Вишня никогда не гнал с такой скоростью. Педаль в пол, за окном мелькают огни светофоров и растерянные лица прохожих, визгливые звуки клаксонов доносятся вслед. Понемногу темнеет. Когда машина выруливает на шоссе, ведущее к свалке старых автомобилей, заходящее оранжевое солнце оказывается ровно напротив лобового стекла. Мужчина матерится, ослеплённый, и опускает козырёк.
Сара больше не кричит. Она сжимается в комок, с ногами забравшись на сиденье, обнимает колени руками и молчит. Иногда всхлипывает, но по большей части просто дрожит. Вишня благодарен и за это: когда она вопила как резаная, там, на парковке, у него все внутренности скрутились, и по спине пронеслись паскудные холодные мурашки. Худшие пять минут в его жизни, если не считать того эпизода, когда они нашли её полумёртвой на заброшенной стоянке.
Он не разговаривает. Пытался, но безрезультатно — Сара не реагирует. По правде сказать, он нехило так пересрал — подумал, что она от шока потеряла дар речи. Он и до сих пор напуган, потому что с тех пор, как они, визжа шинами, выехали с парковки, Сара не произнесла ни одного слова. Блять!
Он сильнее вдавливает педаль в пол и гонит, гонит с такой скоростью, что, попадись кто-нибудь ему под колеса, шансов на счастливый финал у этого кого-нибудь не было бы совсем. Благо машин на шоссе немного, и всех их Вишня нагло, претенциозно и бесцеремонно обгоняет по встречной. Ему сигналят и орут, он всё это слышит и чувствует облегчение. Те мелочи, которые должны были бы его злить, наоборот, радуют. Они напоминают ему, что они приближаются к пункту назначения.
На территорию заброшенной автосвалки он влетает, поднимая колесами своего джипа огромные столпы пыли и мелкого щебня — благо шлагбаум оказывается открытым. Затем сбавляет скорость, чтобы не влететь в нагромождение старых машин и не поранить непристёгнутую Сару. Наконец Вишня бьёт по тормозам и, затёкшими пальцами отстегнув ремень, выскакивает на улицу.
— Где Хилл? — Он вопит, обегая джип и обращая на себя всеобщее внимание. Распахнув пассажирскую дверь, боязливо касается кончиками пальцев плеча девушки. Его голос мягок. — Эй, Принцесса. Ну же, посмотри на меня. Всё хорошо, мы приехали. Давай же, Сара, посмотри на меня… Где, вашу мать, Хилл?!
По обыкновению, прибывшие Драконы уже разожгли костёр. Они окружают машину, перекрикиваясь друг с другом. Появившийся из ниоткуда Майкл отбрасывает в сторону початую бутылку пива и кидается к О’Нил.
— Она ранена?
— Нет, — Вишня, выпрямившись, пропускает пальцы обеих рук сквозь кудри и с шумом выдыхает воздух из лёгких. — Где…
— Да там он! — кто-то указывает в сторону одного из трейлеров.
Вишня уже преодолевает половину расстояния, как вдруг дверь трейлера с размаху отворяется и ударяется о кузов. Аарон спрыгивает с крыльца. Он не задает вопросов, не тратит время на прочую бессмыслицу. Поравнявшись с другом, только взглядывает на того выразительно и пристально, а потом широкими шагами подходит к машине.
— Отойди, Майкл, — его голос спокойный и чёткий. Хилл замирает у открытой двери.
— Она не ранена. Вроде как, — обеспокоенно заявляет Тёрнер, переместившись за его плечо.
Мужчина кивает. Медлит, глядя на свою Сару, свернувшуюся на сиденье в подобии позы эмбриона, и гадая, чего ожидать на этот раз. Столько вопросов —
что, почему, как, — но это всё второстепенно. Сначала — успокоить, вернуть её в безопасную реальность.
— Разойдитесь, — шипит он и, протянув руку, дотрагивается до её плеча. Обнажённая кожа горячая. — Детка. Это я. Посмотри на меня, Сара.
К его удивлению, она не сразу, но поднимает голову, точно отозвавшись из своей темноты на его голос. У Аарона невольно слабеют ноги, когда он видит её лицо — зарёванное, несчастное, с красными глазами и следами в них чего-то жуткого, — но не подаёт виду. Лишь на мгновение осекается, ослабляя хватку и чуть приоткрыв губы, но почти сразу же возвращает самообладание. Её глаза, ставшие от слёз ярче в сто крат, находят его. Мужчина заставляет себя выдавить подобие ободряющей улыбки, хотя головой понимает, что ни одному из них нет дела до этого фарса.
— Я отведу тебя в трейлер. Сможешь дойти сама, или мне тебя отнести?
Сара жуёт губы, разглядывая его лицо, и молчит. Перепуганный её безмолвием Вишня хватается за голову и разражается потоком отборного мата, пиная носком бота попавшуюся под ногу бутылку. «Сука, сука, сука, сука», — хочется заорать ему во весь голос, но он вдруг замирает, потому что слышит тихое, шелестящее: «Смогу».
Это сказала она, ему не послышалось. Парень резко поворачивает голову: нет, правда она. И он матерится снова, только в этот раз уже от облегчения.
Аарон тем временем, поддерживая Сару за обе руки, помогает ей выйти из машины. Драконы расступаются и молча следуют за ними чуть поодаль. В сознании каждого клубятся мрачные мысли, крепнет жестокость. Они ещё не знают, что именно произошло с их маленьким чёрным драконом, но уверены, однако, что расправа будет немедленной и кровавой. Слишком долго терпели они гонения со стороны полиции, а затем оставили без ответа то самое нападение в Пайн Вилладж. Поэтому мысли этих двух-трёх десятков мужчин пугающе похожи: что бы ни произошло, Драконы поймают виновника и размозжат ему колени старой доброй битой. И это лишь для начала.
