Искры, звезды, темнота

«Полетели вверх, полетели вниз. Не за что держаться, но ты держись. Полетели вверх, полетели вниз. Русские горки — вся твоя жизнь». Элли на маковом поле — Русские горки

Она мчалась вперед — летела, почти не касаясь ногами земли, преодолевая поворот за поворотом, перескакивая лужи, застывшие мутным льдом. Густая облачность наконец отступила, позволив вечеру окрасить улицы города синим и лиловым. Длинные тени в желтом свете фонарей текли перед Май прозрачными чернилами, прилипшими к ботинкам. Холодный воздух колол щеки, но ей самой было невыносимо жарко. Помпезные силуэты старинных зданий проносились мимо, сливаясь в один сложный, подмигивающий множеством огоньков узор. Громко стучало сердце, острой резью жало рёбра. Да, в будущем ей определенно не помешало бы больше внимания уделять тренировкам на выносливость. — И плаванием заняться, — выдохнула девушка, притормаживая. В боку коло так, словно кто-то вонзил нож под самые ребра и пару раз с чувством крутанул. Наконец, перед Май вырос силуэт искомого здания — пока лишь блеклый каркас будущего огромного торгового центра. Она с шумом втянула носом холодный вечерний воздух, дернула вниз высокий ворот пальто. Показалась темной полосой ссадина на белой шее. Откинув со лба взмокшую челку, Май напоследок пристальным взглядом обвела пустую улицу и шагнула под сень бетонных блоков. Внутри было совсем темно, лишь косые серые полосы света с улицы кое-как позволяли различить на полу строительный мусор. Кирпичная крошка хрустела под ногами. В воздухе стояли запахи сырости и цементной пыли. Откуда-то сверху до нее донеслись приглушенные шаги. Бах. Нечто тяжелое грохнулось на пол, да так, что на Май опустилось целое облако пыли. Предательски защекотало в носу. Она зажала его руками, плотно сомкнула губы, чтобы не выдать себя оглушительным чиханием. Неприятно затянуло ладонь, глаза заслезились от натуги. Наверху вновь раздались звуки какой-то возни. Глухой удар, и сдавленный скулеж тоненько задрожал в воздухе. Видать, уже развлекается вовсю. Стремясь не издать ни звука, Май торопливо двинулась к лестнице, проворно преодолевая на своем пути обломки досок и куски раздробленных кирпичей. Вряд ли ей удастся удивить своим появлением, того, кто находится сейчас на крыше недостроенного здания, но если есть хоть малейший шанс на эффект неожиданности, зачем же им пренебрегать? В уголках ее губ промелькнул образ улыбки, странно ожесточившей лицо. А может так неверно исказили черты густые тени, особенно ярко обозначив их остроту. Ухнул вниз, разнесся по пустым, наполовину лишенным стен коридорам истошный вопль, и в ту же секунду утих, сменившись сдавленным мычанием. Кажется, теперь уже перешел к более решительным действиям. Последняя ступень, и Май на втором этаже. Резкий запах бензина ударил в нос. Она прижалась спиной к холодной стене, осторожно шагнула к широкому проему, открывающему вид на безвольный силуэт, распятый на фоне черно-синего неба. Клякса густого алого на белой рубашке, неподвижно застывшее обрюзгшее лицо, сияющая, как шар для боулинга, лысина. Ну, разумеется, Бехтиев. — Кого я вижу! Да, с эффектом неожиданности все же не свезло. Май дернулась, нехотя отлепилась от стены. Шагнула вперед, медленно, лениво. Спрятала ладони в карманы брюк. Лиловый плащ — как продолжение вечера, истрепанные, лохматые полы вьются на ветру. Горят оранжево-красным стекла-глазницы остроклювой маски. В руке, затянутой темной тканью перчатки, странная штуковина весьма угрожающего вида. — Как быстро, ну просто молодец! — с издевочкой в приглушенном маской голосе шепнул Чумной Доктор. — Это было вполне себе просто, — повела бровью Май, вновь окидывая его недовольным взглядом с головы до ног. — Великий лондонский пожар, — прогнусавила она тяжелым басом. — Отсылка очевидная, — с пренебрежением заявила девушка уже нормальным голосом. — Жаль, что с собственными расследованиями у тебя не