Позволь мне спасти тебя

      Карл Гейзенберг сидел на пологом камне и пристально смотрел на остатки кровавого пиршества. Он тщетно пытался понять эмоции, которые испытывала Бет, когда неслась сквозь ночь на помощь к совершенно незнакомым людям. Что это было? Жалость? Вина? Или тот тупой, необоснованный героизм, засевший у неё в голове так крепко и надолго. Только чем дольше мужчина смотрел на покорёженные, обглоданные останки людей, тем меньше эмоций испытывал, пока не скатился в полнейшее равнодушие. На войне, да и в деревне, он видел зрелища и похуже. Однако почему-то не мог оторвать глаз от багряной крови, пропитавшей снег. Словно было в этой бесформенной куче нечто важное. То, что поможет ему понять Бет по-настоящему.       Зря он, всё-таки, на неё накричал. Вина острыми коготками подтачивала сердце, каждую минуту возвращая мысли к прошедшему не очень гладко разговору. Карл не хотел ни кричать, ни тем более обижать женщину. Но тот страх, испепеляющий, уничтожающий все здравое и рациональное в мужском сознании, не оставил шанса спустить её поступок на тормозах. Он мог её потерять. Если бы не вернулся на улицу, если бы не заметил, как мелькнул на долю секунды изящный силуэт на краю поля, прежде чем раствориться в лесной темноте…       Карл закрыл лицо дрожащими от нахлынувшей дурноты руками. Внутри все скручивалось, стоило только представить самый неблагоприятный исход. То, что женщина, его женщина, могла лежать вот здесь, в окровавленной куче костей и растерзанной плоти.       Зрелище так ясно проступило в сознании, что Карл в панике резко поднялся. Воздух вокруг его руки завибрировал, и тот час в ней оказалась рукоять огромного молота. Мужчина стремительно пошел прочь, всеми силами стараясь выбросить из головы видение кудрявых рыжих волос, рассыпавшихся по снегу и окропленных брызгами крови.       Тонкая полоса рассвета поднималась из-за горизонта, освещая лес и каменистый берег у мелкой речушки. Серый, тоскливый свет в купе с густой дымкой тумана создавал эффект старого, черно-белого кинофильма. Лишь звуки пробуждающегося леса напоминали Карлу, что он по-прежнему находится в реальности. Мужчина торопливо спустился к берегу. Бросил молот на камни, опустился на одно колено и плеснул в лицо ледяной воды. На мгновение чувство пробирающего холода перебило кипящие за сердцем эмоции. Пылающие щеки охлаждались от утреннего прохладного ветра. Когда страх и вина вновь пробились в разум, Карл снова умылся. Так обильно, что вода, стекающая по шее, намочила воротник футболки, надетой под рубашку.       «Что, если ты сделал правильные выводы? Только представь, если то, что с Бет творилось в последнее время, действительно подтвердится? И ты, чёртов, идиот, по невнимательности мог все потерять. Знал же, кретин, что в отношении деревни Бет неадекватна. А всё равно позволил ей сбежать. Не слушал, а ведь она пыталась сказать. Болтал с Мирандой, испугался, и едва не потерял всё, ради чего стоит бороться. Идиот!»       Мысли стучали в голове тяжело, словно камнепад, сорвавшийся с крутого обрыва. Карл будто нарочно не давал себе успокоиться. Не давал поверить, что всё позади, Бет в безопасности, все хорошо. Черта с два! Пока она здесь, в этой злоебучей деревне, то постоянно будет под угрозой. А Миранда? Если только она узнает, что чертов план сработал, то… нет, об этом Карл даже думать не хотел. Если он прав, и Миранда узнает, то мужчина наплюёт на всю опасность и лично сцепиться с бешеной сучкой. Даже если умрет, плевать. Риск всегда оправдан, когда бьешься за тех, кто по-настоящему дорог.       Немного успокоившись, Карл нашел на краю берега камень покрупнее и уселся сверху. Шершавые пальцы переплелись в замок, невидящий взгляд устремился к противоположному берегу. Крутой, каменистый склон, больше напоминающий обрыв, обрывался вдали ровной полосой леса, размытой в дымке тумана. Карл слышал, как носятся и воют там, в самой чаще, сытые и весьма довольные ликаны. Дьявольские твари, будь они прокляты! Как у Моро только фантазии хватило создать нечто настолько омерзительное? Ведь его, Карла, творения были произведением инженерного искусства. Гений точной мысли, где каждая деталь — результат кропотливой работы. Десятки чертежей, сотни проваленных экспериментов стоят за каждым солдатом его с Бет армии. Рассчитанные до идеала, они являют собой совершенное оружие для войны. А ликаны? Неуправляемые твари, у которых в башке засел единственный инстинкт — кого бы сожрать.       На секунду Карл унесся мыслями прочь от деревни, и позволил себе представить другую жизнь. Там, за пределами влияния Миранды. Ведь он неплохой инженер. Фантазия заточена под военное дело. Теперь, после связи с Базой, он мог бы получить если не поддержку, то хотя бы рекомендацию от их капитана. Исполнять военные заказы, получать за это неплохие деньги, а главное — защиту для своей семьи. Для Бет и… Нервный смешок сорвался с обветренных губ. Нагнувшись, Карл поднял с земли камень и бросил в речушку.       — Конечно, — прошептал он надломленным голосом. Горло будто судорогой перехватило от невыносимой горечи сожаления. — Размечтался.       Всё это напрасные мечты. Карл не был так наивен, чтобы верить в то, что они с Бет смогут выбраться отсюда вместе. О, нет! Гейзенберг не был идиотом. Он ясно чувствовал дыхание смерти на затылке. Ощущал, как смрадный дух щекочет волосы, и костлявая сучка улыбается, предвкушая скорую встречу с очередной жертвой проклятой деревни. Примириться с мыслью о смерти Карл мог, но заглушить невыносимую боль за сердцем был не в силах. Одна мысли, что придется расстаться с Элизабет заставляла мужчину дышать тяжелее и нервно покусывать губы. Последние месяцы, проведенные с ней, были самым счастливыми в его жизни. Только сейчас Карл осознал, как же сильно он хочет жить. Как отчаянно желает, чтобы мечты Бет, её наивные, почти детские фантазии о мирной жизни и будущем сбылись.       Карл закрывал глаза и видел её, сидящую на постели с кружкой травяного чая в руках. Улыбка невольно расцветала на его лице. Такая красивая, нежная и родная. С непослушными волосами, торчащими во все стороны. С тем мечтательно-уставшим выражением на лице и легкой, мягкой полуулыбкой. Её глаза устремлены вдаль, далеко в будущее. Мечты срываются с губ легко, таинственным полушепотом, словно волшебная сказка. Карл мог неотрывно смотреть, как она обводит пальчиком край кружки, описывая их будущий дом. Каждый день дом был разным — то маленьким и деревянным, как в настоящей деревне, то обширной коробкой из стекла и бетона с современной лабораторией в подвале. Неизменным оставались только горы, вид на которые обязательно открывался с террасы. Бет мечтала, что по по вечерам они будут сидеть там, закутавшись в теплый плед, пить чай и смотреть, как сменяет космическая синева зарево заката и загораются на небосклоне серебристые звезды.       Карл не выдержал и рвано вздохнул. С трудом заставил себя открыть глаза, ощущая давящую боль в груди. Теперь он ясно ощущал стыд за то, что накричал на Элизабет. Как мужчине, ему следовало сдержаться и не усугублять и без того тяжелое положение. Скоро наступит миг, когда он увидит её в последний раз. Разве стоит остаться в воспоминаниях Бет неуравновешенным психом? Вот уж нет. Но как же ему уговорить её уйти? Теперь, когда Карл рассматривал новые обстоятельства, это было как никогда важно. Но как, черт возьми?! Как!       Ответ мелькал на границе сознания. Так близко, что Карлу оставалось лишь руку протянуть и схватить за хвост ускользающую мысль. Он глубоко вздохнул, и едва не закашлялся от отвращения, наполнившего легкие вместе с тухлым запахом рыбы. Карл резко обернулся, точно угадав источник жуткой вони, и болезненно скривился. Неуклюже ступая босыми ногами по влажным камням, к нему неспешно топал Моро. Сгорбленная фигура покачивалась из стороны в сторону, угрожая в любую секунду завалиться на бок и рухнуть под тяжестью непропорционального тела. В мыслях Карла пронеслось стремительно желание вскинуть молот и швырнуть в урода, пока тот не заговорил. Не убить, так хоть покалечить достаточно, чтобы тот не мог и рта раскрыть. Карл вяло улыбнулся перспективе выместить злость на самом раздражающем его создании, но не пошевелил и пальцем. Пока нельзя рисковать, привлекая к себе лишнее внимание Миранды. Не сейчас.       — К-Карл, — неуверенно позвал Моро названного брата и ускорил неуклюжий шаг. — Что ты тут делаешь?       Гейзенберг не ответил. Неожиданно он почувствовал, как холодок пробегает по щеке, утопая в густой, растрепанной бороде. Как можно быстрее, чтобы не заметил Моро, мужчина отвернулся и растер влажные глаза пальцами. Вытер щёки и лишь потом обернулся к торопившемуся уродцу.       — Почему тебя не было на собрании? — С несвойственным вызовом спросил тот, словно на долю секунды растеряв весь привычный для себя страх и неуверенность.       Карл было удивился, но тут Моро зашлепал губами и виновато опустил голову. Словно склоняясь перед сильнейшим существом, извиняясь за допущенную дерзость. Ногти принялись привычно ковырять изъеденные воспалением и грязью пальцы, выдавливая бесчисленные гнойники. Зрелище поистине мерзкое.       — Господи, дай мне терпения, — прошептал Карл практически беззвучно, страдальчески закатив глаза. — Тебе-то что, урод? Я не одно собрание пропускал, Миранда давно привыкла. Надо будет — позвонит сама, не обломится.       Столь резкое высказывание взбудоражило Моро, всего из себя покорного и верного. Раскрыв рот от изумления, он быстро зашлепал ближе к Карлу. На морде его играло полным ходом отчаяние.       — Но… как же ты можешь? Мамочка ждала тебя, была так сильно расстроена…       — Да насрать мне, что там чувствует Миранда! — Резко перебил его Карл, подорвавшись с камня. Молот у его ног завибрировал, однако с земли не поднялся. Гейзенберг пытался себя контролировать, хоть и получалось с большим трудом. — Пусть хоть личное приглашение высылает — ноги моей больше не будет в той чертовой дыре. Хватит, я наигрался!       Обиженно поджав распухшие губы, Моро издал противный хлюпающий звук. Сокрушенно покачал головой. Тонкие косточки, висевшие на его самодельной короне, глухо застучали друг о дружку.       — Ну почему, — застонал уродец, даже не пытаясь сдержать дрожь в писклявом голоске. — Ты всегда ведешь себя так…       — Слушай, Моро, отвали от меня по-хорошему, — в словах Карл не было угрозы. Скорее, просьба или совет. У него не было времени разбираться с названым братцем. Вновь промелькнула шальная мысль треснуть ему молотом по башке. И снова Карл отмел её, хоть уже и с неким сожалением. — Проваливай отсюда, топай по своим вонючим делишкам. Ставь свои чертовы эксперименты, сожри что-нибудь, сдохни, на худой конец. Просто отъебись от меня.       Однако Моро не был намерен сдаваться просто так. Его тупое упрямство, граничащее с какой-то детской наивностью и верой в собственную безопасность, иногда просто поражали Карла. Так было и сейчас. Несколько минут мужчина молча терпел прожигающий взгляд, направленный в спину. Слушал хрипловатое, тяжелое дыхание и старался игнорировать тошноту от тухлого смрада, источаемого уродцем. В конце концов Гейзенберг не выдержал. Резко развернулся, от чего Моро испуганно пискнул и отступил на пару шагов. Поскользнулся на камнях и едва не свалился на горбатую спину.       — Ладно, — Карл неохотно поднялся. Развернулся к Моро, недовольно скрестив руки на груди. — Ну и какого хера тебе от меня надо?       Столь прямой вопрос заставил Моро стушеваться. Он промямлил что-то неразборчиво, больше обращаясь к самому себе, собираясь с силами. Карл безжалостно сверлил его взглядом, не намереваясь выручать. Едва мужчина закатил глаза, собираясь попросту уйти, как названный братец оживился.       — Я просто хотел поговорить с тобой, — начал он бойко, даже поймал взгляд Карла, и тут же вновь провалился в трусливую неуверенность, низко опустив бугристую голову. Вновь затрещали друг о дружку косточки сплетенной короны. — Как… мужчина с мужчиной…       У Карла от его слов брови взлетели на лоб. Изумление на миг перебило все терзавшие его чувства и тревоги. Брошенные слова никак не вязались с обликом Моро, да и не могли априори. Глядя на его вспухшую от тухлой воды тушу, на перекошенное воспаленное лицо, последнего кого Карл видел, так это мужчину. По правде сказать, об этом он ни разу со времени знакомства не задумывался, несмотря на то, что Моро тоже был когда-то человеком.       Не выдержав наплыва эмоций, Карл рассмеялся, окончательно выбив Моро из шаткого душевного равновесия. Улыбаясь во весь рот, инженер оперся руками о колени и смеялся долго, надрывно, пока не закашлялся, а физиономия болотного уродца не стала напоминать от смущения алый помидор.       — Хах, а ты, оказывается, забавный парень, — выдавил Карл, придерживая рукой бок. От улыбки лицо его непривычно заныло. В последнее время он слишком много хмурится и переживает, уже и позабыл, что такое искренний смех. — Мужчина с мужчиной, блять!       Растерявшись, Моро пытался промямлить что-то невразумительное. Шлепал губами, бесконечно ковыряя пальцы. Из одного пошла темная кровь, вперемешку с зеленоватым гноем от раскорябанного нарыва. Порыв преодолеть страх более сильного брата и выложить нечто важное, беспокоящее болотного Лорда, вдребезги разбился о громкий смех. Карл насмехался над ним, не замечая, как скрываются крошечные темные глазки под хмурыми бровными складками. Возможно, раньше Моро мог просто уйти, отбитый очередной грубостью бесцеремонного Гейзенберга. Но только не сейчас. Внутри него постепенно росло возмущение. И чем дольше смеялся Карл, тем горячее становилось в пропитанной холодом груди Моро. Только инженер не замечал этого. Повернувшись к названному брату спиной, он сумел-таки отдышаться и полностью утратил интерес к разговору.       — Давай ты не будешь приседать мне на мозги, окей? — Бросил Карл не оборачиваясь. Водружая руки на пояс и разгибая затекшую от долгого сидения в одном положении спину. — Сегодня я не в настроении. Хотя, признаю, ты мне его…       Карл услышал торопливое шлепанье босых ног по камням. Только оно не удалялось, как ожидаемо, а наоборот, приближалось, становилось громче. Мужчина успел лишь удивиться, когда его толкнули в спину. Удар оказался не достаточно сильным, чтобы повалить тяжелого инженера, однако заставил того пошатнуться. Взмахнув руками, Карл удержал равновесие и резко развернулся, полный жгучего негодования.       — Какого…       В ту же секунду новый удар заставил его умолкнуть. Моро, несмотря на полнейшее превосходство противника, набросился на того с кулаками. Совершенно неумело, крепко зажмурившись от страха, он пытался бить Карла по животу. Каждое движение давалось Моро с огромным трудом, словно сквозь боль. Заставляя уродливое лицо искривляться, выдавливая натуженные стоны из груди. Слабые, едва сжатые кулаки не наносили совершенно никакого ущерба. Даже синяков не осталось бы. Однако Карл застыл, не в силах пошевелиться. Что-то в облике отчаявшегося уродца поразило его так сильно, что вместо ожидаемого гнева внутри разлилась холодная жалость.       — Это ты во всём виноват! — Верещал Моро, занося руку для нового удара. Карл чуть отошел, и кулак уродца рассек воздух. — Ты чудовище! Монстр!       Нахмурившись, Карл с легкостью перехватил руку Моро. Тот даже пискнуть не успел, как мужчина сделал шаг в сторону и дернул его вперед. Потеряв опору, уродец полетел вперед. Навзничь рухнул на землю, проехавшись руками по острым камням. Тонкая кожа изодралась, покрыв черный песок густой кровью. Не испытывая ни толики сожаления, Карл вытянул руку и ловко поймал взмывший в воздух молот. Какой бы ни была причина истерики, толкнувшей всегда спокойного уродца на подобие драки, ему было больше не интересно. Карл собирался уйти, пока слова разбитого Моро не врезались в спину.       — Ты делаешь её несчастной, — констатировал тот, неуклюже приподнимаясь на локте. Попытка встать обернулась очередным неуклюжим падением. — Расстраиваешь раз за разом, каждый день. Я… я не понимаю, почему. Почему она всё ещё тебя любит…       Карл резко остановился, ощущая, как мурашки пробежали по спине. Вокруг стало неожиданно тихо. Лишь шум ручья и прерывистое дыхание Моро нарушали густую тишину, окутавшую каменистый берег. Натруженные работой пальцы стиснули рукоять молота. Неожиданно Карлу показалось, будто оружие весит неимоверно много, и вот-вот оторвет ему руку своей тяжестью. Он медленно повернул к Моро окаменевшее лицо, застывшее в выражении непонимания и шока. Откуда уродец мог знать, что Бет?.. Нет, конечно, что за бред! Он не мог этого знать. Не успел бы после собрания завернуть на фабрику, чтобы поболтать с Элизабет. Или всё-таки успел?       — Считает тебя лучше меня, — продолжал Моро, не замечая замешательства названного братца. Опираясь покалеченными руками о тощие коленки, он поднял грузную тушу с земли и, покачиваясь из стороны в сторону, подошел к камню, на котором недавно сидел Карл. — Это несправедливо! Нечестно, я так не хочу!       Восклицание, громкое и уверенное, выбило Карла из оцепенения. Передернув плечами, он поставил невыносимо тяжелый молот на землю и одарил Моро долгим хмурым взглядом. За ним Карл пытался спрятать чувства, смешавшиеся внутри пестрым комком. Так, что невозможно было отделить одно от другого. Словно кучу ярких красок смешали вместе, и получился грязно-серый цвет тревоги. От ситуации в целом, от риска разоблачения, от осознания, что единственный козырь, под аргументом которого Бет уедет, мог быть выдан Моро раньше времени. Да, Карл всерьез над этим размышлял. Если не удастся убедить Бет в необходимости покинуть деревню, он всё ей расскажет. Женщина наверняка обозлится на него и уедет, чего Карл и добивался. Крайняя меря, на которую он готов был пойти.       — Ладно, успокойся, — сказал Карл, глядя, как пыжится уродец, чтобы принять вертикальное положение.       Ноги Моро подгибались под весом тела, руки, перепачканные темной кровью, скользили по камню, оставляя на нём липкие следы. Нападение, глупое и детское, совершенно выбило его из сил. Ловя раскрытым ртом влажный от тумана воздух, Моро упрямо продолжал говорить.       — Я хочу быть рядом с ней. Хочу быть… больше, чем маленьким, ни на что не годным болотным… уродом. Самым отвратительным, самым… неудачным.       — Да брось ты, подумаешь, рожей не вышел, — без толики злобы или раздражения бросил Карл.       Мысли его вновь унеслись куда-то прочь, наполняя разум несбыточными картинами. Мужчина стиснул пальцы в кулак, тяжело вздохнул и попытался хоть немного отвлечься. Забрался рукой в карман штанов и нащупал металлическую цепочку. Сердце наполнилось невыносимым жаром. По виску прокатилась капелька пота от выступившей на коже испарины. Поджав губы, мужчина резко выдернул руку, словно металл оказался раскаленным и обжег его кожу. В голове стремительно пронеслись брошенные неосторожно, в порыве эмоций, слова Моро.       «Она тебя любит»       Карл упрямо тряхнул головой, будто не хотел верить. Уродец не мог этого знать, никак не мог. Хотя… может, он догадался, наблюдая за ним и Бет исподтишка? Сколько раз Карл отпугивал его от кромки леса, отгонял от ворот, шугал в лесу. Моро упрямо, с поистине ослиным упрямством, пытался пробраться на фабрику. Теперь это не имело никакого значения. Вот же он, тот, кого Карл так сильно опасался. Стоит и ревет, вытирая грязным рукавом слизь из носа и рта. Густые комки падали на землю, источая гнилостную вонь. Совсем не опасный, никчемный кусок дерьма. Разве он представляет угрозу?       