Позволь мне спасти тебя

      Этот дом был пропитан чем-то темным и пугающим. От ощущения некого присутствия холодок пробегал по влажной спине. Затхлый воздух пульсировал, будто дом был живым и пытался дышать после долгого забвения, напоминающего тяжелую кому. Прямо перед входом располагалась широкая деревянная лестница с проломленными ступенями. Подняться наверх можно было лишь бочком по самому краю, крепко держась за покрытые пылью перила, в просветах между которых развевалась тонкая вуаль паутины. Такой же древней, как сам дом.       Бет не решилась сделать больше трех шагов. Остановилась опасливо и осмотрела прогибающийся под ногами пол. На пушистой от плесени поверхности едва угадывался геометрический рисунок, сложенный из деталей разного цвета. Ромбы, квадраты, круги, овалы. Наверное, когда-то давно, в лучшие свои годы, дом был настоящим произведением искусства. Чего только стоит роскошная каминная комната слева от лестницы, увешанная головами зверей от пола до высокого потолка. Рога убитых животных топорщились, кое-где обломались. Паутина увивала старания некогда жившего здесь охотника, не помня ни его имени, ни риска попасть под когти медведя, распластанного на полу.       Взглянув на шкуру, Бет ощутила явственный запах свежей крови и будто услышала далекий рёв. Нет, правда, на улице что-то затрещало раскатисто. Бет обернулась и обнаружила входную дверь далеко позади. Задумавшись, она прошла почти до лестницы. А звук был лишь раскатом грома. Кажется, на деревню всё же обрушится дождь.       Неужели мама жила в таком уединенном месте? Дом был большим, каким вовсе не казался на улице. Ей бы в жизни не хватило на такой ни денег, ни сил убираться. Да и сам лес вокруг был жутким. Хотя, если мама была ученым, то уединение было самым ценным и необходимым. Прожив с Карлом какое-то время, Бет хорошо понимала, что людям с творческой мыслью необходимо личное пространство и время наедине с собой.       Пальцы нащупали на перилах нечто мягкое. Что-то пульсирующее, как Бет показалось. Она резко одернула руку и отшатнулась. Половицы скрипнули. Девушка попыталась рассмотреть то место, которого коснулась. Но всё было в порядке. Просто дерево. А показалось, будто пальцы легли на крысу или кого-то вроде неё. Маленькое, живое и теплое.       С улицы донеслись голоса. В окнах первого этажа начали мелькать огоньки фонарей и факелов. Люди потихоньку поднимались на холм. Времени было не так много. Бет засомневалась, что кто-либо рискнет ночевать внутри такой хлипкой постройки. Однако любопытные всё равно войдут. В чужом присутствии неожиданно показалась неестественность и чуждость. Бет понимала, что это теперь её дом. Её наследие, пропитанное запахом тления и сырого дерева. Чужие люди могли легко нарушить тонкое ощущение единения с прошлым.       Наплевав на пыль, Бет ухватилась за перила и осторожно поднялась наверх. Тут нос её ботинка вновь пнул нечто стеклянное. Пустую бутылку, точно такую же, как та, лежавшая в лесу. Смерив бутылку хмурым взглядом, Бет прошла мимо. Сознание нащупало ответ, однако ещё не вытянуло его из подсознания. Объяснение чему-то важному витало в голове призрачным облаком и внушало непонятное чувство тревожности. Воскрешало в памяти детство с привкусом горелых лепешек и крови от впервые разбитой губы.       Комнат оказалось слишком много. Одни двери были распахнуты настежь, другие лежали на полу, сорванные с хлипких петель. Перепрыгивая их, Бет шла по наитию в правое крыло. Нечто влекло её туда. Интуиция? Предчувствие? Или просто случайно выбранное направление? В любом случае, коридор закончился спальней. Роскошной, однако самой обыкновенной.       Мебель была устлана белой тканью. Бет это показалось странным. Ни одна комната больше не была подготовлена к долгому отсутствию человека. Вдоль стен протянулись стеллажи с книгами. Вернее с тем, что от них осталось. Сотни страниц устилали пол, подобно ковру. Разодранные обложки валялись повсюду. Бет присела на корточки и подняла одну, самую маленькую. С губ сорвался ироничный смешок.       - Библия, значит, - шепнула Бет, поднялась и аккуратно поставила религиозную книжицу на полку.       Она уже собиралась уйти, когда заметила нечто странное. Один из стеллажей чуть выдавался вперед. Почти незаметное изменение, которое отчего-то тут же бросилось в глаза. Какова вероятность?..       Бет ухватилась за край одной из полок и потянула на себя. Та почти не поддалась, однако стеллаж заскрипел и немного сдвинулся. Этого хватило. Сняв плащ, Бет закатала рукава водолазки и как следует налегла на неподатливую полку. Это оказалось ужасно трудно. Нечто металлическое скрежетало по полу. Стенка оказалась неестественно тяжелой. Словно не из дерева была сделана, а из чугуна.       Когда расстояние между стеной стало достаточным, чтобы протиснуться, Бет остановилась. Стеллаж тут же поехал обратно. Будто с той стороны к нему крепилась мощная пружина. Не раздумывая, действуя на любопытстве, Бет кинулась в темноту. Едва успела протиснуться в узкий проход, когда стеллаж захлопнулся. Щёлкнул замок и девушка оказалась запертой по ту сторону.       Сперва Бет охватила паника. Что она творит?! А если это ловушка? Специально сделанная для таких вот любопытных? С другой стороны, нахрена кому-то так извращаться в собственной спальне?       - Черт возьми, - Бет толком не могла пошевелиться. Едва сумела повернуться.       Когда-то здесь был довольно широкий коридор. Но сейчас часть стены обвалилась, закрыв его большую часть. Внизу образовался своего рода тоннель, напрочь заросший паутиной. Кое-как нагнувшись, Бет опустилась на колени и поползла вперед. Почти сразу в руку ей впился острый осколок.       - Блять, - она подняла ладонь ко рту и зубами вытащила его.       С края ранки успела скатиться лишь одна капля крови. В следующую секунду порез затянулся. Хмыкнув довольно, Бет поползла дальше. Осторожно смахивая с дороги мусор, то нагибаясь под очередной балкой до самого пола, то позволяя себе встать, когда попадался более или менее проходимый участок. Коридор шел в обход дома, дважды сворачивая за угол. Как бы между комнатами и внешней обшивкой.       Когда Бет трижды пожалела, что вообще полезла, куда не просили, рука её ударилась о первую ступеньку лестницы. Пришлось снова ползти почти у пола, чтобы выбраться из-под завала на вполне себе сохранившиеся ступени. Усевшись на них, девушка перевела дух. Водолазка измазана пылью, в волосах застряла паутина и, кажется, что-то шевелилось. Распустив их, Бет как следует встряхнула спутавшиеся пряди, избавляясь от дурного ощущения. Попыталась завязать обратно, но резинка лопнула и отлетела куда-то в темноту.       - Сука, ты серьезно!? - Воскликнула Бет, тщетно пытаясь отыскать что-либо в полумраке.       Бесполезно. Теперь придется терпеть распущенные волосы, которые лезут, куда только можно. В рот, в глаза, щекочут нос и постоянно цепляются за все подряд. На миг Бет ощутила себя героиней фильма или книги. Даже усмехнулась. Ради красивого образа главного героя автор частенько пренебрегает их удобством и практичностью. А ходить с растрепанными волосами, пусть даже густыми и весьма красивыми, крайне неудобно. Но ничего Бет поделать не могла. Выйдет на улицу, оторвет от старой тряпки какого-нибудь спасенного лоскут и перевяжет волосы к чертовой матери.       На лестнице можно было выпрямиться, разогнуть уставшую спину и подняться как нормальный человек. Каждый шаг сопровождался ужасным скрипом. Бет боялась, что вот-вот провалится вниз. Сорвется, обязательно напорется на какой-нибудь штырь и помрет раньше, чем закричать успеет. Она так сильно задумалась, вырисовывая жуткие картины, что не уследила за подъемом и как следует впечаталась макушкой в потолок. Вернее, в люк на потолке, который от удара приоткрылся и снова захлопнулся, когда Бет, шипя и ругаясь благим матом, опустилась на ступеньки.       - Нет, ну нормально нельзя, да, - ворчала она, потирая ушибленное место.       Люк поддался удивительно легко. Открылся, соскользнул с пальцев и рухнул на пол, подняв облачко пыли и жуткий грохот. Бет закашлялась и торопливо заскочила наверх. Быстро помахивая рукой, стала отгонять пахнущее прокисшим временем облако от глаз. Осмотрелась и глазам своим не поверила. Изумленно уставилась на научные приборы, столы с пробирками и колбами, как в фильмах об алхимиках и колдунах. Многочисленные столы были завалены научным оборудованием, книгами, свернутыми плакатами, инструментами, о назначении которых Бет даже подумать боялась. Она бродила по комнате, опасаясь к чему-либо прикасаться. Увидела кресло на подобие тех, что стоят в кабинете гинекологов. На которых ощущаешь себя беззащитной и беспомощной, раздвигая нахрен ноги, пока промежность не затрещит по швам.       Неприятные воспоминания заставили отвернуться. Сглотнув вязкую слюну, Бет остановилась напротив массивного стола со множеством ящиков, наполовину выдвинутых, забитых бумагами и документами. Стряхнула пыль с наваленного кучей хлама и изумленно выдохнула. Правда, тут же закашлялась, вдохнув часть пыли. На столе лежала камера. Обыкновенная, цифровая видеокамера, большая и громоздкая, какими пользовались лет двадцать пять назад.       - Твою ж мать, - Бет осторожно приподняла хранилище истории и фыркнула возмущенно. Камера оказалась страшно тяжелой.       Небольшой экран сбоку открылся с огромным усилием. Бет испугалась, как бы не сломать его нахрен. Однако тот, на счастье, оказался вполне себе целым. Камера вообще была удивительно хорошо сохранившейся. В темноте чердака надписи на кнопках едва угадывались. Но нужная, открывающая автоматический отсек для кассет, нашлась достаточно быстро. Сочный щелчок заставил Бет вздрогнуть. Записи внутри не оказалось.       Мысли разгорелись пестрым фейерверком, стоило лишь на миг представить, что удастся отыскать хоть одну пленку с изображением матери. Она ведь была ученым, не так ли? Возможно, вела видеозаписи. Черт возьми, это же такая удача!       Положив камеру, Бет принялась обшаривать ящики стола. Выдергивала бесцеремонно, поднимая страшных грохот и плотную завесу пыли. Вышвыривала документы, когда-то имевшие огромное значение для тех, кто писал их аккуратным почерком. Двумя, если быть точнее. Бет краем глаза заметила, что одни буквы шли отрывисто и торопливо, а другие - более мягко, растягиваясь на половину страницы и вырисовывая изящные линии. Два человека.       Большая находка ждала в коробке на другом конце тайной комнаты. Сразу несколько сваленных кучей кассет. Крайне небрежно, будто кто-то специально разбросал их по полу. Часть была раздавлена, осколки черного пластика скрывались под пылью. Каждая кассета была помечена датами, но на большинстве этикетки размыло от сырости и времени. Однако Бет поняла - записи происходили в пределах одного месяца. С конца апреля примерно до конца мая. Последняя запись датирована двадцать первым мая.       Внутри сжался плотный горячий комок. Пальцы Бет чуть сильнее сжали последнюю кассету. Всего трое суток после дня её рождения. Катастрофически близки. Какова вероятность, что она просто не нашла последующих записей? Осмотревшись и ничего не обнаружив, Бет вернулась к столу. Сгрузила ценнейшие находки рядом с камерой и замерла в нерешительности. И что теперь? Ну, нашла она камеру. Даже провод от неё в одном из ящиков. А как насчет подзарядки? Кнопка включения отозвалась тишиной. Разумеется, за столько-то лет.       