***
— Так... Значит, ты пришёл...ну, типа... убить меня? — недоверчиво спросил парень в кепке, разглядывая возвышающего над ним Руперта. Очередной весёлый день...просто начался по-очерёдности, ожидая следующего, опять такого же очередного весёлого дня. Дейву это казалось бесконечным циклом из однотипных дней, сменяющих себя словно девушки в борделе — на каждом дне недели собственный ярлык. Только вот, в этом борделе работает одна девушка со множественным раздвоением личности. Каждая личность на каждый день недели — одна и та же внешность, только другие имена. А с каждым месяцем, бордель сменяет обстановку, декорации и фоновые украшения, но остаётся тем же — той же борделю на протяжении долгих лет. Для обычных людских глаз кажется, что что-то меняется, но чем старее человек, тем больше он замечает, что бордель один и тот же, а у девушки нет ещё шести похожих лицом сестёр. — Прикинь, да, — заскучавшим видом ответил Руперт, — Но сначал нужно тебя отнести в одно прекрасное место. — Мхм... Обычно такое говорят либо о кладбище, либо о доме... Скамейка затрещала, когда парень зашевелился и принялся ковырять ногтём поверхность некогда синей лавочки. Маленькие щепки легко отделились от древесины, как и корка краски. — И, снова, да. За Дейвом пришли — это раз. Два — он догадывается почему. Смерть всегда приходит только за одним. За жизнью. И ей полностью плевать, почему тот должен умереть — это только важная причина тех, кто послал эту смерть на агнца. Месть, ненависть, жажда убрать с дороги мешающую преграду. В случае Панпы, ангелы нанесли ему двойной урон, послав гончего. Знакомого гончего. — Ты всем так говоришь, перед тем как убить? — Не занимаюсь этим... В этом и загвоздка, Руперт не был любителем отнимать жизни, а просто был соучастником — стоял рядом на шухере, следил, чтобы не появились лишние пара глаз и просто докуривал последнюю пачку сигарет, пока Чарльз делал своё дело: иногда бесчеловечно жестоко, порой с уважительной быстротой, но всегда по заказу, по чьей-то прихоти. Руперту было противно от самого себя — за то, что, как послушная собачка бежит по поручению хозяина укусить какого-то мерзавца в зад; от Чарльза, которому было плевать — тот уже давно потерял ориентир жизни, попросту плывя по течению и выполняя всю грязную работу. Ради чего? Ради чужого одобрения. Как какие-то шлюхи. — В смысле, убийством, — брюнет поспешил поправить себя. — А-а-а... Небо постепенно темнело. К запаху сырости, несвежего белья и лёгкой щепотки канализационной вони все уже давно привыкли. Как и тому, что за молодым поколением неотрывно следят впалые стеклянные глаза старых жителей. Любопытные глаза, обнимавшие гипнотизирующим взглядом, будто знавшие, что скрывает молодняк, что блуждает за их душами, лёгким объятием обхватывая теневыми руками, готовые вот-вот сжать крепче тонкую хрупкую шею. Панпа пересел с затрещавшего от его веса ветхой лавочки на каменную лестницу, ведущую в чей-то дом. В чей, было плевать. Руперт же стоял перед ним, ожидая кого-то — всё время теребил пальцами наручные часы на левой руке, постукивал ногой по грязному асфальту, создавая своебразный ритм, оглядывался то на небо, то на парня перед собой. — Эй, я же скоро умру, — Дейв неловко улыбнулся, почёсывая щёку, — Могу задать вопрос? Руперт застыл, с удивлением взглянув на Панпу, нервно приподнявшего кепку. Любопытный парень, жалко, что отчаявшийся и не предпринимающий никаких попыток сопротивляться, убежать или попросту отбиваться. Парень без желания продолжить своё существо — такие люди обычно просто перестают упорствовать и молча отдаются костлявым лапищам старухи, без слов, но с особой радостью. Позор и стыд. Однако, Дейв был чересчур болтлив, что радовало, хоть и немного. — Эм... Да?.. — неловко ответил тот. — Почему вы убиваете? — с любопытством спросил Панпа. Внутренне он сморщил лицо от того, насколько тупо прозвучал его вопрос в реальности. В голове был круче, веселее, даже как-то пафоснее. "Почему?" — мысленно спросил себя Руперт. И вправду, почему? Он с Чарльзом уже давно этим занимается: сначала из-за долгов и нужде в деньгах, потом... Потом это стало обыденностью — вечные пробежки по городу в поисках провинившегося, вечные слежки, интриги, шантажи, после сад Кельвина кормится очередным удобрением. Как будто, это дело их затянуло, по уши, в самое дно, пробивая и ломая стенки кувалдой дотошности, но склеивая липкой изолентой. Нужда. Не просто в деньгах, а самая настоящая жажда. Жажда в крови — ведь это единственное, что