так, да? Не ведясь на провокацию, Май молча запрокинула голову, потянулась вперёд, чтобы получше рассмотреть красноокую маску. — Она что, из папье-маше? — девушка прищурилась и, не сдержавшись, прыснула. Отчего-то образ Разумовского, склонившегося над стопкой старых газет и банкой клея, показался ей до жути забавным. Кисточка в одной руке, учебник стихосложения в другой и еще где-то рядом томик истории средневековья. До чего очаровательно! — Между прочим, такой способ изготовления масок — одна из древнейших венецианских традиций, — кажется, обиделся Птица. — Смахивает на образ дзанни*, — разглядывая длинный белый клюв, сказала девушка. — Нищий слуга-неудачник? Ну и образ, ой-ой. Молодой человек издал весьма красноречивый вздох: — Не дзанни, а Medico Della Peste**. Птица неодобрительно качнул головой. Легкий ветерок взъерошил рыжие пряди, яркие, как раскаленная медная проволока, в прозрачно-синем воздухе. Цвет костюма Чумного Доктора он выбрал бесспорно удачный. Лиловый отлично оттенял приметную шевелюру. — Вообще-то, — высокомерно начала Май, — Дотторе Песте относится к современному венецианскому карнавалу, так что ни к чему кичиться древностью. А еще, ты в курсе, что ношение масок в Венеции ограничили, как раз таки из-за того, что они усугубили моральное разложение общества? А ты у нас вроде бы с этим борешься. То есть, раньше мне так казалось, — она небрежно стряхнула с рукава невидимые ворсинки. — Подумать только, — глаза Май распахнулись чуть шире во внезапном открытии, — до чего иронично выходит! — Откуда тебе вообще столько всего известно о Венеции? — Чумной Доктор склонил голову к плечу. Сверкнуло золотом красное стекло глазниц маски, отражая слабый свет далеких фонарей. — Не ты один такой любознательный, — насмешливо фыркнула Май, рассматривая пару собственных отражений в переливающихся огнями стеклах. — Раньше мне хотелось там жить. В лодке. И каждый день просыпаться на новой улице. До чего странно выглядело ее лицо в красном стекле, как-то даже потусторонне. Май нахмурилась, вспомнив о причине своего столь поспешного визита в несостоявшийся «Лондон-сити». Прикусила щеку изнутри. Кажется, она притащилась сюда за тем, чтобы вернуть свое имущество и хорошенько надрать зад Птице, а вовсе не для светской болтовни. — Руки, Абамелик, — холодный металл уткнулся Май в лоб. — Я вижу, куда ты тянешься. Какой внимательный. Май, намеревающаяся незаметно выудить пистолет из потайной кобуры, медленно, нехотя подняла вверх раскрытые ладони. — Нечего тыкать в меня этой штукой, желтоглаз. — Это называется нейлер — гвоздезабивной пистолет, — доброжелательно пояснил молодой человек. — Назовешь меня так еще раз и присоединишься к Бехтиеву. — Я не очень впишусь в твою легенду, — хмыкнула девушка, скашивая взгляд на окровавленные ладони бывшего подельника Разумовского. Белые ленты обвивали распухшие запястья, вероятно, для изящества инсталляции. — Я что-нибудь придумаю, — вкрадчиво пообещал, проследив за ее взглядом, Чумной Доктор. — С моей безупречной репутацией это будет не так-то просто. — Безупречной? — с откровенным сомнением протянул Птица. — Вокруг твоего, гм-м, предприятия столько занимательных слухов. — Решил заделаться мнительной школьницей? — съязвила Май. — Кто знает, кто знает, чем ты занимаешься на самом деле, — проложил издеваться Птица. — У тех, кто так ревностно обличает других, обычно полно темных делишек за спиной. — Если играешь в справедливость, не забывай, что стрелочка и в твою сторону может повернуться. — Что ж, сегодня как раз один из дней, когда благодаря моим усилиям, ей вновь удалось восторжествовать! Даже несмотря на твою «помощь». Ну и привычка — появляться в самый неудачный момент. А ведь и сейчас ты умудряешься мне мешать… Просто отвратительная назойливость, — с этим молодой человек крепко обхватил Май одной рукой, вдавив импровизированное оружие в висок. Вторая рука в тонкой перчатке скользнула в карман