Хилл помогает Саре подняться по ступеням трейлера, толкает дверь и, придерживая её рукой, оборачивается:
— Майкл, — зовёт он, и Тёрнер срывается к нему. — Нет, ты, Вишня, подожди здесь. Я скоро вернусь, и тогда ты мне всё расскажешь.
«И не думай устраивать истерик», — читает парень во мрачном взгляде своего вожака. Они оба, хоть и отпустили тот эпизод, но всё ещё помнят, как накрыло молодого Дракона в клинике у Норы. Тот сдержанно кивает.
Внутри полупустого трейлера темно. Щёлкает выключатель, освещая продолговатую гостиную зону и минималистичную кухню. Какие-то вещи, сумки, пустые банки из-под пива, слесарные инструменты — Сара едва обращает внимание на этот беспорядок, ведомая Аароном за талию в заднюю часть трейлера.
— Жди здесь, Тёрнер, — бросает тот, не оборачиваясь, и парнишка замирает у входа, наблюдая, как Хилл, одёрнув широкую занавеску, пропускает девушку вперёд и скрывается в недоступной для посторонних глаз своеобразной «комнате».
Это некое подобие спальни. Сара присаживается на край измятой кровати, укрытой видавшим лучшие годы тёмным покрывалом, и измученно выдыхает. Она ещё не до конца понимает, ни где она, ни что происходит, но стоит знакомым ладоням обхватить её лицо, девушка прикрывает веки, отдавая всю себя хорошо знакомому чувству безопасности. Хилл, опустившись на пол перед ней на колени, касается лбом её лба.
— Детка, давай так…
Горячие, уже затихающие слёзы, дрожащие губы и пальцы, этот душераздирающий вздох — всё в её облике бьёт с размаху ему под дых и безжалостно расправляется с хвалёным хладнокровием. У Аарона кипит кровь; ладони, лежащие на её горячих щеках, чешутся от того, как хочется им сомкнуться в кулаки; покрывается опасной трещиной дамба, выстроенная, чтобы сдерживать всю его звериную жестокость, которой в нём куда больше, чем можно представить. Эта смесь клокочет, пузырится, лютует… но Хилл не может позволить этого
сейчас. Сначала он должен позаботиться о другом, потому продолжает как можно спокойнее и ласковее, будто внутри его не раздирает на части:
— Ты останешься здесь, с Майклом. Он проследит за тобой. Ты отдохнёшь, полежишь, а я пока разберусь… на улице. А после я вернусь к тебе. Хорошо?
Он ласков, но твёрд. Не дожидаясь ответа, мужчина принимается снимать с Сары босоножки, а после укладывает в постель. Укрывая её взятым из шкафа пледом, замечает, как она дрожит — всем телом, мелкой, частой, непроизвольной дрожью.
«От шока…» — Он лезет в шкаф за огромным свитером, который хранит для зимних холодов, и натягивает ей на плечи. Присев на корточки возле её лица, проводит ладонью по волосам. Глаза, выглядывающие из-под края пледа, часто и сонно моргают, смотря на него будто сквозь поволоку.
«Устала. Может, заснёт». — Он касается губами её лба, задержав их на некоторое время, а потом, шепнув, что будет снаружи, медленно поднимается.
Майкл вскакивает с диванчика, стоит занавеске приподняться.
— Значит, слушай. — Голос у Аарона начинает потрескивать. — В шкафу над раковиной найдёшь коньяк. Заставишь её выпить. Потом пусть лежит и отдыхает. Не лезь к ней с расспросами, понял? Просто сиди рядом, ей нужен кто-то знакомый в поле зрения. И ещё: у неё шок, поэтому она так дрожит. Если выпьет — полегчает.
Он с хлопком опускает ладонь на плечо парня и выходит из трейлера, лязгнув дверью. Приближающаяся ночь заливает свалку своей темнотой, её из последних сил отгоняет свет огромного кострища. Хилл идёт туда, где его уже дожидаются Драконы. Они создают вокруг них с Вишней что-то вроде кольца, держась, впрочем, на некотором расстоянии. Аарон засовывает меж губ сигарету и нервно щёлкает зажигалкой. Его руки подрагивают, и пламя занимается на кончике сигареты далеко не с первой попытки. До горечи во рту затянувшись никотином, он яростно выдыхает дым в сторону и, глянув на Вишню, приказывает:
— Рассказывай.
Его лицо остаётся каменной маской по мере того, как Вишня говорит. Только крепче сжимаются челюсти, острее вырисовываются желваки и становится чёрным взгляд. Он чернеет постепенно, но неумолимо, и стоит молодому Дракону назвать имя того, кого он видел на парковке, глаза Аарона окончательно пожирает тьма.
— Я убью его, — выдыхает он на удивление ровным голосом, когда Вишня замолкает, только вот несгоревшая сигарета в его пальцах ломается надвое. Драконы молчат, и в этом молчании таится угроза. Сказанное лидером отскакивает от стенок в черепной коробке, превращая одинокое «я» в неразрывное «мы».
Мы убьём его.
Аарону нужно пять секунд, чтобы вернуть норовящее ускользнуть самообладание. Чтобы не схватить пистолет и не перестрелять кого попало. Чтобы не заорать в голос и не проткнуть кого-нибудь ножом. Пять секунд, и он снова может цедить слова.
— Значит, это всё-таки он. — Трудно понять, вопрос ли это, но Вишня кивает. —
Сайкс. Он стрелял в неё?
— Сара не сказала, но по тому, как она испугалась, я думаю, что да. Она его узнала.
— Он стрелял в неё, — Хилл будто не слышит. Его взгляд, устремлённый поверх голов, угрожающе задумчив. Кто-то из Драконов подаёт голос:
— Мы же его проверяли. Каким хреном это может быть он?