может поддержать сад Чарльза в прекрасном состоянии без полива и корма целую неделю в их остувствие. Подобно ошейниками на шеях, эта нужда удерживает цепями, не давая дышать, а они уже давно перестали это делать, адаптируясь к жизни без воздуха. Привыкли, как положено животным, к новой обстановке, ведь, если уйдут, то вскоре захотят снова вкусить запретный плод. Ну или судьба сама выкинет искусителя, чтобы яблочко раздора вновь разбила чужую жизнь. Руперту всё равно было противно от самого себя и от Чарльза. Но не мог ничего с этим поделать. — Привычка. — Вот чёрт. И ты это называешь привычкой?! Что за фигня, чувак? — Ну... Договорить не дал гудок чёрного Шевроле. Обрадованный тем, что отвлекли от такого странной реакции, но одновременно вспомнивший, что зол на определённого индивида, Прайс сразу окликнул приехавшего Генри: — Ты где шлялся, идиот? — Пробка, Ублюдок, — Стикмин с весёлой улыбкой высунул голову из окна и показал язык. — Тут не бывает пробок!.. Дейв весело фыркнул в кулак — чем можно тише, чтобы не смутить брюнета — и стал наблюдать за перепалкой, медленно вставая с лестницы и направляясь, по сигналу Прайса идти за ним, к машине. "Вот и чёрная карета с всадником без головы", — подумал он, после усмехнулся, насколько всё это начинает превращаться в что-то безбашенно фантастическое.***
Генри не особо был любопытным, старался не лезть не в свои дела, не интересовался личными проблемами чужих и вообще предпочитал молчать в тряпочку. Ведь люди болтали сами. Дай только голос, они тут же начинали бессвязную долгую муторную речь о том, насколько у них всё хуёво или безмерно гордились личными достижениями. Генри был ни в той команде, ни в другой. Но смотря на парня рядом, он хотел задать один единственный вопрос за этот прекрасный наполовину облачный вечер. И он задал: — Эм, ты кто? Дейв встрепенулся и отвлёкся от рассматривания того как роется его будущая могила(вполне зачаровывающее зрелище — это как выбирать собственный гроб и подбирать одежду для похорон). — А, это Дейв, — вместо парня ответил Руперт, попивая чай и так же, как и Панпа, наблюдая за Стикмином с лопатой, которого он великодушно эксплатировал на весь тяжкий труд за опоздание. — Дейв, значит. — Да. — И что ты тут делаешь? — не унимался Генри, выкидывая наружу очередную горстку почвы. — Ну, жду, когда моя могила будет готова... — неловко ответил Дейв и нервно хихикнул, протеребив подол грязной джинсовой куртки. Генри тупо уставился на парня, потом обиженно вздохнул: — Раз твоя могила, то помоги! — Э-э-э... — Стикмин, он как бы гость. К тому же, это ты опоздал, а не он, — с усмешкой и с довольной миной ответил Руперт. — Гость, которого вот-вот убьют! — Именно. — Тогда почему он не мёртвый? — Потому что я не делаю этого, — пожал плечами и хитро уставился на Стикмина, — Ты хочешь? — Ну уж нет!.. Дейв заскучал и вновь принялся рассматривать прекрасное окружение: месяц серпом, звёзды, а где-то сбоку маячит толстый слой облаков — он впервые за долгое время видит такое зрелище. Особенно дополняли впечатление зелёные деревья, разные красивые цветы и дом. — Эм, простите, — Дейв вмешался в очередной спор, прерывая его и привлекая к себе внимание, — А-а-а, эмм... А под этими кустом не занято? Посреди сада стоит огромный — примерно, по плечо самого Панпы — куст розовых душистых роз, сверкающих под лунным светом, переливаясь то ярко-синим, то персиковым от жёлтых ламп террасы. Массивные лепестки могуче возвышались над остальным цветущими соседями, а длинные острые шипы опасливо выглядывали из-под листьев. Генри лишь пожал плечами. Ему не было доселе известно, но Чарльз лелеял этого малыша, как своего ребёнка, даже временами разговаривал и ласково водил руками, иногда ойкая, когда случайно царапался или слишком сильно задевал стебель. Жуткий фанатик. — Роуз не просто куст, — тихо пробормотал в чашку Руперт, заставляя двух парней недоумённо на него уставится. — Погоди, вы назвали розы "Роуз"? — небрежно спросил Генри. — Да, просто... — брюнет замолчал, раздумывая над ответом. Рассказать самому или позволить Чарльзу управлять судном. Корабль не может без капитана, как и экипаж на ней. А капитан в запое — это долгий свободный полёт без возможности опуститься на землю и обновлять припасы. Остается только сжирать друг друга или брать на абордаж чужие самолёты(если такое возможно, а такое возможно, если вы — морские пираты). Но капитан есть капитан — он главнее, а убирать главных с достойного почётного места можно только в крайнем случае, а сейчас, до этого крайнего случая далеко. Ужасно далеко. —...просто, по приколу... — Мда-а, умеете вы шутить, — неловко произнёс Генри. На улице стало в разы холоднее, из-за чего Руперт посильнее укутался в махровый халат, который он надел поверх любимой водолазки. Чарльз припаздывал. Снова. Но десять минут назад оставил сообщение, что он шляется в магазине, а зная Чарльза, то тот точно будет отсутствовать где-то полчаса. "Шопинг — это важно, Ру". "В продуктовой?".***
