Белая ворона

      Последний июльский уикенд. Шпарит солнце, на небосводе скапливаются грозовые тучи — набухшие и посеревшие. В воздухе застывает спёртый аромат грозы, пространство электризуется и вибрирует, а духота плёнкой оседает на коже.       Уикэнд, который Сара могла провести с Кэнди в домике у озера, проходит… совсем не там. Досадно, что в спешке она забыла предупредить подругу, что не придёт. Кэн будет ждать — сначала в нетерпении, потом с тревогой, — но Сара не появится.       «Надеюсь, она не обидится. Не хотелось бы».       Сюрреалистично: О’Нил искренне беспокоится о чувствах подруги, сама же в этот момент сжимает в руке пистолет. Её ладонь вспотела, и девушка, переложив оружие в другую руку, вытирает правую о джинсы. Прилипшая к телу одежда, отсутствие воздуха и света в тёмной пустой сторожке действуют едва ли не в прямом смысле удушающе.       И всё же Сара спокойна. Её расширившиеся в темноте глаза, поблескивая, как у хищника, безразлично скользят по пустому помещению, нигде не задерживаясь. Грудь ходит вверх-вниз, но ходит уверенно, не лихорадочно. Девушка, замерев у стены, прислушивается к звукам извне: ничего, кроме шепота сосен и звонких птичьих перекличек.       Она знает: он придёт. Он шакал, петляющий по кровавому следу, и след этот ведёт к ней. Зловоние раненой жертвы неизменно влечёт его и дурманит, будоража кровь, и, опьянённый собственной властью, он слепо бросится в уготованную ему засаду — даже если и подозревая о надвигающейся опасности, то с азартом устремляясь ей навстречу.       Он, однако, не знает, что у раненой жертвы наконец прорезались клыки, да и жертва вовсе не намерена подставлять шею под нож. Не подозревает он, что добыча и хищник впервые за время преследования поменяются местами, и… вполне возможно, что один из них умрёт. Наивная, но преисполненная решимости Сара верит, что не она.       Время идёт медленно, а у неё с собой нет часов. Сколько уже? Он опаздывает, или ещё слишком рано? В момент ожидания, когда минуты кажутся одновременно и секундами, и часами, её тёмный силуэт замирает в полной неподвижности и безмолвии…       …Ян Сайкс же быстрой и пружинистой походкой, не скрываясь, направляется к сторожке — из-за рядом стоящих коттеджей он уже видит скошенный угол её крыши. Ему не то чтобы особо весело, скорее, он воодушевлён, и это воодушевление чувствуется как в его размашистых движениях, так и читается в полуулыбке на лице. Он с любопытством оглядывается, точно оказался в Пайн Вилладж впервые, и хлопает себя по нагрудному карману форменной куртки. Конечно, старый добрый армейский нож с собой. Этого вполне хватит для предстоящей встречи. Его улыбка становится шире. И кровожаднее.       До сторожки остаётся с десяток метров. Безмятежность заброшенного городка нарушает его звонкий бас, раздавшийся точно из ниоткуда:       — Хи-и-илл! Ну, и где ты? Я пришёл.       Тишина… и только за хлипкой дверью сторожки Сара, дёрнувшись, вытягивается в струну — она не слышала шагов. От звука его голоса и от того, как неслышно он подкрался, сердце в её груди вытворяет странные вещи: скачет так, что его лихорадочные толчки она чувствует всем телом. Она вжимается в стену и цепенеет: точно как тогда, когда пряталась от него в лесной канаве — это жуткая, судорожная неподвижность.       Сайкс, расслабленно приближаясь по гравийной тропинке, продолжает болтать:       — Прячешься? Не стоит. Ты же сам меня сюда пригласил. — Пауза. — Долго ты. Вроде умный, а на деле — тугодум. И как тебе удалось подмять весь город под себя, с такими-то мозгами?       Сара сглатывает горький ком, вставший в горле. Крепче перехватывает пистолет во влажной ладони. Она поворачивает голову к двери, и старый гвоздь, застрявший в досках, царапает ей шею.       — Но я всё-таки рад, что твоих мозгов хватило, чтобы догадаться, что это я подстрелил твою девчонку. Значит, ты не совсем тупой. Выходи давай, Хилл, или тебе нравятся прятки? Я играю в эту игру лучше. Ты искал меня несколько месяцев, а я был под самым твоим боком, кретин ты тупорылый.       