Голоса сливаются в гомон.
— Да какая разница, каким именно хреном! Если она его узнала, значит, это он, и в жопу всё остальное. Надо его брать, пока след горячий, и отмудохать до кровавых зайчиков.
Драконы, взбудораженные новостью, начинают пререкаться. Одни — и их значительное большинство, — не раздумывая, выступают за немедленную вендетту. Другие призывают повременить с расправой. Несчастный Вишня, которому довелось присутствовать при инциденте, безжалостно занимает позицию первых — его до сих пор не отпустили ни шок, ни ощущение собственной бесполезности, и эти чувства превращаются в слепой гнев.
— Поймать паскуду — это раз. Дальше я сам сотру его блядскую ухмылку. Кастетом по зубам. Как думаете, с порванным ртом удобно ухмыляться? Вот он нам и расскажет, если, конечно, только сможет говорить.
В грубом споре все будто забывают про Аарона. Вновь закурив и опустив в задумчивости голову, он вышагивает по серой пыли туда и обратно. Руки в карманах косухи, на лоб упала прядь волос, а пепел сигареты, зажатой меж губ, летит к ботинкам. В голове — коктейль Молотова из мыслей. Горючий, жаркий и крайне взрывоопасный. Но вместе с тем — на удивление хладнокровный.
Его ярость и злость никуда не ушли, они клокочут внутри и требуют разрядки. Но теперь к ним примешивается ещё одно, не менее страшное и опасное чувство:
удовлетворение. Хилл невесело хмыкает. Да, точно, оно.
До этого, не знав, кто напал на Сару, он был подобено слепому, беспомощному щенку: тявкал в пустоту, надеясь хоть кого-то испугать этими жалобными звуками; рычал и бросался на невидимого врага, но не мог ни схватить, ни поранить. Теперь же, когда Аарон в курсе,
кто стрелял в Пайн Вилладж, — ситуация меняется кардинально. Теперь он знает, куда и на кого направить всю свою ярость и желание мести, теперь преимущество на его стороне. В Сентфоре,
его, Хилла, городе, нет такого места и такого человека или закона, который защитил бы Яна Сайкса от надвигающейся расправы.
И кровь кипит в предвкушении зверства, и только сильнее чешутся кулаки. Не так-то просто сдержать себя в руках, наконец зная, кто твой враг. Но Аарон не может позволить спешке испортить свершение сладкой мести. Он понимает, что здесь нужен холодный рассудок и чёткий план. На его губах вырисовывается кровожадная, издевательская усмешка.
— Мы выждем, — заявляет он, обрывая неуместные споры и заставляя головы присутствующих повернуться в его сторону. — Мы всё продумаем. Завтра. Сайкс никуда не денется, а нам непозволительно просчитаться. Я хочу заколотить его в гроб не меньше вашего, и именно поэтому вопрос нужно решать на холодную голову.
Драконы молчат. Кто-то в одобрении, кто-то в сомнении. Затем же один из них по-детски наивно спрашивает:
— А что нам сейчас делать?
Хилл выбрасывает окурок под ноги и топчет его каблуком.
— Ждать. Пить, курить, пиздеть до посинения, как вы это любите.
— А Сара?
— А что Сара? — резко отзывается он, вскидывая голову. — С Сарой я разберусь. Те, кто завтра не занят делами банды, должны быть в казино в двенадцать. Тогда и обсудим.
— Аарон, — Вишня устремляет взгляд за его плечо и кивает. Обернувшись, мужчина видит О’Нил, стоящую на верхней ступеньке трейлера, а за её спиной маячит встревоженное лицо Тёрнера. Сара на удивление держится почти прямо, её подбородок высоко вскинут. В тишине и под десятками прикованных к ней взглядов она направляется к центру круга.
— Она не захотела лежать! Вскочила, а мне что, силой её удерживать? — оправдывается Майкл в ответ на испепеляющий взгляд Хилла. Тот задерживает его на лице парня ещё на несколько мгновений, а затем медленно переводит на девушку. На вид она в полном порядке, не дрожит и не плачет, только глаза странно поблескивают.
— Я всё слышала, — она смотрит прямо на него. Мужчина молчит, и тогда О’Нил продолжает:
— Это тот, кто стрелял в меня. Я его узнала.
Тихий ропот, зловещие перешёптывания. Догадка, получившая долгожданное подтверждение, оседает ядовитым пеплом. В опустившихся сумерках и в сполохах костра лица Драконов покрываются тенями. Летний ветер разносит запахи дыма и горящей древесины.
Они молчат. Сара нетерпеливо дёргает щекой:
— Кто он? Вы его знаете, я слышала. — Она обращается к ним всем, но взгляд её, лихорадочно бегающий, устремлён на непрошибаемого Аарона. — Кто он такой?
— Я расскажу тебе по дороге домой.
Некоторым временем позже они едут, рассекая автомобильными фарами июльскую ночь, и молчат. Шоссе пустое и мрачное. Хилл набирает скорость, но не перебарщивает: в этих местах нередки случаи, когда животные выбрасывались из своих чащ, что за годы подобрались к самой кромке асфальта, прямо под колеса проезжающих машин. Радио выключено. Он не знает, с чего начать. За окном не разглядеть ничего, кроме силуэтов леса, но Сара сидит, отвернувшись в сторону, и по её профилю, на который Аарон то и дело косится, не понять, какие мысли и настроения её обуревают. Она вдруг ровно и тихо произносит:
— Останови машину.
— Зачем? — мужчина глядит на её профиль. Бесполезно — О’Нил не оборачивается.
— Останови машину.
— Ты можешь объяснить, зачем?