плаща. Меж затянутых в темно-лиловый пальцев сверкнул металл. Щелчок, и над небольшой зажигалкой вспыхнул крошечный огонек. Птица швырнул ее в ноги мертвому Бехтиеву, и языки мгновенно разросшегося пламени охватили насквозь пропитавшуюся бензином ткань. — Как великодушно было с твоей стороны убить его, а потом уже жечь, — усмехнулась Май, наблюдая, как безжалостный огонь с упоением заглатывает свою жертву. Воздух наполнил запах горящего мяса. Подрагивающие пальцы Май неслышно скользили к маленькому ножечку в переднем кармане брюк. Не лучший вариант, но может и выйдет отвлечь Птицу и завалиться в сторону прежде, чем он приведет свой нейлер в действие. — От этих свинячьих визгов я бы сам откинулся, — беззаботно хохотнул молодой человек. Рыжие пряди щекотнули Май лицо в порыве ветра, и она вдруг явственно и сильно, гораздо сильнее запахов пылающего трупа и бензина, ощутила аромат жженого сахара. Он вскружил голову, заполнил мысли. Девушка дернулась, отстраняясь, игнорируя давящий в висок металл. Раскрыла глаза шире, уставившись на занявшееся уже наполовину тело, чтобы отвлечься, поскорей отогнать предательские воспоминания. Кожа Бехтиева лопалась и трещала под пылающей тканью. — Кстати говоря, я довольно неплохо продвинулась со своим расследованием, если тебе интересно, — сообщила Май, подцепляя тонкую рукоять ножа. — Поболтала с одним типом, не то чтобы он оказался очень полезным, но парочку интересных вещей рассказал. Поэтому, было бы весьма кстати, если бы ты вернул мне мои материалы. — М-м? — рассеянно промычал Птица. — Ах, да, — он опустил подбородок на макушку Май, плотнее прижимая девушку к себе. Острый клюв маски перекрыл пылающего Бехтиева. Жжённый сахар затопил собой все вокруг. — Обойдешься. — И мое кольцо, — нервно сглотнула Май. Пальцы, до сих пор дрожащие от малейшего напряжения, затряслись еще сильней, так, что нож чуть было не скользнул назад в карман. Вот же гадость. Урок на будущее замечательный, в следующий раз будет лучше думать перед тем, как травмировать собственные кости в импульсивных ударах. Повезло хоть, что до трещины не дошло. — Ты пыталась убить меня с его помощью, уже забыла? — Ты бы не умер, придурок. Вот бы хорошенько рубануть Птицу по пояснице, выйдет вполне болезненно и удобно, только руку, уже трясущуюся по самый локоть, ему за спину незаметно никак не заведешь. С ударом в живот легко переборщить, а успеть совсем сложно. Как же высвободиться? — Это я уже понял. — А как же легко купился, — со злорадством прошептала Май. Ну конечно, она скормила полумертвому Разумовскому все противоядие за раз. Столь сильный токсин — не лучший материал для незапланированных экспериментов. Побочные эффекты и без того впечатляют. Чужие пальцы до боли стиснули плечо. — Ты такая разговорчивая. Горло уже не болит? Май насупилась, вновь прикусила щеку. Кого она пытается обмануть? Нож слишком мал, чтобы серьезно угрожать Птице. Хотя, вряд ли он так запросто возьмет и нашинкует ее голову гвоздями… — Верни. Мои. Вещи, — процедила девушка громким раздраженным голосом, разделяя слова выразительными паузами. — Без меня тебе все равно не разобрать что, к чему. — Уверена? У меня ресурсов для поиска информации гораздо больше, Абамелик. — Будь оно так, ты бы придушил меня до конца, — губы Май разошлись в самоуверенной улыбке, и свободной рукой она дернула маску Чумного Доктора за клюв вверх. Птица зашипел. Одним резким движением развернул ее к себе лицом. Сверкнули в темноте разъярённые лимонные глаза. — Правда? — прошипел он. — А может я просто ждал подходящего момента? Май мотнула головой влево, уворачиваясь от нейлера. Со всей силы ударила по запястью Птицы, в попытке выбить у него из рук оружие. Нейлер выскользнул из чужих пальцев, но Чумной Доктор тут же ловко подхватил его снова. Тонкое лезвие разрезало прозрачный воздух серебряной вспышкой, чиркнуло по белоснежной маске, за которой Птица так вовремя успел спрятать