Панацея

Осень 2020. Оба пусты, у обоих кости раздроблены из-за верёвок, которыми сами себя и связали, в которых сами и запутались. Но оба создают видимость непоколебимых, говоря всем, что во всем лишь ищут выгоду, что ничего не чувствуют.   Чеслав подает Ванде пример равнодушия, которого ей все же иногда не достает, и она старается походить на него. Ванда подает ему пример дозволенной, дозированной эмоциональности, показываю, что чувства – не всегда плохо, он бессознательно впитывает, немного расслабляется рядом со ней. Но оба так отчаянно не хотят показывать, что умеют плакать. Будто, если прольется слеза, они превратятся в слабаков, признают себя ими, но нет, слабы они именно из-за этого страха перед соленой водой из глаз. Перед болью. Знак того, что внутри них нет никаких жестких каркасов, нет никаких стержней. У них есть лишь панцири, которые кажутся такими безопасными и крепкими ровно до того момента, пока они не осознают, что способны пустить трещины на панцирях друг друга. Понимают это, лишь слегка надавив, пока по-звериному целуются в темной комнате с бледным красным освещением.   Он говорит, что никогда не страдал. Он говорит, что уже лет пять не плакал. Пуноц не верит.   Она просит его сделать ей больнее, Чеслав ухмыляется, но все равно как-то нежно кусает за шею, сжимая бедра. Забавно, но в постели она оказывается жестче. Сейчас ей это нужно, и сейчас она даже не знает, какую травму оставит ей этот опыт.   И тогда они опять отталкиваются. Идут по пути наименьшего сопротивления. Наименьшей боли.   Они выбирают пустые и туманные дороги без единого фонаря, ведущие в разные стороны, потому что одна дорога, по которой они могли бы пойти вдвоем, залита кровью, и воздух по пути пропитан гарью. Они не будут даже пытаться. Легче сразу пойти в разные стороны. В одиночество и темноту.   Ванда у последней черты. Готова резать глотки, заставлять огромные здания разлетаться в пепел, устраивать фейерверки. Готова показывать людям их истинные лица, готова перевернуть их жалкие жизни с ног на голову, оставить огромную кровоточащую рану в истории. Не просто повергнуть мир в хаос – заставить их осознать идеологию. Обесценить их жизни.   Ванде лишь нужен напарник. Человек, с которым они будут отстреливаться в окружении полицейских машин, стоя спиной к спине.   Чеслав смеётся над ней, над хрупкой девчонкой, которая так отчаянно ходила по его следам, выискивала неделями, а теперь просится в банду, не понимая, на что подписывается. А ещё он не готов. Не готов кого-то подпускать к себе близко. - В детстве мне всегда говорили, что миру плевать на меня и кого-либо еще, - говорит Чеслав, от души затягиваясь сигаретой. - Мне не плевать, - наивно выдаёт Ванда, на что сразу получает взгляд, полный презрения.   Другой исход для них – утопия. Ванда утопила свои мечты о жизни на идеальной улице у парка, впервые увидев Вишневского. Забавно, но в их случае худшим проклятьем будет то, что придется дальше жить обычными жизнями, выслушивать никчемные проблемы друзей, самим создавать себе такие же никчемные проблемы, чтобы не отличаться от стада, да и вообще не скучать, придется переживать из-за учебы, работы, отношений. Придется дальше быть волками в овечьих шкурах. А вот сказкой в их понимании было бы эти дешевые шкурки сбросить и подавать друг другу патроны. - Я могу пойти с тобой? - оленьи глазки блестят в свете мигающей лампочки под потолком. Чеслав смеётся, будто она сказала самую большую глупость на свете.   Какая-то инверсия. Зло привлекательнее добра. Но они-то знают, что нет в мире ничего белого и черного. Только серое. И путь, который предпочла бы Пуноц – он яркий, алый, кровавый. Бордовый цвет, заливающий серый асфальт и разбросанные по нему еще горячие гильзы. Самая прекрасная картина, которую вскоре она будет проклинать. Могли бы лицезреть ее каждый день. Чертов монстр жрал ее изнутри, чавкал ее органами. Болезнь. Она заражена. Кто-то сможет высосать яд?

***

Апрель 2021. Ванда стояла как вкопанная за кулисами, слушая обсуждение номера жюри. Делая вид, что слушает, а на самом деле давясь слезами, словно соленым попкорном. Заяц ушёл со сцены и остановился ровно напротив. Красные светящиеся глаза манят, огоньки заставляют извилины ползать как гадюки. Прерывистое дыхание, словно после марафона, и желание упасть в обморок от боли в спине из-за четырёх бессонных дней. Ванда слегка кивает и уверенным шагом направляется к его гримерке. Заяц заходит вслед за ней, но маску снимать не торопится. Стоит, выжидает. - Прости, - непрошено срывается с искусанных от нервов губ. - Тимур, так нужно, понимаешь? - по спине прокатываются волна мурашек, когда она произносит любимое имя. - Сегодня решается, выйду я в финал или нет, - переводит тему мужчина, отчего-то не желая слушать оправдания. - Ты поддержишь меня? Ванда активно кивает несколько раз. Она бы поддерживала всю жизнь, во всем, вот только готические героини редко остаются с счастливым финалом. Хоть бы смерть красивая досталась. - Иди сюда, - они синхронно делают шаг навстречу друг другу, и девушка вжимается в ремни. Ремни, от которых нужно избавиться. Пуноц порывисто снимает с артиста маску, как тогда, когда она впервые его поцеловала, и, не глядя, отправляет ее на диван. - Ну будь понежнее с ним, - смеётся Тимур, ей бы посмеяться с ним, но ее глаза застилает желание. Желание обладать, желание вобрать в себя, за рёбра, и спрятать там от всяких Вишневских. - Я не могу обещать, что буду нежна с тобой, - шепчет-хрипит девушка. Части костюмов летят в стороны, она жаждет, когда он коснётся ее поясницы не в перчатках, а кожей к коже. Тащит его за собой к столу, чувствуя, как по венам растекаются нега и адреналин от мысли, что сюда может зайти ассистент. Она была уверена, что у Тимура женщин было много, и экспериментов с ними тоже, но, даже если ей придётся уйти, пусть он запомнит их общий жар в гримерке Главкино. Поцелуи, укусы, легкое посасываение нежной кожи у ключиц, и она чувствует, как пустота за грудиной ненадолго затягивается, когда она в прямом смысле чувствует его в себе. И крыша едет от того, что это именно он. - Ты сумасшедшая, - в улыбке шепчет мужчина. - Не время говорить очевидные факты, - ответная улыбка хищная, собственническая. У них не так много времени, как хотелось бы, ибо уже с минуты за минуту за Зайцем придут, чтобы отвести на сцену для голосования. А костюм-то ещё надеть надо. - Я буду рядом, - успевает сказать Пуноц, покидая помещение. Она на один вечер откинет в угол свой криминальный мир и просто поболеет за любимого мужчину. Этот человек достоин финала. И вообще всего, что захочет. Всего лучшего в мире.