***
Её школьные будни — это замкнутый круг уроков, шуток вполголоса, разговоров в столовой, где меню от недели к неделе никогда не меняется, и редких сплетен, что хоть как-то скрашивают жизнь. Это череда одних и тех же событий и людей, но Сара не жалуется. Ей это нравится. В стенах школы, рядом с друзьями, пережившими то же, что и она, О’Нил на удивление чувствует себя прежней, самой обычной. Ни Кэнди, ни Бобби, ни Дерек никогда не говорят о том, что случилось с ними ранее, и это взаимное молчание сближает лучше любых разговоров по душам. События школьных будней, будь то футбольный матч, драка на заднем дворе, или вечеринка, тайно устраиваемая кем-то из старшеклассников, как будто возвращает жизнь на круги своя. И каждый раз, когда звенит последний звонок с урока, Сара испытывает острую необходимость задержаться в этих стенах ещё хотя бы на пару минут. — Давай в кино сходим? — Кэнди появляется ровным счётом из ниоткуда, будто прочитав её мысли. — Господи, ну ты и напугала! — Сара, дёрнувшись в мимолетном испуге, начинает смеяться и оборачивается к подруге. — Только если на «Рокки». — Фу, Сара, нет! — В этот раз я выбираю фильм, забыла? Так что фу, Кэнди, да! Оставив в шкафчиках ненужные учебники, они идут к выходу из школы. Однако почти что у самых дверей их останавливает вежливый оклик: — Сара, можно тебя на минутку? Мисс Куман, молодая учительница живописи, улыбаясь, выжидательно смотрит на них. Сара, кивнув Кэнди и обронив короткое «конечно», послушно, хоть и немного недоумённо, следует за учительницей в её кабинет. — Прости, что отвлекаю тебя после уроков, да ещё так внезапно, — она чуть неловко смеётся, пропуская Сару внутрь. Кабинет живописи — по сути, мизерная каморка в самом дальнем школьном углу, — одно из любимейших мест О’Нил. В этом квадратном помещении, которое когда-то очень давно служило складом, пахнет домом. Не Балтимором и не их коттеджем в Сентфоре, а тем самым домом, что скорее описывает состояние души, а не тела. Здесь витает запах гуаши и масла, застоявшейся воды и старых красок, здесь почему-то пахнет опилками, а в солнечном свете, что льётся в кабинет из-за короткой прозрачной занавески, танцуют пылинки. Испачканный пол, следы разноцветных маленьких ладошек на стенах, букет нарциссов на подоконнике и едва-едва расцветающий яблоневый сад за окном. Это место вызывает улыбку. — Всё в порядке, мисс Куман. — Сара задерживает умиротворённый взгляд на пейзаже, которого она здесь раньше не видела, и поворачивается к учительнице. Мисс Куман — из-за своего характера и образа жизни, а также просто потому, что была учительницей «рисования», — по всем законам этой жестокой школы должна была стать изгоем. Но она не стала. Честная, добрая, открытая и сострадательная — она была неизменной частью этого ажурного, чудного кабинета, и, честно говоря, Сара всё никак не могла понять, чем именно такое место, как Сентфор, заслужило столь удивительную женщину. — Я вот зачем тебя позвала, — она подходит к столу и, сцепив в замок испачканные краской пальцы, мягко смотрит на О’Нил. — Хочу предложить тебе кое-что. Через два месяца школа проведёт у себя конкурс живописи среди учеников старшей школы. Участвуем мы и ещё несколько школ штата. Это… весьма большое событие, учитывая особенно ещё и то, что наша школа впервые станет местом проведения подобного мероприятия. Директор поручил мне собрать перспективных конкурсантов, и первая, о ком я подумала — это ты. — Это… очень неожиданно, мисс Куман, — Сара почему-то не может сдержать улыбки. — Напротив, ты