лицо. Изумительно изящно крутанувшись в воздухе, молодой человек с силой саданул локтем Май в самое горло. Она широко распахнула рот, пытаясь глотнуть хоть немного спасительного воздуха, и покачнулась. Птица проворно дернул кобуру на себя, и пистолет Май оказался в его руке. Длинные пальцы больно натянули волосы на макушке. По-прежнему задыхаясь, девушка запрокинула голову, инстинктивно пытаясь ослабить болезненные ощущения. Вдруг Птица замер. — Ты?! Выстрел прогремел над самым ухом. Какой знакомый голос… Птица со всей силы толкнул Май от себя. Девушка, не ожидая подобного действия, полетела назад, едва успев затормозить, вцепилась в перекрестие досок. Непрочная конструкция угрожающе задрожала под ее весом. Судорожно хватая ртом воздух, она подняла голову и вдруг увидела того, кого меньше всего ожидала встретить на костях несостоявшегося триумфа Бехтиева — Игоря Грома. А ведь Май даже не услышала его шагов, настолько была увлечена диалогом. И как же быстро догадался! До чего приятно, что не все служители закона совершенные балбесы. Гром и Чумной Доктор тем временем превратились в два разноцветных росчерка, разносящих все в пух и прах в пределах их досягаемости. Кажется, майору удалось выбить из рук своего соперника пистолет, однако это вовсе не умалило решимости последнего. Бесспорно, Птица дрался насмерть. Полулежа на колючих досках, Май постепенно приходила в себя после подлого удара и размышляла о том, стоит ли ей вмешаться. Пожалуй, она была совсем не против того, чтобы Гром отделал Птицу как можно основательней. Убьёт вряд ли, работает ведь на полицию, как-никак, не смотря на специфические методы допросов. Только вот, если победа окажется за майором, может выйти совсем неудобно. Разумовского, конечно же, потащат в полицию, а там ищи-свищи Май свои рисунки. Если же Чумному Доктору удастся убить Грома, Птица в любом случае устанет, и ей куда проще будет добиться своего. Только вот жаль терять человека, в чьих заслугах больше половины общей массы раскрытых дел. Если в полиции совсем толковых сотрудников не останется, что потом делать несчастным питерским жителям? Или все-таки просто ждать? Пока дерутся вроде бы наравне... А если Гром примет ее за сообщницу Чумного Доктора? Нет, можно, конечно, прикинуться жертвой, но едва ли это положительно скажется на образе Абамелик. Девушка решительно поднялась на ноги, повела плечами. Пылающий Бехтиев ярким факелом освещал силуэты дерущихся. Настоящее шоу. У Май вдруг совершенно некстати заурчало в животе. Интересно, если ее организм так реагирует на запах горящего трупа, это профдеформация или уже диагноз? Во всем однозначно виноват гад-желтоглаз. Май точно успела бы пообедать, если бы не необходимость мчать со скоростью света на поиски вороватого безумца. И как же все-таки прокололась! И с обедом, и с кольцом. Драка тем временем набирала обороты. Лезть между этими двумя? Болгарка в лапах в край разбушевавшегося Птицы внушала нешуточные опасения. Крошечный ножичек не самый для нее достойный противник. Отыскать бы пистолет, только в груде мусора, да рваных тенях огненных языков не особенно много можно разглядеть. Вот же засранец! А Грома, кажется вот-вот разрубят пополам. Майор лежал на полу, выставив перед собой наспех подхваченный лом. Птица наседал. С отвратительным скрежетом лезвие болгарки впилось в металл. Секунда — и в руках Грома две половинки сломанного инструмента. Птица занес болгарку в решительном ударе… А в следующее мгновение произошло сразу несколько вещей: Гром и Май одновременно бросились вперед; со звонким свистом, ловя желтое пламя отражением, куски лома рассекли воздух, и Абамелик со всей силы дернула Птицу за руки назад, движимая каким-то необъяснимым инстинктом. Он накренился. Треск ткани — белый металл разрезал водолазку, едва-едва не зацепив кожу. Совсем что ли придурок, таскаться в обычной одежде? — Что ты творишь?! — яростно проорал Гром. Птица же не