Моро присел на камень и принялся реветь ещё громче. Сдавленный вой разносился по округе, превращая и без того тоскливый пейзаж в совершенно унылые декорации. Неожиданно Карл ощутил такое сильное отвращение, что едва успел сцепить зубы в приступе тошноты. Ревущий Моро стал олицетворением той ущербной жизни, какую инженер волочил здесь, в деревне. Уже много-много лет. В ней не было ни смысла, ни фарса. Тупое прозябание без цели.       Невольно рука Гейзенберга вновь опустилась в карман. Он вытащил то, что так тщательно прятал — военные жетоны Элизабет. Бережно отполированные, очищенные от грязи загрубевшими от работы руками мужчины, они сверкали даже в тусклом свете хмурого утра. Жетоны и серебряный крестик. Крошечное напоминание о том, что существовала в мире могущественная сила, помимо Матери Миранды. От этой мысли на душе стало тоскливо. Карл резко сжал пальцы, в приступе внезапной злости на ту самую силу. Господь… если этот гад действительно существует, почему закрывает глаза на то, что происходит здесь, в окрестностях деревни? Делает вид, будто не существует Миранды и того ужаса, который она творит с простыми людьми. С такими, как он, как Бет, как…       Моро громко всхлипнул, перебив стройный поток мыслей. Карл сердито взглянул на него, но злоба тут же оборвалась, подобно натянутой струне. Хмурое лицо мужчин расслабилось. Перед ним сидел сморщенный комок гнили и слез. Слишком жалкий, чтобы злиться. Слишком убогий, чтобы убить. Карл не собирался его жалеть. Испытывая отвращение, он, для себя привычнее, наорал бы. Только не смог. Что-то было в Моро такое, чего мужчина описать бы не смог. Какая-то беззащитность, что ли, которую прежде, за тенью опасности для себя, не подмечал.       Сунув жетоны обратно в карман, Карл нехотя подошел обратно к Моро. Так близко, что резкий запах болота ожег нос. Почему-то оставлять его вот так не хотелось. Жалость… да, хрен с ним, подумал Карл. Ему просто стало жалко бедолагу.       — Кончай реветь, — буркнул мужчина в привычной грубой манере. — Смотреть тошно.       Поджав губы, Моро рвано вздохнул и покачал головой. Не выдержав, Карл усмехнулся. Колебался долю секунды, а потом всё-таки решился и несколько раз хлопнул уродца по горбатой спине. От ощущения бугров под пальцами по руками мужчины побежали мурашки.       — Черт, — Карл одернул руку и, не зная, куда её теперь девать, сунул обратно в карман. — Слушай, поверь мне, на свете много девок, долбанутых на всю голову. Найдется парочка, которым даже такой крысеныш, как ты, покажется очень даже ничего.       Скептически изогнув бровь, Моро взглянул на Карла снизу вверх. Возможно, впервые за всё время их знакомства, мужчина проявлял к нему подобие снисхождения. Настолько непривычно, что Моро растерянно раскрыл рот и резко перестал реветь. Карл понял его замешательство по-своему. Поднял невысоко руки, демонстрируя намерение идти на мировую.       — Без обид, приятель, — сказал он и тут же добавил ехидно, — на правду не обижаются. А что касается Бет…       Взгляд Гейзенберга устремился вдаль. Туда, где выпадала из опадающего тумана кромка темного леса. Где блестели глянцевые от росы камни пологого берега и белели редкие островки грязного снега. Последнее напоминание о прошедшей зиме. Но Карл не видел ничего, кроме мелькающих в воображении широко распахнутых синих глаз, наполненных слезами и сожалением. Вина за грубость застыла горечью на языке. Сглотнув вязкую слюну, Карл закрыл глаза и тяжело вздохнул, ощущая груз вины за брошенные в порыве ярости слова.       Он должен извиниться. Не стоять здесь, с вонючим Моро, затирая за жизнь. Нет, он должен сейчас бежать обратно на фабрику. Наплевав на собственное тупое упрямство. Найти Бет, успокоить её, прижать к себе и не отпускать никогда. Черт возьми, он вел себя, как последний придурок! Наорать на дорогую женщину, оставить её одну — да уж, поступок настоящего мужчины, ничего не скажешь.       Наклонившись, Карл подобрал мелкий камешек с земли и принялся крутить в пальцах. На разум его вновь градом обрушились тяжелые мысли.       — Такие женщины, как Элизабет, попадаются раз на миллион, — прошептал он, совершенно позабыв про Моро. Губы вытянулись в кривой, но искренней улыбке. — Просто какая-то гребаная удача, что эта девчонка запала на такого, как я.       Моро притих, быстро меняясь в лице, но Карл не заметил этого. Он был поглощен воспоминаниями. Самым счастливым, что было в его жизни. Улыбался, мягко поглаживая камешек шершавым пальцем. На душе становилось тепло, стоило лишь вспомнить переливистый смех Элизабет. То, как сверкают её глаза, когда она смотрит… на него. Такого ужасного, пропитанного запахом перегара и горечью дешевых сигар.       — Не знаю, что бы я без неё делал, — признал Карл, качая головой. Он прекрасно осознавал, как сильно размяк, но не смел себя в этом упрекнуть. Ведь причиной тому была не слабость, а дорогая ему женщина. — Подох бы, наверное. Или спился к ёбаной матери. Если бы она только знала, на что я теперь готов пойти, лишь бы она…       Тишину разрубил, словно острым кинжалом, раскатистый смех. От неожиданности Карл вздрогнул всем телом, резко отпрыгнув от камня. Инстинкты сработали на автомате, и через секунду в руку его врезалась рукоять молота. Замешательство парализовало мужчину. Моро, который несколько минут назад ревел навзрыд и представлял из себя зрелище жалкое, теперь заливался в приступе смеха. Истеричном, до боли в боку, за который уродец держался расцарапанной в кровь рукой. Раскрыв широкую пасть, он смеялся, пока не начинал кашлять. Сплевывал густые комки слизи и смеялся снова, загоняя Карла в полнейший ступор.       — Что смешного? — Пальцы Гейзенберга сильнее сжали молот. Брови хмуро опустились на глаза. Внутри острой льдинкой засело осознание, что он позволил себе сболтнуть лишнего.       Моро посмотрел на него, прикрыл рот, будто пытался сдержать смешок, но не смог. Заржал так громко, что в ушах Карла зазвенело. Зарычав от ярости, мужчина шагнул к уродцу, нависая над ним горой. Однако на сей раз физическое превосходство не подействовало.       — Какого хера ты ржешь?! — Взревел Гейзенберг.       — Прости, прости меня, — пролепетал Моро, утирая слезы, выступившие на глазах. Прокашлявшись, он со злорадной, пробирающей до костей, улыбкой посмотрел на Карла. — Просто я не думал, что ты настолько наивен, приятель!       На долю секунды Карл растерялся, словно мальчишка, пойманный с поличным за мастурбацией под жесткое порно. Одернув себя, он тут же скрыл слабость за свирепостью оскаленного от ярости лица. Только щеки, полыхающие краснотой, выдавали смущение. Как Карл ни старался запихать его подальше, он не мог сбежать от эмоций слишком сильных для него. Слишком неожиданных.       — Что ты там пизданул, утырок? — Процедил он сквозь стиснутые зубы, надвигаясь на Моро.       Уродец с поразительной ловкостью отпрыгнул в сторону, огибая камень. Гадкая улыбочка перекосила его бледную морду, темные глазки злорадно сверкали. Моро мелко подпрыгивал от неожиданно свалившегося на него открытия. Будто ребенок, злобный и отвратительный, он выплевывал болезненные для Гейзенберга слова и наслаждался сполна его гневом.       — Карл влюбился в Элизабет! — Кричал Моро, тихо посмеиваясь, доводя мужчину до белого каления. — Подумать только. Глупый, глупый, влюбился!       От вспыхнувшего в голове гнева у Карла потемнело в глазах. Стиснув зубы ещё сильнее, он кинулся вперед, намереваясь схватить урода за шею и как следует приложить о камень косматой головой. Моро увернулся. Отскочил с поросячьим визгом. Не удержавшись, Карл оступился и растянулся на камне, довольно болезненно приложившись грудью. Посмеиваясь, уродец отбежал поближе к воде.       — Оказался глупее меня! — Пищал он, шлепая босыми ногами по мокрым камням. Уже не так неуклюже, словно чувствуя себя увереннее в близи родной стихии. — Ха-ха, глупый Карл!       — Прикуси язык, пока я тебе его с корнем не выдрал! — выкрикнул Гейзенберг, наотмашь швырнув молот в скачущего Моро.       Оружие, брошенное на эмоциях, в порыве смущения и ярости, прошло мимо болотного уродца и с неистовой силой врезалось в воду. Поднялся фонтан брызг, окативший Моро. Запищав, тот побежал в сторону, высоко и ужасно нелепо поднимая коленки при каждом шаге. Оттолкнувшись от камня, Карл бросился ему наперевес. Вытянул руку и в последний момент ухватил Моро за скользкий плащ. Уродец испугано запищал, когда мужчина рывком развернул его, схватил за шиворот и поднял в воздух. Карл не контролировал силу от отхватившей его злости. Сжал пальцы так сильно, что ткань затрещала и надорвалась. Шею Моро передавило. Морда того начала искажаться гримасой боли, однако урод продолжал улыбаться. Выпучив глаза от невиданной раньше наглости, Карл зарычал и встряхнул мерзкого названного братца так сильно, что у того дыхание перехватило.       — Болотный выблядок! — Закричал Гейзенберг, выплёвывая слова Моро в лицо резко, будто чеканил металл. — Не смей больше ни слова о ней говорить! Ты понял?! Не вздумай её трогать!       Моро на миг застыл в его руках, удивленный такой реакции. В порыве гнева слова летят из самой глубины души человека. Вперед выбивается самое важное, что таится за сердцем. Возможно, Моро ожидал, что Карл примется защищать себя или оправдываться. О, уродец рассчитывал на это и хотел вдоволь поглумиться! Однако то, как рьяно Карл принялся вступаться за Бет, за одно упоминание её влияния на него, такого сильного и грозного, как нельзя лучше подтверждало то, что Моро так злорадно говорил.       Но Карлу было плевать, что этот кусок дерьма думает о нём. Сцепив зубы, он держался из последних сил, чтобы не свернуть уроду шею. От злости в глазах мужчины вновь потемнело, а лицо полыхнуло, в миг иссушив испарину от былого смущения. Никто не смел говорить про его женщину издевательским тоном. Никто!       