одна из моих лучших учениц, и я считаю, что у тебя достаточно навыков и таланта, чтобы достойно представить Сентфор. Тема этого года — «Человеческая душа». — Звучит непросто. — Непросто, но к работам нет никаких ограничений. Тем более, если ты согласишься, я всегда буду в твоём распоряжении, чтобы помочь или просто поддержать. Не хотелось бы торопить тебя с ответом, но мне нужно отчитаться директору как можно скорее… поэтому что скажешь? Сара поворачивает голову к окну и смотрит на задний двор, где на деревьях распускаются листья, а ученики младших классов носятся по клумбам. Едва уловимый запах ранних цветов и весёлый детский смех заполняют собой всё пространство. Сколько она себя помнит, Сара пишет всю жизнь — с малых лет, когда это были лишь глупые детские каракули, и вплоть до сегодняшнего дня, когда эти каракули переросли в нечто более личное, отточенное и по-своему прекрасное. Её пальцы, подобно пальцам мисс Куман, почти всегда испачканы в краске, а рюкзаке неизменно лежит блокнот и карандаш для внезапных порывов вдохновения. Её первое желание — это броситься учительнице на шею и громко крикнуть «Да!». Однако на его место приходит своевременное осознание реальности, и Сара падает с небес на землю. Улыбка стекленеет на губах, взгляд голубых глаз холодеет. Где-то внутри набирает обороты глупый, детский порыв расплакаться, но О’Нил сжимает пальцы в кулаки. Она не может участвовать в конкурсе, потому что у неё просто-напросто нет такой возможности. Единственный мольберт пострадал при переезде, от чего его третья ножка держится лишь на клейкой ленте и добром слове. Стоит ли к тому же вспоминать про краски, холсты и кисти, на которые у её семьи сейчас нет денег? — Мисс Куман, — Сара в очередной раз глотает обиду и старается выглядеть спокойной, когда смотрит в улыбающееся лицо учительницы. — Спасибо, что предложили. Я надеюсь, вы найдёте отличных кандидатов, но я вынуждена отказаться. Понимаете, учёбы сейчас немерено, к тому же я работаю, поэтому совсем не уверена, что смогу ответственно подойти к конкурсу. Саре кажется, что если мисс Куман сейчас не сдержится и проявит своё разочарование, то и маска самой Сары треснет. Однако учительница лишь поджимает губы, ласково касается плеча О’Нил и спокойно кивает: — Что ж, очень жаль, но ничего страшного, Сара. Это не конец жизни, и я представляю, насколько ты, должно быть, загружена работой и учёбой. Не расстраивайся и приходи ко мне, если передумаешь. … но её понимающая улыбка ещё хуже, чем ожидаемое разочарование. Сара прощается и пулей вылетает из кабинета. Несётся по коридору почти бегом, утирает пару предательски выступивших слёз, а в голове крутится одно и то же: «Я тебя ненавижу, я тебя ненавижу, ненавижу». К кому это относится — к её отцу, матери или к ней самой, Сара не знает. Когда она выходит из школы, лицо её почти спокойно, следы слёз незаметны. Сара ищет глазами Кэнди и находит почти сразу: та сидит на скамейке под деревом, а рядом с ней, поставив ногу на сидение, стоит Вишня. От вида, как они миролюбиво болтают, а Кэнди то и дело трогает волосы, закидывает голову и заливисто смеётся, О’Нил приходит в недоумение. — Сара! — Из них двоих подруга первой замечает её приближение. — А я тут Вишню встретила. Почему не сказала, что у вас были планы? — Эм… — Да не то чтобы планы. Скорее я появился экспромтом, чтобы скрасить ваши будни. Салют, принцесса! — Вишня приветствует её кивком головы, внимательным взглядом, скользящим по лицу, и отточенной улыбкой. — Привет, — даже несмотря