Без особой надежды Бет начала искать выключатель. Нашла, на стене рядом с открытым люком, ведущим на лестницу. Только под хлипким пластиковым язычком грузилась ещё дюжина рычагов непонятного назначения. Бет на ум совершенно некстати пришли фильмы про Индиану Джонса. Тот тоже встречался с ловушками в древних пещерах Южной Америки. Сравнение настолько забавное, чтобы Бет засмеялась. Пожала плечом и наугад стала поворачивать, опускать и поднимать рычаги.       Внезапно внизу, далеко-далеко под полом, что-то загромыхало. Бет одернула руку и интуитивно пригнулась. Будто ожидала дротика с ядом, выпущенного в спину. Но ничего не последовало. Грохот немного утих, сменился металлическим скрежетом. Где-то вдали послышались голоса людей. Выжившие, по всей видимости, уже обосновались вокруг дома, пока она тут обшаривает пережитки прошлого.       Жуткие звуки всё не останавливались. Бет ожидала, что вот-вот всё прекратиться и затихнет. Пустое, грохота становилось только больше. Будто на износ работало старое, пришедшее в негодность оборудование. Как... генератор!       Догадка поразила мысли стрелой. Не раздумывая Бет щелкнула выключателем. Тусклый, болезненно желтый свет вспыхнул под потолком. Однако этого было достаточно, чтобы восторг, поистине детский, озарил Бет, вызвав радостную улыбку на губах. Свет единственной лампы пульсировал, то затухал, то разгорался. Оборудование работало с жуткими перебоями. Не дожидаясь, пока всё погаснет, Бет кинулась к столу. Принялась обшаривать камеру в поисках разъема для подзарядки. Нашла, с силой вогнала в резьбу порядком износившийся провод. Отыскала розетку и, совершенно отключив мозги, воткнула вилку. Повезло, что напряжение было слишком малым. Часть провода оказалась оголена, чего Бет, разумеется, не заметила в полумраке. Руку пронзило разрядом тока, от чего Бет инстинктивно разжала пальцы. Камера рухнула на пол, едва не развалившись на кусочки.       - Блять! - Встряхнув пальцами, Бет в панике рухнула прямо на пол и принялась осматривать пострадавшую аппаратуру.       Минуты тянулись ужасающе долго. Сердце билось тихо-тихо, боясь спугнуть удачу. Бет нервно сглатывала, облизывала пересохшие губы и ждала. Когда же в самом углу неуверенно загорелась красная лампочка, означавшая зарядку, девушка судорожно выдохнула и без сил уронила голову прямо на пол.       На дрожащих руках Бет перенесла камеру на стол. Так осторожно, как только могла. Открыла отсек для записей, наугад выбрала кассету и закрыла внутри. После чего замерла и прикрыла глаза. Только сейчас бет поняла, насколько сильно волнуется. Она никогда не видела мать, знала по рассказам отца, что была похожа на неё и всегда представляла примерно то, что наблюдала в зеркале. Ей всю жизнь хотелось узнать её. Какой Мари была при жизни? Вместе с волнением сердце принялся разъедать страх. Если она вовсе не такая, как Бет представляет? Если записи внутри покажут Мари как ужасного человека? Если... хотя, что теперь может Бет напугать? Ничего. Совершенно.       Глубоко вздохнув, Бет уверенно надавила на кнопку включения. Камера завибрировала и ожила. На экране высветился синий фон, неприятно резавший глаза. Бет даже прищурилась, ощутив тупую боль. Камера спрашивала, словно ехидничала, "хочет ли Бет промотать пленку и посмотреть с начала?". Разумеется, она хотела. От волнения плечи девушки вздымались, дыхание сорвалось на бешеный ритм. Бет не слышала шума снаружи, забыв напрочь про выживших и их проблемы. Забыв на какое-то время о Карле. Мир сомкнулся на крошечном экране, в углу которого стремительно несся обратный отсчет. Пленка перематывалась с противным шуршанием, пока не остановилась. Вместе с тем замерло и сердце Бет. Испуганно, словно вот-вот ей предстояла самая важная в жизни встреча.       И тут Бет заколебалась. Рывком оттолкнулась от слота и принялась в задумчивости бродить по комнате. Нервно кусала ногти и напряженно размышляла. Хочет ли она увидеть мать на самом деле? Может, стоит забыть об этом и просто жить дальше? Но ведь Герцог именно об этом ей говорил! Он всё знал, Бет не сомневалась ни секунды. Про дом, про камеру и кассеты. Этот прохвост мог сказать и напрямую.       Она вспыхнула злостью, однако тут же потухла, вновь взглянув на камеру, покорно ожидавшую на столе. Сжав пальцы в кулак, Бет резко выдохнула и подошла обратно. Пододвинула стул, уселась на него и быстро, не дав себе и мига на сомнения, нажала кнопку "плей".       На экране появились помехи. Продольные полосы, медленно собиравшиеся в целостную картину. В человека, слегка размытый образ. Бет прищурилась, пытаясь рассмотреть хоть что-то. И тут изображение резко прояснилось. Слишком резко. Бет не выдержала и отпрянула, прикрыв рот руками.       Перед ней, по ту сторону крошечного экрана, сидела Мари Шер. Бет сразу её узнала, хоть никогда прежде и не видела. А ещё девушке показалось, будто она и вправду смотрит на собственное отражение в лучшем своём исполнении. Мари была невероятно красивой. Слегка полноватой, с милыми круглыми щёчками и ямочками от широкой улыбки. Рыжие волосы, ещё более кудрявые, чем у Бет, были собраны сзади. Мари буквально сияла от счастья. Глаза её горели жизнью и страстью. Карие, неосознанно заметила Бет.       - Камера пишет? - Мари наклонилась вбок от экрана и что-то покрутила. Изображение стало чуточку хуже. Звук затрещал, пошёл скрипами и помехами. Мари обернулась и обратилась к кому-то вне поля зрения. - Уже пишет?       - Да, только...       Помехи. Цветастая рябь. Ей ответил кто-то, Бет не поняла, мужчина или женщина. Слишком плохое качество звука. Пришлось буквально наклониться к динамику ухом.       - Мари, не надо туда нажимать...       Запись прервалась. Не веря собственным глазам, Бет тупо уставилась на экран. Пальцы, сжатые всё то время, пока играли первые кадры, расслабились. Внутри все перевернулось от острого осознания встречи, которой девушка ждала всю жизнь.       - Мама, - тихо прошептала Бет, ощущая, как к глазам подступают слёзы.       Её мама, настоящая, живая. Улыбалась и радовалась, будто глядя на дочку сквозь время. Бет сложила руки на стол, положила на них голову и покорно стала ждать, пока запись не прояснится. Она улыбалась, ощущая, как трепещет сердце в приятном волнении. Каждую клеточку тела наполнял восторг и вскоре Бет потеряла ощущение времени и пространства вокруг.       - Вот, так намного лучше, - вновь заговорила Мари, появившись на экране. Ещё одна лучезарная улыбка. - Меня видно?       - Да, - ответила Бет надломленным голосом и громко шмыгнула носом.       - Кажется, да, - вторила ей Мари и весело помахала рукой. - Привет!       Бет всхлипнула жалобно и скромно махнула пальцами в ответ. Это было невероятно! Внутри неё кипели неописуемые эмоции. В груди полыхала буря, опаляя душу. Щёки горели и катящаяся слеза показалась абсурдно холодной.       Мари сидела там же, где сейчас находилась Бет. Девушка мельком обернулась и увидела тот же стеллаж, что и за спиной матери. И ещё кое-что. На краю изображения двигался кто-то в белом халате. Виднелась лишь рука в резиновой перчатке да край спины. Ничего конкретного. Однако некто вел с Мари диалог, и та периодически поворачивала голову.       - С ней не надо разговаривать, - ворчал с помехами посторонний голос. - Записывай данные, пленки же не километры.       - Прости, Мир, - извинилась Мари и отодвинулась от стола на колесиках стула.       Бет застыла, глядя на неё, как завороженная. Вернее, на огромный, порядком округлившийся живот матери, скрытый под... голубым свитером! Девушка едва воздухом не подавилась. Тот самый свитер?.. Господи!       - Я просто в первый раз, не ругайся, - Мари пошла на мировую и выхватила откуда-то из-за кадра кипу бумаг. Наскоро пробежалась глазами, короткими толчками возвращая стул к столу. - Итак, неделя тридцать восьмая. Дышать становится практически невозможно. Дочка ужасно пинается, беспокойно себя ведет.       Она ласково погладила живот. На короткий миг Бет ощутила легкое дуновение где-то на затылке. Так отчетливо и ясно, будто кто-то действительно провел рукой по её волосам. Даже обернулась, проверяя, нет ли кого позади. Но с печалью поняла, что это лишь воображение.       - Спина просто отваливается, - попыталась пожаловаться Мари, но второй голос прервал её.       - Ты должна зачитывать данные обследования. По списку, - из динамика донеслось несколько скрипучих, громких звука. Бет не поняла, что это было, но "некто" тут же показался в кадре, а Мари обернулась. - Сиди, я открою. Привезли новые образцы и кровь.       Собеседником матери оказалась женщина. Единственное, что удалось рассмотреть в мелькнувшем кадре, так это расстегнутый халат, колыхнувшийся, будто белые крылья птицы, и светлые волосы, собранные в хвост. Она мелькнула ослепительной белой вспышкой и тут же исчезла где-то позади Мари. Бет снова повернула голову. Внимательно осмотрела стену и заметила, что там действительно темнеет едва заметный провал с дверью, стилизованной под доски. В полумраке его и не заметишь, или если не будешь знать, куда смотреть.       - Может показаться, что она ужасно скучная, - зашептала Мари заговорщически, едва компаньонка скрылась из виду. Без толики злобы или ехидства, с добрым выражением лица и теплотой во взгляде. Словно искренне понимала свою коллегу. - Но на самом деле Мир жутко волнуется. Кажется, даже больше, чем я...       Тут пленка оборвалась и зашелестела, прокручиваясь бесцельно в отсеке. Бет открыла его и с горечью поняла, что ничего не сможет сделать. Пленка попросту оборвалась, протертая от времени. Девушка принялась искать следующую кассету, датированную неделей позже последней записи.       На экране вновь показалась Мари. Более изможденная, с синяками под глазами. Вид вымученный и уставший. Бет стало дико жаль её. Сердце сжималось, так хотелось пройти сквозь экран и просто обнять своего родного человека. Несмотря на осознание будущего. Ведь дальше будет только хуже, а финал станет настоящей трагедией. Но Мари пока не знала об этом. Сидела, поглаживая живот и глядя на листок перед глазами.       - Состояние крови практически в пределах нормы, - почувствовались металлические нотки и полное отсутствие каких-либо эмоций. Влияние коллеги сказалось, не иначе. - Небольшая анемия. Было небольшое кровотечение, понижение гемоглобина вполне объяснимо. Ходить невыносимо тяжело, голова кружится.       Мари сделала паузу, глубоко вздохнула. Откинулась на спинку стула и отбросила листы с анализами. Обе руки опустились на живот. Бет показалось, будто тот стал ещё больше. Теперь свитер натянутся и чуть задрался внизу.       - Моя девочка страшно тяжелая, - вымученная улыбка, однако столько было в ней любви, столько нежности! Образ Мари начал идти помехами. Последние слова Бет слышала сквозь треск и шелест истончившейся плёнки. - Вся в отца. Надеюсь, ты не... будешь... такой же пышкой, моя дорогая...       