Meant To Be

      После рождения Винтер недели пролетали быстро. Рон и Гермиона вернулись к работе, а Гарри занялся материнскими обязанностями. Первые несколько дней были тяжелыми, но друзья помогали ему. Смена подгузников, полуночные кормления и её капризный плач. О Боже, как она плачет! Винтер может и кроха — 5 фунтов 8 унций, — но у нее огромные лёгкие.       В конце концов, отпуск Рона и Гермионы закончился, и им пришлось вернуться к работе. — С тобой всё будет в порядке? — спросила Гермиона. — Да. Я справлюсь, — сказал Гарри, улыбаясь своей дочери на руках, которая с любопытством наблюдала за ними. — Тогда ладно, — сказала Гермиона и наклонилась так, чтобы её глаза были на одном уровне с Винтер. — Пока-пока, милая. Я буду скучать по тебе, но обязательно скоро навещу, хорошо? — она поцеловала ее в лоб. — О, Гарри, она такая милая!       Гарри усмехнулся: — Спасибо, — он посмотрел на Винтер в её нежно-розовом комбинезоне с соответствующей повязкой-бантом на голове; она, безусловно, была очаровательной. — Да, она милая и всё такое, но я просто хочу немного поспать, — сказал Рон, таща свой чемодан в гостиную. — Да. По этому аспекту я тоже скучать не буду, — сказала Гермиона. — Большое спасибо, — сухо сказал Гарри.       Рон улыбнулся и коснулся крошечной ручки Винтер, сжатой в кулак. — Хотя я уверен, что буду скучать по ней. — Я буду держать вас в курсе, — сказал Гарри. — Обязательно, — сказала Гермиона, обнимая его. — Отправляй сову, если что-нибудь понадобится. — Так и сделаю.       Они попрощались в последний раз и ушли. — Ну, Винтер, теперь мы одни, — сказал ей Гарри. Винтер только моргнула ему своими большими зелеными глазами. Гарри усмехнулся и поцеловал её в лоб, затем устроил так, чтобы она лежала у него на груди. — Давай принесем тебе что-нибудь поесть, ладно?       Он поместил её в игровой уголок, который стоял за диваном, откуда Гарри мог легко видеть её через кухонную дверь. Когда она устроилась, он пошёл на кухню, чтобы приготовить бутылочку со смесью.       У него это неплохо получалось, насколько он мог судить. Гарри занимался этим всего несколько недель, и он был почти уверен, что разобрался во всей этой историей с материнством. Когда бутылка достаточно остыла, он вернулся в гостиную, включил телевизор, взял Винтер и сел на диван, чтобы покормить дочь.       Гарри с нежностью посмотрел на Винтер, его сердце переполняли любовь, счастье и гордость. Было ли это то, что чувствовали родители, когда у них рождался ребенок? Они всё время смотрят на ребёнка, который по сути ничего не делает, но каким-то образом всё равно кажется самой удивительной вещью на свете? Был ли это тот элемент, которого всегда не хватает в твоей жизни, но ты даже не знаешь об этом, пока он не появится? Должно быть, это потому, что Гарри практически парил над землёй. Он уже мог сказать, что сделает все, что угодно, чтобы защитить свою дочь. И если это означало выход из войны, то так тому и быть.       Он кратко поговорил об этом с Роном и Гермионой, и они, как всегда, отнеслись с пониманием. Он не был уверен насчет всех остальных; все они ожидали, что он будет драться, но они не знали о Винтер.       Новости о разрушениях, происходящих в мире, разбивали ему сердце. В другое время, до всего этого, Гарри был бы прямо там, на передовой, сражаясь. Но теперь ему нужно было думать о своей маленькой девочке. Теперь она была его жизнью; он не оставит её одну, зная каково это, жить без родителей, и Гарри не хотел, чтобы Винтер прошла через то же самое. По иронии судьбы, он делал то же самое, что и его родители: скрывался. Он был не из тех, кто просто прячется, пока другие сражаются, это было не в его характере, как, он был уверен, чувствовали его родители, но они поступали так же, как и он, ради безопасности своего нерожденного ребенка. Гарри столкнулся с той же, но в каком-то смысле совсем другой угрозой — Волдемортом. В обоих случаях Волдеморт хотел смерти Гарри, но вместе с тем у Гарри была проблема с тем, чтобы он не узнал о Винтер. Не только потому, что он мог использовать дочь против него, но и потому, что Волдеморт был отцом Винтер.       