на то, что на школьном дворе в своей косухе и берцах Вишня выглядит абсурдно, а заинтересованные подростки всё чаще поглядывают в их сторону, Сара тоже не может сдержать улыбки. — Ты пришёл, чтобы довести учителей до инфаркта? — Я пришёл, чтобы довести до инфаркта всех красавиц этой школы. Кэнди вновь хохочет — громче и веселее, а потом, вдруг спохватившись, подскакивает, чмокает Сару в щёку и бросает на ходу: — Совсем забыла! Я должна встретиться с мамой! В кино сходим в другой раз, а вы развлекайтесь! Она исчезает, оставив за собой шлейф цветочных духов и некоторую неловкость. Сара смотрит на Вишню, он, ухмыляясь, смотрит в ответ, но потом наконец-то снимает ногу со скамейки, отряхивает ладони и говорит: — Ну, пошли? — Куда? — Развлечёмся. Оторопев на пару мгновений, Сара догоняет его уже за пределами школы. Счастливый Дракон что-то насвистывает и не спешит с объяснениями, поэтому О’Нил приходится вновь брать всё в свои руки: — Куда мы идём? — Ты состоишь из сплошных вопросов, Принцесса. Любопытная и проницательная, но абсолютно нетерпеливая. Потрясающая женщина. — Чего? — Вот об этом я и говорю, — он посмеивается, и Сара в недоумении хмурит брови. — Ладно, если ты не любишь сюрпризы, то придётся всё рассказать. Мы идём в казино. — Зачем? Вишня начинает откровенно гоготать и не замечает, как Сара останавливается. Лишь через пару метров он притормаживает, оборачивается и примирительно вскидывает ладони: — Ладно-ладно, извини. Просто это и вправду смешно, — Сара не двигается с места, скрестив на груди руки, и Вишня делает к ней пару шагов. Он останавливается совсем рядом, заглядывает в её такие же холодно-голубые, как и у него самого, глаза и говорит: — У Драконов есть к тебе предложение. И пока ты с недовольным лицом не спросила, какое, я скажу, что оно рабочего характера.***
Они заходят в казино с чёрного входа и направляются прямиком в главный зал. Время раннее, рабочий день, поэтому посетителей немного, но Сара всё равно чувствует себя странно в джинсах и простом чёрном тренче. Вишня ведёт её к бару. — Знакомься, Сара, это Альфред. Альфи — мастер взбалтывать, смешивать и угадывать настроение, выберешь ты мартини с оливкой или без. Молодой парень-апачи, скорее всего, полукровка, проходится по ней безразличным взглядом, но губы его, когда он протягивает Саре руку для рукопожатия, вдруг растягиваются во вполне приветливой улыбке. — Рад встрече, Сара. Говорят, ты, возможно, будешь работать со мной? — Если честно, я так и не поняла, что я здесь делаю, а он, — она кивает на Вишню, — ничего толком рассказать не может и лишь отшучивается. — Очень на него похоже. — Миллион своих вопросов сможешь задать Аарону. А вот, кстати, и он. Сначала она чувствует его парфюм — тяжелый мужской запах, пробивающийся сквозь дурман крепких сигарет. Он скользит за спиной, забирается в ноздри — яркий и насыщенный, — и только за ним появляется сам обладатель. В чёрной футболке и брюках, на сей раз гладковыбритый, Аарон присаживается на стул рядом, подаёт знак бармену и медленно переводит взгляд на Сару. Пара долгих секунд, пока он пристально изучает её лицо — и вот он уже улыбается. — Здравствуй, Сара. Спасибо, что пришла. Вишня рассказал тебе суть? — Пожалуй, только самое основное, — с долей иронии отвечает она, стрельнув глазами в сторону отошедшего Вишни. Хилл коротко кивает. — Что ж, я хочу сделать тебе предложение. Нам нужен второй бармен, потому что наш человек на некоторое время… уехал из города. — Что это значит, «уехал из города»? — То и значит. У него