с Молотом. — И..? Пожмешь ему руку и обнимешь в честь примирения? — Понадеюсь на благоразумие и буду угрожать. — Чем? — Я знаю, где их база и пара лакомых местечек с запасами. Такую партию он мне не простит, конечно, но вряд ли ему захочется потерять ещё больше. Давить на меня нечем. Разумеется, сделаю кучу копий, и убить он меня не сможет. Не настолько же тщеславен. Разумовский вздохнул, пробежался кончиками пальцев по столу. — Даже не думай, — предостерегающе произнесла Май. — Ну почему? — с искренним недоумением поинтересовался молодой человек. — Зачем так все усложнять? Он идеально подходит для Птицы. — Потому что это моё, — девушка с усилием выделила местоимение, — дело. Я разберусь сама. — Ведешь себя как честолюбивая пятиклассница. — Если ты влезешь, я буду всю жизнь думать о том, что мне не хватило сил и сноровки на то, чтобы разобраться самой. Что я теряю хватку и тупею, и что главное увлечение моей жизни ускользает из рук. — Никогда бы не подумал, что ты можешь быть столь драматичной. Окей. Хорошо. Разумовский облокотился о стол, сцепив пальцы. — Но если..? — Нет, — отрезала Май. — Это мой риск. И я к нему готова. — Что ж, я удовлетворён, — смилостивился молодой человек. Девушка облегченно кивнула, жестом предложив Разумовскому продолжать. — Я хочу стать президентом, чтобы власть полностью сосредоточилась в моих руках, и готов на революцию, если мирным путём пойти не удастся. Второе — за всю жизнь в моем кругу был лишь один человек, которому я доверял безраздельно. — Ты хочешь стать президентом? — брови девушки взлетели вверх, губы сами собой растянулись в улыбку. В голове отчего-то всплыл образ маленького Сергея, старательно выводящего длинное непростое слово в тетради по русскому языку. Аккурат под надписью в центре верхней строки: «тема: профессия моей мечты». — Какая же я умница! — восхитилась девушка, вспомнив о словах, брошенных ею Разумовскому в их первую встречу. «И вы наверняка хотели бы взять всё это в свои руки». Молодой человек промолчал. Тени в уголках его губ были вроде бы темнее обычного, но в остальном лицо оставалось непроницаемым. Май задумчиво потерла кончик носа. Ни в одном из вариантов не было чистой лжи. Лис. Но не ей его осуждать. Разумовский побарабанил пальцами по столу, склонив голову набок и с хитрецой наблюдая за Май. — Все-таки первое, — решилась девушка. — Хм-м, — промычал молодой человек, стряхивая невидимые ворсинки с рукава толстовки. Май внутренне подобралась. Ну не могла она взять и продуть. Птица точно не ограничился бы миром. И никому не стал бы верить. Безраздельно. А еще она никогда не ошибается. — Верно, — вынес наконец вердикт Разумовский. — Итак... — Я хочу про друга. Молодой человек выгнул бровь, проговорив с долей иронии: — Как сентиментально. — Наши друзья — наши отражения. — Или противоположности. — Отпираешься? — Отнюдь. — Все началось одним мрачным, дождливым днем, - с интонациями бывалого сказочника начал молодой человек. Его ресницы скользнули вниз. Вероятно, для большей загадочности. Май подперла щеку рукой и с улыбкой глянула на Разумовского исподлобья. Истории предстояло быть длинной.