— Аарон, — она наконец смотрит на него в упор, и странным контрастом выделяются её глаза: на белом, спокойном лице они блестят почти что сумасшедшим, жутким блеском. Хилл должен следить за дорогой, но он не в силах отвернуться от той тьмы, что преобразила знакомые черты. Сара повторяет раздельно и всё так же тихо:
— Останови… чёртову… машину.
Он сам не может объяснить, зачем с такой силой бьёт по тормозам. Визжат шины, его и девушку бросает вперёд, вовремя срабатывают ремни безопасности. Отъехав на узкую обочину, Хилл роняет руки на колени. Он чувствует себя каким-то усталым и… несчастным? Сара больше не смотрит на него, лишь шепчет: «Выключи зажигание», а после выходит на улицу. Он делает, как она просит, и выходит следом.
Они окружены темнотой. Фонари на шоссе расположены неравномерно, ближайший — далеко впереди. Ухают совы, в кустах шуршат ночные зверушки. Сара делает несколько шагов в сторону леса и, замерев, упирается ладонями в колени. Она дышит громко и часто. Большая ладонь Хилла опускается ей на спину.
— Что с тобой, детка? — Его голос напрочь пропитан беспокойством. — Тебе плохо?
Он готов поспорить, это очередной приступ. Но, к его удивлению, это не так. Сара резко выпрямляется, находит своими глазами его глаза. Хватает мужчину за грудки косухи и, с неожиданной для её комплекции силой припечатав его к кузову машины, целует в губы.
Поцелуй выходит грубым и горячим. Хилл в недоумении отворачивается, женские губы скользят по его щеке. Он хватает О’Нил за плечи, но она вырывается и целует его снова.
— Да какого чёрта? Сара!
Она вся пылает. Пылает её кожа, губы и пальцы, пылает её дыхание, касающееся его шеи. О’Нил опускает руки на пряжку его ремня и трётся виском о подбородок.
— Сара…
— Замолчи… — Её пальцы, слепо ощупывая шершавую ткань джинсов, дёргают вниз ширинку; она не то шепчет, не то стонет. — Мне это нужно.
Она разворачивается так, чтобы самой оказаться прижатой к машине. Повиснув на нём, жадно целует ещё раз. Пальцы пробираются в его брюки, ласкают и дразнят, и, вопреки ощущению чего-то грязного, дикого и неправильного, тело Аарона наливается возбуждением. Он хочет отстраниться, но вместо этого целует в ответ.
И всё вмиг закручивается с такой скоростью и животной страстью, что мысль остановиться кажется абсурдом. В черноте этой летней ночи, где-то на шоссе, окружённым живым и любопытным лесом, Хилл разворачивает Сару к себе спиной. Задирает платье. Опускает грудью на капот. Её ладони сжимаются в кулаки на гладкой поверхности авто, по широко расставленным голым ногам гуляет ветер. Аарон не снимает с неё нижнего белья, лишь отводит в сторону. Она закрывает глаза.
Это грубый, быстрый секс. Совокупление, нежели занятие любовью. Всего лишь радикальный способ снять зашкаливающее напряжение.
Она стонет — несдержанно, в голос, подаваясь тазом навстречу его хаотичным движениям. Ей больно — но этого и хотелось. Ногти скребут по поверхности, пальцам не за что ухватиться. Она жмурится до звёздочек в глазах и сильно прикусывает губу. Хорошо… чем больше боли физической, тем слабее ощущается та боль, что раздирает её изнутри.
Аарон тоже стонет. Глухо и сдавленно, но стоны эти полны наслаждения. Грязного, похотливого, непристойного наслаждения, дурманом растекающегося по телу. Не контролируя силы, он сжимает пальцами её бёдра. На месте этих прикосновений завтра проступят пугающие чёрные синяки. Он двигается глубоко и властно. Хилл готов поклясться, что нет в этом мире ничего другого, что завело бы его настолько бесповоротно, как эта подкупающая покорность, крики и полоска нижнего белья, натянутого на круглые ягодицы. И пусть на задворках сознания ему тошно от самого себя — остановиться он не смог бы.
Ощущая приближающийся оргазм, он замедляется и двигается натужнее. Его сдавленный стон на выдохе разрезает пространство, и только усилием воли Аарон заставляет себя не кончить внутрь. Мужчина отстраняется и, упёршись лбом в холодный металл обшивки авто, закрывает глаза и глубоко дышит. В ушах шумит кровь, но стоит ей притихнуть, и он снова находит себя в вязком безмолвии леса.
Сара, медленно выпрямившись, поправляет одежду, одёргивает подол. Растрёпанные волосы падают на лицо, и Аарон не может разглядеть его выражение, сколько бы ни старался. Он бесшумно выдыхает через ноздри. Стоит возбуждению спасть, как на его место мгновенно приходит омерзение — исключительно к самому себе. Хилл с громким характерным звуком застёгивает ширинку и ремень, подыскивая в уме какие-либо слова, но… что тут сказать? Тем более, пока он возился с одеждой, О’Нил уже села в машину.
А в машине снова эта вопящая тишина, отскакивающая от стёкол и бьющая с размаху прямо в лицо. И снова Аарон ёрзает на сиденье, не находя себе места, и снова Сара безразлично глядит в окно. Она успокоилась, лихорадочный блеск в глазах поугас. Невозмутимо, будто ничего и не произошло, она спрашивает:
— Так кто же он?
Одной рукой Аарон сильнее сжимает руль, другой — трёт глаза. Один вопрос, — вопрос, которого он ждал, — и он загнан в тупик, выход из которого — только в правде. И ещё это неутихающее, точащее изнутри отвращение к тому, что он сделал…
— Того, кого ты видела на парковке, зовут Ян Сайкс. Он возможный новый шериф… и брат того человека, на которого ты напала с ножом, когда работала в баре.
О’Нил резко поворачивает голову и смотрит широко распахнутыми глазами.
— Я его помню. Он приходил в казино. Так он стрелял в меня, потому что… я порезала его брата?
