Позволь мне спасти тебя

      Сердце отчаянно билось где-то в горле, с каждым новым ударом разгоняя по венам алую ярость. Под ногами пол словно пульсировал от громких раскатов дьявольской машины, нацелившейся на человека, помощь которого была последним шансом. Слышалась брань и проклятия, первые выстрелы и крики. Может, он уже умер? А, нет, снова выстрелы. Всё дальше и дальше, пока не затихли. Пока не взорвался пропеллер и не затих постоянный гул, давивший на голову невидимыми тисками.       Карл стоял посреди комнаты и растерянно смотрел по сторонам. Сжатые в припадке злобы кулаки медленно разжались. Впервые за долгое время от ощутил полнейшее опустошение. Медленно переводил взгляд с портретов Лордов, перечеркнутых порывистыми штрихами, и медленно холодел. Все мертвы. Все они! Альсина, Донна, Моро, девчонки… никого больше не осталось. Только он и Миранда. Это финишная прямая. Последний рывок. Впереди либо смерть, либо…       Смерть…       — Нахер, — прошипел Карл, ощущая, как слезы струятся по щекам. Оскаливая губы, словно дикий зверь, он кинулся к стене с фотографиями, картами, схемами. — Пошло всё нахуй!       Он срывал всё, что когда-либо имело смысл для него. Рвал снимки, комкал тщательно вырисованные чертежи. Швырял назад, метая магнитные разряды. Стеллажи падали за его спиной. Метались детали, инструменты, мелкий металл. Бились о стены, словно автоматная очередь. Оставляя с каждым рывком мощных рук глубокие вмятины на стенах. Иссекая искры, мерцавшие в полумраке.       Итан послал его, не дал даже объяснить. Да и сам кретин, не рассказал толком, что задумал. Карл страшно злился на всю эту дерьмовую ситуацию. Недопонимание и полнейшая неприязнь. Злоба Итана, как отца, отчаянного до крайности, могла быть Карлу понятна. Могла быть…       Пальцы скомкали желтоватый листок за долю секунды до того, как Карл успел рассмотреть рисунок. Сердце пропустило болезненный удар. Вся злоба будто камнем обрушилась с него. С грохотом позади посыпался металл. Тяжело дыша сквозь приоткрытые губы, он осторожно развернул рисунок. Так нежно, как мог, сожалея, что не сдержался. На него смотрела Лиза. Ещё один быстрый набросок, каких было полно в мастерской, в кабинете, в спальне и вообще по всей фабрике. Его маленькие талисманы. Крошечные частички радости. Обычно Карл улыбался, стоило увидеть любимую женщину. Но только не сегодня.       Отчаяние внутри захлестнуло с новой силой. Сокрушительный удар, полнейший нокаут. Не в силах сдержаться, Карл схватился за край стола и что было сил заорал. Пока горло не перехватило. Пока дыхание не сорвалось.       Он не хотел её терять. Черт возьми, не хотел! Он любил её, так сильно, как обычный человек любить не может. Только чудовище, как он. Урод, танцующий под дудку дьявольского кукловода хуеву сотню лет.       Ноги совершенно не держали. Карл едва успел сделать шаг вперед и рухнул на стул. Пальцы ещё сжимали пожелтевший лист бумаги. Так отчаянно, как хватаются утопающие за хрупкие соломинки, за тонкие нити надежды. Его трясло. Мелко подрагивали плечи, губы дрожали, а слёзы продолжали безжалостно обжигать лицо. Злясь на себя слабость, Карл порывисто растирал их, ощущая себя тем слабым мальчишкой, каким был давным-давно. Беспомощность обрушилась на душу, утянула в самую бездну серой тоски.       Он не думал, что все изменится так резко. Хотел подготовиться, столько времени потратил, но чувствовал — все зазря. Карл вспомнил Альсину. На миг перед ним вновь появилась та растрепанная женщина, которая выбежала встречать его с Мирандой. Вспомнил запах духов, исходивший от её ночного платья и распущенных волос. Вспомнил, как отчаянно она пыталась добиться его любви. И как он ответил ей? Сбежал, проклинал, оскорблял. Все это било сейчас по сердцу, словно кинжалом. Ничего нельзя исправить. Не вернуть, Альсина мертва!       — Черт, — кулак с силой ударился о стол. Просить прощения было бессмысленно. Правда ведь?       Карл медленно повернул голову. Портрет Димитреску висел криво, на единственном гвоздике. Одного взгляда хватило, чтобы перед глазами вновь повисла завеса слёз. Но ведь всё это глупо! Она не услышит, не поймет. Или всё же?..       — Я не…       Не хотел причинить тебе боль. Не хотел обидеть. Не хотел уходить. Не хотел оскорблять. Не хотел топтать твои чувства.       На губах застыло заветное «прости». Карл закрыл рот, так ничего и не сказав. Может, был уверен, что смысла действительно нет. Или где-то в глубине души верил, будто Альсина и сама прекрасно знает обо всем, что он не сказал.       И всё-таки было чертовски больно. Сама мысль, что он закончил, как все, терзала. Заставляла стискивать зубы и стонать, запрокинув голову к потолку. Выть раненым зверем, загнанным в угол. Осознание, что помощи больше ждать неоткуда, пришло постепенно. И тогда Карлу стало чуточку легче. В сущности, он никогда не рассчитывал ни на кого, кроме себя. Стало быть, и теперь будет так же. С той лишь разницей, что на кону нечто большее, чем его жизнь.       