Гравий скрипит под его ботинками, голос звучит ближе и громче. По виску Сары скатывается капля горячего пота. Сайкс останавливается в нескольких метрах от крыльца и, раскинув руки в стороны, с улыбкой оборачивается к лесу:       — Ладно, ладно. Пока ты сидишь в кустах, поджав жопу к коленям, расскажу тебе кое-что. Как мы встретились на парковке с твоей… Сарой? Да, точно. Сара. Живучая мерзавка и бегает быстро. — Он усмехается и принимается расхаживать туда и обратно. — Глазастая и резвая, как косуля. Я подстрелил её прямо здесь — это ты и так уже знаешь, — а она взяла и ломанулась в лес, с простреленной-то ногой. Вот я обалдел. Сам виноват, конечно, что в первый раз промазал, но что поделать — я давно не стрелял.       Бам-бам-бам.       Вот так её сердце барабанит в груди — а может, судя по ощущениям, уже даже и где-то в горле.       — В общем, козочка от меня ускакала. Я, конечно, из виду её не выпускал, но на парковке мы встретились случайно. Представляешь, захотел рёбрышек на ужин, ну а ты, наверное, знаешь, что к уикэнду в городе их не сыскать. Пришлось ехать в «Aldi». Выхожу я, смотрю, чья-то дверца открыта, к тачке не подобраться. А там наша Сара, книжку читает. Вот это я называю удачей, — он скалится в улыбке, растягивая губы в стороны. — Она визжала, как свинка на бойне!       К горлу подкатывает тошнота, и Сара дышит через рот. В маленькой тёмной сторожке негде спрятаться, некуда бежать и не у кого искать помощи. Она одна. Он за дверью. Рано или поздно он решит проверить помещение.       И на неё накатывает паника.       Приступ набрасывается со всей силой, обрушивается лавиной, буквально сбивая с ног, и Сара по стене сползает на пол. Одной рукой она прижимает к груди пистолет, чтобы случайно не выпал из ослабевших пальцев, ладонью другой закрывает рот. В ушах пронзительный писк, перед глазами скачет пустая тёмная комната. На долю секунды ей кажется, что её сердце вот-вот остановится, и она умрёт от припадка — настолько тот сильнее всех предыдущих.       Может, так будет лучше. Может, это лучше, чем если он её убьёт.       Сайкс же продолжает беседы сам с собой, не подозревая, что в жалких метрах от него содрогается в истерике та, которую он так жаждет настигнуть. Его бас не пробивается сквозь шум крови и писк в ушах Сары, но он звучит внутри неё, точно бесконечная, заевшая пластинка.       Она закрывает глаза и с силой жмурится. Комната пляшет, тошнота плавает в горле, на самом корне языка. Майка насквозь промокла от пота.       «Помоги мне», — проносится в голове жалобная мысль, перед глазами встаёт образ Аарона — и тут же рассеивается, уступая место иным.       Как он бежит за ней по лесу…козочка, свинка… ладони в крови, смятые простыни, боль во всём теле, жар, лихорадка, она плачет и стонет, мечась в кровати; хромота, бессонница… кошмары, кошмары, кошмары! Её жизнь — один сплошной карикатурный кошмар!       — Я ведь предупреждал, что переловлю всех твоих ублюдков! Если бы у тебя были мозги, ты бы убрался за это время из города, но ты остался. Поэтому я перережу вас всех, как зверей. Зверьё вы и есть.       Его голос гремит совсем рядом, и Сара остервенело зажимает уши руками.       Тюремная решётка, исполосованные царапинами ноги, сбитые колени… снова кровь на руках — на этот раз не её, а чужая. Она сломала нос мальчишке, и ей это понравилось. Белое платье порвано и в грязи.       — Да покажись ты уже, хер трусливый!       Боль от воспоминаний и образов затопляет сознание, но вместе с этой болью, перекрывая визгливые выкрики Сайкса, приходит уже знакомый шёпот. В этот раз его послание до простого лаконично — по нарастающей, от тихого шуршания к сливающимся воедино воплям шёпот повелевает:       Убей его. Убей его. Убей его! Убей! Убей! Убейубейубейубей!       Сара вскакивает. Щелкает опущенный пистолетный предохранитель. На одно мгновение она замирает перед дверью — дверью, которая не ведёт никуда, кроме конца их истории, — и с неожиданной силой выбивает её ногой.       