— Да. Наверное. Я так думаю, но наверняка не знаю. Послушай… — Хилл запинается и глухо откашливается. Слова, что обычно приходят к нему с поразительной лёгкостью, теперь застревают в горле. Он делает усилие, чтобы его голос звучал ровно, но всё равно выходит нелепо. — Мне жаль. Это моя вина, прости меня. После твоего ранения мы проверяли Сайкса, но ничего не нашли. Я должен был догадаться, что это он, я же чувствовал. Если бы я… мы могли поймать его намного раньше. После того, как он появился в казино, я, чёрт, должен был следить за ним, если бы я следил, ничего бы…
— Аарон, — её непривычно ледяной тон обрывает его неуклюжие оправдания на полуслове. Сара непрестанно глядит в лобовое стекло, за которым уже виднеются очертания приближающегося города, а сталь в её голосе вибрирует в принудительно наступившей тишине. В темноте и свете от фар её белое лицо выглядит острым и суровым. Потом она бесстрастно чеканит:
— В том, что произошло и
не произошло, нет твоей вины. Я никогда тебя не винила и не виню сейчас. Тебе не за что просить прощения, а мне не за что тебя прощать. Перестань надумывать. — А потом уже тише, будто сама себе:
— Как я вообще могу винить
тебя?
В это мгновение они оба будто меняются местами. Сара забирает всё хладнокровие и убийственную решительность, а в нём находят отражение её черты, ему самому столь не свойственные: горячность, поспешность, бурлящее варево противоречивых эмоций, от которых его невозмутимость идёт глубокими болезненными трещинами. Внутри находят выход давно кипящие отчаяние и злоба, чувство беспомощности и собственной бесполезности, а Сара, наоборот, стоит наконец всему встать на своим места, обретает давно утраченный покой, холодный и непрошибаемый. И этот контраст между ними по-настоящему жуток.
— Значит, он полицейский? — Спустя какое-то время неуютной тишины спрашивает О’Нил, и, хоть взгляд, обращённый в окно, остаётся безучастным, тон её отдаёт любопытством.
Прочистив горло, мужчина скованно кивает:
— Бывший военный.
— Это он собирается сместить Никсона?
— Да.
— Если он коп и военный, как он может стрелять в гражданских…
Это не вопрос, скорее размышление, но Хилл всё равно отвечает:
— У него проблемы с головой. Приступы жестокости, агрессии или что-то типа того. Сара…
Она прерывает:
— Зачем он приходил в казино?
Усталый вздох — его вздох. Аарон часто и долго моргает, вновь проводит ладонью по лицу. Он вымотался и абсолютно разбит…
— Заявить, что уничтожит Драконов, когда станет шерифом.
— Как мило с его стороны сообщать о таком заранее, — её саркастический смешок звучит не к месту.
Они едут в тишине. До дома Никсона, точнее, до места, где можно незаметно припарковать машину и попрощаться, осталось совсем недолго. Хилл останавливается у обочины и выключает фары. Они молчат. Потом Сара отстёгивает ремень.
— Спасибо. — Её тёплая ладонь опускается на его щёку, и Аарон поднимает на девушку уставший взгляд. Почему она такая, как может быть такой? Спокойной, почти безмятежной… способной на эту мягкую улыбку.
— Езжай домой, тебе нужно поспать, да и мне тоже. — Ему, абсолютно разбитому, так необходимо сейчас её тепло, и поисках его Аарон прижимается щекой к её руке, точно щенок. Сара улыбается сильнее и проводит большим пальцем по его коже. — Всё будет хорошо. Я приеду завтра в полдень в казино, ты не против?
— Приезжай, только… Сара…
— Всё будет хорошо, Аарон. Я в порядке. Пожалуйста. — Она тянется вперёд и кладёт вторую руку на его лицо, вынуждая посмотреть ей прямо в глаза. — Давай поговорим об этом завтра. Сейчас больше всего я хочу забраться в постель и проспать часов десять. И ты, судя по всему, тоже.
Он кивает, сдаваясь. Невольно зажмуривается, чувствуя нежный поцелуй в уголок губ.
— Спокойной ночи, — шепчет она и вылезает из машины. Спрятавшись под раскидистым деревом, О’Нил наблюдает, как авто исчезает за поворотом. Стоит Импале пропасть из поля зрения, как её улыбка стирается.
Сара бесшумно заходит в дом. Поднявшись на второй этаж, заглядывает в спальню матери и скупо извиняется: «Прости, на работе задержали». Затем, затворив дверь в их с Никсоном уютный рай, состоящий из телевизионных ситкомов в постели и кружки горячего сидра перед сном, проходит мимо берлоги Дерека и скрывается в собственной комнате. Она не включает свет, не задёргивает шторы. Вместо этого прижимается спиной к двери и сползает на пол.
Низ живота пульсирует монотонной слабой болью. По обнажённым ногам, прикрытым лишь подолом тонкого платья, скользит ветер, забирающийся в комнату через открытое ещё вчерашним утром окно. Тем утром, когда она не знала всей правды; тем утром, когда её шаткий мир пускай неустойчиво, но ещё держался. Это вчерашнее утро кажется теперь эфемерным и нереалистично далёким. А настоящее — не менее иллюзорным.
Сара закрывает лицо ладонями, но не плачет. В последнее время она плакала так много, что теперь — в самый критический момент, — слёз не осталось. Осталась опустошённость, а там, где месяцами роились страх и одиночество, теперь…
мрак. Он разговаривает с ней, льстивым шёпотом проникая в мысли, вязкой патокой разливаясь по венам вместе с кровью. Тёмной массой он наполняет её естество и вибрирует, извивается внутри неё, подобно живому существу, как дитя, и Саре начинает казаться, что она наконец различает,
что он ей шепчет.
Закончи это, закончи, закончи...