были проблемы с законом, и лучшим решением стало просто покинуть Сентфор. К Драконам это не имеет никакого отношения, но остаётся для нас насущным вопросом. Бар. Тебе, насколько я знаю, ведь нужна работа? — У меня уже есть работа. — Сара, — Аарон наклоняется ближе, и часы на его запястье с характерным звуком сталкиваются с лакированной поверхностью барной стойки. Давно вышедшая из трендов модель на чёрном широком ремешке, что туго обхватывает запястье жилистой руки. — Давай откровенно: мы оба знаем, что придорожный бар тебя не устраивает. Скажешь, это не так? Карие глаза внимательно смотрят, изучают, не пропускают ни одной эмоции, но Сара не собирается так просто сдаваться под их натиском. Морщинка пролегает меж её бровей, девушка чуть склоняет голову, глядя на мужчину в ответ не менее пристально и изучающе. — Не устраивает. Но и ты не назвал свои условия, — говорит она. Хилл хмыкает. Вновь отдаляется и делает глоток кофе из только что поставленной перед ним чашки. Кивает Саре, чтобы и она попробовала свой. — Ты за словом в карман не лезешь, да? Что ж, слушай. Я предлагаю тебе работу с четырех до восьми, сразу после занятий, но не допоздна. Будешь помогать Альфи и обслуживать только Чёрных Драконов. Никаких клиентов, исключительно наши ребята. После смен кто-нибудь из них будет отвозить тебя домой. А ещё, — Аарон тянется через стойку, берёт салфетку и ручку, что-то чиркает и придвигает к Саре. — Столько ты будешь получать за смену. Какое-то время О’Нил продолжает смотреть на Аарона, а потом переводит взгляд на салфетку. Двузначное число кажется каким-то абсолютно сюрреалистическим. У Сары почему-то перехватывает дыхание. — Это что, шутка? — Она вскидывает на Аарона ошарашенный взгляд. — Хочешь больше? — Нет! То есть… Чёрт! Я столько не получаю в неделю! — Можно ли считать это за «да»? Сара вновь смотрит на салфетку, и у неё перед глазами только эти две цифры, а перед глазами Аарона — её профиль. Бледнолицая, темноволосая и голубоглазая — рассматривая её в полутьме бара, он ловит себя на мысли, что она запросто могла бы сойти за сестру Вишни. А этот дикий нрав и безрассудная смелость, что девочка таит в себе за ширмой законопослушания и цветущих школьных будней… Фантастика. — Почему я? — Он ожидал этого вопроса, но вот он, заданный прямо ему в лицо, приправленный открытым взглядом светлых глаз, в которых плещутся океаны чего-то ещё неразгаданного — и Аарон невольно теряется. Как ей объяснить? Приклад винтовки настолько сильно давит на трахею, что удивительно, как та ещё не хрустнула. Металл царапает кожу на шее, руки обхватывают оружие до той степени, что собственные ногти впиваются в ладони. Ботинки вспарывают землю, пытаясь найти точку опоры. Все усилия организма ради одного — скинуть с себя этого психа, в нечеловеческих глазах которого — предельный накал злобы и больше ничего. Чтобы сделать хоть один вдох и облегчить эту агонию в лёгких… Чтобы, чёрт возьми, просто здесь не сдохнуть! Но он давит сильнее, глубже вжимает в землю, скалится. В глазах у Аарона темнеет. А потом всё вдруг заканчивается… Как объяснить ей это? Никак. — А почему не ты? — Внезапная усталость, пришедшая вместе с воспоминаниями, опустошает. Сколько они уже беседуют? Сколько ещё эта девочка будет смотреть на него вот так своими огромными глазами уже давно взрослого человека, а не ребёнка? — Послушай, если тебе нужно время подумать… — Он выпрямляется, чтобы подняться, но Сара его опережает. — Не нужно. — Она встаёт и протягивает ему ладонь для пожатия. — Я согласна.