Memories

      Телефон Сецуны уже который час разрывался от беспрестанных звонков, однако девушка не предпринимала ни единой попытки встать с кровати, взять свою Нокию со стола и ответить на звонок. На то у неё не было совершенно никаких сил: ни физических, ни душевных. Киёра пластом лежала под одеялом, не двигаясь и уставившись в одну точку. Ещё вчера она была в Японии, в своём старом доме, в своей старой школе. А теперь она одна, в Париже, за десять тысяч километров от Сэкай. Перелёт был вовсе не тяжёлым, как того боялась маменька, однако сейчас тяжело стало по-настоящему.       Девушка нехотя потянулась, развязала красный бант на голове и сбросила атласную ленту на ковёр. Пугающе высокий потолок снизу ей казался совершенно бесконечным. Сецу устало закрыла глаза и углубилась в свои мысли, распутывать клубок которых было просто невыносимо из-за острой головной боли, неприятно стучащей в висках.       А Сайонджи всё-таки следует быть поосторожнее со своей главной соперницей. Тогда после школьного фестиваля, когда Сецуна решила ещё раз позлить Кацуру, поцеловав при ней Макото, она заметила нездоровую реакцию Котонохи, попросту бессильно упавшей на колени. Как бы жалко это не смотрелось, вывод напрашивался сам за собой: Кацура-сан потихоньку сходит с ума, за ней нужно присматривать и желательно полностью изолировать от Сэкай, иначе дело может принять совершенно неожиданный поворот.       Макото... Да уж, парня нерешительнее и меланхоличнее, чем он ещё поискать надо. Киёра с самого начала считала, что Ито-кун - идеальная пара именно для малахольной Котонохи, но уж никак не парень мечты такой искорки как Сэкай Сайонджи. Конечно, он нисколько не заслуживает внимания такого количества девушек и любви Сэкай. Однако что-то в нём всё же есть, раз лучшая подруга Сецуны так сильно и быстро в него влюбилась. "Моя Сэкай, — обняв подушку и свернувшись клубком под одеялом, Киёра закрыла глаза. — Как она там без меня?.."       В совершенно пустой квартире, казалось, все звуки окончательно потонули во всепоглощающей тишине. Белоснежные обои делали и без того большую комнату просто огромной, что лишь ещё больше угнетало Сецуну, которая и так едва боролась с диким желанием сжаться в комок и забиться в дальний угол. Если бы только ей не было так одиноко, она нашла бы способ абстрагироваться и на некоторое время прийти в себя, однако с каждой секундой Киёре всё больше казалось, что чёрная бездна затягивает её безвозратно, сметая любые предпринимаемые ею попытки обрести равновесие и хотя бы минуту не думать о Сэкай.       Дождь никак не прекращался, плохое предчувствие не отпускало, однако Сецуне с горем пополам удалось уснуть, несмотря на по-прежнему раздающиеся телефонные трели. С мамой, уехавшей, как только они прилетели в Париж-Орли, ей разговаривать особенно не хотелось. А Сэкай всё так же была за десять тысяч километров от неё.       За окном сквозь сильный ливень виднелась Эйфелева башня, в комнате мягко горел ночник, а на широкой двуспальной кровати в просторной светлой комнате догорала уже совсем маленькая Сецуна Киёра.