Господи, она что, сходит с ума?!
Или же этот мрак с ней давно? Не он ли побудил маленькую девочку броситься навстречу древнему проклятию, не он ли овладел ею в магическом лесу и направил руку с ножом в спину того, кого она звала «другом»? Не он ли подтолкнул её к тому, чтобы переступить черту закона и присоединиться к тем, кого опасается весь город? Не он ли направлял её кулак, когда она разбила нос мальчишки-хулигана, а потом с наслаждением исцарапала в мясо его лицо?
Нет, Сара не сходит с ума. Она всего лишь наконец готова примириться с тем, что давно живёт внутри неё — собственными демонами, которых боялась и подавляла вместо того, чтобы взращивать и лелеять. Они питались её страхами и одиночеством, они росли на том, что она скупо им подкидывала — на редких, но ненасытных приступах своей жестокости.
Она не может им сопротивляться — они сильнее. Прежде ведомая в чужих играх, она наконец готова схватить судьбу за шкирку и перештопать своё будущее так, чтобы они, её обидчики, поняли:
настала их очередь бояться…
***
Утром, дождавшись, когда Никсон уедет на работу, а Айрис — за продуктами, Сара пробирается в кабинет шерифа. Девушка садится за стол и проводит пальцами по кожаной обивке подлокотников. Удивительно, что всё в итоге происходит именно здесь, в его обители правопорядка и послушания.
Ровные стопки белых листов, органайзер для бумаг, толстые безымянные папки… к монитору компьютера приклеен листок с телефонными номерами. Пробежав по нему взглядом, она находит нужный. Не смешно ли, что ей даже не нужно искать его? Вместо этого судьба услужливо предоставляет всё сама.
Сара приподнимает трубку и набирает номер, который на листке Никсона значится как «ратуша». На том конце провода раздаются гудки, а внутри неё в нервном предвкушении закипает кровь и гулко стучит сердце… что она делает? Ещё можно остановиться.
Можно ли?
Приветливый женский голос, раздавшийся в телефоне, ставит точку в этих метаниях.
Нельзя.
— Здравствуйте. Я хотела бы передать сообщение Яну Сайксу. Это возможно? — Её собственный тон на удивление строг и спокоен. Сара смотрит прямо перед собой, точно стоит ей отвести глаза, как вся её решимость разлетится на осколки.
— Конечно, мэм. От кого будет сообщение?
Она игнорирует вопрос, произнося заранее продуманные реплики:
— Передайте, что Аарон Хилл назначает ему встречу. Сегодня, в двенадцать. Мистер Сайкс знает, где.
Девушка молчит. Сара терпеливо ждёт. Наконец её собеседница с опаской и неуверенностью подаёт голос:
— Что-нибудь ещё, мэм? — Безусловно, имя Аарона Хилла говорит ей о многом.
— Нет.
— Могу я узнать ваше имя?
— До свидания.
Повесив трубку, она ещё секунду-другую сидит, не двигаясь, а потом лезет под стол — туда, где Никсон прячет сейф, шифр от которого ей хорошо известен. Девушка вводит четыре цифры — день и месяц рождения матери Дерека, — и уголки её губ зловеще ползут вверх, стоит замку утвердительно щёлкнуть.
Она достаёт пистолет и патроны. Последние, выпрямившись, прячет в задний карман джинсов. Вложив оружие в руку, взвешивает его на ладони и проверяет обойму. Ей уже совсем не страшно, наоборот, теперь, когда пистолет у неё, приходит паранормальное спокойствие, почти граничащее с безразличием. Холодная голова, холодное сердце, и руки у неё тоже почему-то холодные…
Сара закрывает сейф, возвращает на столе всё на свои места, даже кресло задвигает так, как оно стояло до этого. Она подходит к двери ровно в тот момент, когда та открывается ей навстречу.
Прозорливый, любопытный Дерек смотрит на неё с удивлением. Кажется, он не ожидал её здесь встретить.
— Что ты тут делаешь?
Сара медленно обводит взглядом его лицо. Меланхолично пожимает плечами.
— Ищу твоего отца.
— Он уехал на работу.
— Это я уже вижу.
Она делает шаг, чтобы обойти его, но парень не двигается с места, преграждая выход.
— Я тебе не верю, — прямо глядя на неё, заявляет он, и что-то в выражении его глаз меняется. Дерек — хоть и скептик до мозга костей, но невероятно проницателен. Именно благодаря этой своей черте он единственный прознал, что Сара и Хилл вместе. Вот и сейчас, глядя на неживое, белое лицо-маску своей некогда подруги, парень отчётливо понимает:
что-то не так.
И её вздох, и даже поза — повисшие вдоль тела руки, — и опущенные вниз уголки губ твердят о том же.
— Что ты здесь делала, Сара? — понижает голос Дерек, чувствуя, как по спине бегут холодные мурашки. — Ты не отца искала. Вы со своими Драконами что-то задумали?
К его большому удивлению, она снисходительно усмехается.
— В этот раз я сама по себе. Но то, что я собираюсь сделать, парадоксально поможет и Драконам, и твоему отцу.
— Ты о чём вообще?
Сара делает аккуратный, но настойчивый шаг, вынуждая Дерека послушно отступить к стене. Пистолет, наспех засунутый за пояс джинсов, впивается рукояткой в бок. Девушка на мгновение прикрывает глаза и, почти беззвучно попрощавшись, выходит из кабинета. В тишине дома её шаги раздаются на лестнице. Затем внизу хлопает входная дверь.
Дерек замирает в пугливой нерешительности, разрываясь между противоречивых чувств, которых он сам толком описать не может. Просто знает: что-то произошло или вот-вот произойдёт. Он мечется взглядом по кабинету, пытаясь опознать, что же она всё-таки тут делала, что искала? А потом его осеняет.