Взгляд вновь опустился к портрету. Лиза смотрела на него и улыбалась. Так мягко, как могла лишь она, с искрой в глазах и толикой задора. Карл улыбнулся в ответ и неожиданно понял, что действительно её любит. А затем ясно осознал, что сегодня умрет. Не было в этой мысли ничего сокрушительного. В конце концов, он был готов. Только вот жаль, что он не увидит, как родится их с Лизой ребенок.       Рвано вздохнув, Карл резко поднялся. Пошатнулся, едва не упал. Успел ухватиться за стену. Сложив портрет, убрал его во внутренний карман плаща. Когда он умрет, Лиза будет рядом. Это успокаивало. По крайней мере, он успел почувствовать хоть немного счастья.       Утерев последние следы слёз, Карл прокашлялся и направился наверх, в рубку. Ему было, что сказать Итану. Много чего, хотя бы кто-то должен был его выслушать.

***

      Над головой выживших, медленно шедших через чащу леса, пролетела с недовольным криком сипуха. Шум и гомон оставили хищную птицу без ужина. Однако люди, терпевшие утомительную дорогу столько часов, наконец-то смогли вздохнуть с облегчением. Мертвые земли деревни остались позади. Со всех сторон лес полнился звуками. То полевка запищит, то птица вскрикнет, то ветер зашелестит еловыми лапами. Даже пахло теперь по-другому, не гнилой землей, тяжелой и терпкой, а влажной хвойной свежестью. Обрадованные неожиданному открытию, выжившие принялись бурно разговаривать, не замечая ни усталости, ни травм. Забыв о пережитых ужасах. Послышались беседы о будущем, чего прежде не было априори.       Только Бет тоскливо смотрела вслед улетавшей сипухе и ощущала, как руки безвольно опускаются. Как ноги слабеют при каждом шаге, а внутри стремительно разрастается пустота. На миг ей показалось, что все вокруг материально. Лишь она одна нечто нереальное, абстрактное. Неживое. Будто теперь, вдали от деревни, её больше не существовало. Потерянный смысл и серый страх, который начал медленно заливать пустоту в душе. Бет захлебнулась им и судорожно втянула воздух, чувствуя, как начинает тонуть.       Она не должна быть здесь. Только не сейчас! В мыслях метались противоречия. Ещё есть время вернуться назад. Если выйти к шоссе… черт, да они давным-давно должны были к нему выйти!       Тряхнув головой, избавляясь от тяжелых мыслей, Бет пробежала чуть вперед и растерянно осмотрелась. Окрестности были незнакомы. Ещё бы, живой лес! Ясно дело, что она завела людей немного дальше, чем планировала. Может быть, дала крюк? Задумалась и заплутала. По спине у Бет пробежал холодок. Одно дело идти одной, и совсем другое — вести за собой людей. Уставших, измученных и доверявших лишь ей. Той, которая и сама дорогу-то знает по памяти из детства. Ведь Бет совершенно точно думала, что когда-то ходила той узкой тропой, на которую вышла. И дуб рос знакомый, в голове словно фотопленка мелькала с истертыми серыми воспоминаниями. И холм впереди, на вершине которого росли кривые сосны. Она совершенно точно здесь была. И одновременно ничерта не помнила!       — Блять, — прошипела Бет, запуская пальцы в распущенные волосы и сжимая до боли. Приводя себя в чувство. — Черт возьми.       За спиной раздался хруст веток. Бет вздрогнула, на автомате выхватила «глок», но не подняла. К ней шла, с трудом пробираясь под елью, Елена. Уставшая, как и все. В лесных сумерках лицо её было особенно худощавым и блеклым.       — Лизи, мы точно выйдем к дороге? — Оступившись, Елена едва не упала. Бет вовремя подставила ей руку и помогла удержать равновесие. Незаметно убрала пистолет обратно в карман. — Чаща всё гуще, и люди начинают сомневаться…       Бет презрительно фыркнула. Люди, как же. Юлиан со своей бандой, вот кто недоволен. За несколько часов пути он собрал вокруг себя человек восемь мужиков. Шел в стороне, тихонько с ними переговариваясь. Доверия их компания не внушала совершенно.       — Да, точно, — ответила Бет, ещё раз хмуро осматривая холм. — Ещё километра четыре на Запад, не больше. Скажи, чтобы больше никто не беспокоился.       Елена понимающе кивнула. Становилось все прохладнее, хрупкая девичья фигурка дрожала под порывами вечернего ветра. Обняв себя за плечи, Елена обернулась к бредущим неспешно людям. В тот же момент раздался треск досок, звук тяжелого падения. Громкий стон, полный боли и страдания. Закатив глаза, Бет пролетела мимо подруги и ворвалась в толпу, сбившуюся в небольшую кучку.       — Что там у вас ещё? — Крикнула она резче, чем хотела.       Луиза, подоспевшая на шум, смерила Бет строгим взглядом. Та тут же прикусила язык и отвернулась. Люди помогали поднять раненого, чьи носилки оказались не настолько прочными, чтобы выдержать долгую дорогу через лес. Доски проломились, рассыпались, перевязь их рассыпалась прямо на глазах. Молодой парень, имя которого Бет так и не удосужилась узнать, зло пнул обломки несчастных носилок. Опустился, чтобы подобрать веревки, но те оказались никуда не годными. Плесень проела все в деревне.       — Не веревка, а гнилые тряпки, — прорычал он и покосился назад, где уже спешно опускали на землю остальных раненых, опасаясь, что и те упадут. — Все на соплях держится. Так мы далеко не уйдем.       — Веревок больше не осталось? — Со слепой надеждой спросила Бет, прекрасно понимая, что у выживших не было ничего, кроме усталости и плохого настроения.       — Вы только посмотрите, — вякнули совсем рядом, практически над ухом. Бет отшатнулась, когда мимо прошествовал Юлиан. Поднял кусок веревки и перетер старческими пальцами. — Да, дерьмо…       Бет стиснула зубы. Все смотрели то на него, то на неё и Луизу, стоявшую рядом. Ощущение всеобщей растерянности оказалось слишком заразительным.       — Черт возьми! — Бросила девушка, отойдя подальше от людей.       До темноты выбраться не удастся. Теперь это стало очевидным. Прислонившись лбом к стволу дерева, Бет закрыла глаза и несколько раз вздохнула, пытаясь себя успокоить. Рука безостановочно гладила живот. Ни с чего вдруг она ощутила тянущую боль. Противную, словно жилы вытягивали из тела. На сердце снова стало тяжело.       Плеча коснулась ласковая рука Луизы. С ней Бет могла не напускать на себя смелости или уверенности. Хватило одного внимательного взгляда, чтобы пожилая женщина поняла все без слов.       — Милая, не нервничай так. Может, стоит передохнуть? Немного отдышаться, сделать новые носилки. Перекусить и согреться, — она успокаивающе улыбнулась. — Всем нужен отдых. Тебе надо отдохнуть.       Но Бет не сдавалась. В голове её мелькали жуткие образы боя в кромешной темноте. До заката остался час максимум. Если на толпу пугливых людей нападет нечто жуткое, пугающее их до усрачки, никто не станет разбираться, куда стрелять. Все поддадутся панике.       — Мы должны выйти из леса до заката, — настаивала Бет. — В темноте нихрена видно не будет. К тому же, если останемся, потеряем время. Кто знает, что будет ночью…       — Элизабет, я всё понимаю. Но люди устали. Проголодались, некоторые вымокли до нитки, замерзли. Надо остановиться. Мы отошли на безопасное расстояние от деревни. Погони нет, всё хорошо. Смотри, — Луиза обвела рукой окрестности, — тут природа живет. И смертью больше не пахнет.       Бет и сама это понимала. Сипуха стала вестником спасения. Обреченно вздохнув, девушка осмотрела холм впереди. Взглянула без особой надежды на небо, пасмурное и низкое. Готовое в любой момент обрушится дождем. Да к тому же, справедливости ради, она тоже измоталась. Последние сутки выдались весьма насыщенными.       Подошедшая Елена поддержала Луизу, ссылаясь на собственное плохое самочувствие. Это стало последней каплей. Улыбнувшись подруге, Бет утвердительно кивнула.       — Ладно, — Лицо Луизы тут же просияло от надежды на ужин и крепкий сон. — Только поднимемся немного выше. Если останемся в низине и пойдет дождь, лагерь мигом затопит к чертовой матери.       — Сходи проверь, а я пока осмотрю людей, — пожилая женщина погладила Бет по руке. — Вдруг кому-то нужна помощь. Заодно проверю, сколько у нас осталось припасов.       — Я с тобой, — Елена не дала и шанса отвергнуть своё сопровождение, вцепившись в плащ Бет мертвой хваткой. — Можно, Лизи?       — Да, пошли, — та лишь пожала плечом. — Луиза, мы быстро. Не разбивайте лагерь и присматривай за Юлианом, хорошо?       По хмуро опустившимся бровям Бет поняла, что не ошиблась в своих суждениях. Юлиан действительно вёл себя несколько подозрительно, и заметила не только она. Уходя, Луиза обернулась на миг. Хотела что-то сказать, но передумала. Лишь беззвучно шлёпнула губами и помотала головой. Хотела извиниться? Предостеречь? Бет не знала. На самом деле ей было всё равно. Близость Юлиана несла угрозу в первую очередь ей. Случись что, чокнутый старикашка наброситься на свою соперницу прежде всего. За остальных волноваться не приходилось. Юлиан пусть и сумасбродный, однако чувствует границу дозволенного.       Поднимаясь по холму, Бет хваталась за колючие ветки елей и думала с нескрываемым наслаждением, как бы Юлиан запел, окажись Карл сейчас рядом с ней. Улыбка сама собой легла на губы. Конечно, было бы намного проще. Она не думала бы судорожно, как поступить. Что будет правильно — остаться и вернуться. Сердце рвалось, желая как можно скорее повернуть обратно. Люди шли как черепахи, по сути за спиной осталось не такое уж большое расстояние. Бегом она за пол часа доберется, ну, может, чуть больше.       На вершине холма Бет замерла и резко обернулась, глядя на темноту леса за спиной. Снова то же ощущение! Тревога, практически паника. Пальцы судорожно сжались в кулаки. Ногти спились в ладони. Стиснув зубы, Бет заставила себя отвернуться. Ужасное предчувствие плотно засело в сердце. Будто заноза, колючая и острая.       — Что-то мне беспокойно, Лиза, — зашептала Елена рядышком, опасливо оборачиваясь. — Юлиан что-то притих со своими. Как ушли, ни слова не проронили. Только шепчутся о чем-то постоянно.       — Сама вижу, — зарычала Бет, не успев прикусить язык. Елена посмотрела на неё таким несчастным взглядом, что на глаза едва слезы не навернулись. Бет ощущала, как ситуация нахрен выходит из-под её контроля. И эмоции. С ними она вообще совладать не могла. Стиснула пальцами переносицу, немного приводя себя в чувство. — Мне тоже его банда не нравится.       — Они же нам ничего не сделают, да? — Наивно, будто ребенок, не чуявший опасности.       Если бы Бет знала наверняка. От Юлиана можно было ожидать чего угодно, особенно с поддержкой в виде нескольких вооруженных мужиков. Хотелось приободрить подругу, сказать, что все будет хорошо. Волноваться не о чем и все такое. Только она не могла солгать. Потому промолчала. Ясно дала понять, что лучше оставаться начеку.       На вершине холма было не так темно, как в низине. Тусклый свет позволял осмотреть окрестности. Правда, ничего нового Бет не увидела. Деревья, кусты да поваленные бревна. Сделав шаг в высокую траву, девушка едва не запнулась обо что-то стеклянное. Наклонилась, зацепила пальцами нечто тяжелое и достала длинную, узкую бутылку. По спине тут же пробежал неприятный холодок ностальгии. Когда-то давно отец лакал водку литрами из похожих бутылок. Швырялся ими, разбивал о печку и…       Вздрогнув, Бет отшвырнула находку подальше. Елена наблюдала за ней непонимающе, однако ничего не сказала. Пошла вперед, неуверенно крутя головой, высматривая лучшее место для лагеря. Бет заметила, что в кустах петляет вроде бы тропа. Но одновременно такая заросшая, что ей просто могло показаться. Кто станет ходить в чаще леса? Разве что тот, кто здесь же будет пить водку.       Плечи снова передернуло. Рвано вздохнув, Бет догнала подругу. Вместе они пошли по мнимой тропе вглубь леса, в поисках хоть чего-то подходящего для ночной стоянки. Но не прошли и десятка метров, как Елена неожиданно обхватила талию Бет руками и обняла так крепко, что та едва не задохнулась. Неожиданный приступ нежности заставил её растеряться. Настолько, что Бет не ответила на объятия, лишь развела руками.       — Я так рада, что ты вернулась! — Причитала Елена, глядя на подругу сияющими глазами. — Просто не верится, что мы сумели выбраться оттуда. Я думала, все умрут. Как мой… мой…       Так же быстро девчонку захватила печаль. Блеск в глазах потух. Хватка рук ослабла. Бет почувствовала к ней жалость. Уже не такую острую, как раньше, но достаточную, чтобы хотя бы сжать пальцами хрупкое плечо. Так себе поддержка, однако это всё, на что Бет была способна сейчас.       — Тише, не надо, — прошептала она и отвела взгляд в сторону. Она должна поддержать подругу, потерявшую несколько часов назад отца. Только понятия не имела, как. — Твой отец сопротивлялся до последнего. Он… большой молодец, так долго не поддавался яду. Не многим это под силу.       Елена усмехнулась, горько и даже чуточку колко. Это было совсем не свойственно её чуткой натуре. Бет опустила руку и сунула в карман. Сжала рукоятку пистолета. Это дарило ощущение защищенности, психологической в том числе. Давало мнимое чувство контроля.       — Хоть ты никогда его не любила, я…       — Елена, не надо, — перебила Бет, но девчонка тут же продолжала, упрямо качая головой.       — Нет, это правда. Он знал, что творил Альфред и ни разу его не остановил. Все видели, никто не стал вмешиваться. Так сильно его боялись. Я ведь тоже всё знала. И виновата перед тобой.       Бет поджала губы и долго не отвечала. Елена была права, Альфреда боялись и никто никогда против него не выступал. Даже когда он ударил её, Бет, на глазах всей деревни. Она опоздала на собрание, а у отца была дурная привычка закрывать двери церкви ровно по часам. Всего лишь несколько минут и пришлось поцеловаться с запертой дверью. Тогда гематома на щеке сходила почти две недели.       — Мы же были детьми, — отозвалась Бет слабым голосом, насильно прогоняя неприятные воспоминания. — Что может сделать ребенок против здоровенного громилы?       — Ты уехала, — тут же ответила Елена и печально улыбнулась. Тонкие пальцы запахнули накинутый на плечи шерстяной платок. — Сумела найти выход. Знаешь, я поначалу на тебя ужасно злилась. Думала, бросила меня, оставила совсем одну. А потом поняла, что иначе ты не могла. И теперь мне стыдно за эти мысли.       Прохладный ветер порывисто вскинул подол расстёгнутого плаща Бет. Становилось всё холоднее. Постепенно сумерки поглощали деревья вдали, словно лес утопал в непроглядной черной воде. Подбирался ближе и ближе, и вскоре оде девушки стояли в полумраке. Они молча брели вдоль пологого обрыва, присматривая место для стоянки. Внизу уже вовсю сверкали огни наскоро сооруженных костров. Слышались голоса и смех. Люди устали, но были в приятном расположении духа.       