Летят щепки, скрипят старые, сгнившие петли. О’Нил щурится от хлынувшего в лицо солнечного света и делает шаг на веранду. Вскинутый пистолет направлен точно в грудь оторопевшему Сайксу.       Так замыкается круг: Пайн Вилладж, летний день; один целится из оружия в другого; у одного в глазах кровожадная решительность, у второго — изумление на грани неверия; жара, пыль и мирное безмолвие леса.       — Вот так вот, — выдыхает едва пришедший в себя мужчина. — А что, Хилла не будет?       Считаные секунды они, наконец встретившись лицом к лицу, рассматривают друг друга. Видевшая его лишь мельком Сара вглядывается в черты внимательно: с их встречи в казино его волосы заметно отросли, шрам на подбородке и щеке будто стал ярче. Не изменилась, однако, его внушительная фигура борца — мощные, открытые плечи, накачанные ноги, жилистые предплечья, бычья шея.       Сайкс хочет было сделать шаг к веранде, но его останавливает вопль:       — Стой, где стоишь!       Замирает.       — Ладно-ладно, — он примирительно вскидывает ладони и прищуривается: зарёванное лицо, пятна пота на футболке, безумные холодные глаза с блестящими зрачками. Усмехается. — Так ты, значит, всё время пряталась тут? А где, собственно, Хилл? Что-то мне подсказывает, это не он назначил мне встречу, а ты… впрочем, — он всё же делает шаг. Игнорирует её повторный крик, как и пистолет, которым она истерично трясёт, целясь в его грудь. Он раскрывает рот, чтобы закончить фразу, но та тонет в грохоте выстрела.       С верхушек деревьев с жалобным криком поднимаются стайки потревоженных птиц. Сайкс замирает в метре от крыльца.       — Стой на месте, тупой ублюдок! Не двигайся! Дёрнешься ещё на сантиметр, я прострелю тебе башку!!! — Сара визжит, а когда замолкает, на лес опускается звонкая тишина.       Опустив голову к ботинкам, мужчина медленно отступает назад. Когда он вновь поднимает её на О’Нил, то ни в его взгляде, ни в голосе нет прежней игривости. С помрачневшими глазами и угрозой в каждом сдерживаемом движении он скрежещет сквозь зубы:       — И что же ты собралась делать, девочка?       Она поудобнее перехватывает пистолет и размеренно выдыхает. Её голос звучит уверенно, так, будто она уже примирилась со своим выбором и с тем, что последует после:       — Убить тебя.       Сайкс прикладывает ладонь к левому предплечью, немногим выше локтевого сгиба. Разодрав куртку, пуля прошла через руку и… осталась там. Он отнимает ладонь и медленно опускает взгляд — та в тёплой крови.       Вот теперь круг и вправду замкнулся.

***

      — Какого чёрта ты тормозишь, Хилл?! Жми долбаный газ, хватит жевать сопли! — Никсон рычит, вцепившись в ручку на потолке салона, когда они пролетают на красный, а выехавшая на перекрёсток машина едва не врезается им в бок.       «Импала» Аарона вновь прорывается через городские заставы к Пайн Вилладж, только теперь — с шерифом на пассажирском сиденье. Мир, кажется, окончательно сошёл с ума.       — Попробуй сократить через круговую. Приедем с другой стороны, но не застрянем в пробках, — подсказывает Вишня, ловко рассовывая по карманам косухи запасные магазины с патронами.       Аарон молча, едва заметно кивает и резко уводит машину влево, отчего пассажиров бросает в сторону. Никто, однако, не возмущается. Только шериф, стоит ему снова сесть прямо, вдруг отчего-то чертыхается.       — Не пойдёт, — категорично заявляет он, резанув по воздуху ладонью. — Сворачивай на Принс-стрит.       — С какого это? — уточняет Вишня, видя, что сам Аарон никак не реагирует.       — С такого, что мы должны заехать в участок, зарегистрировать случай и снарядить официальный патруль.       У молодого Дракона от этих слов сначала вытягивается лицо, а затем вырывается невольное нервное ржание.       — Никсон, дружище, без проблем. Только перед этим заскочим в McDonalds, что-то я жрать больно хочу. — Он, перевесившись с заднего сиденья, почти по-братски хлопает шерифа по плечу. — Ты чё, накурился? Какой участок?       — Я бы оформил вызов и вызвал патруль сам, если бы у меня была моя машина и рация! Но она осталась у вашего казино!       Парень абсолютно неверяще хмыкает и падает задницей обратно на сиденье:       — Ты вообще долбанулся, шериф? Башня расплавилась, пока ты до нас добирался? Какой в жопу участок, я тебя спрашиваю?       — Слушай, молокосос, закрыл бы ты свой рот, пока я не помог тебе заткнуться. Если ты думаешь, что я не могу тебе ничего сделать, то ты глубоко заблуждаешься!       Рот Вишни округляется в деланом изумлении, парень наигранно и часто кивает головой.       — И что ты мне сделаешь без своей долбаной рации? Давай, шериф, покажи свои крутые яйца!       Разъярённый Никсон оборачивается, его глаза мечут молнии. Он хочет было податься в сторону Вишни, но его сдерживает ремень безопасности и тот факт, что Аарон благополучно проезжает нужный шерифу поворот.       — Хилл! — рявкает мужчина. — Ты слепой, глухой или…       — Никсон. Угомонись, — холодным и тихим тоном приказывает Аарон, не сводя глаз с дороги. В его движениях и мимике считывается едва сдерживаемое раздражение. Перехватив руль одной рукой, другую он опускает на дверь и открывает несколько окон. Свежий воздух врывается в духоту салона и разгоняет резкий душок мужского пота. Хилл подытоживает:       — Ты рехнулся, если думаешь, что мы будем тратить на это драгоценное время. Мы едем в Пайн Вилладж, и никуда больше.       Ещё несколько секунд Никсон буравит его недовольным взглядом, после чего фыркает через ноздри, тем самым сдаваясь.       — Хорошо… хорошо, только, чёрт бы вас побрал, объясните мне наконец, что там между Сарой и Сайксом!       Аарон всё так же бесстрастно и холодно чеканит, а взгляд его прикован к дороге, поэтому он не замечает, как вытягивается лицо шерифа по мере его рассказа:       — Сара работала в нашем баре. Кое-что произошло: посетитель повёл себя агрессивно, она испугалась и полоснула его ножом по лицу. Тот оказался кузеном Сайкса. Потом заявился он сам, заявил, что, когда станет шерифом, пересажает нас всех — знакомая пластинка, как считаешь? А потом… — Хилл с шумом втягивает воздух через рот, точно сомневаясь, стоит ли ему продолжать. И продолжает нехотя:       — А потом на неё напали в Пайн Вилладж. Подстрелили из ружья. Мы…       — Подстрелили?!       — …мы проверили Сайкса, но недостаточно тщательно. Всё выяснилось слишком поздно, а Сара, узнав правду, кажется, сама решилась на вендетту.              — Я ничего не понимаю! Куда её подстрелили? Когда? Как я мог ничего не знать?!              Вишня, выругавшись себе под нос, рявкает:              — Да потому что ты осёл слепой, вот почему! Перед тобой месяц хромала девчонка, а ты поверил тому, будто она свалилась с грёбаного трактора! С грёбаного, блять, трактора!              Казалось бы, вот она, последняя капля: сейчас Никсон набросится на Вишню за очередное оскорбление, но вместо этого шериф совсем неожиданно роняет голову на ладони и застывает. Заполнившая салон тишина оглушает.              Её хромота и измождённость, запах лекарств в комнате, бинты в помойном ведре… Мужчина глухо стонет и качает головой: он и вправду был слеп, так слеп…              — Она… Уу неё мой пистолет, она же не умеет стрелять… Господи, как так… я думал, всего лишь бар, пошла, чтобы заработать… — Его жалкий лепет себе под нос — первое, что отрывает взгляд Аарона от дороги. Тот цедит сквозь сведённые челюсти, с нескрываемым отвращением глядя на макушку шерифа:              — Заканчивай скулёж. Мы почти приехали. Соберись, Никсон, или я тебе врежу.              Они и вправду подбираются к Пайн Вилладж — до нужного поворота совсем ничего, и ни сплошная полоса разметки, ни поток машин по встречной не смущают Хилла. В нужный момент он резко и нагло выкручивает руль влево, прямо под носом у огромной белой фуры, истошно сигналящей вслед, и влетает на хорошо уже знакомую проселочную дорогу. Аарон рад тому, что Никсон поддался страху и слабости — вернуть того в сознание будет несложно, — зато его паника действует на самого Аарона как отрезвитель.              «Не волнуйся, не кричи, не психуй, не вой от бессилия… Просто поезжай, поезжай вперёд, гони быстрее, и самое главное — не сдавайся отчаянию. Ты успеешь, ты её спасёшь. Она не…» — Он на мгновение жмурится, не в силах даже мысленно произнести это слово. — «С ней всё будет хорошо…»       — Смотри, это его тачка! — привстав между сидений и указывая на оставленную на дороге машину, орёт Вишня. — Та, с парковки!       Парень едва не перелетает через спинки кресел, стоит Аарону одновременно и вдарить по тормозам, и крутануть руль к обочине. Поднявшаяся жёлтая пыль опускается тонким слоем на лобовое стекло и одежду, когда все трое выскакивают на улицу.       — Ты ждёшь здесь на случай, если Сайкс вернётся, — приказывает Хилл всё ещё бледному шерифу, но тот с неожиданной настойчивостью отметает его приказ куда подальше.       — А вот этого не будет! Я иду с вами! Хватило уже того, что вы полгода водили меня за нос! В этот раз я не оставлю Сару вам!       — Никсон, — угрожающий шаг в его сторону, Джонатан вторит движениям, и вот оба мужчины за считаные секунды сходятся лоб в лоб. Напряжение и гнев доходят до предела, кажется, ещё мгновение, одно неосторожное движение, — и они схватятся друг с другом как дворовые псы. У Аарона в тёмных глазах — сплошной ледяной металл, но и Никсон не уступает ему ни в решительности, ни в степени отчаяния. Дракон, выдохнув через ноздри, хрипло повторяет:       — Никсон, ты не командуешь мной. Ты слушаешься. Слушаешься, если хочешь, чтобы всё закончилось благополучно.       Тот хмыкает, позволив себе кривую, нервную усмешку:       — Это ты не командуешь мной, сопляк. Ещё не хватало подчиняться тебе — тому, кто не принял угрозу Сайкса всерьёз и тем самым допустил весь этот кровавый бардак. Ты, кажется, забыл, что я полицейский? Так давай я тебе напомню…       — Напомни. О, давай, напомни же. А я напомню тебе, кто я такой.       — Да вашу ма-а-ать! Вы, блять, серьёзно? Серьёзно, блин? Аарон, какого чёрта, кончай собачиться! Я останусь у тачки!       Хилл косится на Вишню — тот, несмотря на жару, совсем белый, кудри у лба прилипли к лицу. Его голубые, блестящие от тревоги глаза остужают — глава Драконов кидает на шерифа последний мрачный взгляд и делает шаг назад. Его ладонь приземляется на плечо друга, приблизившись к его уху, Аарон шепчет:       — Если вдруг что… — Пауза, потому что он сам до конца не знает, что именно кроется в этом коротком, но по-своему зловещем слове. Быстрый вздох. — Короче, если он появится здесь, пристрели его.       Вишня сглатывает, поймав его взгляд, и молча кивает.       — Осторожнее там, — выдавливает он через ком в горле, но поздно — Аарон и шериф скрываются в лесу. Они продираются по тропинке, заросшей бурьяном, ветки кустарников хлещут их по лицам и лодыжкам.       — Ты знаешь, куда идти? — Никсон перепрыгивает через опасно торчащую корягу и едва не налетает на спину своего недруга. Тот, обернувшись, неопределённо качает головой.       — Есть несколько идей.       «Сначала нужно выйти из этих зарослей к домам. Посёлок не такой уж большой. Может, она направилась к тому коттеджу, куда мы ходили вместе. Или к сторожке? Она говорила, он подстрелил её у сторожки — значит, это место известно им обоим».       — Давай, — бросает он и вновь ускоряется.       Хлёсткие ветви и иголки каких-то колючих высоких растений царапают предплечья — он оставил косуху в машине. Хилл помнит: с этой стороны Пайн Вилладж не огорожен забором, а значит, стоит преодолеть уже виднеющийся впереди сосновый лесок, и они окажутся в центре заброшенного поселения. Тучи на небосводе совсем почернели, мужчине даже кажется, он почувствовал на щеке несколько капель.       «Лишь бы успеть до грозы…»       В момент, когда сквозь редкие низкие кусты уже виднеется часть главной широкой тропинки — по ней Аарон когда-то прогуливался с Сарой, — тишину леса, что до этого нарушали только звуки их бега и грузного дыхания, разрывает кратким раскатом, похожим на гром, и только через несколько мгновений до мужчин доходит, что раздавшийся хлопок — вовсе не гром. Это выстрел.       Они резко останавливаются, настолько резко, что вспарывают ботинками землю. Несколько секунд растерянно и испуганно смотрят друг на друга, а потом Хилл, на лице которого так явственно отражается неподдельный ужас, вновь бросается с места и несётся, не разбирая толком дороги и не слыша приказные оклики Никсона за спиной.              Он понял, откуда раздался выстрел, он знает, куда бежать… чёрт возьми, осталось совсем немного!       Аарон достигает тропинки и выпрыгивает на неё в тот момент, когда Ян Сайкс, стоящий у крыльца, бросается вверх по ступенькам. К Саре. Всё последующее Хилл наблюдает, будто в замедленной съёмке. Руку О’Нил отбрасывает в сторону отдача от второго выстрела — тот разрезает пространство громким «БАХ!», но приходится мимо: мужчина, оценив возможную траекторию, уворачивается. В два шага он взлетает на веранду и, как в регби, всем телом набрасывается на девушку, сбивая ту с ног. Прежде чем вместе повалиться на хрупкий деревянный пол, они пролетают добрых два метра.       Глухой женский вскрик. Занесённый кулак. Непонятный глухой звук. Сайкс оказывается сверху, и одна его рука опускается на шею вяло брыкающейся, дезориентированной Сары, а вторая тянется к заднему карману джинс, за ножом…       Сайкс — цепкий и хваткий, потому что даже когда Аарон накидывается на него со спины и за плечи сбрасывает с О’Нил, тот не разжимает пальцев, сомкнувшихся на рукояти ножа. Перекувыркнувшись через бок, он оказывается на спине, тут же получает кулаком в челюсть — и всё равно не выпускает оружия. Быстро приходит в себя, будто яростный удар с правой для него ничего не значит, и отпихивает подступающего к нему Дракона в грудь ботинком. Этого короткого промежутка времени хватает, чтобы вскочить на ноги.       И вот они, наконец, лицом к лицу. Сайкс с выставленными вперёд, как в боксе, руками и на полусогнутых ногах чуть приседает, точно готовясь к прыжку; его нижняя губа разбита и кровоточит; в правой руке, зажатый лезвием вниз, сверкает боевой нож, а раненая левая заметно напряжена. Мужчина не улыбается, он сосредоточен и взбешён.       Аарон, подобно натянутой струне, держится твёрдо и прямо. Времени достать пистолет у него не было, поэтому он принимает боевую стойку и знает: едва представится возможность, он вытащит оружие и продырявит эту огромную звериную морду, что смотрит на него в нечеловеческом оскале. Они не сводят с друг друга глаз.       — Вот и ты, — по тону Сайкса тяжело понять, зол он, рад или раздосадован. Впрочем, Аарону плевать. Не отпуская металлический взгляд своего врага, он обращается к О’Нил:       — Сара, поднимайся. Уходи отсюда.       — Лежи, Сара, не двигайся.       — Вста-вай, — по слогам приказывает Хилл, жёстко и бесцеремонно, в том тоне, в каком он с ней ещё никогда прежде не заговаривал.       Сдерживаясь, чтобы не застонать от боли, Сара медленно поднимается со спины и садится на бедро, подогнув под себя одно колено. У неё кружится голова, а затылок пульсирует. Несмело дотронувшись до головы, она морщится — как от игольчатой боли в месте удара, так и при виде мазков крови, оставшихся на пальцах. Растерянно она поднимает глаза на мужчин, что, замерев, ждут малейшей возможности напасть друг на друга. То ли это последствие удара, то ли так и есть на самом деле, но оба они вдруг кажутся маленькой Саре до ужаса огромными, мощными и оттого смертельно опасными.       — Ты что, оглохла? Поднимайся и проваливай отсюда, — цедит Аарон, чуть покосившись в её сторону — это еле заметное, быстрое движение головой и глазами, которое занимает едва ли секунду. Этой секунды, однако, вполне хватает, чтобы приметить в его обычно тёплых глазах кровожадный блеск. Туго соображая, О’Нил шарит по старым доскам в поисках хоть какой-то опоры. Шатаясь, ставит одну ступню, вскидывает голову. И у ограждения веранды взглядом находит свой пистолет.       