***

— Эгей, землекоп, ну что, нравится тебе? Тяжелая ребристая подошва упиралась худющему бледному мальчишке лет шести в лоб, тем самым вдавливая его голову в склизкую и мягкую, податливую землю. Жидкая грязь стекала с ботинка по лицу, заползая в ноздри и застилая глаза, перемешиваясь с кровью и унизительно постыдными горячими слезами. Слишком длинные, отчаянно нуждающиеся в стрижке по мнению каждого из воспитателей волосы окрасились из рыжего в желтовато-коричневый, впитав в себя перемешанную с комьями земли дождевую воду. — Язык проглотил? А ну отвечай! От сильного пинка под ребра рыжеволосый мальчишка вскрикнул. Его пальцы сильнее сжали чужую щиколотку, стремясь сдвинуть подошву с лица. — Какой же ты жалкий! – насмешливо прозвенел голос другого мальчишки, склонившегося к плечу обладателя ботинка. Тот – крупный мальчик с наголо обритой головой, ухмыльнулся, демонстрируя пару отсутствующих резцов. — Таким, как ты, лучше вообще не рождаться! Эй, Разумовский, ты слышишь? Это совершенно ужасно, появляться никчемностям вроде тебя на свет. — Пусть извиниться! Пирожок, пусть он извиниться! — воодушевленно прибавил третий голос. — Правильно, — согласился Пирожок, тот самый лысый крепыш, — а ну извиняйся! Разумовский предпочел проигнорировать это предложение. Сдавленно сипя, он все еще сражался с ботинком. Кое-как нащупав в вязкой земле острый камень, мальчик изо всей силы ударил им по чужой ноге. Крепыш ойкнул и зашипел. — Мразь! Нога опасно просвистела в воздухе, но благодаря невероятному везению, Разумовскому все же удалось увернуться. Подняться, впрочем, ему не дали. Тяжелые пинки, сопровождаемые выражающими презрение плевками, посыпались одни за другим, как нарочно угождая в самые чувствительные места. — Говори, зачем роешь червей, придурок! — крепыш ухватил рыжеволосого мальчишку за длинную челку и дернул вверх. Из-за застилающей лицо грязи Разумовский сумел разглядеть перед собой лишь размытое пятно, в котором смутно угадывалась крупная физиономия его заклятого врага. На самом деле, рыжего мальчишку невзлюбили в приюте с самого его первого появления практически все. Наверное, хилое телосложение и болезненный вид по какой-то тайной причине служили особенным магнитом для тех, кто был покрепче и обладал способностью метко выбивать зубы. Однако Пирожок предпочитал демонстрировать свою неприязнь особенно активно. Преподавательский состав же оставался стабильно слеп к детским «развлечениям». Почему бы ребятам не порезвиться? Благосклонно отдавать дань возрасту – вот что правильно. Да и хорошая закалка каждому пойдет на пользу. Эта стычка, кажется, была пятнадцатой, если брать в расчет особенно крупные. На самом деле, Разумовский давным-давно перестал считать. Ребята помладше, что еще не впитали в себя всепоглощающие пары пирожкова авторитета, убеждали его смириться с положением, сделаться покладистей и уступчивей. Вот только отчего-то не выходило. Может все дело было в героях старых библиотечных книг? Отчаянным царевичам и богатырям было не принято сдаваться. Они смело ступали вперед, рубли головы чешуйчатым змеям и спасали принцесс. Сейчас Разумовскому подумалось, что вышло бы неплохо, спаси кто его самого. Голова звенела, как медный колокол, легкие пылали огнем, липкая кровь забила ноздри. — Да он их ест, зуб даю, — воскликнул один из мальчишек. Его товарищ скривился, очень выразительно демонстрируя рвотные позывы. По лицу же Пирожка растеклась зловещая улыбка. — В таком случае, — лысый мальчишка загоготал, не сумев удержать в себе радостное предвкушение, — в таком случае, мы тебя угостим. Глаза Разумовского округлились от ужаса. И это стало его роковой ошибкой. Окончательно убедившись в правильности своего решения, Пирожок обернулся к товарищам: — А ну найдите мне самого длинного! И пожирнее! Что бы было вкуснее, — от широты улыбки, что мальчишка послал Разумовскому, даже товарищам Пирожка сделалось не по себе. Крепышу тут же предложили целых три извивающихся варианта. Он задумчиво стянул губы в трубочку, сражаясь со сложностью выбора. Разумовский, воспользовавшись этим, предпринял очередную попытку удрать. Чувствуя, как