Подходящая поляна отыскалась метрах в пятнадцати от холма. В сумерках мало что можно было рассмотреть, однако обеим девушкам место показалось подходящим. Бет развернулась и уже направилась к остальным, намереваясь поскорее всех перетащить повыше, когда в спину ей прилетел вопрос, от которого едва не подогнулись колени.       — Лизи, Юлиан говорил о Лорде Гейзенберге?       Бет резко остановилась. Тело передернуло от мурашек, волной пронесшихся по коже. Рука было непроизвольно потянулась к снимку во внутреннем кармане, но Бет с силой сжала пальцы. Только этого не хватало — вопросов. Ей и без того было хреново. Карл занимал собой все мысли. Его безопасность тревожила Бет намного больше, чем личная. Она как-нибудь выживет, и не из такого выбиралась. Но Карл мог пойти на поводу у эмоций. Месть затмит разум, заставит сделать ошибку. Больше всего Бет тревожилась об этом. Она нервно сглотнула и с трудом повернула окаменевшую шею. Подруга смотрела по-доброму, словно не собиралась осуждать.       — С чего ты взяла? — Выдавила Бет неожиданно осипшим голосом и тихо кашлянула.       Елена пожала плечом и опустила глаза.       — Просто догадалась, — взгляд её изменился за долю секунды. Стал цепким и неприятно липким, одновременно глаза полыхнули искрами праведного гнева. — Всё это время ты была у него в плену?       — Что?! — Бет едва не захлебнулась воздухом от возмущения. Как вообще можно было подумать, что её держали насильно? Что Карл позволил себе подобное? — Нет, что за бред? Юлиан чокнутый старикашка, сам не знает, о чем болтает. Не слушай его, не забивай себе голову.       — Не буду, ладно, — согласилась Елена, почувствовав напряжение подруги. Замолчала, задумалась о чем-то ненадолго и вновь заговорила. — Слушай, а я ведь видела его недавно. Ну, Лорда. На берегу реки, когда удалось выйти за водой.       Снова неприятное ощущение загнанной подальше обиды дало о себе знать. Защекотало сердце, напоминая о себе. Сжав зубы, Бет прикрыла глаза и вздохнула, не допуская толики злости проникнуть в душу. Не сейчас. Они с Карлом поговорят потом, когда всё уляжется. Если, конечно, обида не сгинет к едреной матери. Только получается, Карл действительно знал о выживших.       — Как давно это было? — Бет откровенно боялась услышать ответ. Но не могла не спросить. Любопытство не позволило промолчать.       — Не помню, пару дней назад, наверное, — легкомысленно отозвалась Елена, словно это и не имело никакого значения. Бет проглотила раздражение. Черт возьми, это катастрофически важно! — Отца ещё не ранили, — она нахмурилась. — Странно как-то было. Я испугалась, когда его увидела, уронила ведро в воду. Всем же известно, что Лорды делают с людьми. Как мучают. А он поднял его своей… ну, силой. Отправил мне обратно, ещё и полное, представляешь?       Бет проронила улыбку и кивнула. Представляет, ещё как. Карл вообще сильно изменился с тех пор, как поцеловал её на Рождество. Их отношения для обоих стали чем-то судьбоносным. Тем, что подталкивает становиться лучше. Усмирять гнев, забывать старые обиды. Если бы Карл навредил Елене, вот тогда стоило бы беспокоиться.       — Мне показалось, он грустил, — прошептала девчонка, словно то был самый величайший в мире секрет.       Грустил, конечно. Потому что знал, что предстоит расстаться. Уже тогда, скотина такая, всё просчитал. К тому же расстались они не самым приятным образом. Поссорились, едва не подрались. Словно вернулись на миг былые отношения. Взаимная неприязнь. То время Бет пыталась выбросить из памяти, да только не получалось. Миг, когда пуля прошибла Карлу висок при первой их встрече, пробирал изнутри обжигающей паникой. Если бы он погиб в тот день? Если бы… ладно, что уж теперь об этом думать. Карл и сам не голубь мира. Продержал её в клетке, едва не прикончил. Чем только не угрожал.       Но ведь были и положительные звоночки. То, что собралось позже в сложнейшее впечатление, от которого и пошло понимание и симпатия. Он не навредил ей, всегда относился как-то по особенному. Не так, как к остальным. Может, потому что они с Карлом одинаковые? Два военных с охренеть каким тяжелым прошлым. Им не нужны были ни нежности, ни романтика, ни прочие сопли. Или они просто сумели подружиться? Сошлись на общем интересе уничтожить Миранду, наладить фабрику, создать армию полутрупов.       На миг Бет представила их с Карлом в мирное время. Представила и похолодела. Они ведь совершенно разные и не приспособлены к мирной жизни. Какова вероятность, что всё пойдет по пизде? Развалится, когда в жизнь прокрадется бытовуха. Нестиранные носки, грязная посуда, не заправленная кровать, пыль на полках. Будет ли это раздражать их обоих? Или наоборот, общее прошлое позволит не замечать такие мелочи, за которые обычные люди, нормальные, планомерно выносят друг другу мозги?       Избавляясь от мыслей, Бет затрясла головой. Сорвалась с места и стала бродить по поляне туда-сюда, глубоко вдыхая свежий воздух. Нет, всё у них будет зашибить. И никак иначе! Осталось только выжить… Господи, хоть бы всё получилось!       