Сайкс и Хилл одновременно замечают её неловкое движение в ту сторону. Обоим хватает мгновения сообразить, что она задумала.       Сайкс бросается к девушке, Аарон же преграждает ему путь и бездарно напарывается на выставленный нож. Тот рассекает кожу повыше рёбер, остриём проникая в грудину, но в порыве адреналина эта боль остаётся почти незамеченной — Хилл лишь кривится, видя, как сталь вспарывает его футболку.       Он бьёт противника кулаком в шею, и хрипы, что следуют после, вызывают на его лице короткую, но хищную ухмылку. Сайкс чуть сгибается, хватаясь за горло и в последний момент уворачиваясь от удара, нацеленного в нос. Сквозь боль он выпрямляется и, резко выкинув вперёд руку, направляет кулак Дракону в лицо. Отточенный, армейский, молниеносный — этот удар с правой заставляет Аарона пошатнуться и на секунду сбивает с того спесь. Хилл чувствует во рту кислый сгусток — он прикусил щёку изнутри, — и сплёвывает его себе под ноги. Бордовая капля, смешанная со слюной, остаётся в уголке губ и стекает к подбородку.       И всё же, несмотря на последний выпад, Аарон чувствует, что с Сайксом что-то не так. Тот дерётся вполсилы, не решается на контратаку и медлит, почти не используя для нападения повисшую вдоль тела левую руку. В считаные мгновения передышки Хилл замечает то, что пропустил ранее: как по пальцам Сайкса из-под рукава куртки на пол обильно капает кровь. Он переводит взгляд к серым глазам и разгневанному лицу. Мужчина, чьё слабое место стало известно, издаёт гортанный рык и бросается на Дракона.       Сайкс хочет было вновь замахнуться ножом, но медлит, отчего и не успевает среагировать на удар Хилла в живот. При его телосложении такой удар не самый болезненный, но его скорость и мощь на секунду оглушают, и Сайкс выпускает нож из пальцев. А Аарон, с особой жестокостью воспользовавшись этим мгновением промедления, наносит следующий удар, на этот раз прямо в раненую левую руку. Он не знает точное место ранения, направляя кулак чуть выше локтя, но истошный вопль, следующий после, подтверждает, что он не ошибся.       Сайкс, путаясь в собственных ногах, отшатывается на несколько метров. Во вскинутых на Хилла влажных глазах — леденящая душу ненависть и вместе с тем осознание собственного ухудшающегося положения. К тому же эта девка — он заметил её в момент передышки, — добралась до пистолета и теперь истерично возится с заклинившим затвором. Мужчина принимает решение быстро.       Аарон снова нападает, но Сайкс отвечает одним единственным ударом — он вкладывает в него последнюю оставшуюся силу и яростно бьёт Дракона правой в челюсть. Затем же бросается к ограждению веранды и перемахивает через неё на другую сторону.       — Чёрт, — с прижатой к губам ладонью Аарон не знает, куда бежать: вслед за Сайксом, или же к Саре, что поднялась и вскинула пистолет. Он выбирает последнюю.       Метнувшись в её сторону, он запоминает две вещи: чёрное дуло, глядящее ему прямо в грудь, и её огромные сумасшедшие глаза. В ту секунду он почти не сомневается, что вот-вот услышит грохот выстрела и почувствует свинец, разрывающий мышцы грудины.       «Она выстрелит. Она меня даже не видит», — эта мысль приносит бесстрашному Аарону ощущение ледяного ужаса, потому что, даже будучи готовым отдать свою жизнь в этом лесу, он не хотел бы, чтобы это сделала она. Сайкс — да, но не Сара. И причина этому до смешного тривиальна: если его убьёт она, то не сможет потом с этим жить. А ему бы очень хотелось, чтобы она жила.       И всё же… и всё же она не стреляет. То ли банально не успевает, то ли, вопреки мраку и одержимости в собственной голове и глазах, в мужчине с обезумевшим взглядом и измазанным в крови подбородком у неё получается узнать своего Аарона.       Так или иначе, но он налетает на неё всем телом. Перехватив женское запястье, тянется к пистолету, сжимает руку, но Сара не сдаётся.       — Дай… дай мне его убить! — у неё осипший голос и мёртвая хватка. Настолько крепкая, что Хилл на мгновение опешивает: эта щуплая девчонка держит пистолет с такой силой, что он не может разжать ей пальцы!       — Посмотри, — Сара находит его глаза своими — чудовищный блеск и полопавшиеся капилляры, — и Аарон замирает, не в силах оторвать взгляд. Она приближает своё лицо к его и судорожно сипит:       — Посмотри, посмотри. Он его поймал!       В недоумении мужчина оборачивается. У самой кромки леса сцепились двое. Никсон, наблюдавший за происходящим со стороны, вовремя выскочил и перехватил беглеца. Шериф меньше комплекцией, но полон сил и личных мотивов, что подогревают кровь похлеще любого долга, а Сайкс уже выдохся и ослаб.       Сара дёргает правой рукой, пытаясь нацелить на того пистолет.       — Ты застрелишь Никсона! — орёт Хилл, перехватывая её запястье и сильнее смыкая вокруг пальцы. — Сара!!!       Он пытается вырвать оружие, но она уворачивается. Он держит её за руку, она запрокидывает её ещё выше. Он пытается прижать её к сторожке, она отдавливает ему ноги, кричит, ругается и бесконечно повторяет: «Дай мне его убить, дай мне его убить…»       В этом безумном танце Аарон понимает: одно неловкое движение, и она пристрелит либо себя, либо его. И ни один вариант ему не нравится. Поэтому следующие его действия точны и безжалостны: он отступает на шаг, а затем, резко выкинув вперёд руку, толкает Сару в грудь. Та налетает спиной на стену сторожки, а Хилл бьёт ребром ладони во внутренний сгиб её локтя. Пистолет наконец выпадает из разжатых пальцев и глухо стучит о доски. Быстрее, чем она смогла бы среагировать, Аарон кидается к девушке и сгребает её в объятия.       Она брыкается, вырывается, неистово извивается, но Аарон только сильнее сцепляет руки вокруг её тела. Она корчится, клацает зубами, двигает локтями и коленями, дерётся, топает, а потом, сдавшись, начинает истошно кричать, и крик этот переходит в рыдания. Она вопит в голос, горько, истошно, и эти вопли разносятся по лесу, в котором всё началось и всё закончилось.       Аарон даёт ей накричаться, радуясь, что выражение боли и страха на его собственном лице остаётся никем не замеченным, и медленно оседает на пол, утягивая Сару за собой и пряча в кольце своих рук. Она вся в поту, а он — в крови, и всё же он с огромным облегчением прижимает её к себе, обнимает сотрясающиеся плечи и прячет лицо в растрёпанных волосах. Они пахнут так, как всегда — свежими духами и едва уловимым запахом тонких сигарет, которые она безбожно курит. Аарон вдыхает этот запах глубже, прижимает её к себе крепче и — Господи, — сам едва не роняет пару слёз от осознания, что всё закончилось.       Постепенно её рыдания переходят в рваные всхлипы, а те — в беззвучный, горький плач. Вскоре затихает и он.       — Сара, — гладя её по волосам, Аарон слегка отстраняется. — Посмотри на меня. Сара, пожалуйста.       Она не реагирует, и ему приходится поднять её лицо самому, за подбородок. Оно всё красное, несчастное, зарёванное, и всё же Хилл не может удержаться от улыбки. Он прижимается своим лбом к её лбу и шепчет:       — Всё закончилось.       Её губы кривятся в гримасе то ли облегчения, то ли непосильного горя. Она обхватывает его плечи руками, кладёт щёку на плечо и не может отвести застланные слезами глаза от скорчившегося под весом шерифа Сайкса. Тот барахтается, уткнувшись носом в землю — как она когда-то, — сыплет неразборчивыми угрозами и по-звериному рычит, силясь скинуть со своей спины прижатое ровно меж лопаток колено Никсона. Однако тщетно: шериф щёлкает наручниками на его запястьях, и Сайкс только и может, что зареветь во весь голос — от боли, гнева и бессилия, — сотрясая этим воплем окрестности.       Первые дождевые капли падают на старую черепицу сторожки. Небо отзывается на всё увиденное далеким раскатом грома. А Сара продолжает смотреть на своего врага, извивающегося в агонии, ловить слёзы-градины губами и, укачиваемая в нежных объятиях Аарона, задаваться одним и тем же вопросом: закончилось ли?