Письма в никуда

Милый друг мой, Анна Викторовна! Не удержавшись от соблазна, вновь пишу к Вам, теперь уже с тревогою. Что-то перестали Вы меня навещать. Да и то дело: полтора года мы с Вами в разлуке. Кто ж выдержать может столь долгое отсутствие близкого человека? Сам ведь я так настойчиво Вас уговаривал забыть меня, а как оказался без Ваших ежедневных визитов, тот час и сдался. Слаб человек. Ежели Ваше отсутствие означает, что Вы устроили свою жизнь, что вы теперь покойны и счастливы, я приму это со смирением. В конце концов, чувства Ваши могли ослабеть за это время. А, может быть, я и сам понапридумывал Вас, и нет никаких визитов Ваших, Вы меня уж давно позабыли. И я… Да нет же, черт побери! Простите великодушно, Анна Викторовна, вырвалось! Но не могу даже и помыслить, что Вы забыли меня. Как представил сие, так и забегал по двору. Вон косятся на меня стражники мои, небось, думают, с ума я сошел, как тот мой несчастный сосед. А я и схожу с ума, как подумаю, что окажусь разлучен с Вами навсегда. Что поделать, никогда не мог терпеть ни единого взгляда в Вашу сторону от каких бы то ни было лиц мужского пола. Начиная со студента Павла и кончая тем писателем, Антоном Павловичем, кажется. А уж как я набрасывался на Вас из-за князя, вспомнить совестно. Вот такой Вам достался возлюбленный – мавр Отелло, ни дать, ни взять! Отчего-то всегда было такое у меня убеждение: никто не смеет к Вам даже подойти, не говоря уж о том, что предложение сделать. Как же меня приводил в бешенство этот Ваш Иван Шумский с визитами и цветочками своими. И ведь понимал я тогда, что при моей службе, отягощенной поручением Варфоломеева, да при опале, да при работе собачьей, когда я себе не принадлежу, куда уж мне о семейной жизни думать. Но Вы Анна Викторовна вдруг дали понять, нет, скорее почувствовать, что я тоже – живой, что смею на что-то эдакое надеяться. Думал я, что последняя моя пассия – Нина Аркадьевна - настолько всё выжгла изнутри, что там ничего и произрасти не сможет. Ан нет. Явилось чудное мгновенье, и – как там у поэта? – и для меня воскресли вновь и жизнь, и слезы, и любовь. Ну, про слезы - это всё же не ко мне, а вот жизнь Вы в меня вдохнули. Правда Вы её и отнимали, когда попадали в переделки, из коих я Вас все время извлекал да спасал. В такие минуты дух мой с телом расставался, когда видел Вас – маленькую, лежащую на земле или в углу, на соломе, или сидящую с отрешенным видом в окружении десятка призраков, правда, вооруженных вполне материальными револьверами, как в тот вечер на Разъезжей. Но Вы и сил придавали мне. Бросался, очертя голову, спасать Вас, потому что давно уж понял: я несу за Вас ответственность, Вы – моя главная и первейшая обязанность. Без Вас жизнь моя была бы пуста, помните то моё неловкое признание? Это ж я в любви объяснился Вам, как ни странным оно казалось в тот момент. Я после этого полдня в себя не мог прийти, в голове всё крутились мечты - одна другой смелее. А потом заявился ваш дядюшка да и врезал: всё смешалось в вашем доме, потому как Аннушка просватана. В груди дух занялся, словно Разумовский в этот раз не промахнулся, а прямо так и влепил свою пулю в сердце. Бросил тогда всё и полетел к Вам. Вы тогда выглядели такой безмятежной. Я уж и так, и эдак выводил разговор на князя, а Вы всё не говорили о предложении. Тогда я взял да и спросил прямо. Вы в первый момент растерялись даже, но потом вскинули вверх Ваш очаровательный носик и с милым кокетством заявили, что решили подумать. Как же я разозлился тогда, кровь бросилась в голову, такой чепухи Вам наговорил и, конечно же, обидел. Причем, когда пришел в себя, был уже возле управления, так стремился сбежать от Вашего притворства поскорее. Можете такое вообразить: я решил, что Вы – кокетка, замуж за князя собираетесь, а со мной ведете эти ваши женские игры, завлекаете, выводите на признание. Эх, вот бы всё воротить назад! Услышал бы я Ваши слова, понял бы, что не хотите Вы ни за какого князя идти, и стольких бед удалось бы избежать. Но водится за мной этот недостаток: горячий, взрывной характер. Причем ежели в других обстоятельствах голова моя остается холодной, то едва Вы посмотрите на меня своими чудесными глазами, сам себя не узнаю. Вот, написал Вам такое сумбурное послание, а завтра опять стану требовать, чтобы устроили вы свою жизнь без оглядки на Вашего покорного слугу. Экий Вам попался сумасбродный поклонник. Это всё наверное майские дни, дурят голову, мутят мысли. А вчера такая славная гроза была. И я вдруг осознал, что совсем не помню прошлогоднего мая. Полтора года пролетело в странном горячечном забытьи. Вы ведь тоже прожили все эти долгие месяцы. Как Вы их провели, как смогли пережить. Вновь давит чувство вины. Вы уж, душа моя, не берите в голову, что я Вам наговорил нынче. Живите сообразно своим мыслям и намерениям. За сим прощаюсь. Прогулка моя окончена, и письмо завершено. Хочу послать Вам всю свою любовь и нежность. Верю, что они оберегают Вас денно и нощно, ведь я так жажду этого. Ваш Яков.