Бет удалось вовремя остановить пленку. Вручную промотать вперед немного, однако до самого конца кассеты изображение шло рябью, а звука не было слышно совсем. Бет торопливо нашла следующую и вставила в камеру. Минута перемотки назад показалась целой вечностью. Образ матери стал подобием наркотика - хотелось увидеть её ещё раз. Жизненно необходимо, словно кислород! Бет словно не дышала, пока не видела милый сердцу образ на экране. Поначалу снова без звука. Говорила то Мари, то Мир, чье лицо показалось Бет дико знакомым. Она уже видела её раньше, только где? И почему так тревожно стало на душе, стоило той показаться?       - ...эксперимента, - к концу пленки всё-таки прорезался более или менее понятный кусочек. Изображение стало ясным. Говорила по-прежнему Мари, но компаньонка на сей раз стояла у той за спиной, будто надзиратель. Бет почувствовала, даже сквозь время, что мама ощущает себя некомфортно. - Мы перелили почти три единицы очищенной крови, но мне всё равно плохо...       Снова экран зарябило. Почти минуту пришлось осторожно промотать вперед.       - Мир считает, что роды могут начаться раньше срока, - мама была одна. Лицо приобрело болезненный серый оттенок, а горло подрагивало, будто её вот-вот стошнит. - Не могу с ней не согласиться. Тонус матки повышен, после переливания легче не стало. Во рту какой-то землистый привкус. В прошлый раз такого не было. Тогда и кровь была другой. Надо спросить у Мир, где она взяла эту партию. Я боюсь... что... заражена...       Пленка закончилась. Бет пришлось поставить следующую кассету наугад, так как даты на остальных были затерты и непонятны. До того, как нажать на "плей" она прислушалась. Показалось, словно на улице раздался крик. Однако всё было тихо. Списав всё на нервы, Бет снова наклонилась над экраном.       - ...пустил... он не хотел...       - ...надеюсь, не будет проблем? - Появилось изображение Мир, наклонившейся над матерью и проводившей акушерские манипуляции над животом. Сама Мари лежала на кушетке, камера записывала их с угла. Не самый приятный глазу ракурс. - Он же не рассчитывает, что ты будешь рожать в деревенской лачуге?       - Альфред просто волнуется, - оправдывалась Мари. Мир надавила на её живот чуть сильнее и лицо исказилось гримасой боли. Однако Мари ничего не сказала в претензию. - Постарайся его понять.       - И не подумаю! - Вспылила Мир и рывком стянула перчатки с рук. - Ты останешься здесь, со мной. Это не обсуждается. До дня родов осталось немного. Альфред как-нибудь переживет. Кстати, - она помедлила, но всё-таки решилась спросить. Понизив голос, будто имела в виду нечто важное, что ни в коем случае не должен услышать даже дом. - Ты ему уже рассказала?       Бет замерла одновременно с Мари, которая пыталась подняться с кушетки. Рассказала о чем? Упоминание отца резануло по ушам, всколыхнув нечто неприятное в животе. Обиду и злость, которые в следующую секунду потухли. Не имели больше значения.       - Нет, - мама покачала головой. - Не стану, наверное. Альфред так её полюбил. Я бы хотела... если со мной что-то случиться... чтобы он защищал... как... родну...       На этот раз Бет не успела вытащить кассету. Пленка оборвалась как раз на полуслове. Вместе с тем что-то внутри лопнуло, будто натянутая струна. Глубоко внутри, разлив по телу непонятное пока, но явно дурное предчувствие. Что мама не хотела рассказывать отцу? Нечто важное, раз этому придается большое значение.       Бет не была уверена, получится ли восстановить пленку. Она с жаром принялась запихивать надорванную ленту обратно и сматывать. Ругаясь, выламывая ногти и щурясь, пытаясь хоть что-то рассмотреть в постоянно мигающем свете. Генератор внизу кряхтел и надрывался, мерцая лампой. За стеной, где-то вдали, вновь раздался не то крик, не то громкая речь. Бет совершенно не обратила на это внимания, поглощенная процессом спасения жизненно важной для себя информации. Её интуиция снова билась в конвульсиях, буквально надрываясь от мольбы досмотреть кассету. Ведь осталась всего одна, записанная уже после рождения Бет. Девушка знала, что мать умрет при родах. Так неоднократно говорил Альфред, сопровождая слова побоями и криком. Бет не могла пока себе признаться, что боится.       - ...нормально, - вновь раздался голос Мир, но видно ничего не было из-за помех. - Но я бы рассказала. Это будет честно по отношению к нему. В конце концов, он твой муж. Имеет право знать.       - Мир, хватит, - слова Мари дрожали. От помех или усталости. - Пожалуйста. Я не хочу говорить об этом. Альфред заслуживает нормальную семью. Безо всяких там сюрпризов. Он...       Помехи. Звук превратился в скрежещущий поток, ударивший по ушам будто кувалдой. Бет отпрянула от стола, навалившись бессильно на спинку стула. Убрала руки в карманы и тут нащупала край старой фотографии. Доставать не стала, просто вспомнила о ней и нежно погладила пальцем. Семья карла была рядом с ней. Он сам был рядом, неосознанно присутствуя за спиной. Закрыв глаза, Бет представила, что любимый мужчина рядом. Что бы он сказал, если бы смотрел пленку вместе с ней?       "Твой отец настоящая сволочь. Видишь, мать любила тебя. Даже не думай сомневаться, детка..."       Детка. Бет недолюбливала это прозвище. Но именно сейчас ей остро захотелось, чтобы Карл обратился к ней именно так. Положил руку на плечо, сжал пальцы посильнее, приводя её в чувство. Он был так необходим сейчас! Тоска вновь взяла за душу, заставила вспомнить о фото в плаще, брошенном в спальне. Надо было переложить его в карман брюк. Ближе к телу, ближе к сердцу. Однако мысли о Карле возымели эффект и она начала успокаиваться. Записи - всего лишь прошлое. Оно ушло и не могло причинить вреда. Лишь растревожить мысли и лишить сна.       