Елена наблюдала за подругой несколько минут. Потом подошла, взяла за руку. Бет вздрогнула от её прикосновения. От ледяных пальцев, коснувшихся горячей, влажной от тревоги ладони. Елена не улыбалась. Была серьезна.       — Я не знаю, что с тобой произошло. Наверное, что-то очень важное, раз ты так сильно изменилась.       — Вовсе не…       Девчонка не дала Бет договорить. Перебила.       — Это правда, ты просто не замечаешь, — Елена погладила её по плечу. — Ты стала осторожней, более ранимой. Словно треснула, наконец, каменная скорлупа. До того, как исчезнуть, ты была жесткой и уверенной. Будто старалась быть похожей на отца. А теперь снова стала… собой. Такой, как раньше, в детстве. Я вижу это и радуюсь, но с другой стороны мне страшно.       Бет удивленно взглянула на подругу.       — Почему?       — Потому что теперь ты стала уязвима, — тихо закончила Елена.       Уязвима? Она-то?! Хотя… с ловах Елены был смысл. Не задумываясь, Бет обхватила живот свободной рукой. Ей есть, ради кого беречь себя. Ради маленького счастья, крошечной возможности получить золотой билет в нормальную жизнь. Ради ребенка. Почему-то мысль о беременности ощущалась несколько смутно. Бет никогда не воспринимала себя полноценной женщиной. Была стойкой, лишь бы выжить в жутких условиях. Карл показал ей, каково это, быть ласковой и нежной. Быть беззащитной рядом с кем-то и безмерно доверять.       Потеряв эту возможность, вновь оказавшись в одиночестве, да с кучей народа за спиной, Бет растерялась. Может, Елена и права, она уже совсем другая. Не может рисковать, думает, впервые в жизни, о себе, а не о ком-то другом. И спасать будет в первую очередь себя. Может, совесть и обзывает это эгоизмом. Но Бет-то знает, ради кого теперь не лезет на рожон.       Елена задумчивость подруги приняла на свой счет и отпустила её руку.       — Наверное, на всё были свои причины, — она несмело улыбнулась. — Прости, если лезу не в своё дело.       Устало вздохнув, Бет потрепала её по волосам. Жиденьким и грязным.       — Да всё нормально, не бери в голову, — заговорила она нарочито весело.       Только Елена не купилась. Вновь позволила беспокойству за подругу пролезть в голову.       — Он держал тебя в плену, да? — Затараторила она быстро-быстро, пока не растеряла остатки смелости. — Пытал, как остальных? Святая Матерь, надеюсь, ты не страдала. Если он только посмел причинить тебе боль…       — Нет, всё было нормально, — Бет поспешила развеять доставшее до ужаса заблуждение, что её пребывание у Карла было чем-то мучительным. — Я сама решила остаться на фабрике. И вовсе Карл меня не пытал. Я даже пленницей не была, могла выходить в любое время. Могла вообще уйти, понимаешь?       — Тогда почему не вернулась к нам? — Теперь Елена говорила с явственным укором. Они страдали, отбивались от ликанов, а Бет жила себе спокойно.       — Думала, всё погибли, — честно призналась Бет, снова обхватив ледяные пальцы лучшей подруги. Неожиданно ей захотелось рассказать всё. Рассказать хоть кому-то о тяжести на сердце. О страхе за человека, которого любила. Которому грозила смертельная опасность, а она не могла помочь. Елена должна была понять, только Бет не знала наверняка. Не была уверена. Смотрела той в глаза и боялась осуждения. Елена — единственный близкий человек, который остался у неё из прошлой жизни. Тот, кому можно доверять. Но Бет боялась. Так сильно, что едва не завыла от отчаяния. — Елена, если бы ты только знала… Карл не был жесток со мной. Никогда.       — Но он мог убить тебя! — Не сдавалась девчонка, впиваясь всё глубже в Бет прожигающим, колючим взглядом. Полным возмущения маленького ребенка. — Всех, кого Юлиан отводил на фабрику, Лорды жестоко истязали. Ты даже представить не можешь, как кричали они… я до сих пор вижу во сне изуродованные лица! Такова была цена, все в деревне с ней смирились. Но… почему тебя не тронули?       Бет когда-то и сама ломала голову. Её присутствие на фабрике было прихотью Карла. «Потому что я так захотел, ясно?». Ей было достаточно. Когда твоя жизнь ломается пополам, перемалывается, словно в мясорубке, подойдет любое объяснение. Уже позже Бет подумала, что она приглянулась Карлу, а он просто не хотел признаваться. Ни себе, ни, тем более, ей.       — Карл не отдал меня остальным, — выдала Бет чистосердечно и увидела, как вытягивается от удивления лицо подруги. — Я была с ним, под его защитой.       — Но почему?! — Елена никак не унималась. — Лизи, я не понимаю. Он же убийца! Злой и жестокий…       Возмущение полыхнуло в груди и обожгло сердце. Бет с силой сдавали пальцы Елены, от чего та пискнула и выдрала их.       — Это не важно, ясно тебе! — Кожа пылала изнутри и неожиданно стало жарко до одури. Щёки пылали, дыхание сорвалось от негодования. Никто не смеет называть Карла убийцей. Она не позволит, даже лучшей подруге. Особенно ей. — Не говори так о нём, не смей. Карл не такой, как всё вы думаете. Никто из вас понятия не имеет, через что ему пришлось пройти. Каких ебучих ужасов натерпеться, лишь бы выжить в этом чертовом болоте!       