трещит собственная шевелюра, мальчишка изо всех сил рванул вперед, но хватка Пирожка, казалось, была стальной. — Куда это ты собрался? — кривляясь, поинтересовался крепыш. В его толстых, как деревянные бобины для ниток, пальцах судорожно извивался бледно-розовый червяк. — Открывай ротик, — протянул другой мальчишка. Товарищи крепыша вытянулись вперед, пихая друг друга локтями и изнывая от желания насладиться увлекательным зрелищем. Прежде никого кормить червями им не приходилось. В этот раз Пирожок превзошел сам себя. В ответ на любезное предложение, Разумовский стиснул губы так плотно, что ему сделалось больно. Пирожок нахмурился, и спустя мгновение его острая коленка впечаталась рыжеволосому в солнечное сплетение. Не удержавшись, тот охнул. Чьи-то скользкие пальцы тут же сдавили Разумовскому щеки, не позволяя закрыть рот. Пирожок осклабился. Остальные мальчишки принялись подбадривать его визгливыми возгласами. Смирившись с неизбежным, Разумовский крепко зажмурился. Это просто червяк. Всего лишь червяк. Марго же может их есть. Возможно, и у него выйдет. Однако лишь от одной мысли о том, что нечто живое и склизкое будет извиваться у него на языке, тело Разумовского прошила судорога. Нечто холодное коснулось края губы… — Эй вы, придурки! А ну отвалите от него! На миг Разумовскому показалось, что этот звучный приказ различим лишь в его воображении, однако, камень, с неприятным хрустом врезавшийся в круглую голову Пирожка, был вполне реален. Крепыша бросило вперед, его рука разжалась, и Разумовский завалился набок. От разрезавших воздух криков у него затрещало в ушах. Мальчишки сплелись в один подергивающийся мутный клубок, а затем Разумовский закрыл глаза, судорожно хватая ртом воздух. Назойливая, скребущая боль, справившись со временным потрясением, медленно потекла по телу пульсирующими искрами. Накатывая постепенно, укол за уколом, с каждым разом она делалась все ощутимей. Следовало подняться и нестись прочь со всех ног, пока можно, ведь тот спасительный голос был всего один, однако, тело Разумовского будто бы перестало ему принадлежать. Он почувствовал себя статуей, неподвижной и тяжелой. И лишь сердце испуганной птицей неостановимо билось в груди, медленно растворяя страх и пробуждая нечто иное, густое, темное и бурлящее. Разумовский и не заметил, когда стихли крики. — Эй, — донеслось до него хриплое и саднящее. Не похоже на Пирожка. Разумовский медленно разлепил непослушные веки. Заслоняя собой белое осеннее солнце над ним навис силуэт в потрепанной черной толстовке. Каштановые вихры волос обрамляли лицо ее обладателя, пряча большие темные глаза. — Да это же новенький! — промелькнуло в голове мальчика. Тот самый парнишка с огромным походным рюкзаком, возникший на пороге детского дома вечером вчерашнего дня. Неужели он сумел перебить их всех в одиночку? — Подняться сможешь? — в резком, каком-то сухом голосе явно звучали нотки дружелюбия. Боль слегка поостыла, перейдя в давящую пульсацию. Помедлив, Разумовский кивнул. Темноволосый мальчишка протянул ему руку. Ни секунды не сомневаясь, Разумовский ухватился за широкую, крепкую ладонь, и новенький дернул его вверх, помогая встать на ноги. — С-спасибо, — сбивчиво пробормотал рыжеволосый мальчик. Новенький одарил его широкой улыбкой. — Ерунда. Они мне сразу не понравились. А такой гурьбой на одного — вообще подлость, — губы мальчишки презрительно скривились. — Так ты их один? — окончательно вернувшись в реальность, Разумовский воззрился на своего спасителя с абсолютным изумлением на лице. — Но как? Новенький небрежно махнул рукой, но в его темных глазах промелькнуло явное довольство. — Я тебя научу, — пообещал мальчишка. — Правда? — в голосе Разумовского звенело восхищение. — Ага, — кивнул брюнет. — Мы их еще как погоняем — наплачутся. Кстати, — он потер затылок, — а звать-то тебя как? — Сергей. — Олег, — темные глаза радостно сверкнули, подбитые тонкие губы мальчика растянулись в улыбке, искренней и очень доброй. На этот раз Разумовский улыбнулся в ответ, и они скрепили начало дружбы, которой предстояло растянуться на долгие годы, торжественным рукопожатием.