Дрожащими пальцами он открывает сейф и беззвучно выдыхает, не обнаружив там того, что ожидал. Он вскакивает. Шатаясь, хватается за книжные полки, нечаянно задевает кресло и в попытке удержать равновесие валит его на пол.
Оно так и остаётся лежать на полу колёсиками кверху, когда Дерек, сам не понимая, что делает, вылетает из кабинета и бросается вниз по лестнице. Пятнадцатью минутами позже он, запыхавшийся и мокрый от езды на велосипеде, распахивает дверь полицейского участка.
— Папа! — стонет он, повиснув на ручке двери в кабинет отца.
Шериф подскакивает на месте, едва не опрокинув на себя кружку с кофе. Бросившись к сыну, он хватает того под мышки и принудительно ставит на ноги.
— Что такое? Дома? Что-то с Айрис?!
Дерек жадно ловит воздух и нервно отмахивается. Вывернувшись из отцовой хватки, он захлопывает дверь прямо перед носом у подскочивших со своих мест копов. Невольно понижает голос до шёпота:
— Нет. Это… Сара.
— Что с Сарой? — Бас шерифа — резкий и бескомпромиссный, — заставляет его вздрогнуть и покоситься за плечо.
— Она… она… — Его вдруг одолевает сомнение. Он точно поступает правильно? Это смахивает на предательство, но так ли это? Или же это спасение чьей-то жизни? Дерек отбрасывает эти слабости, собирается с духом и признаётся — о последствиях и преданном доверии одной не заслуживающей его девчонки он подумает потом.
— Она взяла твой пистолет.
— Какой пистолет?
— Из сейфа.
До Никсона доходит не сразу. Его лицо вытягивается, губы смыкаются в линию, и в карих глазах появляются первые признаки тревоги.
— Как она узнала код? Зачем ей пистолет? Где она сейчас, чёрт возьми?
— Я… я… не…
— Дерек, что ты там мычишь? Я тебя спрашиваю: где Сара? На кой чёрт ей пистолет? Вы думаете, это игрушка?!
Отец не кричит, но его требовательный, вопрошающий тон отдаётся у Дерека в ушах как бой барабанов, и тот жмурится чуть ли не от боли. Мерзавка Сара, что она задумала, и почему он должен это расхлёбывать? Малолетняя дура, связавшаяся с криминалом, она втянула их всех в такие проблемы, что неизвестно, смогут ли они их разгрести…
— Дерек!
Он не может её прикрывать. Больше не может.
— Сара — Чёрный Дракон.
***
Сегодня Аарону лучше. Сара была права: сон и отдых пошли ему на пользу. Вчера, едва доковыляв до постели, он думал, что не сможет заснуть, но на деле отключился почти сразу же, а проснулся бодрым и полным решимости.
Приехав в казино заранее, Хилл выпил чашку эспрессо и перекусил яичницей. Его вчерашняя истерика — если можно её так назвать, — осталась в прошлом, будто никогда и не было. Минута слабости — что это такое в сравнении с его перманентными собранностью и хладнокровием? Правильно. Пустяк.
Он барабанит пальцами по столу, в задумчивости глядя на изображение кострища на стене. Эта картина —
её картина, — очень нравится ему. А ещё она идеально отображает всё творящееся у него внутри: беснующийся огонь, так и норовящий броситься на кого-нибудь. И Аарон знает, на кого.
— Ты как, босс? — После короткого стука дверь приоткрывается, и на пороге появляется Вишня.
— Ты рано.
— Да ладно, кому ты это рассказываешь? Половина парней уже здесь. У всех руки чешутся, — Дракон остро ухмыляется. — Скажи, что у тебя есть план, потому что все мои мысли только о том, как отмудохать нашего дружка. Кстати, я вчера после того, как вы уехали, навёл справки через знакомых в ратуше, — Вишня занимает излюбленное место на диване и закидывает стопу на колено. — Мы немного обосрались, Аарон, потому что не проверили Сайкса досконально. Мы думали, в день нападения он был с избирательной кампанией, правильно? Так оно и было, только вот, судя по всему, сначала он занимался всей этой хренотенью, а потом на какой-то чёрт поехал в Пайн Вилладж и подстрелил Принцессу. А ещё… помимо той тачки, что мы видели на парковке, у него есть пикап. Сечёшь? Зарегистрирован на его мать, будь неладна эта женщина.
Хилл методично постукивает указательным пальцем по столу. Раз. Раз. Раз. Взгляд, обращённый на Вишню из-под насупленных бровей, мрачнеет.
— И как же так вышло, что мы обосрались, а?
— Я не знаю.
— Тогда узнай. Потому что я не собираюсь оставлять это как есть. Я хочу знать, кто из моих людей настолько облажался. И заставить его ответить за это.
— Я узнаю, босс.
«Слава Богу, что это не я», — прикидывает Вишня, поджимая губы. — «Вот где пронесло».
— Что там за шум? — Аарон раздражённо откидывается в кресле и указывает подбородком на дверь. За той уже минуту-другую раздаются голоса и нескончаемый топот. Вишня не успевает ответить — только нахмуриться и открыть рот, — когда за секунду эти звуки становятся в разы громче, точно переместившись за стенку. А потом, едва не сорвавшись с петель, дверь в кабинет распахивается, и внутрь, втолкнутый кем-то, влетает… Никсон.
— Ты! — Он наставляет палец на Хилла и угрожающе бросается к его столу, но натыкается грудью на ладонь подскочившего с дивана Вишни.
— Ещё шаг, шериф, и тебя придётся выносить отсюда вперёд ногами, — цедит молодой Дракон, возвышаясь над своим оппонентом. Никсон скидывает его руку.
— Не смей угрожать мне, мальчишка!