Её колотило, словно в лихорадке. Губы подрагивали, а дышать стало невыносимо больно. Страх лез наружу неконтролируемо, густой ядовитой массой. Заливая глаза чернотой, забиваясь в горле и мешая сглотнуть вязкую слюну. Бет судорожно втянула носом воздух, пытаясь успокоиться. Только ничего не помогало. В следующий момент она выдохнула на придыхании и поняла, что близка к истерике. Снова подошла к тонкой грани, чтобы бросить всё и пуститься бегом обратно в деревню. Найти Карла и заявить, что она останется с ним до самого конца. Каким бы тот ни был. Они должны быть вместе. Так будет правильно, черт возьми! Так Бет хотелось больше всего на свете.       Не выдерживая наплыва эмоций, Бет начала ходить взад-вперед перед растерявшейся Еленой. Размахивая руками, выговаривала всё, что томилось на сердце.       — Ваша обожаемая Миранда убила семью у него на глазах! — Голос Бет ломался и срывался на визг. — Всадила в него херова паразита, превратила в свою марионетку, постоянно дергая за проклятые ниточки. И даже тогда он не сдался!       Она практически кричала. Наплевав на то, что могут услышать. Краем глаза Бет заметила какое-то движение у края холма, но не предала значения, что стало очень большой ошибкой.       — Пока мы бежим, как проклятые трусы, Карл всё ещё там, в этой гребаной деревне! Продолжает сражаться. Черт возьми, он может погибнуть, пока мы тут болтаем! Пока я веду кучку перепуганных полутрупов хер знает куда. Каждую секунду рискует своей жизнью ради меня! Ради нас…       Она осеклась и поджала губы. Резко закрыла глаза руками и надавила, наплевав на боль. Ей было плохо. Невыносимо гадко и ужасно страшно. Слёзы начали обжигать глаза. Выругавшись, Бет отвернулась от подруги и растерла их по щекам. Слишком много эмоций. Она не справляется. В голову прокралась подлая мысль, что уйти было ошибкой. Словно должно случиться что-то ужасное. То. после чего жизнь прежней уже не будет.       Бет застыла, будто парализованная. Впервые она осознала эту мысль — Карл может умереть. Мертвенный холод сковал сердце, сдавил так сильно, что кровь едва не хлынула из горла. Во рту появился противный металлический привкус.       А Елена лишь слушала и молчала. Если бы Бет обернулась, если бы только могла её увидеть, то поняла бы — подруга не осуждает. Возможно, ей стало бы чуточку легче.       Когда слабенькая рука легла на спину, Бет вздрогнула всем телом и резко обернулась. Елена не стала спрашивать разрешения. Крепко обняла её, позволяя уткнуться лицом в плечо и заглушить громкий стон отчаяния и слабости. Бет никогда не ощущала себя такой беспомощной. Поддержка была важна ей, как никогда.       — Проклятье, — прорычала Бет, пытаясь отстраниться. Елена не позволила, лишь крепче прижала её к себе. — Я не должна была бросать его одного. Не должна была бросать…       — Ты любишь его, — простая констатация. Елена не сомневалась.       Неожиданно всё стало удивительно просто. Словно решилась сложная, невыполнимая загадка. Будто теперь не было нужды притворяться.       — Да, люблю, — Бет подняла голову к небу, чтобы хоть немного остановить проклятые слёзы. — Поэтому и должна была уйти. Если он будет защищать меня, то сильно рискует. Без меня… ему будет легче.       Мантра, заученные слова. Они крутились в голове эхом голосом Карла. Его шепотом, полным нежности и заботы. Он верил в это, или очень искусно притворялся. Бет тоже пыталась. Только нихера у неё не получалось!       — Ты уверена в этом? — Спросила Елена и не нарочно зацепила за самые беззащитные струны растерянной души.       — Хочу верить, — произнесла Бет как самую большую ложь в своей жизни. — Хочу думать, что не совершила ошибку, оставив его одного.       — Всё будет хорошо, — Елена медленно отстранилась и погладила Бет по голове. Совсем как ребенок, и слова были совершенно детскими. Она не могла помочь, но хотела. Искренне пыталась.       — Милая Елена, — Бет не сдержала нежную улыбку. От теплоты привязанности к этой потрепанной девчонке она едва могла вздохнуть. Снова обняла её и тут же вновь отстранилась, не выдержав вспыхнувшей внутри тревоги. — Пожалуйста, не говори никому. Даже Луизе. Я не хочу, чтобы кто-то знал, кроме тебя.       — Не волнуйся, я никому не скажу, — уверила Елена и у Бет не было ни толики сомнений на её счет.       Они отлипли друг от друга и собирались вернуться к остальным. Бет задержалась, ещё раз осматривая открытую поляну. Вновь появилось противное ощущение дежавю, только сильнее, чем прежде. Странно, вокруг ведь только деревья, чаща, какая-то массивная черная тень на краю, скрытая кустами колючего орешника. Словно там, впереди, стоит какая-то постройка, которую Бет по рассеянности приняла за кучку слипшихся деревьев. Словно… Господи! Она знает это место!       