Это никак не шло с планами и никогда не было такого, чтобы помилование жертвы хоть как-то входило в его расписание. Но оно вошло, гладко так, будто со смазочкой с приятным запахом последующих проблем и будущих объяснений, если жертву всё таки обнаружат не мёртвым. А Чарльз и так имеет дохера проблем — он каждый раз пишет объяснительные, почему его машина врезалась в чужой бутик(происшествия давности, из-за чего ему навсегда запретили водить и изъяли его водительские права с его любимым фото, где он с очками-сердцами держит кота), почему Руперт опять запугивает маленьких детишек, почему стадо баранов, именуемые "братья", напились и разгромили половину бара. Во всех этих случаях ему удавалось сохранить свой авторитет, но сохранение жизнь жертве — это ни на что не годится. Могут замять. — Дейв? К удивлению Чарльза не было предела. Оно резко выросло, пробивая крышу до облаков и дальше, вздымая выше стратосферы. Он не ожидал встретить в собственном доме давнего знакомого. Ещё хуже, когда этот знакомый был постоянным клиентом в цветочном магазине, а намного хуже, факт того, что у этого постоянного клиента самая яркая, добродушная, искренняя улыбка во всём городе. Была. — Э-э-э, Чарльз, привет, — Дейв соизволил неловко помахать пришедшему и нервно улыбнуться. Атмосфера внутри дома резко изменилась от лёгкой беседы до напряжённого очкосужения. Генри чуть не выплюнул чай. Выплюнул бы, если бы не грозный злобный взгляд Руперта и если бы не факт того, выплюнь он в скатерть или на пол — не ждать ему милости. Дышать стало значительнее тяжело, а тёмная душераздирающая аура Чарльза заставила Генри слегка опустится под стол. Прошла только половина минуты, а за это время успело произойти одновременно ничего и всё на свете. Весь этот гнёт сопровождалось тишиной. — Выйдем поговорим, — улыбнулся флорист, — Заодно, поможешь затащить пакеты внутрь. Дейву ничего не оставалось делать, просто пожать плечами, выйти за Чарльзом и ждать скорой смерти. Не убивать же внутри дома, где всё запачкается кровью, и зачем, когда на улице уже выкопана новенькая могила. Чарльз уже был рядом с калиткой; стоял и ждал, разглядывая лицо Панпы: без лишних эмоций, без страха, просто лицо того, кто потерял всё. Или того, кто думает, что потерял всё. Безэмоциональное с потускневшими глазами. Его сердце невольно сжималось в груди. — За что тебя так? Дейв слегка оживился от вопроса, опустил глаза на свежую зелёную траву. Таких в городе нет, только грязь, гной и плесень. — За любопытство, — вздохнул, засунув руки в карманы, — Случайно подслушал одну инфу. — Оу, понятно. Его можно понять. Никто никому не запрещал убивать за обычное существование. Будь ты дважды святым — всё равно рано или поздно попадёшь под пулю, адресованное тебе. — А ты хочешь? — Что? — Умереть? Дейв задумался. Оглядываясь назад, он с точностью может сказать, что его жизнь не удалась: нет работы, нет денег, дом паршивый, паршивая страховка. Город, где он проживает, тоже паршивая пиздец. Ему хотелось уехать отсюда, навсегда покинув и пытаясь не вспомнить это пиздахуическое место, но, как и говорилось: нет работы — нет денег. И совсем недавно случайно подслушал важную информацию Левых. Благо, ему удалось ускользнуть на правую сторону, куда левым запрещено. Только вот, как оказалось, за ним послали старуху с косой и адского гончего. — Мне нечего терять, — небрежно пожал плечами. — Точно? — Не знаю. Багажник с хлопком закрылся, вырывая Дейва от вновь появившихся мыслей. — Пошли. — Погоди, — Панпа озадачился, пытаясь удержать в руках три пакета, переполненных продуктами, — Ты не будешь меня убивать? Чарльз в ответ небрежно замычал, в руках несправедливо держа только один пакет. — Ну, тебе нечего терять, — пожал плечами и улыбнулся, — Но ты точно потеряешь офигенный ужин сегодня вечером. Блондин зашёл обратно во двор, оставляя Дейва задумчиво буравить взглядом калитку. Тот, после секунды очень долгого и напряженного раздумывания, послал всё к чёрту, поудобнее схватил пакеты и зашагал внутрь.***