Никто не знал правды, он даже не сказал родителям Рона или Ордену, а Рон и Гермиона не настаивали. Гарри даже думать не хотел о том, что они могут сказать. Даже в свидетельстве о рождении Винтер графа «отец» была пустой. Написав это, он не только раскроет свой самый большой секрет, но и сделает его ещё более реальным. Гарри время от времени вспоминал ту роковую ночь; ночь, которая всё изменила. Мысли об этом всегда навевали мечты, и вместе со сном приходило невероятное желание и желание еще раз лечь под него, почувствовать, как его сильные руки обнимают его. Почувствовать его…       Нет. Эти мысли были плохими, опасными. От них у него всё болело, он не мог нормально думать. Это было ещё хуже, когда он был беременен, потому что он с трудом мог дотянуться, чтобы, э-э, облегчиться. Нет, не так. Тогда это было не хуже, а сейчас стало еще хуже, потому что теперь он мог.       Гарри убрал бутылочку, когда Винтер закончила, и поставил её на стол. Затем перекинул полотенце через плечо, перевернул её и начал нежно похлопывать по спине, чтобы она могла отрыгнуть. Он улыбнулся, когда её крошечные пальчики вцепились в его рубашку, и она наклонилась, полностью доверяя ему. Несмотря на ужас того, что произошло той ночью, Винтер была результатом; его маленькое чудо, свет в конце длинного темного туннеля. Через минуту Винтер слегка рыгнула.       — Ого, это было мощно, — прокомментировал Гарри, нежно баюкая её в своих объятиях. Винтер моргнула, глядя на него, и зевнула. — Хочешь спать? — Она только прижалась к его груди и закрыла глаза. Гарри улыбнулся. Укачивал её, пока она не заснула, затем пошел в её комнату, чтобы положить её в кроватку.       Гарри убрал комнату ещё до рождения Винтер, и он не знал, какого она пола, поэтому просто выбрал нейтральные цвета. Комната была отделана в светло-зелёных и бежевых тонах. Там часто был нарисован бегущий медведь, он почти походил на Винни-Пуха, но выглядел мягче и пушистее. Гарри влюбился в него с первого взгляда.       Гарри осторожно вышел из комнаты и включил радионяню, которая стояла на столе, затем откинулся на спинку стула и расслабился.       Вот, каким был его день. Все начиналось с кормления в три часа ночи и возвращения ко сну. Потом, чуть позже, переодевшись, он снова засыпал. Фактическое время пробуждения, приготовление завтрака, Винтер просыпается для переодевания и кормления. Она пробудет на ногах несколько часов, чтобы он поиграл с ней и поговорил, а затем она отправится спать, чтобы вздремнуть после обеда. Пробуждение, чтобы переодеться, и снова сон. Кормление, возвращение ко сну на ночь. Гарри поужинает, примет душ, ляжет спать и проснется позже ночью, чтобы ещё раз переодеться. И всё это по новой.       Таков был их распорядок на протяжении нескольких месяцев. Он мог расслабиться только тогда, когда она спала, но это было также единственное время, когда можно было заниматься домашними делами, поэтому приходилось жонглировать. Рон и Гермиона, конечно, навещали его; иногда они позволяли ему вздремнуть, развлекая Винтер некоторое время. Гарри также вывел Винтер на улицу, когда снег растаял, просто немного прогулялся по фасаду, чтобы подышать свежим воздухом.       Но шли месяцы, и кошмары не давали ему уснуть. В них он просыпался, а Винтер исчезла. По мере того, как жизнь успокаивалась и он мог расслабиться, возникало небольшое беспокойство, что что-то произойдет. Но нет, он был в безопасности. Они были в безопасности. Это были просто кошмары. Но даже в этом случае Гарри был бы проклят, если бы позволил кому-нибудь отнять у него дочь.

***

      Том шёл по улице маггловского городка, направляясь на окраину, не обращая внимания на украдкой бросаемые на него взгляды прохожих. Он остановился у последнего дома на дороге, в окнах которого мигали огоньки телевизора. Он сошел с дорожки и обошёл дом, в любом случае это была всего лишь иллюзия. Тот, кого он хотел, был дальше.       Когда он почувствовал прилив магии рядом с собой, он остановился и осторожно начал снимать слои защитной магии, пока перед ним не возник одинокий коттедж.       Губы Тома изогнулись в жестокой улыбке. — Нашёл тебя.