Господи, как же сильно ей хотелось спать! Только сейчас Бет ощутила, как щиплет закрытые веки. Тяжелые, словно налитые свинцом. Усталость начала давить на плечи, а в желудке заворочался колючий ком голода.       - Он неуравновешенный психопат, Мари! - Громкий крик прервал мысли Бет и заставил вздрогнуть. Она едва сумела разлепить глаза и с удивлением взглянула на четкое изображение двух женщин. Мама сидела за столом, опираясь о него и кривясь от боли. Руки гладили живот без передышки. А на щеке красовалась свежая ссадина. Бровь была разбита, с уже запекшейся корочкой крови. - Он ударил тебя! Дьявол, ударил беременную женщину. Ты вообще понимаешь, чем это может грозить в твоём положении!?       Бет стиснула зубы от нахлынувшей ярости. Альфред, сукин сын! Значит, это была не избирательная неприязнь к собственной дочери. Он всегда был скотиной.       - Он любит меня, - выдохнула Мари, словно пытаясь убедить себя. Слова вышли неуверенные и тусклые.       - Сильно в этом сомневаюсь, - Мир скрестила руки на груди.       Бет снова она показалась дико знакомой. Её лицо, которому будто не хватало чего-то.       - Даже если так, не хочу представлять, что он сделает...       Запись пошла помехами, но в тот момент Мари молчала. Губы кривились, глаза закрылись. Боль явно усилилась. Бет подалась вперед, пытаясь вслушаться в каждое слово. Вся обратилась во слух.       - Что он сделает с Элизабет, если узнает, - Мари тяжело вздохнула, прерывая речь. Продолжила она полушепотом от страха и волнения. - Если узнает, что она не его дочь.       Бет смотрела на экран в глупом отуплении. В один миг всё вокруг померкло, превратившись в размытую кашу, а мир сомкнулся до крошечного экрана видеокамеры. Она смотрела, но не видела ничего. Взгляд остекленел. В ту минуту Бет физически ощущала, как мир её рушится, осыпаясь тяжелыми камнями. Будто груз прошлого раскололся и теперь градом срывался с её души. И с каждой секундой становилось легче.       Альфред... не её отец?!       Не в силах усидеть на месте, Бет поднялась. Прикрыла рот рукой и отошла от стола. Повернулась спиной к камере и сделала несколько шагов вперед. В пустоту, не чувствуя пола под ногами. Ощущая, как колени подгибаются.       Альфред не её отец...       Лицо окаменело. Бет была ошеломлена. Рука коснулась губ, затем плотно закрыла рот, будто прерывала собиравшийся в груди крик. Но Бет не издала ни звука.       - Приготовься к переливанию, - заговорили позади, в видеокамере.       - Кровь чистая? - Спросила Мари, не скрывая подозрений.       - Да, - ответила Мир не сразу, заметно колеблясь.       Раздался щелчок и запись закончилась. Щелчок, который словно снял с предохранителя клубившиеся внутри эмоции и они в раз выстрелили, ударив Бет в самое сердце. Её тело неожиданно скрутила судорога. Словно молнии ударяли раз за разом, болью отзываясь в каждом шраме на спине. Бет не выдержала. Обхватила живот руками, согнулась пополам. Крик вырвался из её горла. Оглушительный, сотрясающий стены дома. Она захлебывалась, тонула в обжигающей ярости. Чувствовала, будто грудь наливается раскаленным металлом. Каждый удар сердца разгонял его по телу, принося почти невыносимую, мучительную боль.       Альфред не её отец!!!       Все ужасы, пережитые в детстве в один миг обрели смысл. Он узнал! Да, черт возьми, этот сукин сын всё понял! Но как?..       Бет вспомнила о бутылках, найденных в лесу и доме. О растоптанных кассетах, уничтоженных записях. Словно кто-то нарочно выдирал пленку в приступе ярости. Альфред... ведь однажды он ушел на целую неделю. Бросил её и избил до полусмерти, когда вернулся. Он... был здесь! Он видел записи, он понял...       Не удержавшись, Бет шагнула к столу. Вцепилась в край его руками и сжала так сильно, что побелели костяшки пальцев. Ногти отчаянно заскребли грязную поверхность, едва не выламываясь в другую сторону. Боль привела в чувство. Пытаясь отдышаться, Бет раскрыла рот и тяжело задышала. Будто действительно едва не утонула. Неожиданно в комнате стало душно до невозможности.       Столько лет её избивал и мучил совершенно чужой человек. Он не видел в ней дочери, лишь напоминание о жене, предавшей его. Делал Бет больно, бил всё сильнее и сильнее, а сам наказывал вовсе не её, а Мари.       Бет шумно втянула носом воздух и завыла, словно раненый зверь. Выдохнула и впервые в жизни, в своей чертовой уродской жизни, ощутила облегчение. Всё встало на свои места. Сложился пазл, детали идеально подошли друг к другу. И она поняла, что освободилась. Наконец-то смогла отпустить всё, что было прежде. Страхи и ужасы детства, кошмары, бессонные ночи, когда приходилось прятаться от пьяного Альфреда в подвале. Ненависть к нему и стокгольмскую любовь. Она рвано дышала, отпуская всё к ебаной матери. Позволяя чувствам вырываться наружу, подобно бурному, неконтролируемому потоку. Позволяя мыслям разносить в пух и прах собственные воспоминания.       Она свободна. Радость смыла громадной волной всё эмоции. Практически эйфория наполнила душу. Господи, Бет не могла поверить! Столько долгих лет мучений, и вот, наконец, долгожданное избавление. Ей было плевать, кто был настоящим отцом. Главное, что этот на голову отбитый урод, искалечивший её до неузнаваемости.       Прошло немало времени, прежде чем бет сумела привести себя в чувство. Вытерла остатки слёз по горящим щекам и вытащила кассету. Аккуратно положила на стол и вставила последнюю. Она усилием воли заставила себя сесть обратно на стул. Но мышцы всё время находились в напряжении.       