Острая боль внезапно пронзила низ живота. Так резко, что Бет не выдержала и закричала, согнувшись пополам. Елена подпрыгнула на месте, изумленная уставилась на неё округлившимися глазами. Не выдержав, Бет рухнула на колени, со всей силы сжимая себя руками.       — А-а-а, черт возьми! — Шипела она, едва сдерживаясь от крика. — Твою мать!       Боль была невыносима. Словно изнутри рвали и резали сотни крошечных кинжалов. Раз за разом наносили удары. Казалось, ещё немного, и кожа разорвется к ебаной матери.       — Лизи, что с тобой?! — Елена рухнула на колени перед ней. Попыталась поднять, но Бет лишь громче взвыла. — Где больно, покажи?       — Дерьмо! — Прошипела она, нагибаясь к самой земле. Волосы коснулись осыпавшейся хвои. Пахнуло прелостью и сыростью.       Ей надо отвлечься, сосредоточиться. Пахнет землей, капелька пота катится по виску. Щекотно. Тяжело дыша, Бет пыталась успокоить боль. Ей нельзя так сильно волноваться. Вообще нельзя переживать в нынешнем положении! О чем она только думала, истеричная идиотка?!       Это место… сюда отец приходил, когда она была маленькой. Дом, затерянный в лесу. С гербом-змеей над верандой. Совсем как той, на медальоне, в котором скрывалась фотография матери. Бет была слишком умна, чтобы не догадаться. Это бы мамин дом. Её убежище, её наследие. И теперь она, Бет, снова сюда вернулась. Это Герцог подразумевал под «подождите и получите ответы»? Если так, что… дьявол, как же больно!       Судорога отпустила так же резко, как накатила. Будто разжалась туго затянутая пружина. От удивления Бет снова вскрикнула. Елена поняла это по-своему и вскочила, кинулась было прочь. — Я позову на помощь, — и добавила, как в затертых старых комедиях. — Никуда не уходи…       — Нет, стой! — Бет в последний момент успела схватить её за руку. Не хватало только. чтобы подруга подняла всех на уши. Чтобы кто-то догадался. Один чертов старикашка, который только и ждет, когда главная соперница проявит слабость. — Я… в порядке.       — Черта с два! — Елена попыталась вырвать руку.       Бет держала крепко. Мертвая хватка.       — Мне лучше, — повторила она и с трудом поднялась на ноги. Распрямиться полностью было невозможно. Боль отголосками ещё тянула мышцы. — Не ходи никуда. Лучше помоги дойти.       — Куда? — Тупо спросила Елена, глядя на подругу недоверчиво.       Бет махнула в сторону, где густилась тьма. Туда, где, по её мнению, должен стоять дом. Елена колебалась, однако подлезла под руку подруги. Поддержала, чтобы та могла идти. Постепенно из полумрака начали проступать очертания. То были не деревья, а действительно дом. Стоял в стороне, метрах в двадцати от холма.       Бет пыталась рассмотреть его, вспоминая картины из детства. Открытая веранда с деревянными колоннами. Навес кое-где провалился, перед крыльцом валялась черепица. Окна темнели провалами мертвых глазниц. Дом погиб давным-давно. Покинутый хозяйкой, он лишился всякого намека на жизнь.       — Ты тоже это видишь или у меня галлюцинации? — Прошептала Елена, не скрывая волнения.       — Вижу, — коротко ответила Бет и отпустила подругу. Каждую секунду она ожидала, что быль вернется. Только всё было в порядке. Мышцы постепенно расслаблялись. Она уже могла стоять самостоятельно. — Зови остальных. Остановимся здесь, хоть крыша будет над головой.       На небо набегали тяжелые облака. Воздух становился всё более влажным. Бет показалось, что в любую минуту может пойти дождь. Первый в этом году.       — Ты уверена? — Замешкала Елена, обхватывая себя руками и будто защищаясь. — Это место меня пугает.       — Не бойся, — Бет улыбнулась ей. Вымученно и неуверенно. — Иди, помоги Луизе, а я осмотрюсь. Надо же убедиться, что никто не прячется внутри.       Елена юмора не оценила. Смерила дом подозрительным взглядом и нехотя ушла. Оставшись в одиночестве, Бет тут же растеряла напускное веселое настроение. Сделала шаг в направлении крыльца, когда запнулась обо что-то. Наклонилась и подняла кусок дерева. В сумерках было плохо видно, однако, ощупав поверхность, Бет догадалась, что держала в руках. С крыши сорвался вырезанный герб — змея на свитке пергамента, изогнутая в форме буквы «S».       — Шер, — прошептала Бет и ощутила, как нечто горячее подкатывает к горлу.       Аккуратно положив герб на крыльцо, она поднялась по хлипкой, скрипучей лестнице. Осторожно толкнула дверь, висевшую на единственной петле. Та распахнулась и ударилась о стену, протяжно заскрипев ржавым металлом. Бет прищурилась, по рукам побежали мурашки от противного звука.       Из дома пахнуло прошлым. Теплым и затхлым, одновременно манящим. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в мутную воду, Бет сделала шаг вперед. Тьма поглотила её целиком. Окутала теплом воздуха, столько лет хранившего тайны Мари Шер.       Тайны, которые вот-вот должны были открыться перед Бет, словно старинная книга.