За его спиной в узком дверном проёме толпятся Драконы — злые и настроенные крайне враждебно. Один из них подаёт голос:
— Он заявился с главного входа, босс, и пытался прорваться. Разбил Йену нос.
Аарон упирает взгляд в шерифа и, подавшись вперёд, говорит:
— Прорваться ему удалось. Давно не виделись, Никсон. Последний раз ты был в моём казино, когда арестовывал моих людей и крушил нашу собственность. Нравится новая отделка зала? Или ты, пока нёсся сюда, не успел разглядеть?
Тот едва ли не сплёвывает на пол:
— Да пошёл ты, мерзавец. Я здесь не для того, чтобы препираться, и даже не для того, чтобы затащить твоих пресмыкающихся ублюдков за решётку!
— Неожиданно, — Аарон с удивлением ухмыляется. — Тогда для чего же?
— Где Сара?
Лицо Дракона остаётся невозмутимым, он позволяет себе снисходительную улыбку.
— Сара здесь больше не работает, ты не знал?
— Хватит! — обрывает тот так резко и громко, что брови Хилла сами собой ползут к переносице. Шериф делает шаг вперёд, упирается в грудь Вишни, но смотрит лишь только на лидера Драконов и голос его звучит умоляюще, когда он говорит:
— Она ребёнок, как ты этого не понимаешь? Всего лишь девочка. Запутавшаяся маленькая девочка, которая с твоей лёгкой подачи может разрушить себе всю жизнь. Смилуйся, Хилл, и скажи мне, где она, и зачем ей пистолет.
Челюсти Аарона каменеют, уголки губ опускаются. Он замирает в напряжённой позе и быстро вскидывает на вспотевшего Никсона пристальный взгляд. В кабинете наступает звонкая тишина, и только грузное дыхание шерифа её нарушает.
— Какой пистолет? — тихо чеканит Аарон.
— Мой пистолет. Достала из сейфа, — как для тупых, раздельно, с выпученными глазами поясняет Никсон. — Хочешь сказать, не по твоему наставлению? Ты меня за идиота держишь? Я знаю, что она в твоей чёртовой банде, сукин ты сын!
Его бас замирает у потолка. Джонатан стоит на месте, сдерживаемый крепкой ладонью Вишни, и весь трясётся от гнева и напряжения. Его слова — «Я знаю, что она в твоей чёртовой банде», — отскакивают от стен и вызывают разную реакцию. Вишня хмурится, сильнее сжимая хватку, и беззвучно матерится себе под нос. Драконы за спиной шерифа недовольно переглядываются, руки некоторых тянутся к припрятанному в складках одежды оружию.
Но Аарон не обращает на эту реплику почти никакого внимания. Он медленно, точно тело его весит тонну, поднимается со своего места и, уперев ладони в стол, подаётся вперёд. Его глаза, прикованные к Никсону, черны, а шёпот полон угрозы.
— Расскажи по порядку.
— Не строй из себя дурака…
Ладонь Хилла с оглушительным грохотом встречается с поверхностью стола, и он, не сдерживаясь, орёт:
—
По порядку!!!
В замешательстве Никсон открывает рот. Глядя на своего заклятого врага, вдруг понимает, что впервые видит его таким разгневанным и… уязвлённым. Он вдруг осознает, что Хилл ничего не знает. И — о, Господи! — эта мысль не приносит облегчения, а только страх, липкий, цепкий, холодный страх. Если уж Дракон не имеет понятия, где Сара, то как он, Никсон, сможет её спасти?!
Шериф сглатывает собравшуюся во рту слюну.
— Так ты не знаешь, — растерянно мямлит он, вглядываясь в окаменевшее от напряжения лицо. Ему хочется поддаться отчаянию и испугу, но в нём вдруг щёлкает отточенный за годы внутренний переключатель: Джонатан отбрасывает мешающие ему эмоции и становится тем, кем ему так хорошо удаётся быть. Полицейским. И этому полицейскому сейчас нужна помощь.
Он выкладывает лидеру Драконов всё то, что ему рассказал сын. Суровое лицо напротив остаётся маской, ни один мускул на нём не выдаёт мыслей его обладателя.
— По словам Дерека, она собирается сделать нечто такое, что поможет и вам, и мне. Только вот я понятия не имею, о чём может идти речь.
Стоит ему закончить, Вишня, уронив руку с его плеча, порывисто оборачивается к Хиллу, и его молодое лицо полно отчаянной догадки.
— Аарон, это Сайкс. Она решила поквитаться с ним самостоятельно!
— Ян Сайкс?! Что вы устроили на этот раз? И при чём здесь Сара? — одновременно гневно и растерянно восклицает шериф.
Упавший обратно в кресло Аарон на несколько коротких секунд замирает, уставившись на собственные пальцы. Хитрая чертовка, она его обманула. Выучила его, раскусила и в момент слабости ловко обвела вокруг пальца. Нетерпеливая, взбалмошная дура, что ты наделала?!
Её тёплые руки на его лице. Ему горько и одиноко, а она смотрит так нежно и любяще, целует в уголок губ, и Аарону хочется, до зубного скрежета хочется, чтобы она осталась с ним. Не потому что он нужен ей, а потому, что она нужна ему. Но она прощается и уходит. Уходит, чтобы намеренно совершить ошибку, за которую будет корить себя он. А расплачиваться — они все.
Хилл поднимается и накидывает косуху.
— Никсон, ты едешь со мной и Вишней. Сейчас.
— Куда? Да что, в конце концов, происходит?!
— Расскажу по дороге. Оружие с собой?
Ошеломлённый, но решительный Никсон опускает ладонь на кобуру и кивает.
— И ты возьми, Вишня.
Тот восклицает:
— Мы же не знаем, где она!
Уже у дверей Аарон оборачивается.
— В Пайн Вилладж, где же ещё? Если Сара решилась на вендетту, то только там.