Но что-то в голове Карла не складывалось. Что-то важное, скрытое за пеленой гнева. Моро ведь так обожает Бет, столько сопливого бреда о ней наговорил только что. А теперь принялся издеваться. Словно…       — Я ведь ни слова про Элизабет не сказал, — пролепетал Моро, захлёбываясь слизью.       Мерзкая зеленая жижа потекла из его приоткрытого рта, едва не захлестнул руки Карла. Скривившись от отвращения, он разжал пальцы, и Моро грохнулся на землю. Тяжело, издав противный хлюпающий звук. Словно мешок с прогнившей, разлагающейся рыбой.       — Тогда что ты мне тут втирал, а? — Гаркнул Карл, вытирая и без того чистые руки о брюки. Мнимое ощущение липкости никак не покидало его. — Чего тогда развылся, как побитая девка? Хочу быть ря-ядом, хочу…       Карл резко замер на полуслове, пораженный неожиданной догадкой. В голове его с оглушительным щелчком сложилась замысловатая головоломка, превратившись в устрашающую реальность. Вот о чем толковал Моро всё это время! Почему называл его идеальным. Ведь и Миранда так считала! Все они, Моро, Альсина, Донна и он, должны были стать сосудами для проклятого дохлого ребенка Миранды. Не сложилось, по многим причинам. Только Карл подходил, как нельзя лучше, если бы не дурной характер и какие-то генетические изъяны. Полнейшая фигня, но Матери нужен был идеал. Ребенок, который подходил как нельзя лучше для возрождения злоебучей Евы.       Его с Бет ребенок.       Колени подогнулись от нахлынувшей слабости. Карл едва удержался на ногах. Отвел руку, раскрыв пальцы. С протяжным вибрирующим звуком молот вырвался из воды и прилетел к своему хозяину. Опершись на оружие, Карл пытался принять раскрывшуюся правду. Так же тяжело, как пытался убедить себя, что этого никогда не произойдет. Миранда уже отыскала ребенка. Дочку Уинтерсов, малявку Розу. Он следил за ними достаточно, чтобы быть уверенным — их с Бет оставят в покое. Но сама суть плана Миранды, то, как она намеревалась поступить с Бет, что собиралась с ней сделать… колючие мурашки бежали по спине, стоило только представить её в лаборатории этой твари. Представить, что Бет пришлось бы пройти через те ужасы, сквозь которые когда-то прошел он. Паразит, пытки, эксперименты… Господи! Карл рвано дышал, пытаясь отогнать от себя жуткие воспоминания. Рука его стиснула талисманы на шее, словно в поисках защиты от ужасов прошлого и кошмаров будущего, которое могло произойти. Нет, он бы сдох, но не позволил Миранде тронуть Бет. Черта с два!       Воспользовавшись замешательством названного брата, Моро осторожно поднялся на ноги. Растирая пережатую шею, попятился от него подальше.       — Она нашла дитя, — прохрипел уродец с плохо скрываемым ликованием. О, он поистине восхищался Мирандой! — Идеального, ч-чудесного ребенка. Я так… счастлив за неё!       Карл пропустил его слова мимо ушей. Он отчаянно хотел забыть все, что произошло в деревне. Бегал глазами растерянно по окрестностям, но ничего перед собой не видел. Постепенно злобу сменяла паника. Надо убираться отсюда. Бежать, пока ещё не поздно! Не только Бет, но и ему. Это настоящий Ад, блядская разрытая могила. Все они здесь подохнуть к ебаной матери, если останутся.       — Это дитя, — не унимался Моро, кривив распухшие губы. — Дитя… она подходит намного лучше, ч-чем отпрыск от тебя и Элизабет…       — Завали ебло! — Выкрикнул Карл раньше, чем успел себя остановить. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, больной ты утырок! Ты такой… такой же ебанутый, как эта сучара. Все вы! Блядские двинутые твари!       Эмоции стучали в висках, рвались наружу и полностью лишали контроля. Отшвырнув молот, Карл резко закрыл лицо трясущимися руками. Все это бред! Ебучее безумие!       — Они н-ненавидят меня, — жалобно пролепетал Моро, скручивая пальцы. — И Мамочка тоже. Она д-давно во мне разочаровалась. Думал, я не знаю?.. Ты п-правда думал, что я пытался ради одной Элизабет? Она была д-добра ко мне, но Мамочка… Наша Мамочка заслуживает счастья! Я хотел…       — Ты чокнутый ублюдок, — прошипел Карл в отчаянии, чувствуя, как слезы заливают глаза.       Моро равнодушно пожал плечами.       — Я лишь хотел стать ч-частью нашей семьи. Сделать что-то п-полезное… ради Мамочки.       — Не смей! — Закричал Карл, резко отбросив руки. Все это достало его до крайности. — Ты понятия не имеешь, что такое настоящая семья…       — Ну а ты, К-карл? — Перебил его Моро. — Тебе-то откуда знать…       — Потому что, в отличие от тебя урода, я нормальный человек! Сам подумай, если ещё осталась в твоей вонючей башке хоть капля мозгов. Стала бы миранда творить с нами всеми те ужасы, эти… чертовы эксперименты?! Если бы действительно любила? Мы для неё лишь свежее мясо для опытов.       — Т-ты не прав, — прошептал Моро упрямо. Поджав губы, он смотрел на Карла исподлобья, щуря обижено маленькие черные глазки. — Ты…       Карл ощутил, как горло сдавило эмоциями. Словно на шее скрутили веревку и затягивали, затягивали сильнее. Дышать стало тяжело. На грудь будто пудовый камень положили. Рвано втянув ртом воздух, Карл попытался успокоиться. Он и забыл, каково это. Забыл, что такое настоящая паника.       — В настоящей семье никто не причинит тебе боль, — сказал он, прикрыв глаза от бессилия. — Никогда. Миранда понятия не имеет, что такое любовь. Что такое ответственность за тех, кого ты по-настоящему любишь.       Мужчина махнул рукой, от чего Моро нервно дернулся и отпрыгнул на шаг.       — Думаешь, она способна на такое? Да нихуя подобного! Ни она, ни ты, никто из вашей шайки уже не способен чувствовать, — Карл тяжело дышал, пытаясь погасить горящий ком, застрявший в груди. — Вы не понимаете этого. Когда ты готов на всё, лишь бы оградить тех, кто тебе дорог, от всего этого дерьма!       Огонь внутри тела погас. На смену ему пришла тяжелая слабость. Развернувшись, Карл вернулся к злополучному камню и сел, пока ноги окончательно не ослабли. Моро был прав, он совершенно размяк, поддался эмоциям, но впервые в жизни не считал это чем-то зазорным. Что плохого в том, что он переживает за дорогого человека? Или что ненавидит мразь, лишившую его нормальной жизни? Карлу эмоции всегда казались слабостью, но сейчас он видел в них нечто иное. В его порывах была сама жизнь. Искристая жизнь, и каждое брошенное слово означало лишь одно — он ещё способен жить. Чувствовать, любить и ненавидеть.       Любить…       — Готов на всё, — повторил Гейзенберг, печально вздохнув. — Даже умереть и потерять родных навсегда, если это поможет их спасти.       Моро ничего не отвечал. Подбирался поближе, всё ещё опасливо, привычно трусливо. Карлу было наплевать.       — Мы не нужны Миранде, — констатировал он. — Ей нужна только Ева. Она всех нас прикончит, как только получит желаемое.       Моро нахмурился. Было видно, что и он, несмотря на внешнюю тупость и недалекость, приходил не раз к подобному выводу. Только детское упрямство заставляло его качать головой и отрицать очевидное.       — Нет, т-ты не прав. Мамочка меня не тронет.       Это было глупо. Карл взглянул на уродца с сожалением и усмехнулся. Плевать. Пускай тонет в своей наивности, сколько хочет. Путь хоть захлебнется ею, нахрен. Ему уже дела нет.       — Сильно в этом сомневаюсь, — бросил он, спрыгнул с камня и, поймав взмывший в воздух молот, побрел прочь.       Не успел Карл дойти до кромки леса, как торопливые шаги нагнали его, и в спину врезался торопливый голос Моро.       — К-карл, тогда почему? — Уродец отдышался, убедился, что братец остановился и продолжил. — Почему ты не рассказал Элизабет все?       Вздохнув тяжело, Карл обернулся к нему без особой охоты продолжать разговор. Раскрыл рот, но замолчал. Вообще-то, уродец в чем-то прав. Он струсил. Банально испугался, что Бет уйдет раньше, чем следовало. Пусть это и было эгоистично с его стороны. Утаить столь важную деталь. Хотя, разве теперь это имеет значение?       — Можешь не рваться больше, — сказал он, отвернувшись от Моро. — Вечером я всё ей расскажу.       — Ты же… — Моро осекся, словно не поверив услышанному. — Она т-тебя возненавидит.       — Я знаю, — кивнул Карл с легкой полуулыбкой на лице. Моро стоял в замешательстве. В голове его что-то никак не сходилось. Перебирая пальцы, он смотрел то на Карла, то на собственные ногти. Мотал головой, пытаясь понять, но не мог. И Карлу снова стало жаль его. Моро не способен чувствовать. Повинуется инстинктам, но понятия не имеет, что такое любовь.       — Но… Карл, почему? — Все-таки выдавил Моро.       Улыбка Карла стала ещё шире. Уродец не понимает. Никогда не поймет.       — Потому что ты был прав, — сказал Карл, вспоминая ехидные слова, которые и взбесили его лишь потому, что оказались правдой.       Не дожидаясь ответа, он скрылся в лесу, оставив Моро наедине с его догадками. Пусть думает, что хочет. И делает, что вздумается. Пусть топает на фабрику, если захочет. Впервые за многие месяцы Карлу стало наплевать, знает Бет правду или нет. Он уничтожил деревню, вот в чем правда. Из эгоистичных побуждений, наплевав на чувства девушки. Лишил её всего, лишь чтобы себя немного повеселить. Разбавить осточертевшее существование чем-то забавным. Кто же знал, что он так сильно увлечется. А теперь… теперь все это не важно. И в глубине души Гейзенберг знал, что именно так Моро и поступит — пустится на фабрику со всех ног рассказывать Элизабет, что натворил его братец. Карл не станет ему мешать. Пусть Бет его возненавидит настолько, что сама уйдет. Лучше так, чем видеть её смерть от рук Миранды. В своей жизни он сделал не мало дерьма, но впервые появился шанс совершить нечто благородное. И Карл не упустит этот шанс, даже если придется расстаться навсегда с единственной женщиной, которую он полюбил.