издал ни звука. Неужели, боится, что по голосу узнают? Май выпустила руки Птицы, шагнула назад, чтобы тот ненароком не придавил ее собой, если не сумеет устоять на ногах, и вдруг запоздало поняла, что ее собственные ноги проваливаются в воздух. Упс, вот это не рассчитала. Все еще горящий Бехтиев мелькнул где-то далеко издевательским ориентиром. Чумному Доктору повезло больше, он даже успел обернуться. Взметнулся в воздухе лиловый плащ. Май неловко взмахнула руками, в наивной попытке ухватиться хоть за что-нибудь, а затем ее спина выгнулась, подошва ботинка чиркнула о бетонный парапет. Рука в шершавой перчатке, удивительно горячая даже через ткань, сомкнулась на запястье. Круглые желтые стекляшки застыли в нескольких сантиметрах от лица Май, и девушке почудилось, будто за ними она видит его глаза. Глаза Разумовского. Такие ярко-синие, словно впитали в себя все краски вечернего неба. Нечто встрепенулось в ее душе, вспыхнуло жаркой искрой. Губы сами собой дрогнули в улыбке. Глаза Разумовского распахнулись шире и вдруг утонули в горящем алым стекле. А потом он ее отпустил. Пальцы заскользили по шершавой ткани, и девушка провалилась вниз, сжимая лиловую перчатку в руке. Прорези птичьей маски все отдалялись, обратившись парой крошечных светляков. И мир перевернулся, все собой заполнило небо, густое, темное, пронизанное пятнышками подрагивающих, холодных и безразличных ко всему звёзд. И откуда только они взялись? Волосы Май взметнулись вверх, она почувствовала, как воздух, вдруг сделавшийся таким осязаемым, плотным потоком скользит по ее лицу, услышала чьи-то приглушенные крики. И все это происходило так быстро и медленно одновременно. Секунды тянулись, расплываясь. До чего знакомое чувство: все застывает точно в медовой смоле, и твой мозг, откровенно издеваясь, позволяет в полной мере насладиться неминуемым приближением худшего. «А вдруг я сейчас умру?» — эта мысль, несущая в себе разгадку величайшей тайны, вскружила голову. Растаяли иллюзорные звезды, и все цвета и оттенки, смешавшись в одну невообразимо пеструю массу, зарябили в глазах. Смерть была ее бесшумной проводницей с самого детства, сулила облегчение. Но если отдаться ей сейчас, в этот миг кажется чем-то вовсе не страшным, напротив, долгожданным, то почему Май кричит? С оглушительным хлопком Абамелик легла на поверхность земли, ее тело даже слегка подпрыгнуло вверх, будто рухнула девушка на мягкий плюш дивана, а вовсе не на холодный бетон. Сначала она ничего не почувствовала. Лишь услышала хруст рвущейся материи, раздающийся будто бы изнутри. Раскрытые ладони застыли по обеим сторонам от головы, и вдруг сделалось невозможно дышать. Май захлебнулась, закашлялась, и горячая густая кровь потекла по лицу. Но откуда? Почему? Она приподняла голову, сплевывая жидкую горечь, и увидела вдруг нечто точащее из собственного живота, длинное и тонкое, влажно поблескивающее алым. Мятно-зелёная ткань свитера стремительно меняла свой цвет. Май завороженно, совсем не моргая, наблюдала за этим действом, казавшимся ей сейчас таким невероятным, магическим. И что же это все-таки за штука? А потом пришла боль. Пульсирующая, необъятная, словно Май с головы до ног окунули в кипящую лаву. Интересно, ее друг чувствовал то же самое? И как можно было пойти на нечто подобное добровольно, насколько нужно было ненавидеть собственную жизнь, чтобы так безропотно и просто рухнуть в пучину безжалостной, кошмарной муки? Она не могла кричать, лишь судорожно хватала ртом воздух, открывая и вновь смыкая губы. Вот, что, наверное, чувствует рыба, когда ее, нанизанную на крючок, выхватывает из воды ловкий рыбак. Больно, больно, как же больно! Перед глазами заходили белые пятна, мутные, объемные, словно облака. В мерцающих безумным разноцветием контурах. Облака впитались в кожу, наполнили тело мягкой ватой, и Май с облегчением отдалась спасительной темноте, позволив захватить себя безо всякого сопротивления.