Последняя запись. Смерть матери. Бет не хотела смотреть, но понимала, что должна. Обязана поставить точку в своём прошлом. Закрыть всё гештальты, чтобы жить дальше. Дрожащими пальцами она нажала "плей", но на экране была лишь темнота. Долго, мучительно долго. А потом раздался крик. Детский крик, голос младенца. У Бет мурашки побежали по коже.       - ...моя милая Ева.       От раздавшегося голоса, ласкового и такого чужого, Бет вздрогнула всем телом. Затем на экране появилось тусклое изображение. Комната тонула в полумраке. Перед камерой сидела компаньонка матери. Светлые волосы распущены, выражение лица близко к истинному безумию. На руках она бережно держала младенца, перепачканного кровью. Дышавшего часто-часто, от чего бешено вздымалась крошечная грудь.       Бет впилась глазами в экран. Помехи портили изображение, но она видела, что позади женщины стояла кушетка, с которой стекала кровь. Видела бледные, вяло обвисшие ноги. Сердце сжалось от страха.       - Миранда, - ноги пошевелились, раздался едва слышимый, но полный радости голос Мари. - Пожалуйста, я хочу подержать её. Дай мне мою малышку...       Миранда не сдвинулась с места. Лишь сильнее прижала к себе ребенка, наклонилась ниже и улыбнулась, будто обезумившая. Растягивая губы неестественно широко. Казалось, будто сама тьма сгустилась вокруг неё.       Затем пленка зашуршала, изображение исчезло. Бет подалась вперед, готовая в любой момент выключить запись. Но её остановили крики. Истошные визги из прошлого, отпечатавшиеся на кассете. Рука девушки зависла в воздухе. Вся она окаменела от напряжения.       - Миранда! - Кричала Мари сквозь время.       Изображение прояснилось в тот миг, когда Мари попыталась встать с кушетки. Рука её заскользила, сорвалась с края. Женщина тяжело рухнула на пол. В этот миг Бет подпрыгнула и закрыла рот руками. От острой жалости к матери сердце болезненно сдавило. Но она не могла помочь. Ничем не могла помочь!       И тут, словно молния, разум пронзила разгадка. Миранда! Святая Матерь Миранда! Вот где она видела эту женщину. Вот почему та показалась ей знакомой. Иконы лжесвятой были развешены в каждом доме, на каждом ебучем углу этой херовой, проклятой деревни!       А сейчас Миранда держала на руках её, крошечную, едва появившуюся на свет. Укачивала, словно собственного ребенка и просто сияла от ликования.       - Она такая красивая, - шептала чертова тварь, оглаживая крошечную головку ребенка. - У неё глаза отца. Синие, словно глубины океана...       - Мира, моя дочь! - Закричала Мари, пытаясь подняться. Силы оставили её, перепачканная кровью сорочка обвилась вокруг ног. Распущенные волосы прилипли к лицу.       - Я так долго ждала её, - Миранда повернулась к подруге и произнесла лова, словно отчеканила металл. Словно у неё пытались отобрать величайшее сокровище на свете. - Ты же не думала, что я оставлю её тебе? - Смешок, лукавый и такой едкий. - Поверить не могу, я уже так близко. Ещё немного...       Пленка отчаянно шуршала, держась на добром слове. Из динамика доносились крики, страшный шум. Бет видела, как в мелькающих кадрах пробежал кто-то. Слышала грохот, будто стол перевернули. Она придвинулась ближе, переполненная отчаянием и ужасом от того, что видела. Миранда пыталась отнять её у матери, но Мари сопротивлялась. Мелькали рыжие волосы, белый халат, будто там, по ту сторону экрана, женщины отчаянно боролись. Миранда кричала от боли, Мари тяжело дышала. Страшно кричал, надрываясь, младенец. Каждый звук отдавался в голове Бет громовым раскатом. От волнения спина покрылась холодным потом.       Изображение прояснилось, когда в комнату ворвались двое мужчин. Обыкновенных деревенских мужиков. Неопрятных, растрепанных, скаливших злобные гримасы. Они схватили Мари, оттащили её от извивавшейся Миранды. Терпению той пришел конец.       - Хватит! - Заорала тварь и тут халат разорвало на куски. Из-за спины её вырвались черные крылья, сыпля перьями в разные стороны.       Мужики притихли, завороженно глядя на свою святую. Мари замерла, округлив глаза от ужаса. Она не знала... Господи, она ничего не знала!       - Миранда, - пропищала мама, роняя слёзы. Жалобно настолько, что душу Бет разорвало на части. - Моя дочка... пожалуйста, не трогай её...       Но Миранда не слушала. Вышла за пределы видимости, лишь крылья колыхались в поле зрения. Бет вытянула шею, словно пыталась проследить за ней. Во рту пересохло от волнения. Пальцы нервно подрагивали. Она понимала, что сейчас должно произойти нечто... ужасное.       Миранда снова появилась в кадре. Стояла сбоку, так, что Бет могла видеть её высокомерное лицо в изяществе профиля. Совершенно ни к месту проскользнула мыль, что Миранда тоже очень красива. Дьявольски красива.       - Оставь её, - повторила Мари и охнула, когда мужчины отпустили её и отошли. Она рухнула на пол и поднялась на колени. Встала перед Мирандой, как военнопленный. - Миранда, прошу тебя.       - Прости, Мари, - произнесла непреклонная тварь и вытянула вперед руку. Блеснуло нечто черное, металлическое. Пистолет. Но ужас Бет, накативший внезапной волной, напрочь смело словами и тем, что позже за ними последовало. - Я слишком долго мечтала об этом.       В следующую секунду прогремел оглушительный выстрел. Бет вскрикнула, вскочила на ноги, отбросив стул назад. Отпрянула от камеры, отчаянно зажимая руками рот. Сдерживая новый крик, едва не сорвавшийся с губ. Она не могла поверить собственным глазам. Выстрел оглушил её, слышался лишь затравленный стук сердца, возмущенного и одновременно перепуганного небывалой жестокостью.       Альфред врал ей все эти годы. Этот ублюдок выставил её виноватой, заставил поверить в ужасы, которые наплел. Но она не была причастна к смерти матери. Всё это собачий бред!       - Господи боже, - прошептала девушка, неотрывно глядя на экран камеры, где мужики оттаскивали бездыханное тело её матери прочь. Запись прекратилась. - Ты убила её. Сучья тварь, ты её...       Возмущение прервало новое изображение. Миранда стояла перед камерой и мелко тряслась. Теперь на её лице не было и толики былой радости. Бет кинулась к столу, схватила камеру и хотела швырнуть на пол. Поддаться эмоциям, бурей кружащим внутри головы. В ушах звенело, грудь снова бешено вздымалась. Однако она не смогла этого сделать. Впилась разъяренным взглядом в Миранду.       - Это провал, - шептала та, сокрушенно качая головой. На заднем плане смеялся ребенок. Нет, насмехался над её неудачей, от чего Миранда кривилась, словно каждый писк наносил ей физическую рану. - Ребенок бесполезен. Слишком быстро восстанавливаются родные клетки. Я не учла возможности развития способностей к регенерации. Должна была предвидеть передачу генов от отца, но не учла... зараженная кровь никак не влияет на неё. Она слишком сильн... плесень не может...       От злости Бет стиснула камеру пальцами. Изношенный пластик начал скрипеть. Запись снова прервалась, а в следующую секунду Миранда сидела перед ней вновь серьезная. На сей раз без белого халата, в черном платье с длинными рукавами.       - ...решила оставить ребенка ему, - прорвались слова сквозь помехи. - Она бесполезна. Но я не сдамся. Никогда не сдамся.       Рука потянулась к камере и щелкнула остановка записи. В тот же миг пленка затрещала, оборвалась, потрескивая где-то внутри оборудования. Бет вздохнула и выключила камеру. Положила обратно на стол и опустила руки. Она впала в состояние полного ступора, пытаясь мысленно переварить всё, что услышала. И это было чертовски тяжело. Вся её жизнь в один миг перевернулась нахрен.       Ей хотелось повернуться и взглянуть туда, где застрелили её мать. Где Миранда её убила. Но не смогла. Боялась, что увидит там окаменевший, гнилой труп, смотрящий на неё пустыми глазницами, из которых вываливаются белесые черви.       Тошнота подпрыгнула в горле неожиданно, не дам Бет приготовиться. Она согнулась пополам и наклонилась к самому полу, крепко ухватившись за край стола. Её вырвало, мучительно сильно. Во рту появился омерзительный кислый привкус. Зубы покрылись скрипучей пленкой и Бет катастрофически захотелось выпить воды.       Когда приступ отступил, ей стало немного легче. Бет снова представила, что Карл находится рядом. Попыталась вообразить, что бы он сейчас сказал, только не смогла. Мысли путались. У них с Карлом оказалось намного больше общего, чем ей казалось прежде. Не только пережитое дерьмо, но и трагедия, ставшая переломным моментом против их воли. Смерть, которую принесли не случайные события, а Миранда. Да, именно она, никто другой. Не только Карл имел право отомстить.       Неожиданно снова раздался выстрел. Только на этот раз реальный. Мысли Бет разрубило на части. Словно в голове разорвался патрон. На миг она сумела забыть о том, где находится и что узнала. Стреляли снаружи. Не прошло и минуты, как снова громыхнул залп.       - Элизабет! - Оглушительно закричала Елена.       Страх подпрыгнул в горле и перекрыл дыхание. Неужели их обнаружили?! Ликаны добрались так далеко? Безумие!       Не помня себя от волнения, Бет кинулась было к люку, но остановилась, как вкопанная. Не успеет пробраться сквозь завал. Не сможет самостоятельно открыть потайную дверь-стеллаж. Она выхватила пистолет из-за пояса, круто развернулась и бросилась к потайной двери. Судорожно принялась обшаривать рукой стену в поисках ручки. Случайно надавила. Дверь поддалась и приоткрылась. Не раздумывая, Бет толкнула её и увидела, что в темноте тонет крутая винтовая лестница. Девушка убрала пистолет. Держась за стены, принялась спускаться вниз. Едва не падая, ноги предательски скользили по разъеденным плесенью ступеням.       - Элизабет! - Снова закричали издали, на этот раз другой голос.       Луиза?.. Да что там у них происходит?!       Бет с разбегу врезалась плечом в дверь внизу и вылетела в небольшую комнату, служившую кабинетом. За окнами, завешанными шторами, колыхался свет разведенных костром. Девушка бросилась к выходу. Дверь оказалась заперта.       - Черт возьми, - она отошла назад и со всей дури пнула ногой чуть выше замка.       Створка моментально отлетела в сторону. Ударилась о стену так сильно, что наполовину закрылась. Бет пихнула её и выбежала в коридор. На ходу выхватила пистолет. Снаружи происходило что-то нехорошее. Люди кричали, громко говорили и стонали в панике. Но рычания слышно не было. Ни единого злобного рыка.       Бет выскочила на крыльцо и застыла от увиденного. Внутри полыхнула холодная ярость. Сошки Юлиана, обвешенные оружием, согнали людей в плотную кучку, угрожая расстрелом. На земле лежали несколько мертвых человек, чьи головы превратились в бесформенную кровавую кашу. Среди них и тот парень, с которым Бет так и не успела познакомиться.       Едва она выбежала, как Елена тут же заметила подругу и попыталась кинуться к ней. Один из мужиков схватил её за талию и насильно удержал. Тогда Елена в какой-то судорожной попытке замахала руками.       - Лизи, берегись! - Заорала она, но мужик грубо швырнул её на землю и наставил ружье.       Паника волной прокатилась по телу. Сбоку раздался протяжный скрип половиц. Бет повернулась. В тот же миг в лицо ей ударил приклад. Со всей дури, не оставляя шанса увернуться. Острая боль буквально сшибла девушку с ноги. Сознание уплыло, крик Елены отдался эхом в голове. Бет мгновенно потеряла сознание.